Позволь тебе помочь

Он не сразу понял, дав себе мысленный подзатыльник. Руки Лютика не были безнадёжно травмированы — они заживали, и очень успешно, но, что было мучительным для барда, долго. Из-за этого он не мог слишком многого, даже выполнять самые простые и бытовые привычные дела, не говоря уже об игре на лютне. Пальцы его были слабы: не позволяли писать, нормально расчесаться, застегнуть пуговицы... а порой даже ложку удерживали с трудом. Они болели, дрожали и подводили, чем страшно, безумно злили Лютика. Случалось, он резко вставал, покидал всех и запирался в выделенной ему комнате, чтобы закричать в подушку, яростно смахнуть все бережно разложенные книги и бумаги со стола, с рыком отшвырнуть ногой стул или ударить плечом стену, а после — обессиленно по ней сползти или упасть на постель, прижимая руки к груди раненым псом. Геральт знал об этом. Нечаянно застал Лютика в таком состоянии недавно. «Уходи», беспомощно прозвучало тогда в его сторону. И ему хотелось сжечь Риенса его же огнём. «Это не навсегда», думал Лютик в такие моменты. «Это очень неприятная, но пустяковая травма», пытался он себя подбодрить, вспоминая шрамы других ведьмаков. «Главное — перетерпеть.» И он старался, он очень старался не отчаиваться, чем вызывал уважение. …а потом Геральт заметил щетину. Она уже не была похожа на деталь стиля: то была обыкновенная грубая и запущенная щетина, под стать ведьмаку, но никак не утончённому барду. Так-то, остальным было плевать — всё как и подобает мужику, что необычного? Но Геральт помнил, что Лютик никогда не допускал подобного. Даже в самых глухих лесах, жалуясь на неблагоприятные условия, он всё равно приловчился орудовать бритвой, лишь бы ловить довольный от себя взгляд в зеркальце и не мучить ведьмака капризами. А это… это выглядело плохо. Очевидно нехорошо. И Геральт осмелился. — Я… мог бы помочь тебе, — сказал он тогда, и Лютик недоумённо уставился на него. Геральт, неожиданно для самого себя смутившись, прочистил горло и уточнил: — Побриться. Но в ответ Лютик лишь горячо его послал и злобно удалился. Геральту было неловко. Во-первых, ему всё ещё было стыдно перед Лютиком, несмотря на его извинения. И он понимал, что доверие так просто за «прости» не возвращается. Из этого вытекало «во-вторых»: с этим самым доверием у Лютика было очень плохо. Но смотреть на него было жалко: под глазами залегли круги, а сам бард становился похож на пропойцу, мрачнея всё сильнее с каждым днём. Он даже помыться нормально не мог! А Геральт не мог просто стоять в стороне. — Лютик, — поймал его ведьмак на следующий день. Вокруг барда сразу же сгустилось раздражение, он нахмурился и взъерошился, словно злой дикий кот. — Отвали, — продолжил он свой путь. Тогда Геральт схватил его за предплечье, чтоб остановить, и тот зашипел, но развернулся. — Что тебе надо от меня?! — Лютик, я хочу тебе помочь. — Да не нужна мне твоя помощь! Себе иди помоги, — взревел тот и зло скинул чужую руку. Геральт не отступал: — Я понимаю твою злость, но… — Нет, Геральт, не понимаешь! — …моя рука тверда и точна. Я не причиню тебе вреда. Лютик молчал, смотря исподлобья. — И я не собираюсь унижать тебя, Лютик, — мягко добавил Геральт, уже аккуратно прикоснувшись к чужому плечу. — Лишь позволь отплатить добром за добро, что ты делал для меня, и просто по-человечески помочь. Пожалуйста. В этот раз Лютик руки не скинул.

