Сасори Скрытого Листа

      Первое время на него никак не влияли ни время, ни место, ни странное общество вокруг. Он стоически проходил через непонятную ему среду и совершенно не пытался вжиться в неё, а скорее наоборот сторонился всего нового. Годы пролетали словно часы и в какой-то момент, Сасори стал мимикрировать под новое окружение, но продолжал находиться под тенью благословенного одиночества. Сегодня, он мог с уверенностью утверждать, что привык к своим родным, а место и время пребывания его практически не волновали. Семья его состояла из матери и сестры, жили они в Конохе времён второго правления Хирузена. Первые несколько лет его жизни протекали в буквальном младенческом неведение, но примерно в три года в памяти стали вырисовываться странные картины. Они являли собою кошмар, жуткие сны в которых все двигалось и умирало: десятки человеческих тел сталкивались друг с другом в битве и все кроме одного встречали свою смерть. Ему снились странные, непонятные детскому сознанию конструкции механизмов для ведения войны и море песка. Воспоминания эти были совершенно чуждыми, Сасори не проводил ассоциативной цепочки между своей личностью и пронизывающими время от времени мозг обрывками чужой памяти.       Его разум перешёл Рубикон в четыре года. Они гуляли вместе с младшей сестрой по холодным и ржавым от влаги трубам, перепрыгивая с одной на другую, но внезапный взгляд на огненно-красные волосы Юкио заставил его замереть. Тысячами маленьких электрических разрядов, его разум встрепенулся в озарении. Волосы сестры напомнили ему далёкое прошлое, они унесли его намного дальше привычного, туда где он трёхлетний сидел за столом со своими родителями и любовался звёздным небом за окном. Красные волосы его маленькой семьи переливались со светом исходящим со стороны канделябров, его родители с умиление смотрели на его. Ещё юные, не познавшие горя и не подозревающие об ужасах войны будущего, они всплывали в его памяти раз за разом. Звёздное небо над Суной, обеденный стол и счастливые родители. В этот самый момент, перед встревоженной Юкио, он провалился в глубокий сон. Проснувшись на следующий день, он осознал свою истинную личность и годами выстраиваемое представление об окружающем мире рухнуло под гнётом воспоминаний из прошлой жизни. Выверенный разум пытался сыскать отличия между знаниями из прошлого и настоящего, но раз за разом ударялся об глухую стену одинаковости. Нападение хвостатого зверя, отступничество Орочимару, переизбрание Хирузена – общеизвестные факты текущего времени идеально накладывались на знания из прошлой жизни. Раз за разом, события из его памяти воплощались в жизнь. И сразу же после этого осознания, комом в горле стал поступать страх перед будущим. Мир шиноби ждали страшные испытания, одним из предвестником которых когда-то являлся он сам. Так он обрёл себя и начал готовиться к предстоящим событиям.

***

      За окном от лёгких порывов ветра шелушились листья ясеня. Время от времени они падали, сливаясь в танце с плодами-крылатками и воздух наполнялся мелодией наступающей осени. Сасори не смог привыкнуть за двенадцать лет жизни к новым погодным условиям, его сердцу все ещё был ближе горячий саван песка. Тонкие шторы закрывали окно и комната погружалась в относительную темноту, которую нарушал лишь тёплый свет преломлённых лучей огненного светила. Недавно открывшиеся в глазах тенкецу делали любой контакт со светом нестерпимо болезненным. На первый взгляд полезное приобретение в виде улучшенного зрения, порождало определённые проблемы: вглядываясь в настежь закрытые окна, глаза подмечали очерченные светом контуры на ткани и мозг старался собрать картину из обрывистых частей пазла за окном. Подобные попытки заканчивались пронзительной головной болью. Книги переместившееся из полки на подоконник, закрывали собою половину видимого горизонта и отчасти спасали его от развернувшейся на улице огненной преисподние. Асуна была его матерью и постоянно заставляла Сасори убирать груду книг. Она не понимала, что любое проявление света раздражает его зрачки, а он не удосуживался ничего объяснять и после её ухода просто возвращал всё на место.       