Неужели вам никогда не хотелось побывать женщиной?

      Князь Феликс Юсупов, явившийся по своему обычаю без приглашения и малейшего предупреждения, ожидал хозяина особняка уже битый час, всем своим видом источая непринуждённость и скуку. Он был так естественнен в чуждом для мужчины образе. Чёрное, почти траурное платье, сшитое явно на заказ, — какой портной вообще возьмётся за такое? — выставляло изящную, но сильную фигуру юноши в лучшем свете.       Внимание князя привлёк отчётливый звук шагов. Звук приближался. Торопливо и яростно.       — Князь, Господи, ну сколько раз я просил вас не заявляться ко мне в таком виде? — в гостиную ворвался хозяин дома, зрелый на вид мужчина, но по вампирским меркам просто мальчишка.       «Хочет казаться таким серьёзным: вечно в своём костюмчике и с идеальной причёской. Кого ты хочешь обмануть, Руневский?» — Юсупов прячет усмешку, откладывая книгу.       — Руневский, вы такой молодой, а уже ханжа. — юноша позволяет себе столь фамильярное поведение, отвечая на упрёк, — Неужели вам никогда не хотелось побывать женщиной за ваши сто одиннадцать лет? — он растягивает губы, сегодня ярко-красные, в очаровательную улыбку, обращая на собеседника взгляд карих глаз из-под ресниц. — Мне надоело быть князем.       — Побудьте крестьянином, — выплёвывает Руневский, подмечая в обманчиво игривом прищуре металлические искорки.       — Нет, — он отвёл взгляд, загадочно улыбаясь своим мыслям, и продолжил после небольшой паузы. — Лучше женщиной.       — Какого чёрта меня донимает отдел внутренних расследований? Дашков ведь ваш нюхач? Держите его в узде.       «О, решил наконец перейти к делу! Как вы все нетерпеливы. Зачем же так торопиться, если можно насладиться приятной беседой. Благо, времени у нас предостаточно. На что вы тратите свои столетия? Не поверю, что ты всегда так деятелен, Руневский.       Если Вам так угодно, князь Руневский, перейдем к официальной части», — Феликс подаётся вперёд, и обманчиво доверительно шепчет:       — Увы, Дашков слишком принципиален, чтобы я его держал, — его речь уверенная плавная, но стремительная подобно отточенным движениям танцора. Слова сменяют друг друга так, что порой трудно понять, где заканчивается одно и начинается другое. Это завораживает. Это пугает и интригует.       — Он озабочен чистотой нашего вида и непременно накажет вас вместе со Свечниковым, если нарушите правила, — весь вид Юсупова выражает незаинтересованность. Она в опущенном взгляде, прикованном к перчатке. В наклоне головы, таком, что даже вуаль стремится закрыть своего обладателя от наскучившего мира. В расслабленной позе. Скучающее лицо озарила лукавая улыбка, — Но вы-то их не нарушаете?       Руневский наблюдал за собеседником, чей силуэт вместе с этой совершенно идиотской, по мнению князя, шляпой подчёркивал свет из окна. «Он подобен дьяволу. С этой его обворожительностью и кокетством, нелепым платьем и чёртовой помадой… Что за игру вы затеяли, Юсупов?»       Посчитав, что быть объектом, к которому прикован взгляд хитрых веселящихся глаз напротив, выше его сил, Руневский вскакивает с кресла, на ходу бросая:       — Ну вот и поговорили.       Он намеревался выйти из гостиной и идти, пока не будет настолько далеко, чтобы не видеть, не слышать этого невозможного человека! Но его останавливают поспешной фразой:       — Да вы присядьте, я к вам не просто так, а по поручению: «мужской разговор», — с улыбкой произносит Юсупов, выделяя голосом последние слова. «Словно издевается!»       Князь падает обратно на мягкую обивку, язвительно посмотрев на собеседника.       — Бросьте! Неужели вам не нравится платье?       — Я не считаю платья достойной одеждой для мужчин.       — Отчего же? Если женщины теперь могут носить брюки, то почему я не могу позволить себе столь роскошный наряд? , — Феликс бросает на мужчину заинтересованный взгляд, — Или вы имеете что-то против женщин?       «Что ж, в эту игру могут играть двое».       — Как вы выразились, отчего же? Я не считаю женщин в чём-то хуже нас. Если говорить о политике, я полностью поддерживаю движение за права женщин.       Юсупов перебивает его, порывисто поднимаясь с софы:       — Да причём здесь политика! Я прекрасно осведомлён вашим умением мастерски уходить от неприятной темы, — он подходит к князю вплотную и опускается на диван рядом с ним, — хотя, будь эта тема вам неприятна, вы бы не были столь частым гостем в публичных домах… — Феликс разворачивается к Руневскому корпусом и закидывает ногу на ногу, отчего полы его платья приходят в движение и едва слышно шелестят в тишине комнаты.       — Зачем же вы меня оскорбляете?       — О, я вас не оскорбляю. Будьте так добры, утолите моё любопытство, князь.       Руневский наконец смотрит на собеседника, так нагло нарушающего его личное пространство. Юсупов успел избавиться от траурной шляпы, подставляя русые кудри солнечным лучам. Засмотревшись на игру света в чужих волосах, князь не сразу понял, что от него до сих пор ждут ответа.       — Я просто утоляю свою потребность, подобно тому, как утоляю сейчас ваше любопытство.       Чужие губы растянулись в лукавой улыбке:       — Позвольте мне помочь в утолении вашей потребности, князь.       В следующее мгновение губы Феликса накрыли его собственные, и Руневский не нашёл достаточно веских причин, чтобы противиться этому. Пойдя на поводу у сиюминутных желаний, князь ответил на поцелуй. Юсупов лишь усмехнулся в его губы.