Ночью

      Чувство, будто во всем мире Гаара остался снова один на один со своими мыслями, возникало практически каждую бессонную ночь. Таких ночей, конечно, оставалось все меньше благодаря недавнему переезду Ли в Суну, прямо в дом Казекаге. Тепло родного тела, запах привезенных с собой из Конохи лечебных масел и кремов на обнимающих Гаару руках проникал под кожу и разжигал особый покой, который заставлял напряженные днем мышцы невольно расслабляться и падать в объятьях в мирный сон.       Однако привычка не спать, выработанная за долгие годы в роли джинчуррики, а теперь и ночными бумажными рабочими часами Казекаге, заставляла вскакивать посреди ночи от тревожных снов или от обычной пустоты тьмы, окутывающей сознание вместо сна.       Ли переехал совсем недавно — около недели назад — и так сиял внутри стен дома Казекаге, что озарял каждый ранее тусклый невзрачный угол своей улыбкой и добротой. Гаара видел в ней нескончаемую любовь и ласку. Ли был рад не меньше, когда до него дошло осознание, что теперь пара сможет спать в одной постели.       Обескураженный переездом и внезапностью всего произошедшего в целом Ли не забыл про слегка напряженный взгляд любимого. Это напряжение исходило не от вечно направленных на него глаз жителей или стресса перед очередным заседанием с Советом. Оно наэлектризовывалось на кончиках волос Гаары, спадая вместе с ними на лицо и закрывая потаенные мысли от окружающих. Ли видел эти мысли.       Но только ночью, словно по велению чьей-то чакры, Ли срывал с себя ту корочку, что заставляет всех видеть в нем лишь жизнерадостного удачно женившегося идиота, хоть и заставляющего себя уважать своими достижениями в мире шиноби. И только ночью Гаара позволял себе отдаляться от части самого себя под обликом лидера деревни. Они оба делили между собой тихие шепотки их внутренних частичек, какие проявляются лишь друг с другом, и в этом глубоком доверии и соприкосновении душ, возможно, они и нашли друг в друге то, что люди назвали бы «интимностью».       Гаара проснулся в половине второго ночи — Ли почувствовал это по отлично слаженным внутренним часам, и пусть ночью они слегка могли его подводить, он им все еще доверял. Обычно Ли спал до первых лучей солнца, но, видимо, из-за сменившегося климата организм начал активно перестраиваться, и первые несколько недель для режима Ли будут мучительными. Сон тоже сошел внезапно быстро. Удивительно, что сон вообще покинул его — чаще всего Гаара, если и пытался его разбудить, оставался ни с чем.       Но то было в Конохе. Теперь инстинкты шиноби немного взбунтовались из-за смены обстановки, и Ли проснулся вслед за Гаарой. Легкие шажки шмыгнули в двери спальни, по привычке стараясь никого не разбудить. Его осторожная походка продолжалась до кухни и стихла, когда в кружку осторожно был налит холодный чай, а иллюминатор приоткрыт. Ли поднялся и спустился вниз. Как он и ожидал, его беспокойная любовь сидела на дальнем стуле, прижимающем Гаару ближе к стене с окном, из которого по полу тянуло холодным воздухом пустыни. Ли глубоко вдохнул запах обожженных песчаных стен и ползущих вверх по стене растений, вживленных Гаарой пол года назад. Кухня теперь представляла собой больше оранжерею с вставленными не к месту кухонными принадлежностями. Но именно благодаря вездесущим цветам и суккулентам пустынное обиталище напоминало нечто более живое и уютное.       Гаара сидел с поджатыми ногами и держал в руках кружку из подаренного им сервиза от старшей сестры — Темари. Ли наблюдал за мерцанием его кожи под лучами звезд достаточно долго, чтобы Гаара обратил на него внимание:       — Ли, — шепнул он с неловким сожалением о своих ночных похождениях. — Я разбудил тебя.       — На самом деле да, но, мне кажется, тебя тревожит что-то серьезное, — Ли ласково подошел к нему и прикоснулся к щеке. Он давно понял, насколько Гааре важно каждое касание.       Гаара, как это обычно с ним было в такие моменты, опускал глаза на свои руки, словно проверяя их наличие, затем поднимал взгляд чуть выше, как бы договариваясь со своим внутренним голосом, и только тогда — с уже сформулированными словами в голове — обращался к Ли:       — Это касается Метала, — доверительным тоном прошептал Гаара. Его голос стал тише его песка, ласкающего стенки стоящего у порога сосуда.       Ли перенесся мыслями в спальню, соседствующую с их собственной. Крохотный комочек счастья и неуверенностей в себе распластался на небольшой кровати, на которой когда-то спала Темари. Гаара отказался доверять ребенка своей комнате: он никогда не рассказывал, а Ли никогда не спрашивал об этом, но возможно, Гаара помнил те страшные воспоминания и мысли, что кружились в его голове в тех стенах, и не хотел, чтобы атмосфера его комнаты портила такого светлого невинного человека, как Метал. К тому же, Метал для них обоих был приемным сыном — Рок взял его к себе из одной из побочных ветвей клана Ли, не желая оставлять сироту без того теплого родительского внимания, какого он сам был лишен до появления в его жизни учителя Гая. Гаара поддержал это решение, и вскоре после усыновления Метала потекли разговоры о союзе между Казекаге и Зеленым Зверем. В основном эти слухи не были напрасны — близкие давно знали о их взаимной любви.       Все складывалось просто замечательно: усыновление Метала, внезапное согласие Совета Конохи и Суны на союз Гаары и Рока Ли, переезд без единого нападения на супруга Казекаге.       Внешне все оставалось как нельзя прекрасным, даже сказочным. Значит, тревога Гаары, как Ли и предположил, исходила из внутренних недр разума его любимого.       Он сел рядом с Гаарой на соседний стул и осторожно накрыл лежащую на столе ладонь своей. Это было неким позволением, и Гаара нашел в себе силы обрисовать чувства в слова:       — Ты не так давно усыновил Метала, но у вас уже сложилась особая связь. — Гаара вспоминал, как Метал жался к Ли, когда тот впервые знакомил его с ним. Это было у главных ворот Конохи, и очень много людей вышли поглазеть на Казекаге и его внезапного любовника. А так же на реакцию Казекаге на маленького Метала. Гаара ненавидел их всех в тот момент, потому что их взгляды заставляли Метала прятаться в широкой груди новоиспеченного отца и чуть не плакать.       — Неужели ты боишься, что такая связь не сложится между вами? — легко улыбнулся Ли — не той улыбкой, что отражала свет солнца, а той, что озаряла чертоги сознания, закапываясь глубоко под сетчатку глаз.       — Я не знал настоящей родительской любви. Песок моей матери не был хорошим примером, если честно, — неловко поник Гаара. Он любил Каруру за ее защиту и тепло, но их проявление сильно отличалось от традиционного… — Я не думаю, что буду хорошим родителем Металу.       — Ох, Гаара, — Ли осторожно прижал его к груди, позволяя закопаться любимому в его запахе и глубоко вдохнуть. Тонкие пальцы расположились под лопатками, где пару дней назад зажили раны от ногтей Гаары, оставленные им, когда они впервые позволили Металу заночевать у друга, а сами остались наедине на всю ночь. Последнюю ночь Рока Ли в Конохе, как ее жителю. — Я люблю тебя, Гаара.       От этого напоминания по позвоночнику Гаары привычно защекотало.       — Я считаю, что ты отлично справишься с ролью родителя.       — Но откуда тебе знать? — Слабый протест Ли принял за вызов.       — Я знаю тебя лучше любого на всем свете, и я понимаю, как тяжело пришлось тебе в детстве. Но именно благодаря этому детству ты точно сможешь защитить Метала от всего, что пережил сам, и подарить ему все, чего не хватало тебе.       