***

От бадьи, в которой отмокал бард, исходил пар. Пахло травами и хвоей. Не впервые Лютик оказывался в таком положении в компании ведьмака, но впервые чувствовал себя настолько неуверенно. Геральт специально решил не идти в купальни, а принести бадью в комнату из-за освещения. Поставил её прямо у окна. Натаскал вёдер, пару мисок, чистой ветоши и ковш, наполнил бадью водой, проверил, не обжигающе ли вышло… Желая подбодрить Лютика, он любовно добавил туда ароматных трав, что не поскупясь стащил из общих запасов. Он помог Лютику раздеться и залезть в воду, осторожно размотал бинты, бережно обработал ожоги и заботливо перевязал чистой, вымоченной в лечебном отваре тканью. Сдержал порыв прикоснуться губами к костяшкам. — Клади их на бортики и не беспокой, — тихо приказал он. Лютик молча кивнул, смотря перед собой. Он был благодарен физиологии за то, что на щеках уже давно играл румянец от тепла, а вода из-за трав не была совершенно прозрачной. Геральт его купал. Закатав рукава, он усердно растирал ему спину, грудь и подмышки крепко запаренным и намыленным мочалом, осторожно смывал пену… Массировал плечи, шею, голову... Мыл волосы, аккуратно расчёсывая гребнем то, что Лютик расчесать не мог, и старательно распутывал узелки… — Дальше… дальше не надо, — тихо попросил Лютик, пряча взгляд, когда Геральт уже натёр ступни, икры и колени, поднимая их над водой, и почти прикоснулся к бедру. — Как скажешь, — спокойно ответил ведьмак, и, в последний раз ополоснув чужое тело, отошёл к столу. Лютику хотелось спрятать лицо, а лучше — спрятаться в принципе. Он не был готов к этому. Он просто физически не мог выдержать ещё и бритьё. Просто не мог. А Геральт тем временем уже взбивал пену, разложив рядом компактную кожаную скрутку с бритвенными принадлежностями. Поймав вопрошающий взгляд Лютика, он усмехнулся: — Да, представь себе, я ношу её не в одном чехле с ножами, — правильно растолковал чужое удивление, — и даже ухаживаю за лезвием. Лютик же не припомнил ни единого раза, когда Геральт бы затачивал при нём лезвие бритвы, и осознал, что даже не задумывался об этом. Нет, им приходилось порою бриться у одного зеркала, да и Геральта ему приходилось заставать за этим делом поутру у ручья, но как-то… Он не фиксировал это, воспринимая гладкость чужого лица как должное. До этого момента. — Я, хм… — неловко продолжил Геральт, потупив взгляд, — понимаю, что ты привык к чему-то более изысканному, но нашей коже достаточно простого спирта, и я… Он вновь повернулся к столу, убедившись, что там стоит зеленоватой флакон. — Я постарался найти что-то наиболее щадящее. Наверное, мне стоило попросить Йен, как-то не подумал… — совсем тихо и виновато пробубнил ведьмак, и Лютик окликнул его. Тот поднял глаза, встречаясь с таким же неуверенным, но потеплевшим взглядом. — Геральт, я благодарен тебе, — Лютик улыбнулся, заметив, как меняется от этих слов лицо напротив. — Не стоит так переживать. Я далеко не неженка. Геральт улыбнулся и чуть склонил голову к плечу. — Действительно. Он подложил скатанную рубашку под голову Лютика, чтобы тому было удобнее, и мягко нажал на плечи, опуская ниже. Подставил табурет. Взял плошку с помазком и, тихо выдохнув, принялся за дело: аккуратно распределял мягкую густую пену по чужому распаренному лицу, стараясь избегать взгляда. Смотрел, как ровно она ложилась на скулы, как скрывала щетину, румянец над ней и подбородок. Лютик напряжённо молчал. И, как мог, следил. А потом Геральт взял лезвие, и страх несдержанным инстинктом пробежал в голубых глазах, заставив барда дёрнуться. — Лютик… — выдохнул Геральт и присел на повидавший жизнь, но крепкий табурет, перекинув ветошь через локоть. Лютик же затараторил, забыв о пене над губой: — Прости, прости, я не боюсь тебя, просто… — во рту загорчило и он сплюнул. — Я понимаю, — ведьмак кинул взгляд на