Об интенсивной психотерапии

      Он сидел в кабинете психолога и не понимал, как докатился до такой жизни. Сидит на сеансе групповой психотерапии и слушает о проблемах других людей, которых даже не видел до этого кульминационного момента. Конечно, он тщательно изучил этот вопрос со всех сторон, а не согласился от балды, как можно было подумать на первый взгляд. Ну, как сказать изучил? Вспомнил, что видел подобный момент из какого-то фильма по ящике, который увидел совсем случайно и глянул от скуки, и решил, что можно попробовать, на самом деле оказываясь абсолютно не готовым к тому, что лицезрел сейчас. Ему просто нужна была помощь, которую он отчаянно пытался найти уже который месяц, меняя врачей-специалистов и лжеспециалистов в области психических явлений личности и он не мог назвать помощью то, что происходило на его глазах сейчас. Его лечащий врач был убеждён тому, что именно работа в группе поможет ему. Но пока, сидя в кабинете и молясь, чтобы его пытка плачущими девушками закончилась поскорее, он судорожно смотрел на часы, сидя на самом краю стула и норовясь в любую секунду вскочить отсюда и убежать без оглядки. Услышав очередную жалобу на свою жизнь, он с трудом сдержал мученический стон.       Его звали Монтгомери, ему было почти двадцать один, он четыре дня в неделю работал в баре на Вернинген-стрит, пытался закрыть долги по учёбе и подрался на позапрошлой неделе после того, как кто-то из однокурсников наступил ему на кроссовку и не захотел извиняться, за что, собственно и получил в нос. И в челюсть. А завершил столь безрадостную ныне картину на лице этого выскочки лиловый синяк под глазом. Вообще-то, Монтгомери давно понимал, что у него есть какие-то проблемы, потому-что дрался он в своей жизни столько раз, что сам уже сбился со счёта, но он не придавал этому значения раньше, когда был учеником старшей школы. Всё это постоянное напряжение, заставляющее тело словно трястись от злости при столкновении с любым раздражителем, кажущимся подростковому рассудку проблемой мирового масштаба, являлось раньше делом разумеющимся, в его классе почти все парни были такими. Но только сейчас те пользовались популярностью у девушек и не размахивали кулаками, стоит кому-то щёлкнуть пальцами у их носа, а у Монти такая проблема осталась и на данный момент, когда, вроде, ты считаешь себя абсолютно взрослым и зрелым человеком, но в то же время ещё не понимаешь, как бороться с той или иной проблемой, которая впоследствии начинает занимать все твои мысли. Такой проблемой и стала неспособность контролировать свои эмоции и постоянное раздражение, когда на то даже веских причин не наблюдалось. И как настоящий взрослый парень решил, что с этим нужно что-то делать, а не сидеть сложа руки и поэтому решил обратиться за помощью специалиста. Полгода, блять, назад.       Если признаться, он не понимал, почему не может нормально разговаривать со своими лечащими врачами. Некоторые выводили его из себя ещё на первом сеансе, второго в таком случае даже не планировалось, другие же не вызывали у него никаких эмоций, положительных тоже, почему он просто переставал назначать встречи, даже не отзваниваясь. Последним его врачом был мужчина около тридцати лет с приятным, бархатным голосом, который пусть иногда и говорил заумные словечки, но в целом был терпим. Он и назначил ему пробный сеанс в группе, которую набирал сам некоторое время назад. Мужчина объяснил ему процесс, предупредил о том, что эффективность таких занятий наступает не столь быстро, как если бы те занимались сугубо индивидуально, но помимо отпущения эмоционального напряжение подобные встречи помогают человеку увидеть свою проблему со стороны, придти к умозаключению, что всё не так уж и плохо и каждый человек страдает в той или иной степени и