Гаара еще плохо разбирался в людских взаимоотношениях, но в словах Ли было так много простоты и уверенности, что любые проблемы казались незначительными.       — Спасибо, — выдохнул Гаара и взглянул в любимые черные водовороты напротив. Они, как и всегда, затянули все его переживания на эту долгую минуту, чтобы подарить ему свободу и любовь.       Ли коснулся его губ, но Гаара крепко вцепился в его ночную майку и прижался к губам сильнее. Ли позволил и утонул в этом поцелуе.       — Тебе завтра на первую миссию в качестве шиноби двух деревень, — напомнил Гаара, едва они отпустили друг друга.       — Не важно, как далеко я буду, я всегда рядом с вами обоими, — улыбнулся Ли, гладя Гаару по красным волосам. В слабом свете ночи они становились багровыми, и Ли влюбился в них еще больше после их первой совместной ночи, когда он открыл для себя столь прекрасное сочетание бледной хрустальной кожи и томных бардовых локонов.       Гаара при упоминании о Метале, который должен будет два дня провести с ним под одной крышей без Ли, заставила напряжение снова растечься по плечам.       Ли поцеловал его снова, и ушел наверх, слегка разочарованный тем, что Гаара остался на кухне вместо того, чтобы подняться с ним в спальню. Гаара, конечно, любил засыпать в руках Ли, но не хотел бы снова внезапно разбудить его своей бессонницей и очередным исчезновением из спальни. Он понимал ценность сна не хуже других.       Мысли все больше отдаляли его от этого дома, по крупицам создавая возможности распорядка завтрашнего дня. Он знал, что Метала завтра поведет в детскую подготовительную школу шиноби именно он, и что именно из-за этого на Метала будут обращать так ненавистное ему лишнее внимание. Что ж, Гаара со временем справился с пристальным вниманием к его персоне как в мире политики, так и в мире шиноби, и прекрасно понимал, какая тяжесть обрушится на Метала. Хотя бы в этом они будут похожи…       — Ам, — легкий нежный голос, совсем робкий, сначала даже испугал.       Гаара отнял руку от щеки, и кровь прилила к затекшим мышцам. Он не заметил, как провалился в дремоту.       Метал стоял в дверях на кухню, теребя в крохотных, но уже заметно длинных пальцах край новой ночной рубашки. Он казался неуклюжим пятном в стенах этого дома, где давно не появлялось детей — они вовсе обходили это здание стороной, вспоминая рассказы родителей и байки о все еще живущем в этом доме страшном монстре.       По описанию сил и внешности монстра Гаара отдаленно узнавал себя.       — Я, эм… — Метал неловко зажал нижнюю губу и опустил глаза, ужасно становясь похожим на Рока.       Гаара смягчил взгляд, хотя не особо понимал, что должен делать с ночным визитером. Обычно дети спали в это время. А если и просыпались, то не спешили покидать теплых постелей без веской причины, связанной, к примеру, с обычными потребностями организма.       Гаара уже хотел отвести маленького в туалет, еще раз показывая его расположение в доме, но обеспокоенный просящий взгляд был знаком ему слишком хорошо благодаря Ли. Похоже, в их клане передаются по наследству не только густые брови.       — Тебя что-то беспокоит? — спросил Гаара, вспоминая недавний вопрос Ли к нему самому.       Металу много рассказывали про Казекаге, но именно Ли рассказал ему о Гааре. О его любви к ночи и суккулентам, о его детстве и беспокойных бессонных ночах. Метал давно понял, что Гаару нужно уважать не меньше, чем Казекаге, но бояться его не нужно и быть с ним официальным — тоже. Ли ясно дал понять своей любовью и лаской к Гааре, что и Метал теперь должен воспринимать его как второго родителя.       Он глубоко вдохнул и едва не срываясь с шепота проговорил:       — Я не могу уснуть, но папа Ли не просыпается.       