Изменения

Лишиться магии для человека, рождённого с ней - все равно что остаться жить с дырой вместо сердца. Йеннифэр чувствует себя потерянной, хотя магия вновь при ней, бежит шальными искрами по ее венам, проникая в каждую клетку тела. И все же Йен чувствует пустоту. Всепоглощающую, разъедающую с каждым днем. За все время после битвы при Соддене произошло столько всего - ее жизнь перевернулась с ног на голову так, как она за весь свой век представить не могла - и только пустота осталась ее константой. Права была Тиссая - думается ей - в очередной раз права. Предназначение подарило ей беспокойную пустошь в душе, а в качестве спасения дало ведьмака, отнявшего её выбор. Неудивительно, что Йен выбрала путь поперек судьбы - своя свобода ей была куда дороже чувств и высших сил. Простая истина - из двух зол выбрать придётся, и даже если ты не хочешь, судьба все равно заставит тебя играть в свои игры. Йен залечивает раны ведьмаков и думает, что она проиграла. Проиграла заранее, еще когда вычеркнула Геральта из своей жизни, когда отвезла Цири к разлому Цинтры, когда... Магия привычно покалывает пальцы, вытекает из глубины тела мягкой волной, срывается с дрожащих губ древними как мир словами - и раньше чародейка сказала бы, надменно и подчеркнуто-превосходительно, что это лучшая составляющая ее жизни, единственная верная и стоящая внимания. Сейчас? Йеннифэр признается - пока только себе - что устала. А вместе с усталостью приходит осознание - ей нечего больше доказывать. И главное некому: своих родителей она пережила, Тиссая уже давно не видит в ней ту свинку, чародейки уважают и воспринимают как равную, а другие... для других она навсегда другая. И, о боги, как же она была глупа, думая что раз живет уже три жизни, то ждать ей от мира больше нечего. Тот, словно насмехаясь, закрутил ее в водовороте предназначения - подумать только, она сожгла пол армии, лишилась магии, месяцы скиталась бродягой, спасла генерала Нильфгаарда и даже подружилась с Лютиком! Последнее отражается на губах легкой усмешкой, и она думает найти его и проверить, не пострадал ли он. Здесь ее работа закончена, оставшиеся синяки и царапины ведьмаки в состоянии залечить сами, Весемир, хоть и бросил на нее пару недоверчивых взглядов, позволил залечить раскрывшиеся ожоги ладоней и рану на ноге, а Геральт... Геральт отвернулся и проигнорировал ее немое предложение помочь, прихрамывая вышел из залы. Цири ушла за ним, обернувшись напоследок с нечитаемым взглядом. Йен бы усмехнуться и каждой мышцей тела показать людям вокруг, как ей все равно, как она равнодушна к его обиде, но последние события повлияли на нее больше, чем она хотела бы. Усмехаться больше не хочется, да и сил на это она не находит. Лишь выходит на воздух и садится прямо на снег, свесив ноги с разрушенных перил. Внизу живописно лежит туша невиданного чудовища, вокруг разбрызгана его кровь, собственной кровью измазаны рукава ее платья, но кажется впервые в жизни она, имея возможность, не имеет желания наколдовать утепляющие или очищающие чары. Мысли роятся в ее голове как пчелы - Геральт не из тех, кто быстро прощает предательство, Цири еще долго не будет ей доверять, а она... откажется от былой роскоши и пойдет за ними хоть на край света, да. Холодный ветер вновь колет до костей, так что опускающийся на ее дрожащие плечи багряный плащ весьма кстати - она окидывает Лютика взглядом, проверяя, цел ли он и только потом подвигается, уступая место, но тот качает головой. - Холодно здесь, идем внутрь. Ведьмаки хоть и не признаются, но им там как раз нужна помощь такой ведьмы как ты - со смешком говорит он, но Йен не позволяет саркастичным фразам сбить ее с толку, понимает: не проблемы ведьмаков Лютика волнуют. - Кто знает, может, эти недовасилиски твоя змеиная родня? Усмехается, искренне, беззлобно. Йен же улыбается самыми краешками губ и поднимается, хватаясь за его протянутую руку. И пока Лютик болтает о жуткой вони и причитает, что она отправила его в самую гущу бойни, а Геральт увлекся ролью отца-одиночки, Йеннифэр позволяет себе шальную мысль - что раз они живы и целы, то значит все еще образуется.