Человеческое тело пронизывали сорок две точки выхода чакры. Сасори был в восторге от этого числа, поскольку именно оно знаменовало конец его агонии. Боль в глазах – пустышка, по сравнению с тем, что ему довелось испытать за годы попыток освободиться от немощности своего тела. На протяжении восьми лет, он открывал одно тенкецу за другим и благодаря этому постепенно становился физически сильнее. К семи годам, ему удалось полностью вернуть силу к которой он пристрастился в прошлой жизни – чакру. Если быть точнее, он обрёл возможность манипулировать этой энергией, поскольку сама по себе она присутствовала во всех организмах, но лишь её количество и качество определяли принадлежность к шиноби. Несмотря на то, что у власти во всех странах стоит военная аристократия, большинство клановых шиноби не мучают своих отпрысков преждевременным открытием тенкецу и просто оставляют это дело течению времени. Большинство, но не его бабушка Чиё. В прошлой жизни, под надзором одного из лучших ирьенинов мира шиноби, он преодолел этот тягостный процесс и благодаря этому стал превосходить в контроле чакры всех сверстников. В этой жизни у него не было столь могущественной родни и все приходилось делать самостоятельно. В какой-то степени, Сасори был рад сложившимся обстоятельствам, поскольку Чиё хоть и была искусным ирьенином, но её характер оставлял желать лучшего. Сасори описывал её одним лаконичным словом – мегера. Следуя её заветам и выученным наизусть медитациям, он сумел открыть сорок тенкецу, а неделю назад открыл последние два.       Воспоминания об этом маленьком факте заставили его вспомнить о боли в глазах и поглубже зарыться в стол. Его комната была наполненная всевозможными изделиями. Около кровати стояла полка для книг, которую сверху до низу заполняли лежащие друг на друге свитки. Практически прилегая к спальному месту, расположился крепкий деревянный стол, ножки которого были обрамлены железными пластинами. На столе стояли странные приборы золотистого цвета, где попало были небрежно размещены тёмно-красные пузырьки, закупоренные деревянными пробками. Около двери в углу комнаты, спряталась плетённая корзина в которой можно было разглядеть целую кучу метательных орудий: сюрекенов, кунаев и сенбонов. Рядом лежали аккуратно сложенные в коробку инструменты, предназначенные для работы с древесиной и металлом, а оставшиеся коробки были заполнены бог знает чем. Изредка пучки света долетали до угла комнаты и развеивали тьму от склянок с неизвестным содержимым чёрного цвета, мгновенно сжирающим остатки солнечных лучей.       Все выше перечисленные вещи были странными, но скорее всего внимание посетителей этого пространство привлекло бы нечто иное, выраженное в механическом пауке покоящемся на двери. Размерами он сильно отличался от паукообразных и был величиною с пса. Паук опирался на вереницу верёвок. У него было восемь лап и все они неподвижно висели направлением вниз. Каждая лапа состояла из пяти маленьких позвонков, слеплённых между собой и напоминающих в общей перспективе человеческий позвоночник. Концы лап замыкали заострённые наконечники из металла. Эти замыкающие элементы казались невероятно удобными для колющих ударов, но совершенно неэффективными с точки зрения их основной функции – передвижения. Брюшко и голову покрывал хитиновый панцирь из прочной древесинны и сгустков различных насекомых приспособленных к среде с высоким содержанием чакры. Благодаря особенностям использованных материалов, панцирь при напитке чакрой был способен выдержать прямой удар шиноби. Между сочленением с головой и брюшком, прорезались две металлические трубки. Голова паука была полой с сетчатым отверстиями и двумя выпирающими вперёд усиками в форме миниатюрных лап. Около паука стоял человек с чертами лица Саcори, но с некой долей нереального. Его лицо не выражало ничего, создавалось стойкое ощущение, что все его лицевые мышцы атрофировались, оставляя место лишь странной безмятежности. У него были тёмно-красные волосы, зелёные глаза и подростковый рост. Он был одет в белую футболку с эмблемой скрытого листа и шорты тёмно-синего цвета. В общих чертах, внешность этого клона была идентична оригиналу и лишь по застывшему выражению лица, можно было обличить в нём порождение техники шиноби. Копия Сасори не стояла без дела, его ладонь была поглощена изумрудным сиянием Шосена, холодный свет которого обладал хирургической остротой и точностью. Клон с помощью медицинской техники вырезал на обратной стороне марионетки символ напоминающий паука. Кусочки древесины опилками падали на пол, оставляя на марионетке выбоины нужной формы и подтверждая этим многогранность основной техники ирьенинов.       