День рожденья грустный праздник
В этот несчастливый день все будто сговорились его изводить. Вначале словно это не претит самому духу церкви епископ прислал письмо с поздравлениями и бутылку вина с корзинкой яблок. Начнем с того, что спиртного священник не пил, а яблоки зимой — это дело неслыханное! Еще один способ уязвить его, показать то, что для архидьякона роскошь для епископа только красивый жест. В конце концов, если Луи де Бомон так желал отметить несчастную годину его рождения, то мог бы прислать денег, они рачительному священнику были бы весьма кстати. Другой докукой стал Квазимодо, который заявился к нему в келью с устрашающим оскалом и вырезанным из дерева распятием. Клод нашел в себе силы поблагодарить воспитанника, хотя и испытал соблазн огреть его подарком по бестолковой рыжей маковке. Распятие было огромным и весило не меньше двадцати фунтов, но сработано, конечно, мастерски. Христос же подозрительно напоминал самого архидьякона в набедренной повязке. И что прикажете делать с таким непотребством? Клод велел поставить его у стены, надеясь, что позже распилит его на части и скормит печи. Но зная, воспитанника он предвидел, что придется этот ужас повесить на стену рядом с кроватью. Квазимодо умел быть настойчивым когда ему требовалось. После ухода воспитанника к нему заявились на пару келарь монастыря и приходской викарий. Эти были осторожнее. Традиция праздновать именины только недавно стала пользоваться популярностью, а в церковных кругах и вовсе почти повсеместно порицалась. Но, что возьмешь с парижских греховодников, если сам епископ потакает новомодным веяниям? Парочка явилась с определенной целью — подлизаться к суровому архидьякону, выказав ему лояльность и почтение. Клод с тоской увидел еще одну корзинку. — Что это? — резко спросил священник. Приходской викарий сладко улыбаясь преподнес ему корзинку. — Ничего примечательного, мы беспокоимся о вашем здоровье, а ведь известно, что лучше всего для поддержания сил и бодрости — это славный запеченный каплун, — он открыл взору архидьякона сокрытого в корзинке золотистого красавца. — Это наш дар по случаю… рождественской недели и предстоящего праздника обрезания Господня. Архидьякон подумал, что обрезание не настолько глубокая процедура, чтобы преподнести ему выхолощенного петуха. Стиснув зубы, чтобы не проклясть наглых подхалимов он сдержанно поблагодарил их и велел идти вон. Итого за первую половину дня он невольно обзавелся хорошим вином, яблоками, жареным петухом и огромным лакированным распятьем. Дабы избежать дальнейших потрясений Клод решил было запереть келью и пойти на поиски цыганки. Наверное, негодная уже вовсю грела кровь озябших горожан своими танцами. Кулаки невольно сжались, с какой бы радостью он её задушил, лишь бы избавить себя от муки грезить грешницей во сне и наяву! Но ход его мыслей был в очередной раз прерван. На этот раз дверь отворилась пропуская младшего брата. Жеан выглядел на удивление прилично, куртка без заплат, волосы под шапочкой, которую он снял были чисты, а лицо сияло улыбкой. Архидьякон догадался за чем мог явиться этот сорванец и приготовился отбивать атаки на свой кошелек. Но школяр сделал немыслимое он подбежал к старшему брату и стиснул того в объятиях. — Ты что творишь?! — возмутился Клод, не готовый признать, что поступок брата его порадовал. — Ну, как же? Тебе ведь исполнилось тридцать шесть лет, ты почти Мафусаил, дорогой братец! — чертенок разжал объятия и с интересом покосился в сторону лежащей на столе снеди. — А ты неплохо подготовился! — но тут он заметил распятие и глаза его озорно заблестели. — Что это у нас тут? Школяр подскочил к подарку горбуна. — Великолепно! У кого заказывал? Сходство поразительное. Ad imaginem et similitudinem nostrum*, — он постучал по лысой макушке фигуры. — Превосходная дотошность. — Отойди! — рявкнул Клод. — Это подарок Квазимодо. — Неужели? Вот, молодчина! Видишь, как он тебя любит, — Жеан подошел к столу. — О, каплун и яблоки! Ах, дорогой братец знал бы ты, как твой несчастный Жеан голодает на школярских харчах. — Забирай все и уходи! — почти прокричал ему архидьякон. — Да, разве можно так? Это ведь подарки! — Я тебе сказал забирай все и уходи! — священник начинал терять терпение. Жеан пожал плечами, затем проворно сгреб