As the World Caves In

      Во мраке комнаты полагаться на зрение не имеет особого смысла – две идентичные фигуры мелькают перед глазами в свету изредка пробивающейся сквозь облака луны, и разобрать, кто есть кто, затуманенными темнотой глазами почти невозможно. Почти, потому что нечеловеческие глаза все же улавливают несущественные отличия: оба высокие, но мягкие губы одного невесомо касаются виска, в то время как суховатые и шершавые второго лишь прикусывают мочку уха; оба широкие, но крепкая грудь одного с жаром прижимается к спине, не оставляя и места без желанного тепла, в то время как немногим тоньше плечи второго все еще не касаются – не решается – чужой кожи, пропуская свежий воздух меж телами; оба неторопливы, но сильные руки одного жадно мнут бедра, дразня, ведут по внутренней стороне и залезают под ткань боксеров, щекоча, в то время как широкие ладони второго медленно оглаживают шею, ключицы, спускаются к животу, царапая у самого низа, и возвращаются назад, давят на плечи, вынуждая откинуться назад и позволяя утянуть их троих на кровать.       Неро с недоверием смотрит на свою руку – на ту самую, которой лишил его новоиспеченный отец при первой их встрече, и ту, что как по волшебству вернулась на свое законное место, правда, теперь уже менее когтистая и примечательная. Обычные длинные пальцы со слегка кривым мизинчиком, точно таким же, как и на левой руке. Нормальные. Если не брать во внимание, что у «нормальных» людей не отрастают оторванные конечности.       — Выглядишь хреново, — подмечает рядом стоящая девушка, затягивая дым в легкие.       — Уверен, что не хочешь вернуться и отдохнуть? Как здесь выглядеть не хреново, когда свалившие в ад родственники даже из-под земли умудряются доставать тебя в мыслях и размышлениях? Неро и правда в последнее время много думал о Данте и Вергилии, о дяде и отце, о семье, которую обрел в один миг и потерял в другой.       — Мне надо сделать кое-какие… — замялся, потому что и сам не до конца понимает, зачем он здесь, — дела, да. Кстати, Спасибо, что подбросила, увидимся.       Парень чересчур резко подскакивает с места, выдавая свою усталость и беспокойство, но продолжать едва начатый разговор он не хотел, потому быстро скрывается за дверью агентства «Devil may cry» от нежеланных вопросов.       — Какой нормальный человек откажется от горячего ужина Кирие ради «дел» в холодной берлоге Данте? — бурчит себе под нос девушка, провожая своего напарника спокойным, но все же не лишенного небольшого беспокойства взглядом, после чего докуривает, забирается обратно в фургон и наконец-то оставляет Неро наедине со своими «делами».       Помещение встречает его темнотой и затхлостью, и первая пришедшая на ум мысль – открыть окно. Свежий воздух поднимает вверх осевшую на мебели пыль, и та ненамеренно щекочет нос, вынуждая чихнуть. Никакого «будь здоров» в ответ.       Парень с досадой вздыхает и окидывает пространство взглядом. С прошлого раза его пребывания здесь почти ничего не изменилось: все тот же старый и потрепанный кожаный диван, тот же фикус – пластмассовый, ведь будь он живым, то вряд ли бы осилил соседство с неряшливым охотником на демонов, – тот же стол с фоторамкой, журналами сомнительного содержания и не выкинутым мусором. Разве что коробка с недоеденной, покрывшейся плесенью пиццей выбивалась из привычного: Данте никогда бы не бросил на верную смерть "пищу богов" – скорее всего, не так давно сюда заглядывали Леди с Триш. Уборка этому месту точно не помешает, к тому же поможет отвлечься от осаждающих уставшую голову мыслей.       Работа в темноте, на удивление, не доставляет практически никаких хлопот, хотя Неро пару раз все же спотыкается о неудачно подвернувшуюся под ноги банку. Идей, почему он всем этим занимается, не было, но вокруг стало намного чище и приятней глазу и даже дышать, по ощущениям, стало легче, так что в целом парень остался доволен собой. Решив, что с первым этажом покончено и можно перебираться ко второму, он двигается в сторону лестницы, но так и застывает перед первой ступенью.       Знакомый звук рассеченного пространства касается слуха, и в воздухе повисает едва уловимый запах озона. По спине пробежался неприятных холодок. В прошлый раз при тех же обстоятельствах он лежал в луже собственной крови и без руки. В этот раз Неро оборачивается, чтобы увидеть двух вываливающихся из портала мужчин. Один с кряхтением, но с приглушенным смехом заваливается на пол, утаскивая второго, но недовольно цокающего, вслед за собой. Оба грязные, неровно дышащие и явно уставшие. Оба с заметными синяками под глазами, незажившими ссадинами и царапинами на коже. Оба с растрепанными волосами и заросшими щетиной щеками. Одинаковые.       — Хей, пацан, как поживаешь? — хриплый голос Данте доносится до слуха, и под грудью расползается чувство облегчения и спокойствия. И после там же зарождается тяжелая ярость.       