you are enough

Ещё один весенний день подходил к концу, чтобы завтра начаться и по новой доставлять проблемы. Феликс уныло взглянул в зеркало, которого чаще старался избегать, и невесомо, как будто стараясь что-то стереть, прошёлся пальцами по невыраженным скулам, а затем и щекам. Глаза начали слезиться. Поборов желания просто треснуть и разбить зеркало рукой, парень грубо сжал в кулаке полотенце и скорее выбежал из ванной. Зеркала преследовали его повсюду, прямо как даже самые незначительные слова людей, которые каждый раз отпечатывались в душе, нанося шрамы. Он ненавидел их всем сердцем: зеркало в его собственной комнате было накрыто тканью, в ванной он к сожалению так поступить не мог — другим членам семьи, в особенности подрастающей и интересующейся макияжем сестре, оно было нужно. Феликс ненавидел делать фотографии и ненавидел ещё больше, когда его фотографировали, он ненавидел примерочные и ненавидел магазины и торговые центры. Вся эта ненависть обуславливалась, прежде всего, ненавистью к себе. Не считая себя красавцем с детства и не распространяясь о заслугах своей внешности, Феликс всё равно слышал непрошеные комментарии о том, насколько он не подходит под стандарты, как его лицо отличается и каким некрасивым он вырастет. Феликс возненавидел в себе всё — мелкие веснушки, назло поселившиеся на большей части лица, странный нос и взгляд, но больше всего он ненавидел акне, заставляющее его чувствовать себя жалким и ничтожным. Пока дети заводили друзей и первый раз влюблялись взаимно, пока вырастали и переходили сначала из садика в младшую школу, а затем и в среднюю, и в старшую, Феликс сидел в стороне — просто смотрел. Девочки называли его уродцем или даже пугались, в лучшем случае просто старались общаться по минимуму — его это почему то не обижало. Он засматривался на них только в редких случаях: девчачья красота казалось ему неземной и недосягаемой, а девушки — богинями, но вовсе не привлекающими. Феликс ненавидел в себе всё: лицо, стиль, уровень знаний и, возможно даже больше чем лицо, ориентацию. Когда ему впервые понравился парень в средней школе, показалось, что мир рухнул — вокруг все были не такие, всё это было неправильно. К тому же, парень даже не хотел дружить с ним: участник спортивной команды, краш половины средней школы не хотел общаться с изгоем и хлюпким тупицей, который бы никак не добавил ему популярности. Феликс из последних сил доживал дни школьные дни, надеясь, что это было разовое помутнение и те самые чувства были лишь восхищением к крутому парню, но за одним последовал другой. Отвлекшись, наконец, от воспоминаний, Феликс натянул синюю кофту, обозначающую его принадлежность к школе, и пошёл к выходу. Его сестрёнка уже ждала снаружи, получая от матери их перекусы и оповещая о своём расписании. В теплый майский день все улыбались кроме Феликса. — Ликс, перестань горбиться! — заныла мама. — Зачем кофту надел? На улице жарко! Феликс судорожно выдохнул, распрямляя спину: его защитный механизм, пытавшийся спрятать лицо, в конце концов, пошёл не на пользу — он начал сутулится. — Я отдала Лив вашу еду, пожалуйста, составь ей компанию на перекусе! Люблю вас! — крикнула мама в след уже уходящим детям. Феликс знал, что Оливия точно не захочет есть с ним, и не сердился на неё. Сестрёнка только поступила в среднюю школу и завела подруг, более того, наверняка втюрилась в кого то из старших, а он в неё — она у Феликса красотка. Подростки настолько жестоки, что могут загнобить ее лишь за родство с ним, а такого он допустить не может. — Мама дала только один пакет, — они останавились у развилки, там где обычно начинали идти отдельно. — Забирай всё, хорошо? — Ликс, тебе тоже нужно будет поесть! — возмутилась сестра, пытаясь разорвать пакет на две части и переложить бутерброды. — Я взял с собой кое-что! — ложь. — Удачи в