Ты - моё солнце

      Его всегда защищали. Настолько часто, что сам Гию уже сбился со счета, как он думал. И он ненавидел это. Ненавидел себя за это. Так потерял сестру, Сабито на финальном отборе, был уверен, что потерял и Танджиро. «Я снова не смог никого защитить. А меня постоянно защищают… Прости меня», — он со слезами повторял последнюю фразу, снова и снова. Взгляд стремительно мутнел, не оставляя на себе и намёка на крохотный огонек жизни. Ему больно. Но ещё больнее было, когда Камадо обратился в демона и теперь клинок Гию должен был поднять, чтобы снести голову тому, кем так дорожил. Танджиро жив — но в этом и проблема. Да, проблема… — Нужно убить Танджиро, пока он не убил кого-то! — как же больно. Омерзительное чувство, будто острые когти, скреблось внутри, терзая душу в сомнениях и метая разум из одной в другую сторону. Сердце пропускало удары раз за разом. «Прошу, Танджиро, останься собой и умри как человек», — и снова не в силах сдерживать подступающие к глазам слезы, что так бессовестно падали крупными каплями наземь. Камадо одолел солнце, теперь уже, казалось бы, ничто не способно было его остановить. Помешать ему исполнить волю Мудзана. Незуко мчалась вперёд, прямо к Танджиро. Он опасен сейчас и она точно, на сто процентов знает это. «И зачем ты пришла? Не нужно тебе видеть его таким. Остановись». — Братик, прости меня! — Она произносила эти горькие как корни одуванчика слова с такими же горькими слезами на глазах и обнимала брата. Почему-то кажется, что извинения очень легко легли на её язык. Но Незуко также сжирало чувство вины и боль, что пронизывала тело от самого нутра до кончиков волос. Танджиро ощущал запах крови и, отнюдь, не только запах. Теперь он познал её вкус. «Он больше не придёт в себя, обратного пути нет, соберись!». Столп воды готов к выпаду. Но нет. Быстро, будто молния, навстречу демону бежала Канао. Танджиро атаковал, но девушка видела все его удары — они ей почти не мешали. Цуюри последний раз использовала свои алые глаза равноденствия. Она молниеносно пронзила иглой его кожу, вводя сыворотку, и Камадо почти моментально потерял сознание. Канао слегка задело, но это ничего. Она будет жить. К Гию не сразу пришло осознание произошедшего. «Он жив? Что с ним? Почему упал?». Шатаясь, пытаясь устоять на своих двух, Томиока плёлся к уже лежащему на земле товарищу и, почти с грохотом опускаясь на колени, положил ладонь ему на грудь. — Пусть оно снова забьётся, пусть снова… Прошу, — он бормотал эти слова побелевшими губами, словно молитву. Голова мерзко кружилась из-за большой кровопотери, от этого начинало мутить. Вокруг собирались какуши и другие истребители. Иноске клал руки на голову Танджиро, а Зеницу устало опускался на колени — слезы градом падали из его глаз. Кто-то действительно молился.       Экскурсия груди. Ещё одна. Он дышит. Дышит! Сердце начинает отбивать привычный ритм, хотя и совсем медленно. Камадо открыл глаза. — Братик! — Незуко выкрикнула это почти в истерике. Танджиро лишь извинялся в ответ со слезами на глазах, что так непривычно и больно видеть. Гию безвольно, медленно убрал руку с груди Камадо, он заметил это, и Томиока почти упал — один из какуши придержал его. — Хвала Богам… — шептал себе под нос столп воды.

