Наше Рождество

      Рождество… Светлый и чистый праздник. Джек усмехнулся, вспоминая, как ранее отмечал его на базе в Цюрихе. Подготовка начиналась за две недели, требовалось развешивать километры гирлянд и вдвое больше мишуры. Одну только ель молодые агенты наряжали три дня. Фария носилась по кабинетам высшего командования и преображала их, невзирая на шутливое рычание Аны и возражения самого Джека. За ней по пятам бегал Маккри с коробкой украшений и помогал дотягиваться до светильников.       Хорошее было все-таки время: пироги Ингрид Линдхольм, которые всегда были на столе; глинтвейн, который Фарии не нравился, зато Маккри от него временами отгонять приходилось; те глупые рождественские шапки, в которые все обряжались радостно, кроме Рейеса.       Джек поморщился, тронул занывшую спину. И сам себя выругал: зачем он вообще вспомнил об этом предателе, ведь знал же, что будет больно.       – Только ты меня и поддержишь, – пробормотал он, поднимая бутылку виски и отхлебывая.       – Ай-яй-яй, Джеки, – сказали сзади. – Помнится, Маккри ты ругал за такое. Помню, даже стены сотрясались от твоего начальственного рыка.       – Нахер – это вон туда, – равнодушно сказал Джек, глядя на Жнеца, явившегося из алкогольных паров.       – По-моему, это вот сюда, – когтистая рука легла ему на пах, потом убралась.       Бутылка опустела, а позавтракать Джек толком не успел, так что явление старого врага он счел за проявление галлюцинаций и ничуть не удивился. Жнец осмотрелся, прошелся по комнате.       – Отвратительное местечко. Получше не нашлось?       – Отвали.       Джек улегся на спальный мешок, вытянулся, закинув руки за голову, и принялся наблюдать, как его галлюцинация бродит туда-сюда.       – Ты словно бы ничуть не удивлен моим приходом, – Жнец издал злобный хриплый рык.       – Я многовато пью в последнее время, так что ко мне кто только не приходит, вчера вот с Жераром беседовал. С ним общаться, кстати, намного приятнее, чем с тобой. Может, уберешься и уступишь место другому кому-нибудь? Я бы с доктором Ляо поговорил…       Жнец подошел к нему, посмотрел сверху вниз. Из-под маски сочилось вполне осязаемое презрение. Потом в бок Джеку врезался стальной мысок сапога, вырвав приглушенный вздох.       – Вставай, Моррисон!       – И не подумаю. Если тебя что-то не устраивает, ты всегда можешь лечь рядом.       – Пристрелю, – Жнец взялся за дробовики.       Джек поморщился, дотянулся до бутылки, поболтал ей, заглянул внутрь, словно рассчитывая найти хоть каплю алкоголя.       – Из тебя паршивый Дух Рождества. Ты можешь быть чуточку… Приятнее?       Жнец с рычанием швырнул дробовик в сторону, сбил со стола стакан, с жалобным дребезгом покатившийся по полу.       – Ты – жалкая развалина, просто беспомощный старик.       – Который славно надрал задницы твоим подручным, – напомнил Джек. – Да и ты подкрался со спины, а не решился вступить в бой напрямую. Что тоже говорит о том, что меня ты все еще боишься.       Следующий пинок был уже сильнее, в ребрах что-то неприятно щелкнуло, отозвавшись волной боли, тут же смытой тем тупым равнодушием, которое обычно охватывало Джека, когда он напивался.       – Убирайся, – повторил Джек, садясь, оттолкнулся ладонями от пола, поднялся одним рывком, заставив Жнеца отшатнуться. – Или оставайся, – поразмыслив, добавил он. – Но веди себя прилично, сейчас же Рождество, ты должен быть милым хотя бы в этот праздник.       – Насколько милым? – рука Жнеца снова легла на пах Джека. – Так достаточно? Или мне стоит снять с тебя одежду?       – Можешь снять, почему нет?       За окном как раз включили гирлянды. Даже здесь, в трущобах, забытых всеми, пытались хоть как-то создавать праздничное настроение. Гирлянда мерцала плохо, нескольких огней не хватало, зато она вполне создавала нужное настроение. Цветные отблески бегали по потолку и стенам, где-то вдалеке играла музыка. Не самое паршивое место и время для секса под Рождество. Даже если он просто грезится наяву.       – А сам ты разденешься? – шепотом спросил Джек, помогая стащить с себя свитер.       – Сам – нет.       