школе, Лив! Феликс разворачивается, укутываясь в кардиган под напором майского чуть прохладного ветра, и начинает подниматься в горку — до школы ещё прилично времени, можно и прогуляться. Солнце поднимается почти вместе с ним — оно стоит наверху в небе, когда Феликс заходит в класс. Все ученики уже сидят на местах, очевидно потому, что он переборщил с прогулкой и пришёл впритык к занятиям. Девочки на первых партах втыкаются в зеркала, поправляя причёски и макияж, посылая Феликсу солнечных зайчиков на его последнюю парту. Парни справа от него болтают о предстоящих внутришкольных матчах, ботаники разглагольствуют о наступающих экзаменах и поступлении, а Феликс просто смотрит в окно, наслаждаясь открывающимся только с его места видом на сад учителей Квон, женатой пары учителя географии и учительницы биологии, расстилающийся на некоторую территорию сбоку от их школы, рядом со стадионом. Умиротворенность и идиллию нарушает Хери, самая громкая девушка в классе, по совместительству заводила и главный художник на все мероприятия, а в самой скромной роли — подруга Феликса. — Пожалуйста, скажите мне, что вы знаете, что Хван Хенджин из класса B переходит к нам! — с самого порога радостно кричит она, запинаясь об учительский стол и направляясь прямо к Феликсу. — Бывший вратарь Футбольной команды и главный красавчик старшей школы Хван Хенджин переходит к нам! Феликс ухмыляется её жизнерадостности, встречая подругу короткими объятиями, и внезапно прыскает от неловкости — Хван Хенджин, очевидно ставший негласным свидетелем зрелища, устроенного Хери, недоумевая и смеясь, стоит, опираясь на косяк двери. — Леди, так меня ещё никто не представлял! — шутливо подмигивая, флиртует он. — Пожалуй, лучшая моя характеристика… Хенджин гордо проходит мимо девушек и парней, оставляя позади себя ряды лакированных парт, и внезапно Феликс, заскучавший от происходящего и вернувшийся к любованию цветами и деревьями, осознает, что парень направляется прямо к нему, взглядом пронзая как будто все недостатки на лице Феликса. Подруга быстро исчезает, не желая больше позориться, и он замечает её в толпе перешёптывающихся девушек. «А мне что делать, а?» — Привет, веснушчатый зайка! — улыбается Хенджин, да так, что Феликсу хочется улыбнуться в ответ. — Отныне буду сидеть с тобой. Феликс выдыхает, осознавая, что оскорблений, скорее всего, не последует, и снова возвращается к саду. Не получается, его разворачивают за плечо, почти не прилагая силы и не прикасаясь. Хенджин аккуратно теребит пальцами бейджик на кофте, прочитывая имя, и снова ярко улыбается. Феликс правда пытается себя остановить, он чувствует себя глупым и нелепым, но уголки губ сами поднимаются в ответ — Хенджин напоминает ему светлые, свежие и жизнерадостные ромашки. Феликс немедленно прикрывает рот рукой — не стоит портить человеку вид своей отвратительной улыбкой. — Ну вот, другое дело, Ли Феликс! — отзывается парень. — Я уж думал, ты вообще не умеешь улыбаться! Феликс моментально розовеет, чувствуя неловкость, но не в силах оторвать взгляда. Он ощущает комфорт и спокойствие, на них буквально никто не смотрит, все уже заняты своими делами — а Хенджин, один только он, упрямо продолжает смотреть в упор. В форточку внезапно сильно дует, и волосы Феликса превращаются в настоящее месиво — так даже лучше, они закрывают лицо. Хенджин легко подпрыгивает с места, огибая стул Феликса, и прикасается к его волосам, собирая их и фиксируя яркой жёлтой резинкой. Феликс почти желает провалиться под землю, не в силах остановить парня. — Хорошо, Ликси, тебе идёт, — счастливо комментирует Хенджин. — Может быть, дашь свой инстаграм, неразговорчивый веснушчатый зайчик? Гармоничные звуки из сада и непринуждённый школьный шум (но в основном всё-таки их неловкий разговор) нарушает школьный звонок. Феликс даже не знает, благодарен он или