бритву в руке, покрутил ею, поймав блик. — Сам я никогда не представал перед тобой с оружием, направленным… на тебя, собственно. А после Риенса… — он шумно вдохнул, сильнее сжав ручку и нервно щёлкнув бритвенным язычком, — я бы хотел свернуть ему шею, Лютик, голыми руками за то, что он сделал с тобой. Лютик замер, прикусив язык. Притянул колени чуть ближе. — Но тебе я бы никогда не причинил вред, Лютик, — продолжил Геральт и поднял взгляд. Такой мягкий, уверенный и безоружный, что у барда захватило дыхание. — Поэтому, пожалуйста, просто доверься мне. Не шевелись. Лютик хотел было сказать что-то ещё, но Геральт вновь опередил, твёрдо добавив: — И губы сожми. Лютик повиновался, кивнул скорее сам себе, и опустился ещё чуть ниже, беззащитно подставив шею. Геральт сглотнул. Тихо выдохнул, прикрыв на мгновение глаза, собрался с мыслями и, положив свободную руку Лютику на голову, крепко её зафиксировал. Он натянул большим пальцем кожу на виске и сделал первое движение вниз. Затем ещё одно. Лютик затаил дыхание. Рука ведьмака действительно была твёрдой и уверенной, а сопровождавший действия характерный шорох под ухом гипнотизировал. Он чувствовал, как мазнуло чужое дыхание по чистой полосе кожи от уха до линии челюсти, и тяжело сглотнул. Кадык непроизвольно дёрнулся, заставив Геральта отнять руку. — Постарайся не шевелиться, пожалуйста, — тихо напомнил он, и Лютик прикрыл глаза, сосредоточиваясь на тепле чужих пальцев и звуке. Геральт был готов в любой момент убрать набитую руку вновь, его реакция позволяла не переживать на этот счёт. А вот про эмоции, что так некстати дали о себе знать, он сказать того же не мог. Они… отвлекали. Обтерев лезвие о тряпицу, Геральт немного сменил позу и продолжил, бережно поворачивая голову Лютика. Его задача — быстро и безупречно… но как же хотелось замедлить время и смаковать этот момент. Геральта вело от осознания чужого доверия. И от того, как его рука придерживала чужую шею сзади, фиксируя её. Он завороженно орудовал бритвой, ловя шуршащий ритм. Проводил пальцами по чистым от пены участкам, проверяя, чувствуя несильное покалывание. Готовился к тому, чтобы пройтись второй раз, против роста волос. Геральт был, как мог, сосредоточен. Лютик был отстранён. Его разум поплыл, оставив лишь уверенные руки ведьмака, во власти которых он чувствовал себя мышью перед змеёй, и чужой острый взгляд, что Лютик наблюдал из-под ресниц. Проходиться над и под губами для Геральта оказалось пыткой: его рука чуть не дрогнула, глаза то и дело опускались на открывающийся из-под пены контур. Изящный. Манящий. Геральт чувствовал себя предателем. И не мог ничего поделать с тем, что во рту пересохло. Он обтёр лезвие, неловко отпрянув и бросив короткий взгляд в глаза напротив. Неожиданно, его поймали, и оба мужчины резко отвернулись. — Сейчас, кмх, — хрипнул Геральт и прочистил горло, — сейчас второй раз пройдусь. Для… гладкости. Лютик нервно кивнул. — Да, д-да, — неловко добавил он и двинул коленями, пытаясь прикрыть стояк мыльными пузырьками на поверхности воды, — спасибо. Мягкий, нежный ворс кисточки неожиданно защекотал бритую кожу, и Лютик вдруг непроизвольно хихикнул, резко выдохнув и сдув часть пены на лицо Геральта. Тот замер, смешно моргнул, и медленно утёр чистой рукой нос. — Лютик, — улыбнулся он, - ты негодяй. И напряжение в воздухе вдруг рассосалось с тихим смехом музыканта. Он звучал так, словно тот не смеялся несколько месяцев, словно Лютик сам наслаждался этим искренним, подзабытым звуком - даже сильнее, чем Геральт. Не смея справиться с улыбкой, что становилась всё шире, Геральт вернулся к делу: мягко оттянул голову за волосы на затылке, открывая шею, и легко провёл бритвой вверх по горлу, к подбородку - лезвие шло почти бесшумно. Ему вдруг настолько полегчало, что он даже сказал: — Однажды мы брились мечами на спор