"Замужем с первого взгляда", или Литературный дебют

«Люциан Татцельвурм замер, почти не дыша. Никогда в жизни на него не смотрели - так. Одним взглядом присваивая и лаская - всего. Будто прямо под одеждой». Азирафель выглянул поверх книжной обложки. На ней среди розовых и лиловых орхидей сплелись в объятиях двое. Один, как и положено, накачанный красавец брюнет, с обнажённым торсом и удивительными глазами. Но вот вместо красавицы с глубоким декольте в объятиях он сжимал другого мужчину, тоже полуодетого. Пухленького и подозрительно похожего на самого Азирафеля. Обложка дебютного романа Анафемы Гаджет уже заставила супругов посмеяться. Хотя Азирафелю сначала было очень неловко. Именно он увидел это творение первым, один, без Гавриила. Анафема вручила ему экземпляр с дарственной надписью, хорошо хоть коллеги особо не заметили. Роман назывался «Замужем с первого взгляда». И читать его Азирафель начал тоже первым. Просто потому что не был за рулём. И ещё потому что не мог не открыть лежащую рядом книгу. Любую. А сейчас, уже дома, он не мог не делиться с супругом особо фееричными цитатами. - Прежде всего, дорогой, ну и фамилию она мне подобрала! Да, я книжный червь. Но татцельвурм - это таинственное животное, которое, конечно, не василиск и не виверна, но то ли существует, то ли нет. Об этом уже пару веков спорят серьёзные учёные. Его ещё иногда называют «червем с лапками». - Ну, солнышко, в плане редкости и уникальности она вполне угадала. Тебя нелегко разглядеть... и оценить по достоинству. Я счастлив, что никто не успел раньше. Что ты стал моим и только моим… - Я тоже счастлив, что мы встретились! Можем пока отложить чтение? - Ненадолго можем и отложить. А потом… - поцелуй поверх обложки, - я хотел бы… - ещё один, - почитать это вслух. Можно даже в лицах. Азирафель неловко засмеялся: - Да я со стыда сгорю это возглашать! …Кончилось тем, что они читали оба про себя, лёжа рядом под одеялом, и кроме этого одеяла ничто их не прикрывало. Читали, закатывали глаза, давились смешками. - А у меня имя простецкое, - заметил Гавриил где-то в самом начале этого действа. - Дон Дрейпер какой-то! Разве могут так звать романтического героя? - Милый мой, это же на грани пародии! Так что очень даже подходит. И правда, ну как читать серьёзно про свечи вокруг постели, где чёрные шёлковые простыни усеяны лепестками роз всех цветов и оттенков? А уж представления Анафемы о том, как могут двое мужчин заниматься любовью, были почерпнуты из каких-то очень странных источников. Скорее всего, из собственных фантазий. - Она сделала тебя героиней романа, - подытожил Гавриил. - И как это вообще издали? - Дорогой, я имею некоторое представление о книжном рынке, поверь, на такое есть спрос. И не столько среди мужчин… таких, как мы… сколько среди барышень всех возрастов. Не всем барышням нравится видеть на страницах других барышень. - Зато они любят про похищения? - Я слышал, что истории, где мужчина похищает девушку, уже чуть ли не под запретом. Но многих это заводит, да, и многие считают, что свою сестру такому подвергать жалко, а другого парня — не жалко, это же так романтично! - Я бы тебя и правда похитил. В первую же минуту, как она и описала, и это правда очень романтично! Ну, или, может, не в первую, а когда понял, что ты всё-таки не ангел, а живой человек. Обнял бы вот так сразу и никогда не отпускал. - Сейчас я скажу, что это было бы прекрасно. А тогда… нет, ну я точно реагировал не как в романе. Не плавился с первой минуты, уж прости. И как это — никогда не отпускать, если надо ещё обеспечить свечи и розы… - А ты бы хотел попробовать так, как в романе написано? - Мне кажется, мы с тобой умерли бы со смеху ещё в первые минут пять. И в самом деле… Вот как Анафема описывала первую ночь скоропалительно испечённых супругов: «Доверенный слуга сообщил Дону, что всё готово. Брачное ложе приготовлено. Люциана снова пробрала дрожь. Вот так быстро всё случится? И… впервые ли это для мистера Дрейпера? Скольких он сюда приводил, скольким позволял думать, что женился, это ведь всё было слишком похоже на профанацию… и куда они девались потом? Только ли мужчины это были или и женщины тоже? На этом его размышления прервал сам Дон. Обнял за талию и повёл в ту самую спальню. Свечи горели там повсюду. И на полу, плавая в мисках с водой, и под потолком, чуть ли не паря в воздухе. При этом освещении не разобрать было, каких цветов лепестки усеивают чёрную, как ночь, простыню. Ловко, как в танце, лавируя между мисками, Дон донёс Люциана до постели на руках. Уложил, стал целовать, пробираясь руками под одежду, смущая всё больше и больше. На миг оторвался от губ молодого супруга — только чтоб шепнуть: - Я буду не хуже других. Вот увидишь — я превзойду всех! - Не было… Не было никаких других! Никого. Даже женщин. - О, правда? Так я сорву цветок твоей невинности? Люциан только прикрыл глаза, сгорая от стыда. И эта единственная эмоция сменилась предвкушением лишь тогда, когда Дон снял с него почти всё и коснулся самых интимных частей тела. Как он и сам-то себя никогда не касался. - Позволь, я раздену тебя полностью, позволь тебя подготовить… …Осторожно. Но больно. Но сладко. Желание рвётся наружу, наслаждение ударяет в голову — и растекается по ладоням Дона. И тут же увлажняет, смягчает ему дорогу внутрь Люциана, к тому, чтобы овладеть его невинным пока ещё телом. Нежданный муж становится любовником. И не может сдерживаться, когда берёт, и стонет в голос, и падает на любимого, ища его губы…» Вот на этом месте Гавриил не выдержал и занудным голосом заметил: - Солнышко, если бы я сделал это с тобой так — тебе после оргазма было бы очень больно и дискомфортно. Тебе уже вряд ли пригодится это знание, но в постели вперёд пропускают только дам. А джентльмен снизу должен для своего же удовольствия приходить к финишу вторым.