нет. Хенджин тихо хмыкает и возвращается на место, всё ещё поглядывая на нового знакомого, ничуть не стесняясь возможности быть замеченным. Феликс не отвечает ему: в его инстаграме нет фотографий, нет переписок, нет историй. В нём нет ничего интересного, как и в других его соц-сетях. Он оставляет вопрос без ответа, до сих пор сомневаясь в чистоте намерений Хенджина. Феликс никогда не сможет доверять людям. Уроки пролетают, на удивление, быстро. Ни химия, раз за разом абсолютно не понятная, ни физика, о которой Феликс был тоже не лучшего мнения, не омрачают день — сегодня он сможет сходить на танцы. Несмотря на непрезентабельный и угрюмый наряд: чёрные штаны и толстовка с капюшоном, танцевальный зал (даже не дом) — единственное место, где есть возможность чувствовать себя уверенно. Когда оценивают твой контроль над телом и плавность или резкость движений, умение управлять ритмом и подстраиваться под любую хореографию. Это то, чему можно научиться, что можно выбрать — в отличие от невыдающейся и отталкивающей внешности, о которой тебя не спрашивают при рождении. Феликс летел на танцы, даже не смотря на то, что прежде чем надеть капюшон и начать отрабатывать движения, на него смотрели с отвращением и усмешкой, ему было смешно наблюдать за происходящим лицемерием — как жалкие завистники в разговорах понижали его шансы, основываясь на внешних данных, даже не увидев ни одного его выступления. Из его собственного класса на танцы ходила только Мира — дружелюбная популярная девушка, абсолютно нейтрально относившаяся к Феликсу в стенах класса и искренне восхищавшаяся им на сцене. Именно она поймала его, не дав выбежать спустя секунду после последнего звонка: — Феликс, пожалуйста! — тяжело вздохнула она, наконец схватив норовящего испариться парня. — Господи, думала, не застану тебя даже. У меня есть просьба, — вежливо добавила девушка, удивив Феликса, — Мира никогда ничего не просила. — У нас в клубе новенький, меня сегодня не будет, пожалуйста, покажи ему зал, раздевалку, душевую и прочее, раз уж мы с ним теперь одноклассники. Феликс уменьшился в сто раз, хотя ещё пару секунд назад был готов взлететь, и быстро обернулся. Хенджин за его спиной одарил Миру своей фирменной улыбкой и тут же переместил обжигающе-оценивающий взгляд на Феликса. — Хенджин теперь танцует с нами, — полностью разрушая надежды на светлое не неловкое будущее, наконец закончила пояснение одноклассница и, попутно собирая портфель, покинула класс. — Позаботься о нём. Феликс в ступоре смотрел на дверь: он просто не знал что делать. Быть рядом с Хенджином равнялось двойному вниманию — от людей, перешептывающихся о контрасте внешностей гадкого утёнка и короля школы, и от Хенджина, от чего-то очень к Феликсу доброго. Наученный жизнью, парень ни на долю секунды доверять не собирался, зная, что дружбу люди продают за славу, а любовь… о любви здесь и речи быть не могло. Такая мысль даже напугала Феликса, не позволявшего себе думать о любовных чувствах на протяжении более двух лет. В конце концов, люди выходили из класса и он выглядел жутко странно, пялясь на дверной проём. Решено было вспомнить о приличии и стать для Хенджина обычным экскурсоводом, так Феликс и поступил. Когда они дошли до раздевалки, Хенджину понадобилось разложить вещи. Феликс не особо понимал, зачем нужно было делать это сейчас, учитывая, что до тренировки была уйма времени, но возражать не стал. Подошёл к своему шкафчику и занялся любимым делом — расставил всё по местам и любовался фотографиями. Внезапно за дверцей вырос Хенджин. — Так ты давно занимаешься? — дав Феликсу отойти, он осторожно, стараясь не шуметь, захлопнул дверь и присел на широкую скамью, дабы перевязать мешавшиеся шнурки. — Ты, кажется, сильно привык к этим интерьерам. Невольная улыбка тронула губы Феликса — в этих комнатах и залах действительно