с Эскелем. Была ничья, поэтому мы перешли к топорам, — и убрал руку за мгновение до того, как Лютик хрюкнул. Пена не позволяла ему спросить, кто выиграл, но его и без того распирало от представленной картины и желания пошутить про шрамы. Геральт же невозмутимо продолжил убирать остатки щетины с коварной ухмылкой. — Проиграл Ламберт, — сказал он, закончив. Отложил обтёртое лезвие и провёл костяшками по гладкой коже под сопровождение смешка. Потакая прихоти, он провёл пальцем над губой, оправдывая себя тем, что всего лишь проверяет качество работы. Под прикосновениями чувствовалась улыбка. Геральт завороженно завис. — Эй, — шепнул Лютик, и Геральт моргнул. Отпрянул. — Всё чисто? — Лютик приподнял бровь, и могло показаться, что он издевался, особенно учитывая остатки пены у ушей и крыльев носа. — Геральт молодец? …но румянец, немного сбитое дыхание и блестящие глаза зарождали в Геральте подозрения. И надежду. С другой стороны — это просто реакция организма на прикосновения. Просто тело. Ведь так? Он сжал губы в ухмылке, отражая насмешливое выражение лица напротив, взял тряпицу, отмокавшую до этого в ледяной воде, и резко прижал её к чужим щекам: — Геральт молодец. Лютик взвизгнул и зажмурился, вскинув руки, а Геральт рассмеялся. Вытер остатки пены, протёр скулы, горло. — Так, ну всё, Геральт, — Лютик предпринял попытку угрожающе встать, но ведьмак не дал этого сделать, придержав того за плечи. — Геральт не всё, — издевался он. Лютик проследил, как ведьмак снова отошёл к столу, попутно бросив мокрую тряпицу на табуретку, как откупорил флакон, поднёс его к носу, кивнул сам себе, растёр в ладонях пару капель… Послышался запах хвойной настойки. — Последний штрих, — вернулся Геральт, и… Лютик уже приготовился к тому, что сейчас его от души хлопнут по щекам... но Геральт лишь ласково прижал ладони к гладкой коже. К щекам. К шее. К подбородку. Кожу слегка защипало, но словно предвидя это и желая изумить Лютика ещё сильнее, Геральт отнял руки - и осторожно подул, притупляя неприятные ощущения. Мягко прошёлся пальцами у носа, над губой, вновь прижался к щекам… и замер. Он хотел лишь оценить проделанную работу — Лютик снова выглядел собой: свежий, чистый и озорной, и это не могло не наполнять грудь ведьмака радостью, — но взгляд опять зацепился за губы, а пальцы невольно вторили ему. Так близко… — Геральт, — шепнул Лютик, задев подушечку большого пальца, и мужчина непроизвольно провёл ею по обкусанному контуру. Загляделся. Сердце барда забилось быстрее, ведьмака — пропустило удар. Геральт был непозволительно близко, а Лютик не отстранялся. Ведьмак бросил быстрый взгляд в глаза напротив, и поймал своё отражение в дрожащей радужке, в расширенных зрачках. Он даже не заметил, как близко оказался, пока дыхание не обожгло свои же пальцы. Он чувствовал, как по щекам под ладонями разлился жар, как перетёк на шею… И, не смея больше терпеть, робко смял чужие губы в поцелуе. Лютик вздрогнул. Сердце зашлось ещё быстрее, во рту слегка загорчило от попавшей на губы настойки, а в уши словно напихали ваты. Мир потерял свои очертания, сузившись до одного-единственного прикосновения и прикрытых глаз напротив. На миг Лютику показалось, что это сон. Геральт же, не почувствовав должной отдачи, неловко отстранился, успев укорить себя. Его глаза забегали по лицу замершего Лютика, брови взметнулись в сожалении, и он уже почти открыл было рот, чтобы извиниться, оправдаться, попросить забыть, — что угодно, лишь бы не портить всё снова… Однако Лютик, ошалело моргнув, заговорил первым: — То есть я зря всё это время прятал стояк? Геральт застыл, хлопая глазами, медленно осознавая сказанные слова. — Что? — Что? — вторил Лютик, не давая себе отчёт, а потом он увидел самое красивое на свете явление: как лицо ведьмака озаряет широкая счастливая улыбка, собираясь еле-видными