My little dark age

*** Зима. Холодная и прекрасная, красивая донельзя. Она окутывает тебя приятным морозом, запирает в немые объятия—хочется засыпать...Но действительно ли благи её намерения? Не выждав и минуты, холод сковывает ледяными шипами; ломает волю и безнадежно, навечно подчиняет себе. Захлебываясь во льдах, ничего не увидишь—толща синеющих обломков столкнётся там, вверху, неминуемо и надолго. Неровная фигура опускается на край небольшого кварцевого бассейна. Платиново-золотые пальцы проходятся по поверхности, что в некоторых местах была треснута. Время, время—остановись! Хочу приказать—приказываю молча, нахмурив брови—в ответ лишь гул ветра. Мой дорогой, мой особенный. Моя ценность, тот, кого я смело могу назвать своим счастьем, не оглядываясь назад. Тихий вздох разносится по залу—даже эхо его не преследует теперь. Фосфофиллит встаёт. Идет по залу тихо, еле слышно. На кварцевый пол падают золотые капли сплава...Ранее чистый, но последние тысячелетия смешанный со ртутью. Интересно, откуда эта ртуть?.. Фосфофиллит уже не самоцвет. Давно не самоцвет. "Что я такое?"—банальный вопрос следует по пятам, черной тенью обвивается вокруг шеи и слегка придушивает. —Отойди,-указывает Фосс непонятно кому. Она–Божество, Спасение сего мира и его грешных душ. Спасение тех, кого раньше можно было звать товарищами, учителем и... —Отойди от меня!—рыкает и слегка скалится. Чье же спасение во переди всех? Напрягая остатки воспоминаний, представляя глазам картины мирного счастья, она думает. Зима, зима. Любимое время, прекрасная пора, ледяная сказка. По щекам скатываются худощавые капли ртути. Можно ли это назвать слезами, как говорили жители Луны? —Нет. Ничего более излишков всякой дряни, что поселилась в кристалльном теле за те тысячелетия. Каждый день, каждое утро. Снова и снова—предотвращает утерю воспоминаний. А сие событие легко—стоит только впасть в небытие, как обрывки памяти равномерно покрываются туманом. Цветы на подоконнике шелохнулись в знаке внимания—да-да, мы здесь. Мы слушаем и готовимся. Когда-нибудь, в какое-то прекрасное и солнечное зимнее утро к ним прикоснется рука. Пусть и без перчатки, пусть и в каплях не до конца замороженной жидкости. Она прижмёт их к себе, нарушая легкую мелодию треска кристаллизации. Может, она даже чуток улыбнется и отпустит столь хмурый взгляд; ненадолго —буквально и секунды хватит, ведь никто и не заметит. Следом она резко встанет и накинет белые одежды...возьмет зубчатый меч и побредет разрубать льды. Антарктицит —единственный самоцвет, что так долго пробыл с Фосс. Не просто просуществовал на одной земле, а именно пробыл. Чем же оно отличается? Холодный, словно сама зима, она оказалась особенной. Антарктицит была красивой. Белые искрящиеся волосы напоминали мощные льдины, а глаза сами собой выдавали сердце замершего моря. Анита...Старое сокращение от полного имени Фосс уже подзабыла. Анита...Анита-Антарк. Что-то теплое, родное. Оно было рядом, прямо под боком в самый нужный момент. Всю зиму рядом, тогдашняя Фосфофиллит уже записала ледяной самоцвет в напарники. "Эх, а вот бы Анита всегда была в нормальном состоянии! Ой, нормальное—это жидкость или кристалл?..Ай, неважно! Хочу, чтобы она была рядом!"—Приятные воспоминания кружили голову и подкашивали ноги. Но, увы, всему хорошему когда-то наступает конец. Никогда, никогда Фосс не забудет то чувство. За пеленой золота и платины, сидя в заперти она видит своими глазами, как шею Антарктицит пронзает стрела. Страх сдавливает горло, подсознание вопит и дает сбои. "Сделай что-нибудь! Сделай, сделай!" Соберись, кусок ничтожества, и не дай им забрать. Тогда Фосфофиллит ждала прилива сил, мол, сейчас как прыгнет и всех тех ненавистных лунян уничтожит. А потом соберет Аниту, и они вместе вернутся к Учителю. Вместе... На кварцевый пол снова упали капли сплава. "Слезы, настоящие слезы"—промелькает в голове как-то слишком быстро и кратковременно. Ноги подкашиваются, тело опускается на пол. Плачет, плачет безмолвно, по-детски наивно. Руки снова растекаются непонятно куда—да и какая разница? Вернуть бы всё в то время, но тогда она уже не будет той слабачкой. Соберется с силами, и вот—Антарктицит будет сидеть рядом. А может, и не рядом. Но будет жить. Фосс сидит, закрыв глаза. "Не хочу видеть, не хочу"—думает и поджимает под себя ноги. —Столько времени прошло,—разносится по тихому залу слишком нежданно. Фосфофиллит вскакивает машинально. Тело бьет мелкая дрожь—как же так? Как так? Антарктицит стоит здесь —прямо перед ней, в проходе. —Чего молчишь?