осталось много положительных воспоминаний, затмевавших всё плохие, что происходили в школе, дома и просто по жизни. Стены были родными, шкафчик стал уютным уголком самовыражения (дома мама была против фотографий, грамот и всего декора, нарушающего её представление о минимализме), зеркала видели его максимально раскрепощенным — это были единственные зеркала, которых он не избегал. Уйдя в свои мысли, Феликс неожиданно понял, что Хенджин неотрывно смотрит на его, Феликса, должно быть очень уродливую улыбку, и тут же прикрыл рот рукой. Тишина затянулось, поэтому парень выбрал самый лаконичный ответ. — Я танцую с четырёх лет. Единственное, в чем я хорош, — Феликс тихо добавил. — Люди так говорят, я сам не могу себя судить. Хенджин понимающе закивал и похлопал его по плечу. Обернулся на выходе из раздевалки и, как обычно, смотря в глаза, прошептал очень чётко: — Мне не терпится увидеть, как ты танцуешь. Оборона Феликса сошла на нет — чересчур нежной и растапливающей, словно он, Феликс, — мороженое, была мимика Хенджина. Комфорт затмевал тревогу — Феликс и не заметил, как за их экскурсией время до тренировки сократилось с двух долгих часов до пяти минут. Он не мог не улыбаться и постепенно не стеснялся, потому что Хенджин на любое проявление эмоций одаривал его поддержкой в ответ. Никогда Феликс не думал, что стереотипы о внешности затрагивают не только уродцев — Хенджин был куда выше, чем его внешность, за красивой картинкой стояла доброта и отсутствие боязни за осуждение. Феликс так завидовал — Хенджин был свободен, он летел и никого не слушал, он получал комплименты отовсюду и был со всеми вежлив, отвечая тем же, легко ставил на место грубых и несуразных, выкрикивающих глупые комментарии в след, и он был собой. А как он танцевал! Динамика его движений и сумасшедший контроль заставляли глаза приклеиться к нему одному, хотя связки исполнялись группой, и после одно взгляда не в силах было уже смотреть на кого-то другого, лишь блуждать глазами по подтянутому телу, отмечая мастерство. Он был так хорош. И Феликс наконец понял, почему прежде всего не хотел общаться с Хенджином, сейчас тому было вовсе не недоверие. Ужасная мысль пришла ему в голову — он просто недостоин. Хенджин лениво и очень мило подмигнул ему после отработанной хореографии — вот и очередь Феликса пришла выходить на танец. А в мыслях крутилось только одно — не достоин, не достоин, не достоин. Пальцы с силой сжали ткань мешковатой футболке, скрывавшей худое тело, но это было не от волнения. Феликс снова выходил и в центр зала, и он был готов. Готов показать все накатившие эмоции так, как у него получается лучше всего — через танец. *** Казалось, после перехода Хенджина прошла вечность, на деле — всего две недели. Если говорить честно, атмосфера класса ничуть не изменилась, а за оценками Феликс особенно не следил, поэтому насчёт рейтингов рассуждать не мог. Хенджин сидел стабильно рядом с ним, периодически разводя на нелепый диалог (и всё же это был диалог), он звал Феликса обедать вместе, старательно покупал ему булочки и йогурты, аргументируя тем, что ни разу не видел того с едой, и приходил с запасными резинками, чтоб сделать неаккуратный хвостик — Феликс постепенно привыкал собирать волосы, теперь показать лицо не являлось чем-то ужасным, кажется, Хенджину было всё равно, поэтому Феликс расслаблялся. Зато как было удобно танцевать и сидеть на уроках, когда длинные пряди не метались по лицу от ветра и не лезли в глаза на самых разных движениях. Хенджин открывал в нём новые грани — Феликс понемногу рассказывал ему про историю танцевальной студии, их победы, выезды, основные сильные стороны. Кажется, тот слушал очень внимательно, никогда не перебивал и смотрел в глаза мягко-мягко, похоже понял, что именно по ним Феликс всегда оценивает отношение. Они вместе посещали занятия, что