интенсивности. Помнится, тогда Монти решил, что идея не столь плоха. А вот сейчас прекрасно понимал, что это, должно быть, самое ужасное, что только могло с ним произойти сразу после задержания зарплаты. Помимо него в этой группе было ещё две среднестатистические на первый взгляд его возраста, обе из которых страдали низкой самооценкой, что привело к неприятным последствиям, тяжесть которых понимал даже Монтгомери несмотря на то, что сам психологом не являлся и становиться не собирался. И, вроде, он не был чёрствым, но всё равно не понимал на данный момент, зачем ему знать про то, что из-за прыщей в подростковом возрасте и смеха сверстников у кого-то началась депрессия. – Монтгомери, твоя очередь. Тебе есть что сказать? – поинтересовался мужчина, держа в руках маленький блокнот, в который с сосредоточенным видом что-то записывал время от времени, а сейчас, отложив его на колени, внимательно смотря на своего третьего пациента, располагающе улыбаясь и повторяя свою фразу при обращении на него внимания, – Тебе есть что сказать? Мы все с радостью тебя выслушаем.       О, да. Ему было что сказать, но он изо-всех сил сдерживался, сидя на самом краю табуретки и держа пальцы обеих соединёнными между собой на уровне своего напряжённого лица, пытаясь сдержать пульсирующее раздражение глубоко внутри. Спусковым крючком стал зашелестевший слишком громко фантик в пальцах одной из девушек. Он тут же вскочил с места, покидая комнату сеанса как можно скорее. – Нет, чёрт возьми! Ни за что! – кричал он, не беспокоясь о взглядах, которые на него бросали сотрудники больницы и её пациенты. Он старался дышать глубже и сжимал кулаки так сильно, что ненароком впивался ногтями в ладони до появления фиолетовых полумесяцев на загорелой коже. Он уходил, надеясь, что сейчас вернётся домой, пнёт по дороге мусорный бак, поорёт в подушку и всё пройдёт, как страшный сон, – Это бесполезно! Я с ума сойду сейчас, клянусь, точно сойду!       Но он не успел. Дойти до лестницы, ведущей на первый этаж, в смысле, а не сойти с ума, как обещал буквально мгновение назад всей городской больнице. Его ошарашенный психолог схватил его за руку и, пытаясь понять причину столь резкого ухода, заглянул в его глаза своими пронзительно-голубыми, в которых сейчас читался искренний испуг и недоумение. Остановив пациента, он сделал глубокий выдох, после чего наконец отпустил его запястье, кашлянув в кулак для привлечения внимания. То, что действие парня его удивило – не сказать ровным счётом ничего удивительного. Но оставить его в таком состоянии он не мог, почему был вынужден догнать. А сам Монтгомери тем временем стоял столбом посреди коридора, плотно сжимая губы и ощущая, как нижнее веко левого глаза начало сокращаться с периодичностью в каждые две секунды. Парень сделал глубокий вдох, вскинув руки на уровне плеч. – Я так не могу. Это точно не мой вид терапии, понимаете? Мистер Фазбер, я уважаю Вас, Вы пока единственный мой врач, который наблюдает меня больше месяца, но клянусь Вам, то, что происходило сейчас – точно не для меня. Сто раз не для меня. Меня это только больше нервирует, понимаете? Меня трясёт. Вот прямо сейчас, понимаете? Вот! – он показал подрагивающую кисть руки в качестве наипрямейшего доказательства своих неконтролируемых эмоций, разговаривая сбито и резко с грубой жестикулировкой, иногда норовясь вцепиться в свои волосы, – Почему мы не можем работать как раньше? Что не так?       