две корзинки и подхватив под мышку бутылку с вином поспешил удрать. Клод промокнул вспотевший лоб рукавом сутаны, не самая хорошая идея, шелковая ткань почти не впитывала влагу. Но ему это было все равно, надев теплый плащ, он отправился на поиски маленькой плясуньи. Вот же наглая девка! Сколько раз он её прогонял с площади, но она всегда возвращалась. Увы, сегодня архидьякона ждала неудача, ни красавица-цыганка, ни её коза не попадались ему. Порядком замерзнув он вернулся в собор, чтобы провести вечернюю службу, среди прихожан он заметил фатоватого капитана королевских стрелков. Как же его звали? Имя какое-то дурацкое! Что-то вроде Аполлона, как его родители до такого додумались? Капитан изъявил желание исповедоваться, Клод со вздохом отвел его в сторону. Молодой человек вел активный образ жизни, он чистосердечно признался, что в прошлом месяце соблазнил двух сестер, обжулил в кости сослуживцев и без особой надобности проколол шпагой какого-то бродягу. Священник слушал с едва заметным раздражением, тратить свое драгоценное время на пошлые грехи этого молодчика было кощунственным расточительством. — … и я подумываю завалить малышку-цыганочку, — донеслось до ушей Клода. — Какую цыганку? — спросил он сухими губами отчаянно надеясь, что капитан выбрал любую другую. Сколько их там бродит? Все как на подбор черны и страшны, пусть выбирает любую. — Ну, ту, что ходит с козой, — небрежно ответил капитан. — Это страшный грех! — священник сверкая глазами навис над мужчиной. — Связь с язычницей — это несмываемый грех. — А как же индульгенции? — спросил капитан. — Я уже купил себе парочку, на случай, если где-нибудь перегну палку. — Нет, сын мой, никакая индульгенция не снимет с вас этого позорящего христианина греха! Не смейте подходить к этой девке, ибо за её общество вам придется расплачиваться веками в огненной бездне! Я уже молчу о расстроенной помолвке! — Как?! — капитан был озадачен. — Видите ли, сын мой недавно ваша будущая теща мадам де Гонделорье спрашивала у меня под большим секретом могу ли я поручиться за вас? Ибо до неё, увы, дошли слухи о вашем поведении. — И что вы ей сказали? — Феб нахмурился. — Я уверил её, что вы образцовый молодой человек. Но, если я узнаю, что вы все же ищете общества этой египетской саранчи, то боюсь мне придется намекнуть мадам, что мнение мое поменялось. Шатоперу не понравился этот шантаж, но еще больше ему бы не понравилось упустить из своих рук богатое приданое и красивую невесту. Поэтому на время он решил затаиться, надо дождаться весны, когда вся эта история забудется. Цыганочка никуда от него не денется, он предупредит своих ребят и прочих из их среды не трогать этот лакомый кусочек. Иначе им придется иметь дело с его не знающей промаха рукой. В светлом настроении он покидал собор и взбешенного архидьякона. Сорвав с себя стихарь, Клод словно зверь в клетке принялся расхаживать по своей келье. Так дело не пойдет! Если она и дальше будет вихлять юбкой перед всяким сбродом, то дело закончится бедой. Что же сделать?! В дверь вновь постучали и когда архидьякон велел войти на пороге появился трясущийся молодой монах. — Чего тебе? — грозно спросил архидьякон. — Ваше высокопреподобие, — начал заикаясь мальчик. — Тут прибежал посыльный, говорит, что с вашим братом беда, он кажется сломал себе шею. — Что ты говоришь несчастный — Клод подскочил к юноше и стиснул его плечи по бокам. — Что с моим братом? Где он?! — В гостинице «Роза и крест», — выпалил монах начиная мелко трястись. Клод вновь надел плащ, на всякий случай прихватив кошелек и почти бегом покинул келью, молодой монах плакал.Не все дары одинаково полезны
Его встретила хозяйка заведения, она лично поднялась со священником наверх и открыла дверь в один из лучших номеров. Клод влетел туда в страшном волнении, готовый увидеть любимого младшего брата разбитым, при последнем издыхании. Господи, пусть живет, пусть и дальше дебоширит, пьянствует, просаживает все их деньги, но только пусть живет! Дверь за его спиной закрылась и он услышал два поворота ключа. Первое что бросилось в глаза — это стоявшие на столе корзинки с бутылкой вина. Второе — это цыганка, сидевшая на кровати с вытаращенными глазами. Клод задался вопросом куда же она дела козу? — Это вы! — девчонка вскочила на ноги. — Я, — согласился