удивительно, бывшая команда Хенджина по футболу ни разу не отпускала про Феликса нелестных комментариев при встрече, наоборот, они всегда интересовались Хенджином и были совсем не против познакомиться и с Феликсом тоже. Те, кого он запомнил, кажется, Минхо и Джисон, показались очень открытыми и веселыми парнями, они все были чем-то похожи на Хенджина, вся команда. Когда они распрощались с ребятами и уселись за один из ярко-красных столиков школьной столовой, Феликс решился спросить: — Похоже, у вас были идеальные отношения. Зачем тогда ты бросил футбол и перешёл к нам в класс? Он осёкся — вопрос прозвучал грубо, хотя это изначально такого намерения не было. Хенджин хмыкнул. Ранее Феликс не видел его сомневающимся или обдумывающим ответ, и потому старательно изучал чужую мимику: Хенджин немного поморщился, но, кажется, не обиделся. Совсем скоро молчание стало напрягать, и Феликс поспешил исправиться: — Прости, похоже что спросил лишнего. — он неловко отсмеялся. — Не отвечай. — Эй, нет. Всё нормально, — неожиданно быстро опроверг Хенджин. — Поменялись планы, я хотел дальше развиваться в танцах и ты. Феликсу такая формулировка была совсем не понятна, но от него явно ждали реакции. Парень нашёл в себе силы лишь для того, чтобы робко переспросить: — Я? — Конечно. Я перешёл из своего класса, потому что я хотел познакомиться с тобой, — улыбнулся Хенджин. Улыбка эта Феликсу показалась даже чуть более искренней, чем обычно, если это было вообще возможно, сердце невольно замерло, не слушая разум, упрямо твердящий о рассудительности. — Я восхищался твоими навыками и был уверен, что с тобой обязательно стоит подружиться. Понимаешь, познакомившись поближе, я кое-что понял… — Хенджин привстал, пододвигая клубничное молоко к парню и собираясь уходить. Феликс за десятисекундную паузу успел придумать тысячи концовок, с каждым новым разом выбирая худший исход: «Ты даже отвратительнее чем я думал» «Я потерял время» «Ты не стоил того, что я сделал ради нашего знакомства» и наконец, самую грустную, заставившую Феликса вздрогнуть и даже чуть прослезиться. «Феликс, я ухожу» Хенджин вновь посмотрел на него, закидывая рюкзак на левое плечо, и ладошкой, почти не прикасаясь, вытер подступившую слезинку с щеки Феликса. — Феликс, ты так прекрасен, — осмелился сказать он. — Но я не хочу быть твоим другом, потому что мои чувства совсем отличаются от дружеских. И боюсь, я сильно напугаю тебя, если однажды скажу, что вот так чуть более чем по-дружески мне хочется гулять с тобой, смело державшись за руки, водить в кино, валяться на подушках у меня дома, разбирая новые хореографии, тысячи и тысячи раз наблюдать твои тренировки и ещё больше завязывать твои мягкие волосы и зацеловать все твои веснушки, если ты позволишь хоть раз прикоснуться к тебе. Сильные и стремительные шаги раздались практически сразу же, и пока Феликс пытался остановить слезы и собраться с мыслями, столовая мирно , но очень быстро опустела практически сразу после ухода Хенджина. Он не избегал Феликса совершенно точно, вот он Хенджин, сидит рядом, как обычно. Но нет больше прикосновений, за три дня даже слова нормального не сказал, пропустил тренировку и уроки и не отвечал даже на гневные сообщения Миры об отсутствии на важной репетиции. Внезапно показалось, что он начал проводить время в старой компании, хоть и оставался всё ещё в новом классе. Улыбаться он стал заметно меньше. А Феликс? Он так тщательно обдумывал свои чувства, он не думал, что это ловушка, просто всё ещё казалось ему чересчур счастливым для реальности сном, не способным случиться наяву. Казалось, что Хенджин — иллюзия, и стоит Феликсу заговорить, как он распадется на мелкие кусочки, ничего после себя не оставив. А вместе с ним все три недели, что они провели вместе, тут же невозвратимо испарятся, будто и не было того уюта и