Сам Сасори сидел за столом и бережными движениями выводил иероглифы на специальном свитке из чакропроводящей бумаги. Когда каждый символ встречал свой логический конец, кончики его пальцев загорались синим пламенем и бережно обводили нарисованное, тем самым оставляя слепок света на бумаге. Печать вспыхивала чакрой и вокруг неё паутиной обрамлялись круги схожих символов. Комнату в этот момент окутывала волна ледяного света, чтобы через секунду вновь угаснуть и обратить помещение в полутьму. Услышав звук хлопка, Сасори застыл в задумчивости, пытаясь осмыслить информацию переданную клоном, но через минуту все вернулось в своё русло и в течении следующего часа, потустороннее пламя с тьмой поочерёдно сменяли друг друга.        Когда последний символ обрёл своё место на бумаге, Сасори схватил раскрытый свиток и обернулся к висящей на двери марионетке. Он сфокусировал синюю энергию на руке с катушкой прозрачной нити. Реакция последовала незамедлительно, струна вытянулась вперёд, выпрямилась и выстрелила в паука. Катушка еле выдерживала давление стремительно удлиняющейся нити, поэтому комнату в этот момент заполнял скрежет. Когда Сасори усилил ток чакры, энергия в струне обрела видимые очертания и волною стала проступать по нити, напитывая марионетку жизнью. Зрачки паука загорелись ледяным светом и ожидающе взирали на своего создателя. Сасори сделал несколько молниеносных движений рукой и марионетка во мгновение ока перешла в движение. Лапы паука обрели жизнь и стали маленькими шажками ступать назад по кромке двери, попутно освобождаясь от настенных пут. Как только марионетка ушла из плена верёвок, Сасори приглашающим движением потянул за нить и паук сверкая металлическими лапами полетел к нему, чтобы в очередной раз оказаться в ловушке. Белоснежная дымка охватила марионетку и погрузила её во тьму измерения запечатывающего свитка.       Завернув свиток, Сасори положил его в карман и вышел из комнаты. Запах корицы коснулся его рецепторов. Женщина с рыжими волосами и довольно молодо выглядящим телом, стояла за плитой что-то активно перемешивая. Сасори бесшумно прошёл, опасаясь привлечь её внимание и без скрипа открыл входную дверь. Благо навыки шиноби позволяли ему незаметно передвигаться, иначе пришлось бы столкнуться с градом нравоучений и запретов. Его матери не нравилось, что он хочет стать шиноби и получит шанс повторит участь своего отца, умерев на поле боя. Сасори всегда оставался непреклонным в этом вопросе, впрочем как и во многих других, где нужно было отстаивать свою маргинальную точку зрения. Ему не нравились бессмысленные споры, поскольку любые аргументы рушились об стену родительского непонимания, поэтому он молча поступал по своему. Сасори наполнил лёгкие осенней стужей и размеренно пошёл вперёд к выходу из маленького дворика, но внезапный оклик остановил его поступь.       – Я с тобой! – Воскликнул звонкий голос маленькой бестии, которая каким-то неведомым образом заметила уход Сасори и выскочила из дома.       – Ладно, – смиренно ответил он и молча продолжил свой путь.       Юкио была младше Сасори на два года и обладала незаурядной внешностью для своего возраста. Она была выше своих сверстников и как полагал Сасори, намного сообразительнее многих детей её возраста. Он давно заметил, что она обладает небольшим запасом чакры. Дети шиноби более зрелые в сравнении с отпрысками обычных гражданских. Они растут быстрее и благодаря своему воспитанию видят мир в иной плоскости. Однако, второй пункт не затрагивал его младшую сестру, поскольку их родитель максимально пытался отдалить своих детей от мира наполненного жестокостью. Волосы Юкио обладали наиболее насыщенным красным оттенком в семье, а её шевелюра казалось вбирала в себя весь свет закатного солнца. Лёгкой поступью, она шла за братом и поглядывала своими небесно голубыми глазами на проходящих мимо людей.       Теучи – так звали их с Юкио отца. Кроме имени, они практически ничего не знали о нём. Он являлся шиноби, умер выполняя миссию и оставил после себя хорошее наследство, благодаря которому они могли позволить себе жизнь в благополучном районе Конохи. Благополучие в военизированном поселение измерялось близостью жилища к тренировочным полигонам, либо как и во всем мире к центру. В случае Конохи, эти два фактора никак не пересекались, поскольку тренировочные полигоны примыкали к высокой стене, обвивающей Коноху полукругом, а органы власти находились у подножья естественной границы – громадной скалы с выгравированными ликами Хокаге. Каменная гора касалась рукотворной стены, благодаря этому поселение было защищено со всех сторон. Каменная ограда из скал чем-то напоминала кратер в котором была расположена Суна и наводила Сасори на мысль о схожести мышления отцов основателей поселений шиноби.       