—проходит по залу, оглядывает все вокруг, внимательно изучая обстановку. Фосфофиллит трясет головой. "Нет, я не верю галлюцинациям!" Да, многократно были видения—и Фосс на них велась о-очень долгое время. —Ты не настоящая,—вздыхая с какой-то странной ноткой, произносит Божество, слегка приподнявшись. —Э-эй,-слышится в ответ недовольный протест. Антарктицит идет уверенно в чужую сторону, даже слишком уверенно. Из раздумий Фосс вырывает хороший стук по голове. Галлюцинации, помнится, так не умели... —Ч-чего? Ты как так?..—промаргивается и на всякий случай ловит чужую руку. Настоящая...твердая рука, даже не исчезает. Нет-нет-нет! Быть такого не может! Многие тысячелетия назад Антарктицит была расколота и забрана на Луну, где...где её не смогли восстановить. Фосс поджимает губы и щурит глаза. Кварц, находившийся под ее пальцами, неожиданно и резко трещит. Фосс чувствует, чувствует. Что-то необычное, но мерзкое до чертиков, прям как в тот день! Область в районе груди будто бы бьют молотком, да сильно до ужаса. Вот еще удар, и, будь нынешнее Божество твёрдостью хоть 10, раскололось бы вмиг. Да, твердость...Антарк, моя милая Антарк, я бы отдала тебе все свои качества, пусть сама и обратилась бы в пыль. —Фосфофиллит,—Анита зовет ее полушепотом, едва выдыхая слова.—Я скучала,-как гром среди ясного неба. А Фосс не верит. Фосс царапает пол под собой до скрежущих трещин. Фосс знает, что настоящая Антарктицит покоется в толще лунной поверхности. —О-отойди,-Божество трясет головой, а на глазах появляются новые капли сплава. Она не верит и врядли поверит еще—жизнь прервалась еще давно. Так какая тебе разница, о, великое Спасение душ? Правильно. Никакой. Луняне, должно быть, играются с ее чувствами. Пóлно уже. Кварц не выдерживает давления пальцев и трещит громко, протяжно. Фосфофиллит поднимает глаза на все еще стоящую рядом Антарк, но глядит ровно, спокойно. —Что тебе нужно?-с усилием подавляя тряску в ногах, она встает. Надо отдать должное лунному народу—справились, молодцы. Вытрясли остатки чувств подлым путём, но тем не менее. —Знаешь, Фосс. Я кое-что хочу сказать. После восстановления на Луне память не исчезла,—щуря глаза в любимой манере, но уже не специально, произносит бывший самоцвет. Фосфофиллит вздрагивает. Антарк...восстановили?.. это действительно так? А тогда, если это правда...Зачем ей возвращаться на Землю? Самоцветов здесь не осталось, школы не осталось. Да ничего не осталось—только уныло брядущий человек. —Я пришла к тебе. Фосс..? Фосс! Голова идет кругом, ноги подкашиваются. За это время, за все это время она помнила! Она не забывала, а хранила в воспоминаниях ту зиму! И даже спустя тысячи-тысячи лет, спустя много зим, она вернулась...Вернулась к разбитому, ссыпающемуся человеку. Несмотря ни на что...Надежда, оборванная событиями прошлых лет, возвратилась резко, нежданно. Неужели это истина? Фосс плачет снова, наивно, по-детски. —Анита, Анита...-да какая разница вообще? Фосс как-то прыгает в ее сторону и растекающийся сплав рук закидывает за чужую шею. —Анита, я так старалась...Честно! И на Луне...На Луне говорили, что тебя не смогут восстановить! Твоя твердость меньше пяти...А-ах, если бы я тогда была сильнее! Прости меня, про-,–Фосфофиллит чувствует, как на ее спину ложится рука. —Ты справилась. И с зимой, и с Учителем, и с самоцветами,—Антарктицит шепчет еле слышно, но Фосс понимает все до буквы. Как не хватало. Не хватало глотка свободы и теплоты—а та Фосс, еще со своей головой и своими руками думала, что Антарк холодная, даже жгуче ледяная, да и вообще, лучше ее не трогать. А сейчас, и тысячу лет назад, и две тысячи она раздумывала над всем. И конечно, о, Антарк, должно быть, не такая уж и ледяная. Хотя, узнавать слишком поздно. А сейчас! Тепло, исходящее из груди, греет лучше любого Солнца, и слезы, не сплав, а слезы! Слезы льются не от безысходности или ненависти, а от настоящего счастья! Спасибо, спасибо! Моя зима, моя холодная, прекрасная зима! Хочу быть с тобой вечно, и стоять так тоже вечно! И плевать, что в тепле ты—жидкость...Не отойду ни на шаг! Не отпущу, не дам никому; слишком долго ты была одна, моя Анита. Десять тысяч лет—такова кара Божества, Спасения мира сего. Уж неровный разум легко пожирает сам себя—реалность плывёт подобно сну. Кристаллическое тело лежит на полу, прикрыв глаза, легонько подняв уголки рта вверх. Сплав растёкся необычно, даже странно—напоминает человеческую фигуру рядом.