комфорта. Чего стоило Феликсу всё-таки подойти к Хенджину, обедавшему в кругу друзей, и дёрнуть не сильно за рукав, безмолвно прося о разговоре. Друзья тут же пригласили парня пообедать вместе с ним и обсудить, что хотели, но он двинул рукой, как отрезал, и под тишину замолкнувшего окружения они покинули зал. Остановился Феликс, всё ещё неловко цепляющийся за рукав Хенджина, только у раздевалки — ему тут было просто спокойнее. Хенджин, теряя остаток рассудка от волнения, всё же собрался и предложил зайти внутрь, чтобы избежать свидетелей и помочь Феликсу успокоиться. Так они и поступили. — Хорошо, — вздохнул Феликс, пытаясь отчаянно унять панику, он больше не чувствовал себя и ни капли так уверенно, как было в столовой. — Боже, почему говорить так сложно. Феликс рассмеялся, но этот смех был больше паническим, и заметить это было не трудно. Хенджин распереживался, впервые за пару дней наконец посмотрев на Феликса с неприкрытой заботой, так по-сладкому нежно, как и ощущалось раньше. Это, безусловно, подталкивало к неизбежному. — Я… ты нравишься мне. Сильно, да. Я не могу ничего поделать, мне страшно, — неизбежно получалось только тараторить. — Боже, я никогда не представлял себя этого! Я думал... я думал, как меня можно полюбить? Как такой, как я, могу быть достоин такого чистого и светлого отношения от такого как ты? Я смотрел на тебя и видел совершенство, в моих глазах мы были несопоставимы. Мне так стыдно. Я не поверил тебе сначала, мне казалось, ты сказал глупость, обманул, не могло это быть правдой. Не могли у тебя появиться чувства к такому как я, не мог я стать причиной. Я задумался: а что чувствую я? Я так сильно волновался о своей внешности, о том, какие мы разные, что сам отправлял свои чувства на задний план. Я… Я думал, если задвинуть сначала симпатию, потом влюблённость, у меня получится спрятать любовь. Не вышло. Хенджин, пожалуйста, скажи мне, что я говорю не зря. Ты мне так нравишься, не твоя внешность, а то какой ты, насколько заботлив и вежлив, как открыт и искренен. Я полюбил тебя, как бы не пытался отказаться от этих чувств. Пожалуйста, просто прошу, скажи мне, что я не испортил всё! Скажи мне, что я не опоздал с признанием, прошу. Слезы непрерывно катились по щекам, Хенджин стоял не менее поражённым, кажется, он тоже плакал — точно сказать Феликс не мог из-за предательского тумана перед глазами. Феликс рыдал навзрыд и не мог остановиться, пока не был прижат к сильной груди. — Хорошо, хорошо, — поглаживая сквозь дрожь собственного тела, шокированно шептал Хенджин. — Конечно ты не опоздал, конечно я люблю тебя. Ты никогда не опоздаешь, ты никогда ничего не испортишь, ты всегда будешь тем, кто мне интересен. Такой как ты — это не оскорбление. Это прекрасный, выделяющийся, по своему идеальный и не менее желанный. Больше никогда не волнуйся так сильно о том, что боишься сказать, всегда доверяй мне всё, хорошо? Феликс впервые не стал думать — ему хотелось ощутить Хенджина физически. Поцелуй оказался солёным, но очень приятным — Хенджин едва ли переминал губы Феликса, не напирая, позволяя говорить телом то, что уже не сказать словами. Руки их Хенджин сцепил в замок, прижимая ещё немного дрожащего Феликса всё ближе и ближе к себе. Феликс этот жест оценил — выровнял, наконец, дыхание и углубил поцелуй, больше не задумываясь об отсутствии опыта и не волнуясь о собственных действиях. Зеркала больше не пугали его, потому что в отражении вместес ним всегда стоял Хенджин. И быстро Феликс понял простую истину — не главное это дело — внешность, и сколько бы люди не заостряли на этом внимание, достойные личности всегда будут видны ещё выше, чем на уровне простой обложки. Достойные личности всегда будут сиять ярче — своей открытостью, добротой и светлой-светлой улыбкой. И каждая достойная личность получит себе в партнёры не менее достойного.