Гаара пропустил его неловкость и зацепился почему-то за словосочетание «Папа Ли». Эти два слова никак не хотели сходиться друг с другом, сколько бы Гаара ни прокручивал перед глазами образ счастливых Метала и Ли вместе.       — Что я должен сделать? — осторожно спросил Гаара. Он очень надеялся, что Метал даст ему ответ.       Метал знал из рассказов папы Ли, что Гаара может быть не совсем сообразителен в плане взаимоотношений с людьми, поэтому ему нужно с этим помочь. Метал чуть успокоился и подошел к взрослому ближе.       — Можешь полежать со мной?       — Полежать?       — Да, — Метал кивнул, его глаза заблестели.       — В твоей кровати?       — Да, — Метал снова кивнул и, не дожидаясь ответа, пошел в свою комнату наверх. Ли специально оставлял одну из коридорных ламп включенными, чтобы ребенок мог не бояться темноты, если захочет в туалет или попить воды. Метал слышал, как Гаара осторожно поднялся на ноги и пошел вслед за ним неслышной поступью.       Метал вскарабкался на свою кровать — она даже еще не остыла после его ухода — и сел в ней, уставившись на застывшего в дверях Гаару.       Гаара уставился на него в ответ. Он помнил, как во время ночных кошмаров к нему мог прийти Яшамару и успокоить его нежными прикосновениями. Точно так же поступал Ли, когда просыпался из-за разбушевавшейся чакры любимого, стоило ужасам прошлого настигнуть Гаару во снах.       Проглотив глупый вопрос, Гаара подошел и лег рядом с Металом. Тот, обрадованный теплотой взрослого и сильного человека рядом, прижался к Гааре, уткнувшись носом ему в грудь. Гаара, слегка растерянный этим, не сразу опустил поднявшуюся руку. Он даже не знал, куда можно ее деть, пока не начал осторожно гладить шелковистые волосы ребенка на подушке. Методичное повторение одного и того же поглаживания вызвало теплоту в сердце, и дыхание Метала стало замедляться, пока крохотное тельце полностью не растаяло в тепле и безопасности.       Гаара не дышал, наблюдая, как трепещут на веках Метала ресницы. Никогда прежде ни один ребенок так доверчиво не прижимался к нему в поисках защиты и уюта. Они все до сих пор считали его некием подобием человека, чем человеком. Казекаге давно перестал быть живым существом с чувствами. С другой стороны, недавнее признание в любви Ли и Гаары укрепило в понимании людей Суны: Гаара — такой же человек, как и они. И к нему, как и к любому родителю, ребенок может прижиматься в желании любви и защиты.       Любовь.       Шрам на лбу загудел. Гаара расслабился на мягкой тесноте их кровати, и тоже выровнял дыхание.              Когда ранним утром Ли зашел на кухню, там все еще стояла грязная кружка с едва ли тронутым чаем. Шляпа Каге висела в прихожей, значит, Гаара все еще был дома. В голове блеснула догадка, когда Ли прислушался к звукам дома и услышал размеренное сопение из спальни Метала. Он с нежной улыбкой приоткрыл дверь и заглянул внутрь.       Метал лежал, распластавшись во все стороны: руки и ноги выбросились звездой, по щеке стекала на подушку довольная слюна. Волосы взъерошились от вертения головой во сне, рубашка задралась до нижних ребер. Но Ли изумился даже не неожиданному ощущению спокойствия и уверенности в теле Метала, а скрючившемуся в слоях одеяла, как нашедшему пристанище, Гааре. Он спокойно спал, укутавшись в клубок ткани на самом краю постели, поджав ноги покрепче к груди. Рок разнежился и едва сдержал слезы радости и умиления.       Он все же позволил себе слабость: подошел к своим любимым, поцеловал обоих — Метала в щеку, Гаару в висок, который едва выглядывал из-под одеяла, — и с легким неслышным прощанием на губах выскользнул из наливающейся теплом солнца пустыни комнаты.       «Мы точно станем крепкой семьей!»       Для этого утверждения не был нужен никакой вызов и наказание за невыполнение. Ли знал, что так и будет.