Здания в Конохе в большинстве своём были сделаны из древесины и разительно отличались от построек Суны, которые в основном строились из плотного песчаника. В Суне преобладали дома сферической формы, поскольку считалось, что округлая форма лучше защищает от воздушных потоков и удерживает тепло. Коноха не нуждалась в подобных излишках и Гений Места позволял строить прямоугольные здания. Они размеренно шли сквозь узкие улочки между многоэтажными домами и каждый был погружен в свои мысли. Сасори ежедневно преодолевал этот путь до полигона, а после тренировки, устало плёлся обратно домой, чтобы в сладкой неге упасть в царство морфея и встретить новый, похожий на вчерашний день. Иногда, как сегодня, Юкио следовала за ним по пятам и наблюдала за тем, как он монотонно оттачивает своё тайдзюцу. Сегодняшний день был особенным, он собирался испытать свою первую марионетку – Кумо. Проходя через привычные участки улицы, они зашли в лес и направились практически в самую глубь. В Конохе в отличии от Суны было зелено и множество лесов располагались на её громадной, уходящей далеко за горизонт территории. Какие-то из них предназначались исключительно для шиноби и назывались полигонами, а другие служили в качестве парковых зон. Они с Юкио находились в обычном парке, расположенным у стен Конохи. Он занимал огромную площадь и поэтому внутри можно было легко скрыться от лишних глаз.       В глубине вечернего леса, Сасори активировал свиток и дымка заволокла небольшую территорию перед ним. Из белого тумана начали вырисовываться знакомые черты паука. Хмурое лицо Юкио воспряло от радости и удивления. Сасори давно знал, что её младшая сестра обожает наблюдать за исполнением техник шиноби, они были в её глазах чем-то вроде магии. Ему нравилось использовать физически осязаемую нить, но это было скорее данью уважения давно прошедшим дням детства. Он уже преодолел этот топорный рубеж и не нуждался в костылях в виде катушки. Как бы подтверждая этот факт, из фаланг пальцев Сасори, неторопливо стали появляться нити из синей энергии. Одна за другой, они прикреплялись к марионетке, которая постепенно стала оживать и двигать конечностями от манипуляций подростка.       Несмотря на миниатюрность Кумо, средств на её изготовление ушло непомерно много. Сасори пытался воплотить в ней весь накопленный из прошлой жизни опыт. В первую очередь, марионетка создавалась для борьбы с внутренними противниками – Абураме, Хьюга, Инузука и ещё множеством других кланов Конохи. Улучшенные геномы потенциальных врагов были предусмотренны при разработке Кумо и она по праву могла считаться средством борьбы с Кеккей Генкай этой местности. Ему было жалко проводить опыты над марионеткой, которая сожрала столько его ресурсов – как жизненных, так и финансовых. Несмотря на этот факт, ладони Сасори безжалостно наполнились чакрой и исчезли в движении. Ручные печати стремительно поглотили одну треть оставшейся энергии Сасори и превратили её в двух клонов. Его копии стояли перед ним в ожидании команды.       – Бейтесь с марионеткой, – холодно произнёс Сасори, направляя Кумо на противников.       Сражение не спешило разворачиваться, клоны обладали знанием и опытом оригинала, поэтому не стремились к прямому столкновению с марионеткой. Они понимали, что за кажущейся хрупкостью в механическом теле таится огромное количество орудий и ловушек, поэтому выбрали выжидательную тактику. Клоны кивнули друг другу и переместились на ветви дерева позади. Уже из укрытия, они воспользовались примитивной манипуляцией чакрой и напитали сенбоны стихией ветра, увеличивая разрушительную силу метательного оружия. Десятки игл с прозрачной оболочкой, практически одномоментно вылетали из гущи листьев кипариса и пытались поразить марионетку. Две передние лапы паука вытянулись вперёд и словно кунаем, ловко отбивали выстрелы. Каждый звук металлического скрежета, сопровождался падением сенбона и вокруг паука стала собираться куча сбитого метательного оружия. Сасори не торопился отправлять марионетку в наступление, его внимательный взгляд был прикован к движениям паука и казалось он заглядывал в саму суть механизмов, а не просто блуждал по поверхности.       Отбившись от очередной атаки, паук стал раскачиваться и совершил длинный прыжок в сторону дерева. Как только марионетка приблизилась на приличное расстояние к цели, кончики труб выпирающих из сочленений выдвинулись вперёд и выплеснули перед собой фиолетовый дым. Ядовитое облако во мгновение ока поглотило кроны кипариса, убивая всё дышащее жизнью в радиусе нескольких метров. Марионетка падала вниз, но вместе с каждым мгновением падения, она успевала посылать десятки игл в неизвестность впереди. Все произошло за доли секунды – огромное дерево окутало ядовитая дымка, иглы полетели в фиолетовое облако и через секунду сознание Сасори пронзила боль убитого сенбоном клона.       