***

      Камадо лежал в больничном крыле. Ничьи раны не исчезнут бесследно после этой кровавой бойни, Танджиро знал это и вместе с тем чувство вины не покидало его. Он ранил Незуко, Иноске, Канао, Гию… Но они не держали зла. Они счастливы, что он жив, пускай и не совсем здоров. Он не чувствовал ничего ниже локтя правой руки и ослеп на левый глаз. Это меньшее, что он мог потерять, поэтому Камадо даже рад, что все так обернулось. Много кто приходил повидаться: Узуй со своими жёнами и даже Сенджуро с отцом. Девушки поместья бабочки вскоре разогнали всех посетителей, включая друзей Танджиро, потому что ему нужен покой и он оказался совсем не против. Он ждал, что ещё один человек захочет свидеться с ним, ведь им так и не удалось поговорить после произошедшего, но он не приходил. Это расстраивало Камадо, но что он мог сделать? Совсем ничего. Он лежал ещё минут двадцать, может тридцать, почти плюя в потолок от скуки и слышал у выхода приближающиеся шаги. Сам выход был не близко, но звук доносился очень чётко, как будто источник шума хотел быть услышанным. Сёдзи отворились и появление этого человека не стало чем-то неожиданным. Оно было до горящего чувства в груди желанным. Эта мысль прозвучала в голове Камадо так гулко, что он оторопел, не сказал ли он это вслух. На пороге стоял Гию. Он не спешил переступать его и лишь как-то тупо рассматривал дверной проем. Томиока быстро потерял интерес к нему и нашёл глазами приподнявшегося на кровати Камадо. — Гию-сан? — с наигранным и почти естественным удивлением в голосе спрашивал Танджиро. — Здравствуй, — тот монотонно отвечал. Наконец Томиока переступил через злосчастный порог и мерными шагами пошёл к Камадо. Он сел на койку, что стояла подле той, на кой лежал сам Танджиро. Гию был бы не прочь сесть на одну койку с Камадо, но не мог позволить себе такой вольности: это было слишком неправильно. Он даже не задумывался об этом. Неправильность действия и самой мысли непроизвольно всплывала в голове, как неоспоримый факт, — как самочувствие? — Гораздо лучше, хотя и с небольшими изменениями в моём теле, но это ничего, я даже рад, что обошлось только этим и… — улыбка на лице парня померкла так же быстро, как и появилась. Он как-то тяжело выдохнул и с полминуты спустя продолжил, — я хотел извиняться перед Вами. Вы сделали для меня так много, слишком много, а я ранил Вас, Гию-сан прос… — Нет. Ты не должен извиняться или благодарить меня. Ничего из этого, — кобальтово-синие глаза как-то сами по себе зацепились за взгляд, направленный прямо на него. Танджиро будто всматривался в его душу, но на самом деле старался уловить каждую деталь глаз Томиоки, цвет которых был до ужаса завораживающим. Ещё немного и Камадо, определённо точно, утонул бы в них. Мурашки невольно скользнули по его спине, а волосы на шее встали дыбом. Гию отвёл взгляд первым, — я рад, что ты жив. Этого достаточно. Танджиро свесил ноги с кровати, после чего резко встал. Томиока спохватился, ибо ноги плохо держали ещё недавно побывавшего в шкуре демона парня и он почти падал. Столп поймал его за локоть и остался стоять на месте, придерживая товарища. Они стояли так с минуту. Гию не улавливал логики действий Танджиро, так как тот в свою очередь ничего не предпринимал после этой странной выходки. У самого же Камадо возникло резкое желание приобнять Томиоку, хотя тот и понимал, что эта непростительная близость будет до одури фривольна. Но они ведь друзья, правильно? Танджиро дал волю своему легкомыслию и сплел руки за спиной у Гию, уткнувшись тому лицом в плечо. — Я все же скажу спасибо. За все, что Вы делали и не только для меня — для Незуко тоже, — ответа не последовало, но рука Томиоки легко легла на голову Камадо и слегка потрепала его волосы. Окна были открыты и прохладный весенний ветер развивал небольшие шторки. Лепестки цветущей сакуры произвольно падали и иногда залетали в больничное крыло. Как слащаво романтично. Прямо-таки клише какое-то — проносилась мысль у Камадо и тут же ускользала. Гию отстранился, кладя обе руки на плечи Танджиро и ловя на себе его взгляд отвечал тем же. — Мне надо идти, а тебе ложиться и востанавливаться. — Вы будете участвовать в истребление оставшихся демонов? — взгляд Камадо неловко забегал по лицу столпа воды. — Да. Танджиро сказал все, что хотел изначально, но теперь было что-то ещё, что-то… Томиока сделал шаг назад. Постояв так ещё чуть-чуть, пытаясь что-то разглядеть на лице собеседника, он медленно развернулся и направился к сёдзи. Сердце точно пропустило пару тройку ударов, пока он стоял, обнимая бывшего приемника, а редкий стук о ребра отдавался гулким эхом в груди. И внутри что-то жгло как никогда сильно и жарко. Потянувшись к сёдзи он остановился. — Ты — моё солнце, Танджиро, — Камадо опешил, — и я не хочу, чтобы оно погасло раньше, чем начертано ему судьбой. Будь счастлив: ты этого заслуживаешь как никто другой, — после сказанных слов Гию одарил парня тёплой улыбкой и почти сразу же отвернулся. Наконец открыв сёдзи, он с тихим хлопком закрыл её с обратной стороны. То, что сейчас услышал Танджиро было невероятно важными словами для Томиоки. И такими же важными эти слова оказались для бывалого мечника. Это было сродни вспышки молнии, от которой так остро и глубоко вздрагиваешь посреди ночи. Оставшись стоять один в больничном крыле Камадо помассировал лицо пытаясь «втереть» чуть-чуть жизни в то, что сейчас больше всего напоминало посмертную маску Что-то…