Гештальт закрыт

      Больше всего на свете она любила детей и сладкое. Ну и свою работу, конечно. Отдавала всю себя любимой профессии, не пожалев об этом ни разу. Может, это и являлось её главной ошибкой. Кажется, ещё Платон говорил, что заботясь о счастье других, мы находим свое собственное, однако, наверное, не в её случае. По крайней мере, так казалось ей самой.       Сегодня осталась ночевать на базе: закончили поздно, смена начнётся рано утром, смысла ехать домой просто не было. И, как назло, не спалось, хотя так хотелось. Хотелось не из-за базовых требований организма, а из-за вынужденного бегства от себя и своих мыслей. Запуталась. Снова. Даже грустно как-то стало, что всё так получается. Точнее, от того, что ничего не получается. Всё как-то незапланированно началось и точно так же закончилось. Или совсем не закончилось, было непонятно. Ни ей, ни ему. Вроде вместе, а вроде и по отдельности. Чёртова неопределённость. Стало невыносимо тошно. Так, что решила подышать свежим, слегка морозным, ночным воздухом. Воздух здесь всегда был отменным, но ночью он был поистине особенным, даже волшебным. Выйдя из светлого помещения, двинулась в сторону волейбольной сетки, на лавочку. Двигалась очень уверенно по кромешной темноте, пока стрекотание кузнечиков не перекрыло остальные ночные звуки, казавшиеся здесь посторонними. Ощущение неприятной обстановки резко перекрыло всё желание находиться на улице в столь поздний час. Два шага вперёд и грубый мужской голос, показавшийся слишком громким:       — Мария Захаровна, вы чего здесь?       — Твою ж, — внутри передёрнуло всю от неожиданности. «Подполковник вроде, а шуганулась, как девчонка», — мысленно прокрутила Шимко.       — Сергей Саидыч, — повернулась Шимко в сторону здания, которое плечом твёрдо подпирал майор, — почему не на посту? — сейчас это последнее, о чем она хотела бы спросить у него, но здравый смысл всё ещё был при ней, поэтому служба на первом месте.       — Отсюда хорошо слышно звонок телефона ночью, в тишине, — указал рукой в сторону двери, ведущей в стоявшую рядом постройку. Неопределённо качнула головой и села на лавочку. Буквально сбежала из кровати сюда от настойчивых мыслей о нём, чтобы сейчас оказаться рядом с ним почти лицом к лицу. Ловушка. Минуты две были в тишине, нарушаемой лишь стрекотанием кузнечиков.       — Сейчас прохладно, накинь, — протянул свою кофту Марии и сел рядом на лавку. Невообразимо близко и так далеко.       — Нормально, не нужно, — слегка поежилась и немного отодвинулась от него.       — Всё равно, надень на плечи хотя бы, — прозвучало как приказ, а приказы нужно выполнять.       — Давно куришь? — указала взглядом на бычок, который одиноко лежал поодаль на земле.       — Не курю, редко очень, в определённые моменты, — замялся, явно не хотел, чтобы видела его курящим.       — Угостишь? — повернулась лицом к нему и оказалась слишком близко, такого вопроса он явно не ожидал.       — Нет, — кратко и твёрдо.       — Почему? — сейчас была особенно загадочна, странные вопросы, ухмылка.       — Незачем тебе, — всё также сухо и грубо.       — Ну да, только тебе есть зачем, — грустная ухмылка, хотела уйти, встала, но он перехватил за локоть.       — Маш, — такой резкий порыв и столько уверенности в голосе, один взгляд в её бездонные темные очи и снова пустота, белый лист в голове, — я рядом, ты помни, пожалуйста, — единственное, что получилось сформулировать в данный момент.       — Да, да, я помню, ты всегда готов помочь и выручить, спасибо, — попыталась выбраться из его крепких (и таких нежных) рук и уйти, не получилось. Понимала, что сейчас либо в омут с головой, либо... Но так хотелось в этот омут, не изученный ею, но такой желанный.       — Да нет, Маш, я не о том. Ты пойми меня, пожалуйста, правильно, я сухарь, самый настоящий, не умею я говорить красиво, эмоции нормально выражать. У нас с тобой всё так из-за меня, это же я постоянно со своими мыслями о том, что делаю тебе только хуже, это я. — Гиреев ещё что-то говорил, но Шимко, как сахар в чае, просто растворилась в пространстве. Он держит её руки, и ей от этого так тепло, пытается что-то сказать и не смотрит в глаза: смущается, как мальчишка. На душе стало так хорошо и комфортно, почувствовала себя очень хрупкой в этих сильных мужских руках, защищённой. Почувствовала то, чего ей так не хватало. Он рядом.       — Серёж, — его испуганный взгляд, подумал, что всё это зря он, — поцелуй меня, — слегка заметная улыбка на лице подполковника. Секундная пауза недопонимания, а после такие робкие движения к её губам. Целовались как дети, сначала так неуверенно, нерешительно, будто боялись потерять этот момент, а потом страстно, отдавая себя полностью друг другу.