Англия

Никогда я не забуду то лондонское утро. Сложно было назвать его Лондонским, ведь все воспоминания, которые я так пошло и неоправданно зову лондонскими, напрямую связаны с бескрайними полями и далёких деревень многогранной Англии. Встать тогда пришлось рано часов в четыре утра, но только лишь потому что за окном пели птицы. О рассвете даже и мечтать не приходилось, ведь дождливый Солсбери, впрочем как и вся Британия, даже намёка не давал на розовое свечение в небе. Но это было и не нужно! Прекрасное темно-серое небо с оттенками синего давала лёгким новую силу и энергию, густой туман покрывал землю тяжелым и плотным одеялом. Жизнь словно остановилась ровно на столько, сколько потребуется мне, будто потоком времени управлял никто иной, как я. Мне казалось, что стоит только протянуть руку, как я почувствую влажный след на кончиках пальцев, оставшийся после касания секунд. В здании все спали, и только я один так эгоистично поглощал всю красоту местного пейзажа. Тогда, вдохнув чужой, но такой свежий и приятный воздух, способный вызвать привычку, я впервые почувствовал себя по-настоящему живым. Нет, это не был соблазн перед такой не известной и привлекательной для молодёжи Англией, это было понимание о нынешнем моменте, понимание о единении с природой, тогда я первый раз слился с окружающим меня миром. Кусты глухо шуршали под волнами освежающего, совсем не холодного ветра. Поля казались бесконечными, они не были похожими на русские. В России на полях росла трава по колено, которая тянулась к рукам, чтобы прикоснуться к тебе, пощекотать кончиками веток ладони. В Англии были девственно чистые холмы, на них всегда был идеально коротко подстрижен газон. Я часто представлял мальчиков местных домов, весело и задорно играющих в соккер. Деревни Англии обладали историческим шармом, сохраняя свои храмы, соборы, учебные здания, выстланные полностью из красного кирпича. Запросто можно было найти там какую-нибудь новомодную кофейню и пойти сдать на пожертвование церквушке, которая до сих пор строится уже век. Это было таким обычным для местных и таким увлекательным и интригующим для меня. Вдоль Оксфорда тянулась тоненькая речка, в которую помещалось от силы три деревянных лодочки, если бы они стояли параллельно. Вдоль этих рек росли высокие и могучие деревья, опрокинувшие свои ветки через дорогу и обвив собой здание легендарного университета. Гуляя вдоль речушки, я впитывал воздух, которым дышали великие гении, романтичные писатели, прогрессивные учёные и известные политики, надеясь, когда нибудь вернуться, но не в коем случае не посягать на честь Оксфорда своим неспособным умом, а лишь также тихо и неторопливо ещё раз пройтись вдоль реки. Сам же Лондон поражал своим равнодушием ко всему. Ему было плевать, что подумает ещё один приезжий, ведь он уже добился мирового успеха. Он встречал всех своей холодной кровожадностью бизнесменов и клерков, пугающим величеством монументов в старой части города и неприветливостью новых стеклянных небоскрёбов. Но легко можно было найти маленькие милые и уютные заведения даже в самом центре, где тебя встретит улыбающаяся старушка и по доброте душевной предложит горячего чая. Долго гуляя по улицам, можно легко завернуть в какой-нибудь квартал барахолок, захламлённый интересными погремушками, вкусно пахнущей едой, людьми, так усердно ищущих для себя что-нибудь этакое, что удивит друзей или родственников. А живот щекотало предвкушение долгой поездки, дороги до дома. Прожив такой огромный опыт, я был рад вернуться домой, и вновь ожидать новых поворотов судьбы того же тела, но уже с новым пониманием себя.