papillons brisés

минхо наизусть помнит каждое слово из истории ромео и джульетты, скурпулезно заучивает вырезки из подростковых журналов, где есть хоть слово о любви и по ночам прячет под пуховую подушку письма для будущей любви своей жизни. его глаза искрятся, когда мама за чашкой чая рассказывает, как познакомилась с папой и показывает старые альбомы. минхо хочет изучить любовь так тщательно, как это только возможно, уверяет себя, что совсем скоро настанет и его минута. коленки подкосятся, бабочки в животе начнут танцевать вальс, в воздухе зазвенят крохотные бубенчики (он пересмотрел "твоё имя" около десяти раз, но никому не признается — это самый главный секрет). минхо тринадцать, когда чан заявляет, что влюблен в феликса. — и как это?, — ему завидно лишь совсем немного, на одну крохотную каплю из огромного моря. — лино, помнишь, моя мама показывала нам самые-самые яркие звезды в телескоп в прошлом году? его веснушки похожи на них. больше чан ничего не говорит, но минхо понимает. понимает, когда его друзья начинают держаться за руки в четырнадцать. понимает, когда в пятнадцать чан рассказывает об их с феликсом первом поцелуе и не может перестать трогать губы кончиками обкусанных пальцев. понимает, когда в шестнадцать на каждом углу слышит о влюбленностях и видит неловкие переглядывания между двоюродной сестрой и её лучшим другом. минхо не понимает лишь, почему все это не достаётся ему. он ведь готовился с самого раннего возраста, что поменялось сейчас? это ведь нечестно-нечестно-нечестно, как злое воровство прямо из рук, как жестокое кровавое убийство надежды у маленького ребёнка, как давящее на грудную клетку одиночество, заставляющее задыхаться в отчаянии и звать на помощь. его руки дрожат, когда он рвёт все любовные вырезки и выключает "твоё имя" на пятой минуте. ли минхо теряет все надежды и ожидания в семнадцать, и внутри остаётся лишь тишина. она не похожа ни на теплую тишину моря, когда в штиль оно мягко обволакивает своим очарованием, ни на уютную тишину молчаливых переглядок с чаном. она похожа на ничего (и это ничего почему-то ранит больше всего). когда в его крохотную группу дополнительных по биологии добавляется ещё один ученик, минхо не замечает сразу. он лишь приподнимает брови в удивлении, когда учитель просит паренька представиться и рассказать о себе. — я хан джисон из малайзии. спокойный голос заполняет помещение. из внутренностей резко выбивает весь воздух, а потом вдувает внутрь через тонкую трубку. вместе с кислородом по глупой случайности внутрь попадает капля яркого джисона. собственный конец ли минхо начинается, когда в животе шевелится первая бабочка. они все просыпаются друг за другом, когда сначала джисон занимает стул рядом, а потом и все пространство вокруг. он улыбается нежно и вечно теряет ручки, неловко прося одолжить одну (минхо начинает носить с собой запасные). тётушка в газетном киоске вновь начинает откладывать для хо журналы про влюблённых голубков, а полки домашней библиотеки вместо научной фантастики заполняются романами. каштановые пряди спадают на глаза, когда парень кружится по комнате, сжимая в руках книгу про обречённых любовников, в героях которой вновь представляется он с джисоном. сердце каждый раз бьётся все сильнее, стоит хану приблизиться, но в последнее время вечно сбивается с ритма, словно заполнив себя любовью, минхо не заметил, как пропустил в него ещё и тревогу. джисон все больше улыбается телефону на занятиях, и все меньше улыбается хо. он начинает носить с собой розовую ручку и нежно гладит её, когда думает о чем-то своём. на тонком запястье появляется резинка ярко-зелёного цвета (минхо ненавидит его), и она привлекает к себе все внимание, завлекая и призывая смотреть на себя. бабочки в животе летают все быстрее, мешая дышать, забиваясь в лёгкие, вырывая бронхи. чан громко зачитывает вырезку из статьи: "ощущения в животе, часто называемые бабочками, ведут к плохим событиям и являются тревогой". плохое событие происходит в 15:00 двадцать восьмого ноября. минхо выходит из здания, где проходят его дополнительные, хмурясь немного сильнее обычного. его сердце беснуется, как при повышенном артериальном давлении и тяжело вырывается из груди. шаги даются труднее обычного, и на улице видны вязкие лужи грязи. на ступеньках милуется очередная парочка, испуская любовные пары через краснеющие уши и если честно, хочется пройти мимо них, бросив презрительный взгляд, но внимание привлекает одна деталь. на запястье парня ярко-зелёная резинка. это руки джисона, а не чьи-то чужие, обвивают талию девушки так нежно, это его губы прикасаются к чужим так мягко и чувственно. он делает все эти отвратительно сладкие вещи не с хо, и от этого все вокруг слипается в один пузырь страха, и дрожащие руки пытаются стереть слезы с глаз. ноги ли минхо подкашиваются в приторные семнадцать лет.