Насекомые заполонившие ветви деревьев, видимыми чёрными прослойками замертво падали на землю и под этот аккомпанемент улетучивались секунды, пока человеческий силуэт не выпрыгнул из клубов дыма. Выживший клон в воздухе отправил два куная в марионетку, выиграв этим секунду жизни на мерцание, которое переместило его на землю. Неровно дыша и с залитыми кровью глазами, он отправился в свою последнюю атаку. В очередной раз, клон исчез в мерцание и оказался в воздухе над марионеткой. Его руки быстро наполнились скудными остатками чакры и вокруг его кулака сформировалось подобие ветреного резака. Он устремился вниз в надежде, что сможет перед смертью выполнить задание и уничтожить марионетку.       Как только образ клона стал проявляться из остаточного изображения в воздухе, Сасори заметил его намерение и послал через нити чакры новый пакет сигналов в виде пучков синей энергии. Они за доли секунды достигли механического паука и из отверстий пронизывающих брюшко марионетки, вырвалась волна сжатого воздуха. Повинуясь силе ветра, марионетка стала вздыматься высоко в небо и в воздухе её конечности перевелись в противоположную сторону. Восемь лап в форме восьми единиц, остриём стали смотреть на тело летящее благодаря инерции вниз. Клон попытался ударить ветряным лезвием, но позвонки паучьих лап стремительно вышли из паз и неестественно удлинившись пронзили плоть из чакры, что принудило её взорваться белоснежным дымом.       Исчезнувший клон передал в сознание Сасори некое подобие отчёта о прошедшем сражении. Полученный опыт битвы с перспективы клона, укрепил его мысли о недостатках марионетки. Бросался в глаза яд, который оказался недостаточно опасным и факт нахождение клона внутри облака на протяжении нескольких секунд – подтверждал его доводы. Его копии удалось заблокировать дыхательные пути, а поражение кожи было незначительным и поэтому выйти из облака не составило для него труда. Отравление не создавало клону особых препятствий в битве, а болезненное жжение в некоторых участках кожи было терпимым с точки зрения опытного шиноби. Эффекту одурманивания разум клона не поддался и легко развеял его с помощью нарушения потока чакры.       Сасори собирался поступать в академию, а в её стенах летальные исходы сражений зачастую порицались. Делать основной яд смертельным было нецелесообразно в сложившихся обстоятельствах. В памяти Сасори всплывали различные ингредиенты, способные приблизить его к созданию вещества с хорошими останавливающими, но менее травмоопасными эффектами. Он понимал, что через перебор, ему рано или поздно удастся создать нужный состав, но вопрос с воздействием на полноценного шиноби оставался открытым. В идеале ему хотелось восстановить по памяти яд из прошлой жизни, который настолько хорошо проявил себя, что был способен воздействовать на шиноби уровня Каге. Сасори понимал, что подобной возможности ему не представиться ещё долго, поскольку такие вещества не создавались из подручных материалов и требовали полноценной лаборатории. В его владение сейчас были лишь колбы, мензурки и несколько пузырьков с различными реагентами. Одним словом, его домашняя лаборатория умещалась в вытянутых руках и ничего серьёзного из себя представлять не могла. Блажью была память хранившая в себе воспоминания о различных травах и дзюцу ирьенинов, которые идеально сплетались с процессами синтеза веществ. Благодаря этим факторам, ему удалось на коленках сварить состав применяемый марионеткой, но судя по воспоминаниям клона, этот яд не годился для любого мало-мальски сложного боя и должен быть сброшен в утиль под названием академия шиноби. Впрочем, он также требовал небольшой доработки и размышляя об этом, Сасори поплёлся к выходу из парка.       Под чарующими огнями красных светильников сферической формы, Юкио и Сасори шли домой. Ночная Коноха поражала своей красотой: десятки лавок растянулись по всей улице, звезды осторожно проглядывали сквозь облака и повсюду было слышно приятное стрекотание. Путь скрашивали аппетитно уплетаемые компанией рисовые шарики, купленные в одной из лавок со сладостями. Сасори подумал, что будет ностальгировать по этому дню и подобных ему будет становиться все меньше. Оставалось лишь пару дней до поступления в академию и когда это случится, чувство безмятежности начнёт медленно растворятся в рутине жизни шиноби.