Что ж, намек был вполне понятен. Джек принялся распутывать ремни брони Жнеца.       – На кой черт тебе столько ремней?       – Мне нравится.       Почему-то маску Джек трогать опасался. Расстегивал, распутывал и снимал со Жнеца практически все, кроме этого белого куска пластика. Жнец ничего не говорил, просто помогал себя раздевать.       – Ты какой-то бледный, – задумчиво сказал Джек, осматривая его.       – Я немного мертвый.       – Я тоже, – Джек хмыкнул. – Но это же не повод выглядеть умертвием, – и сам хрипло засмеялся над собственной шуткой.       – Да ты и в прошлом не пренебрегал всякими СПА, – поддел его Жнец.       Джек пожал плечами. Он должен был хорошо выглядеть на всех фото, на съемках и всем прочем. Здоровая наследственность фермеров Индианы помогала, конечно, вкупе с сывороткой, но все равно, порой приходилось идти на жертвы и укладываться под умелые руки специалистов по красоте.       – Всякое бывало, – ограничился он короткой репликой. – Ладно… – он немного помедлил, протянув руку к маске. Потом резко выдохнул и сорвал ее.       – Нравлюсь? – ехидно оскалился Жнец.       Джек изучил знакомое, пусть и несколько пепельно-серое, лицо и кивнул.       – Всегда нравился, ты же знаешь. Хм, это новый шрам? – он прочертил линию по скуле Жнеца… уже Гэбриэла.       Алкоголь понемногу выветривался. А Гэб не исчезал.       –Что такое, Индиана?       – Да вот, понемногу понимаю, что ты, кажется, не порождение делирия.       Гэб коротко хмыкнул, потом посмотрел на отсветы гирлянды.       – Как ты уже сказал, я – Дух Рождества.       Джек кивнул. Сейчас его мало интересовало то, зачем Жнец пришел сюда, как он вообще умудрился разыскать эту лачугу среди сотен таких же. Гораздо больше занимало то обстоятельство, что где-то за окном все громче звучала музыка. Что-то такое нежное и щемящее. Или это играло только в его несчастной голове, в которой все еще блуждали отголоски алкогольных паров.       – Это должно было быть иначе, – сказал он. – Мы должны сейчас быть в номере люкс где-нибудь в Париже, пить шампанское и заниматься любовью под фейерверки, наполняющие небо. И супруги Лакруа в замке Гийяр должны делать то же самое и стараться, чтобы Амели забеременела. Почему мы не там, Гэб? Где наш рождественский Париж? Почему все наши агенты пропали, они должны быть дома…       Гэб прервал бессвязную речь, приложив к губам Джека палец.       – Это уже было. Не каждое Рождество нужно встречать в Париже. Я за разнообразие.       – Мы могли бы быть в Цюрихе.       – Там мы уже были. Двадцать лет назад, когда устраивали бал для особо одаренных студентов, познакомились с Ангелой.       – Лондон?       – Пятнадцать лет назад. Тогда мы впервые встретили Лену, смешную девчушку, очарованную твоей красивой синей формой настолько, что потом она вступила в Овервотч.       – Мадрид?       – Четырнадцать лет назад.       Джек усмехнулся.       – Помнишь каждое Рождество?       Гэбриэл кивнул, прислушался к музыке. Потом церемонно поклонился, протянул руку.       – Моррисон?       – Рейес…       Два старых упертых барана, в одних штанах танцующие в полуразваленной лачуге под звуки хрипящей стереосистемы вальс – зрелище должно быть, было то еще. Но Джеку не впервые было наплевать на то, где он и что там вокруг, пока с ним был Гэбриэл. А потом в небо выстрелили фейерверки, расцвечивая все вокруг, отозвались внутри неприятным щелканием, как обычно. И как обычно, Гэбриэл поцеловал его, прижимая к себе, отвлекая от этого ощущения.       – Счастливого Рождества, – шепнул он. – Где мой подарок?       – Счастливого, – бездумно сказал Джек, улыбаясь. – Спальное место вон там, у стены. А на нас обоих еще полно всего, что можно снять… Как тебе идея такого подарка?       – Типа, ты даришь мне свои старые трусы? – хмыкнул Гэбриэл. – Выражайтесь яснее, страйк-коммандер Моррисон, на конференциях у вас язык куда лучше подвешен.       – В качестве подарка у нас будет секс. Если ты заткнешься.       Гэбриэл кивнул и молча принялся теснить Джека к спальному мешку, предвкушающе улыбаясь. Рождество и впрямь получилось отличное.