Мужчина сделал глубокий вдох, наблюдая за своим подопечным, который был словно на грани того, чтобы лопнуть от урагана чувств внутри, после чего на выдохе объяснил: – Понимаешь, Монти. Лечение должно быть эффективным, но у нас оно не приносит никаких плодов. Мы работаем уже месяц и обычно за это время состояние всех, кого я наблюдал так или иначе, но улучшалось, но ты – исключение, – он не сумел проигнорировать вытянувшееся от удивления лицо стоящего напротив парня, – С тобой мы не можем сдвинуться с мёртвой точки. Я даю рекомендации, но ты приходишь снова и говоришь, что ничего не помогает и я в отчаянии, потому-что не знаю, как тебе помочь. – Так я что, сумасшедший, по-вашему? Мне что, нужен не психолог, а уже психиатр?! – Монти и сам не понимал, какой тон заложил в эту фразу, находясь на грани искреннего ужаса, возмущения и отчаяния. До чего всё безвыходно, раз даже его лечащий врач говорит, что он – исключительный в самом плохом смысле этого слова случай? – Ох, нет. Конечно нет. Твои эмоции не делают тебя сумасшедшим, – мужчина и сам испугался этого высказывания, начав потирать словно начавшую болеть переносицу с глубоким вдохом. Наконец он отстранил от лица руку, постаравшись выглядеть как можно спокойнее в этот момент, – Просто если я не могу тебе помочь, но я хочу стать хотя бы первым шагом к твоему выздоровлению. Как ты смотришь на то, чтобы найти нового врача? Я обязательно помогу с поисками! У нас в больнице куча специалистов!       Монтгомери пришлось ждать где-то около часа в коридоре, прежде чем психолог освободился окончательно, отпустив других двух пациенток. За это время парень бесконечно задавался вопросов о том, правильно ли он поступает, пытаясь что-то, да сделать со своим состоянием. Он начал работу над собой около года назад, когда в его сердце впервые поселилась зависть тем, кто был способен наслаждаться жизнью полностью, не кидаясь из одного эмоционального состояния в другое как по щелчку пальцев. Он наблюдал за своими однокурсниками, коллегами по работе, просто людьми и убеждался в том, что то, чем они живут было для него чуждо. Тогда он и задумался о том, что ему было необходимо стабилизировать своё состояние. Начал с самого простого – дыхательные упражнения, которые помогли бы немного успокоиться. Иногда это срабатывало, иногда нет. Потом он пробовал наводить генеральную уборку дома каждый раз, когда начинал злиться, но быстро понял, что это самый идиотский метод, потому-что большую часть времени он проводил вне дома. Потом, уже во время конфликтов и непосредственным столкновением с причиной агрессии, он пощипывал себе ладонь, чтобы отвлечь мозг от раздражения, но в последствии, получая кучу вопросов на работе о синяках, отказался от этой идеи и пошёл сюда.       Он «лечился» уже около восьми с половиной месяцев, изначально долго настраиваясь на то, чтобы обратиться к врачу. Тогда он прошерстил не один десяток сайтов, которые давали рекомендации и предупреждали о том, что подходящего врача чрезвычайно мало шансов найти с первого раза. На тот момент он даже не представлял, насколько долго будет искать «своего» врача. И, найдя Фазбера, почувствовал хотя бы долю облегчения.       Конечно, новость о том, что его лечащий врач не считает себя достаточно хорошим специалистом шокировала Монтгомери, и ему пришлось согласиться на хотя бы такую помощь со стороны мужчины, попутно гневаясь от одной только мысли, что теперь ему придётся начать всё сначала вместе с новым врачом, который, возможно, окажется каким-то занудой. Или слишком большим умником, которому захочется дать в нос после первых трёх минут сеанса. Вариантов и опасений у парня на этот счёт было много, как и критериев. Но он был готов выкинуть их всех в окно, когда мистер Фазбер уже начал советовать ему врачей. Потому-что всех их он уже знал поимённо. – Мистер Грэхэм очень давно работает в нашей больнице, – раздался удивлённый голос врача, когда он услышал отнюдь не самый лестный комментарий в сторону коллеги, – Монти, ты уверен, что он точно не подходит тебе? – На все сто процентов. – буркнул сквозь плотно стиснутые зубы парень, перекрестив