он ничего не понимая. — Ты что здесь делаешь? — Мне хорошо заплатили, чтобы я станцевала перед женой купца из Реймса, — дрожащим голоском ответила девушка. — Кто заплатил? — хотя он и так догадался кто бы это мог быть. — Молодой господин, блондин, он представился сыном купца, — она отступила к окну. — Это мой брат и он любит розыгрыши, — Клод устало присел к столу. Девушка с криком бросилась к двери, но та оказалась заперта, тогда она подбежала к заколоченному окну. Клод с интересом наблюдал за метаниями этой мышки, не повезло бедняжке, оказалась закрыта в одной клетке с кошкой. Священник посмотрел в корзинку, Жеан оставил ему всего половину каплуна и десяток яблок. Зато вино будто не тронул, архидьякон вскрыл бутылку и разлил алую жидкость по двум кубкам. Цыганка между тем принялась истошно вопить и биться в дверь. — Спасите! На помощь! Священник возмутился, он еще ничего не успел сделать, чтобы она так орала. — Слушай, как тебя там? Угомонись! Она испуганно замолчала и повернулась к нему лицом, вжимаясь спиной в дверь. — Нельзя быть такой доверчивой, — назидательным тоном продолжил священник. — Садись к столу и поешь, не думаю, что нас закрыли надолго. У моего братца не водится столько денег, чтобы хватило на всю ночь. Она упрямо помотала головой, её густые волосы взметнулись, священник залюбовался. Девушка уже не дрожала, но огромные глаза смотрели настороженно. — Поешь, — повторил Клод показывая на корзинку. — Представь, что я толстая жена купца и угощаю себя ужином, — тут он сделал нечто для себя удивительное, развалился на стуле и заговорил писклявым голосом. — Ах, милая ты слишком худа, взгляни на меня — десять деток вылетели из моего тела, а я даже не заметила. Ну, же не упрямься, поешь! Цыганка нервно засмеялась, взгляд немного потеплел, священник смутился. Он вновь важно сел. — Когда я был школяром, то принимал участие в постановке мистерии. Она осторожно приблизилась к столу. — Я играл как раз купчиху, — Клод протянул ей вина, — Если бы не стал священником, то мог бы сделать карьеру лицедея. Он оторвал куриную ножку и вручил её красавице. — Ешь, ты наверное долго здесь ждала. Девушка тихо поблагодарила и принялась деликатно кушать, её белые зубки откусывали маленькие кусочки от ножки. Впервые Клод позавидовал жареному каплуну, он подлил вина себе и ей, затем подумав, оторвал крыло. Девушка смотрела как он ест пугливая как серна, готовая в любой момент сорваться с места. Священник наскоро обглодал крыло, потом вытер пальцы и рот о носовой платок. Цыганка отпила вина, сладкое. Немного успокаивала мысль о спрятанном ноже. Ведь говорили ей не идти за тем юнцом, но слишком уж он был убедителен. Теперь они заперты со священником в одной комнате, и ладно бы просто священник, но именно тот который так её ненавидит! За все свои девятнадцать лет, красавица так и не научилась недоверчивости, цыгане всегда её защищали, да и Клопен покровительствовал талантливой танцовщице. Она привыкла к относительной безопасности. Священник протянул ей яблоко и Эсмеральда приняла его, перед этим она вытерла пальцы и губы о тряпицу, которой был накрыт каплун. — Так как тебя зовут? — поинтересовался он, будто не зная самого сладостного имени на земле. — Эсмеральда, отец мой, — ответила девушка с удовольствием вгрызаясь в сочную плоть яблока. Ну, вот, Клод теперь завидовал и этому фрукту. До чего же она хороша и как соблазнительна! Настоящая Ева с яблоком. Он сглотнул, кажется, в комнате становится слишком жарко, он ощутил испарину выступившую на лбу. — Мое имя Клод, — он не договорил, так как ощутил с приливом жара отвердение определенной части тела. Девушка видимо тоже ощущала жар, она сняла косынку укрывавшую плечи и теперь обтирала ею длинную шею. Затем сняла зеленую ладанку и положила её на стол. Его взгляд был прикован к маковкам смуглых грудей выглядывающих из корсажа, она заметила это, но почему-то не испугалась. Странное томление охватило красавицу, жар нарастал, она принялась расшнуровывать корсаж. Ему уже нечем было дышать дрожащими пальцами он расстегнул сутану и стянул её с себя. Девушка постанывая переместилась на кровать, мужчина погасил лампу и последовал за ней. Первый поцелуй обжег обоих, она обвила руками его шею и не отпускала пока у неё не перехватило