вороньими лапками вокруг просиявших глаз. Геральт не сдержал короткого смешка на выдохе, заправил чужие влажные пряди за уши... и порывисто впился в губы Лютика вновь, притянув его голову. В этот раз бард ответил сразу же, с тихим стоном. Они целовались жадно, со всей отдачей, шумно дыша и прикусывая нежную кожу. Громко крали воздух друг друга. Пытались рассказать обо всех накопившихся чувствах, оказавшейся общей тайне, что приходилось стыдливо прятать. Геральт был ненасытен. Он, уже не владея собой, почти полностью навалился на Лютика — лишь бадья мешала. Наклонил его голову до предела, путая пальцы в мокрых волосах. Оглаживал шею и гладкую кожу лица, не зная, на чём остановиться, ненасытно желая познать всё и сразу, сводя брови. А когда Лютик перенял инициативу, прикусив чужой язык, Геральт коротко и громко застонал. Лютик оторвался от его губ. — Ты хоть представляешь, — сбивчиво зашептал он, — как это нечестно, учитывая, что я не могу прикоснуться к тебе в ответ? Геральт, тяжело дыша через рот, не мог оторвать взгляд от чужих припухших губ, зачарованно их трогая. С усилием поднял его, смотря в глаза, пытаясь сфокусироваться. — Кошмар, — только и смог выдохнуть он, ластясь к вискам. — Беспредел, — согласился Лютик, и со смешком отклонился от очередной попытки поцелуя, дразня Геральта. Тот клюнул его под челюсть, хмыкнул, и, забывшись, широко лизнул… — Шука, — распахнул он глаза, резко приходя в себя и подскакивая к холодной миске, где недавно плавала тряпица. Под звонкий хохот Лютика он быстро зачерпнул воды и опрокинул на рот, проводя мокрой ладонью по языку, повторяя ещё раз, и снова. — Так тебе и надо! — дурачился бард, перевешиваясь через бадью, опёршись локтями. Геральт шумно выдохнул, стряхивая воду с подбородка — язык жечь перестало. — Какой ты, Лютик, неблагодарный наглец, — ласково сказал он, наслаждаясь и заражаясь чужой дурашливостью. Как же он соскучился по этому… Лютик положил голову на руки, улыбаясь. — И правда. Что же ты во мне нашёл, о благородный и честный ведьмак? Геральт хмыкнул, приподняв уголки губ. Задумчиво обтёр руки сухой ветошью, промокнул, как мог, облитую рубаху… — Лютик, — тихо произнёс он, — скажи, а ты… как давно? Лютик так же задумчиво смотрел на него. — Скажем… довольно-таки давно. А ты? — И я давно. Повисло молчание. — Два дурака. — Просто комедия, — сказали они одновременно и, пересёкшись взглядами, прыснули со смеху. — Ладно, Геральт, вытаскивай меня отсюда. Мои пальцы на ногах уже можно кидать в закваску вместо изюма. И, заметь, это я ещё не упомянул ничего более деликатного! — Фу, Лютик. Сам такое пить будешь, — шутливо скривился Геральт. В груди растекалось тепло от доброй ностальгии, будто ничего плохого с ними и не случалось. Было легко и хорошо - будто всё как в старые давние... лишь с одной маленькой, долгожданной личной поправкой. Он заботливо обмотал вставшего в бадье Лютика мягким полотном и, не дав ему вылезти самому, подхватил на руки. — Ого, какой сервис! — А ты думал? Тут первоклассные цирюльные услуги. Лютик улыбался. Он был чистым, распаренным, бритым. Его пальцы заботливо обработаны. В этот миг ему было легко на сердце и хорошо, как давно уже не было — так, что хотелось ребячиться. Как щенок. Желательно — с Геральтом, вот в этой самой постели, к которой он его понёс. — Хм… Прям первоклассные? — Сам оцени. — Ну, не знаю. Всё же я подумаю, не подать ли мне жалобу за попытку воспользоваться беспомощностью клиента и покуситься на святое… — Ой ли? Лютик хихикал, аккуратно держа Геральта за шею. Тот попытался усадить его на кровать, но Лютик, как ребёнок, не отцеплялся. — А насколько широкий у вас спектр услуг? — не унимался он. — Могу ли я рассчитывать на то, что растительностью на лице вы не ограничиваетесь? — Так! — с напускным возмущением гаркнул Геральт и завалился вместе с ним.