лодыжки и рассматривая анкеты каждого психолога, которые составляли специально на случай подбора пациенту врача, соответствующего его вкусам. Что касаемо этого старика, то он соответствовал только по тому параметру вкусов Монтгомери, что был врачом. Но что-то ему подсказывало, что этого было явно мало, чтобы он мог выбрать его. Да и к тому же был уже опыт... Не самый приятный, на самом деле. – Хорошо, как скажешь, я понял, – слабо кивнул шатен, перебирая листы и наконец протягивая пациенту очередной вопросный лист с указаниями направленностей врача, но, стоило парню прочесть фамилию сверху, как он тяжело вздохнул, тут же возвращая лист обратно, – А что с мисс Васкеса? Неужели и у неё был? – О, был... Ещё мягко сказано! Половину сеанса. Она начала убеждать меня, что все мои проблемы из-за того, что у меня нет подружки, – парень скривился сложив руки на грудной клетке и отчаянно хмурясь, – Можете себе представить? Она мне столько советов в любовной сфере дала, что если бы я всё запомнил и написал по этим советом какой-то сопливый роман, он бы стал бестселлером среди учениц средней школы.       Психолог неловко улыбнулся, поставив замок рук на столешницу. – Ну, знаешь, ты и сам говорил, что немного завидуешь своим сверстникам, у которых уже есть отношения. Почему ты тогда так критично отнёсся к её словам? – Мистер Фазбер! – вздохнул Монти, всплеснув руками от отчаяния, – Сами подумайте! Мне говорила об этом женщина, которая в свои сорок четыре ни разу не была замужем. Это, по-вашему, нормально, когда Вам даёт советы человек, который в этой сфере ничего и не добился?       На это сидящий напротив мужчина слабо повёл плечами, словно не решаясь согласиться с мнением пациента или отвергнуть его полностью, после чего продолжил рассматривать анкеты своих коллег, одним лишь чудом выпрошенные у заведующего отделения. Когда обычно дружелюбное и спокойное лицо исказилось в растерянности, Монти понял, что что-то не так и поспешил поинтересоваться: – Что не так? – буркнул Монти, видя более, чем яркое недоумение в голубых глазах врача, которые он сейчас прятал куда-то вниз, пока его пациент пытался понять, в чём же дело, – Да что такое? Объясните уже, я не понимаю! – Понимаешь ли, тут такое дело... – неуверенно начал он, после чего положил последнюю анкету в стопку, – Это всё. Больше врачей в конкретно нашей больнице нет, либо они в отпуске. Молодой человек тут же шокировано уставился на мужчину, пару раз глупо моргнув. Он приоткрыл рот, но тут же закрыл его, очевидно не найдя, что сказать в ответ на такое заявление. Так он и хлопал то глазами, то ртом, как выброшенная на берег рыбёшка, пока наконец не произнёс коротко, чётко и крайне эмоционально: – Чего, чёрт возьми? – воскликнул он, едва удержавшись, чтобы не вскочить с места, – В смысле больше нет? Да тут же анкет двадцать тех врачей несчастных, я не мог просто физически обойти всех их! Кто-то должен был остаться, посмотрите! Тем временем Фазбер заново перебирал сложенные аккуратной стопкой документы в неком волнении, большинство из них представляли наиболее пожелтевшие листы с выцвевшими чернилами в сторону, пока под его пальцами не оказалась очередная картонная папка, при виде которой он чуть нахмурился, но не от злости. Монти было трудно описать это выражение лица, которое резко исказилось в лёгком удивлении, стоило мужчине открыть папку и изучить её содержимое. Он вдруг хлопнул себя по лбу, после чего искренне и чисто рассмеялся. Пациент лишь удивлённо осмотрел его, наклонив голову набок, словно пытаясь найти на картоне то, что так насмешило его врача, но ответ дал ему сам мужчина, как только его смех затих и от него осталась только добрая улыбка и чуть приподнятые нижние веки. – Кажется, я знаю, кому можно доверить твоё лечение.