Парень, безусловно, рад видеть живых близнецов перед собой, но копившиеся продолжительное время внутри эмоции и переживания настойчиво сейчас просились наружу.       Неро весьма скептично оценил предложение девушки собраться им всем вместе – так сказать, отметить возвращение блудных родственников из Ада – и был удивлен, когда на встрече с сердечной Кирие согласился присутствовать не только Данте, но и его брат. И был приятно удивлен, ведь вечер в компании близнецов проходил пусть и слегка неловко, но неожиданно спокойно: никаких яростных и смертельных схваток – лишь безобидные споры о повседневных мелочах; никаких взрывов и разрушений – лишь случайно опрокинутая на стол бутылка с алкоголем, которую задела Нико в порыве восхищения над какой-то глупой и до невозможности хвастливой историей Данте; никаких попыток вонзить демоническое оружие в грудь своего родственника или оторвать тому руку – лишь редкие, неуклюжие фразы, сказанные с желанием наладить хоть какой-то контакт со своей недавно обретенной семьей.       Нико с завидным энтузиазмом рассказывает девушке что-то про свои идеи для новых изобретений, и Кирие вряд ли хорошо разбирается в теме, но тем не менее с удовольствием слушает подругу, изредка задавая вопросы. Неро же увлеченно наблюдает за ними: за чрезмерно активно жестикулирующей напарницей, почти на пальцах пытающейся изобразить свои мысли, и мило посмеивающейся от того сестрой, на щеках которой из-за искренней улыбки появляются очаровательные ямочки. От того в груди расползается приятное тепло, и парень сам невольно начинает улыбаться.       Взгляд его лениво перетекает от смеющихся подруг к притихшим братьям. Туда, где Данте – удивительно, что ему позволили – прижимается грудью к чужой спине, закинув руку на плечо брата; где шершавыми пальцами нежно ведет вдоль острой челюсти, слегка царапая кожу ногтями; где приглушенно рассказывает что-то на ухо, опаляя горячим дыханием. Туда, где Вергилий – невероятно – спокойно позволяет нарушать свое личное пространство; где едва заметная улыбка виднеется на губах, а в уголке прикрытых глаз мелькают немногочисленные морщины; где мягко прижимается к колючей щеке, доверчивый, словно ласковый кот.       Сердце подло пропускает удар, а взгляд светлых глаз непозволительно долго задерживается на таких близнецах, прежде чем растерянный Неро спешит скрыться на кухне под предлогом помочь сестре с посудой.       Он задыхается между ними. Нервно глотает воздух, когда две пары рук касаются тела; забавно пыхтит, когда мягкие волосы щекочут нежную кожу; задушенно сипит, когда из-за поцелуев в легких заканчивается кислород; недовольно шипит, когда острые зубы, увлекшись, оставляют после себя краснеющие следы или когда колючая щетина неприятно царапает щеку. Он стремительно тонет в этих ощущениях, пока где-то на грани сознания еле-еле трепыхается здравая мысль, что так неправильно. Так нельзя.       Но так хотелось ощущать эти сильные руки, сжимающие бока, эти ловкие пальцы, ведущие вдоль ребер; чувствовать горячее дыхание на шее – там, где капелька пота, не удержавшись, сползает к ключице, – и в ямочке меж лопатками – там, где чужие зубы аккуратно, но ощутимо прикусывают кожу, оставляя след; дрожать из-за осторожных сперва, но уверенных после движений бедер одного; напрягаться и стискивать зубы от болезненного проникновения второго, но постепенно расслабляться под слаженными действиями обоих; мычать, стонать, кричать. Сгорать.       Данте нечасто зовет его на заказы, особенно после того, как в агентстве появился его брат. Особенно на такие простые, требующие минимальных усилий. Скорее всего, то была очередная попытка заботливого дяди вывести их с отцом на контакт, чтобы поговорить, провести приятный вечер с семьей и все такое. Их отношения уже давно сдвинулись с мертвой точки, но до звания идеальной или хотя бы нормальной семьи им было далеко.       Вергилий мог с интересом выслушать историю парня из его жизни, реже – поддержать повседневный или непримечательный диалог, еще реже – рассказать что-то о себе.       Неро не глуп и прекрасно понимает, почему тот не спешит посвящать парня в свое, без сомнения, увлекательное прошлое, но все равно под грудью назойливо скребется обида (или даже ревность?), когда взгляд цепляется за близнецов, беззаботно обсуждающих просмотренный накануне фильм, беззлобно спорящих о выборе начинки для пиццы или открыто смеющихся с абсолютно тупой и зачастую неуместной шутки младшего.       Ямато с тихим характерным щелчком скрывается в ножнах, а уродливая голова демона немногим раньше падает на землю рядом со своим бывшим телом, обугливается и с шипением растворяется в воздухе, возвращаясь обратно в преисподнюю. Неро провожает чудовище незаинтересованным взглядом и переводит глаза на близнецов. Вергилий выглядит в точности так же, как и пару часов назад: идеально чистая одежда – только осевшая на сапогах пыль; аккуратно убранные назад волосы – только одна-единственная спадающая на лоб непослушная прядь; ни единой царапины на коже – только едва заметный, уже потемневший след зубов, выглядывающий из-под воротника. И Данте в помятой футболке, запачканном плаще и со свежей царапиной на щеке.       — Снова играешься с противником и неоправданно подставляешь свой зад, — он бросает демонстративно холодный, но не лишенный своеобразной заботы взгляд в сторону младшего. — Глупо, Данте.       — Слышу это от человека, который с радостью по ночам подставляет мне уже свой зад.       Да, именно такой шутки.       Данте с легкостью уворачивается от летящих в его сторону спектральных клинков, но смутившийся не на шутку Неро уже не может оценить мастерство и ловкость мужчины. Парень, чертыхнувшись, резво разворачивается в противоположную от бессовестных родственников сторону и спешит натянуть на голову капюшон, чтобы скрыть заалевшие в момент уши.              Между телами нет и сантиметра – Данте крепко прижимает брата к себе, уверенно удерживая за поясницу. Он мягко ведет своего партнера в такт мелодии, направляет в нужную сторону и тихо мурлычет слова поддержки, когда Вергилий, немного раздраженный, но явно увлеченный процессом, сбивается с ритма или наступает партнеру на ногу, отчего последний беззлобно смеется. Весьма забавно наблюдать за человеком, который в бою держится с завидной плавностью и грацией, разрубая демонов одним выверенным движением катаны, но который не может сейчас совладать с обычным вальсом.       Неро, глядя на них, не сдерживает улыбки и вырвавшегося изо рта смешка.       — Думаешь, у тебя получится лучше, чем у твоего папаши? — без предупреждения, но для надежности покрепче перехватив близнеца поперек спины, Данте совершает поворот вокруг своей оси и подается вперед, вынуждая старшего по инерции откинуться назад, прогибаясь в пояснице. Вергилий столь резких перемен в местоположении явно не оценил.       — Данте, — он злобно шипит, вцепившись от неожиданности в чужое плечо, и предупреждающе царапает когтями кожу под пальцами, — отпусти меня. Младший покорно повинуется, но не упускает шанса поблагодарить брата смазанным по губам поцелуем, за что заслуженно получает в лоб.       Неро, которого бессовестные близнецы уже бесчисленное количество раз заставали врасплох своими выходками, в очередной раз смущенно отводит глаза в сторону, что не скрывается от взгляда охотника. Воспользовавшись секундной заминкой, тот шустро подбирается к парню, ловко цепляется за чужую теплую ладонь, переплетая пальцы между собой, и утягивает их в глубь офиса, где закручивает в нарастающем темпе мелодии ругающегося на него Неро. Они вдвоем кружатся по всему помещению, пару раз чуть не свалившись на пол из-за не вовремя подвернувшегося под ногами ковра; они вдвоем сносят со стола ни в чем не повинную стопку журналов, задев ее широким взмахом локтей; они вдвоем смеются, но мужчина громко и заливисто, а парень тихо и вперемешку с ругательствами; они вдвоем оживленно и шумно танцуют, пока движения не прерываются вместе с музыкой.       Момент – и Данте прижимается к нему непозволительно близко. Льнет к молодому телу, теснее стискивает в объятиях, не позволяет ни вырваться, ни убежать. В голове эхом отдается бешеное сердцебиение, а загнанное дыхание обрывается, не поддаваясь контролю.       — Ну же, Неро, скажи, что не так, — чужие губы шепчут слишком близко к горящему уху, и по затылку вниз разбегается россыпь колючих мурашек. — Я же вижу, что ты сам не свой в последнее время. Голова слишком занята звоном собственного сердца и беспорядочно снующими туда-сюда мыслями, и вместо ответа у парня получается только шумно выдохнуть через нос. Он старательно упирается ладонями в широкие плечи мужчины, надеясь оттолкнуть, но все усилия сходят на нет, когда сзади появляется еще одно разгоряченное тело, преграждая дорогу к отступлению. Вергилий весь прижимается к нему, загоняя в ловушку; ласково перехватывает цепкими пальцами ладонь, унимая дрожь; ведет губами вдоль шеи, где под кожей бешено пульсирует кровь; оставляет невесомый поцелуй за ухом, задев кончиком носа мочку уха, и еще один мягкий – на загривке.       Неро, кажется, перестает дышать – и связно думать тоже, – но, прежде чем проиграть самому себе, в последний раз заглядывает в потемневшие глаза напротив в поисках несуществующих ответов. И сдается – отпускает себя, выкидывая из головы все надоедливые мысли; жмурится до ярких пятен перед глазами, не в силах нормально вдохнуть; задыхается, но подается вперед, ощущая чужую ухмылку на губах и одобрительный смешок на затылке.       — А я говорил, что он не будет сопротивляться, — мужчина сладко потягивается, словно довольный кот, и поворачивается в сторону мирно спящего Неро, растрепанного и уставшего. — Милый, правда?       Вергилий тихонько, дабы не потревожить чужой сон, перебирает светлые пряди между пальцев, и на лице его виднеется столь непривычная, но теплая и искренняя улыбка.       — Милый… Прямо как ты, когда молчишь, — и прежде, чем брат успевает сообразить и ответить, он утягивает его в нежный и любящий поцелуй.