дыхание. Тогда она со слабым вздохом оторвалась от тонких губ и раскрыв себя готова была принять его. Он снял нижнюю рубашку и пытался в темноте нащупать путь, который привел бы к блаженству. Первое вторжение отозвалось болью, девушка выгнулась дугой, но затем вцепившись ногтями в спину постепенно приноровилась к заданном ритму. Ему казалось, что он с ума сходит от счастья настолько интенсивным было удовольствие. Она жарко стонала, истекая любовным соком, а он все не мог насытиться, но стоило её телу напрячься, а крикам стать громче как он сумел наконец излиться. Среди ночи на обоих нашло запоздалое смущение, она вновь мелко задрожала и заплакала, он обнял её и прижал к себе. Девушке было больно и немного противно, оттого, что она так легко отдалась первому встречному. Горькие слезы унижения текли по щекам, он нежно гладил её по спине и целовал в макушку. — Я проклята, — она всхлипнула. — Почему вы со мной сделали это? — Потому, что люблю тебя, — Клод поцеловал шелковистые кудри. — Люблю давно, с того дня как ты впервые появилась на Соборной площади. Они хранила молчание, он решил продолжить. — Ты тогда танцевала сарабанду, а я подумал, что в жизни ничего прекраснее не видел. Ты была словно ангел, — еще один поцелуй на это раз лоб. — Но мне нельзя любить никого кроме Господа, поэтому я ополчился на тебя, поэтому гнал с площади и слал проклятия. Любовь росла и терзала меня, выворачивая всю душу, отнимая способность сосредоточиться на чем-либо другом кроме тебя. Эсмеральда, — он положил её на спину и навис над ней. — То что произошло сейчас, случилось по чужой злой воле, поверь, я тоже не желал этого, хотя и люблю тебя, — Клод нагнулся и поцеловал трепещущие веки, точенный носик и полные обиженно поджатые губы. Эсмеральда вначале хотела оттолкнуть его, слишком все было в нем чужое, но внутренний протест испарился, стоило ему начать её целовать. А не все ли равно? Самое страшное свершилось, она робко ответила на поцелуй. Большего он себе не позволил, только покрывал поцелуями лицо и нежно гладил её тело. Напряжение понемногу исчезало, она позволила усыпить себя нежными ласками, а он не желал торопиться. Уже блаженством было касаться нежной кожи, чертить кончиками пальцев легчайшие узоры на упругой груди. Клод накрыл девушку одеялом и как верный страж провел остаток ночи охраняя чуткий сон. На рассвете послышались два щелчка, кто-то открыл дверь. Священник разбудил девушку, им следовало покинуть это место. Страшно смущаясь, оба оделись и выскользнули из комнаты где так бесславно расстались с невинностью. Хозяйка насмешливо предъявила священнику счет, тот проклиная про себя младшего братца достал кошелек и отсчитал причитающееся. Цыганка хотел сбежать, но он жестом велел ей себя подождать. Эсмеральда немного поникшая, позволила проводить себя до дома. Джали она накануне оставила у подруги. Уже стоя на пороге, девушка все еще пряча глаза пригласила его войти. Клод долго еще утешал оплакивающую девичью честь красавицу, он как мог заверял, что и в мыслях не имел на неё посягать, что все это проделки зловредного Жеана и если она желает, то он больше никогда не подойдет к ней. Сколько было правдивости в его словах сложно судить, все же он вожделел её с первой встречи и вкусив блаженства вряд ли бы так просто от него отказался. Но жар с которым он клялся тронул девушку, она слабо улыбнулась и покачала головой. Сегодня в соборе потеряли архидьякона, службы его взяли на себя другие священники, остальные недоуменно вопрошали друг друга куда мог исчезнуть этот злыдень. Квазимодо тоже встревожился, он прокрался в келью Клода и никого там не обнаружив принялся ждать его возвращения как верный пес. Священник появился в ночи, какой-то странно довольный, к великому изумлению Квазимодо он обнял горбуна и велел собираться. На этом чудеса не заканчивались, горбун помог донести сундук из какой-то лачуги до непримечательного дома на одной из боковых улочек, прилегавших к собору. Внутри их встретила красивая девушка с белой козой, она тихо вскрикнула при виде Квазимодо, но быстро овладела собой. Они о чем-то тихо разговаривали с хозяином пока горбун гладил маленькую козочку, славная все же животинка! Квазимодо оглядел помещение, прикидывая на какую из стен можно было бы повесить его подарок.