Гамельнский Крысолов

Полдень обыкновенно являлся самым удачным временем для сна. Когда ночью половину секции поглощали квартирники, а, если подбирать термин точнее, «комнатники», а поутру все любили греметь посудой, то днём выжившие после пар студенты либо отсыпались, либо уходили гулять. Славное время. Славное тихое время, когда можно было насладиться спокойствием, умиротворением, познавать вселенную.. Вопль. Пронзительно громкий, высокий крик раздался на полупустую секцию и, как назло, кажется, никто и не чесался на помощь утопающим. Утопающей? — Странно, откуда в мужском крыле девушка, ещё и одна, — Венти, пытаясь опроцессить происходящее, вальяжно подошёл к двери своей комнаты. — Откуда в нашей комнате девушка? Неужели этот затворник кого-то привёл в… Картина, нужно сказать, открылась занимательная. Нет, даже поразительная. На табурете с метлой, в качестве, по всей видимости, самого грозного из доступных видов оружия, воцарился юноша, что месяцем ранее был окрещён его соседом «душнилой» и «каменным болваном», и сотрясал стены. С его-то ростом удивительно, как он ещё не врезался светлой головушкой в лампу. Ах да, кажется, судя по тому, как он пригнулся, это и произошло минутой ранее. — А я и не подозревал, что ты говорить умеешь, — Венти, прикрывая дверь, саркастично подколол своего соседа. — Не смешно! — уже своим почти что обычным голосом гавкнул Чжун Ли. — Ты что, не видишь — тут ЧП! — Правда, что ли? — молодой человек посмотрел под ноги, а точнее под табурет. Крыса, стало быть. — Интересную ты тактику избрал. Бесконтактный бой, верно? Или ты надеешься её оглушить? Мне казалось… — Кастрюля! — Что «кастрюля»? Меня, между прочим, Венти зовут, к твоему сведени… — Дай! Мне! Кастрюлю! — А? Так ты сварить её задумал? Ситуация становилась всё более интересной. — Венти. Херни не неси. Я хочу её закрыть. — Тебе было бы намного удобнее сделать это будучи на полу, не находишь? — вот сейчас-то Венти, наконец, отыграется на своём чопорном соседе, что игнорировал его с самого момента заселения и даже отжал наиболее понтовое место в комнате! Даром, что ли, Венти сочинил столько панчей за всё это время? — Именно этого она от меня и ждёт… — Чжун Ли нахмурился, говоря крайне серьёзно крайнюю глупость. — Да, так и мечтает попробовать человечинки! — юноша рассмеялся. — Ты что, крыс никогда не видел? — С чего бы мне было сталкиваться с _подобным_? Я же не тусуюсь у мусорных баков в криминальных районах. — Эй! Ты поосторожнее-то с выражениями! — Чего?! — А вот чего! Ты «мусорным баком в криминальном районе» сейчас сёла да посёлки городского типа всей России разом окрестил! Сам-то откуда?! — Я? Из Екатеринбурга… — И что, в вашем Е-ка-те-рин-бур-ге нет ни одной мусорки? — Ну, есть, но… К чему ты клонишь?... И вообще, кастрюлю! Кастрюлю давай! Спорить, кажется, было бесполезно. Ровно как и заговаривая зубы, пытаться успокоить своего шумного соседа. А ведь это был их, кажется, первый нормальный разговор. Нормальный. Разговор. Про крысу и кастрюлю. — Ну дам я тебе её — и дальше что? Крыса же убежит. — А у тебя есть идеи лучше?! — несмотря на возмущение в голосе, во взгляде Чжун Ли читалась мольба о помощи. Вот те на, а он не такой уж и зануда, когда впадает в панику. Забавно. — Ну-у, как тебе сказать, — Венти достал из кармана куртки завёрнутый в пакетик остаток хачапури и, отломив кусочек, кинул его на пол. — И как то, что ты намусоришь в комнате, должно помочь нам бороться с вредителями?! Ты что, хочешь, чтобы сюда сбежались все эти твари разом?! — Именно! — Венти театрально воодушевился и для большего эффекта стукнул кулаком по ладони. — А потом мы их ка-ак прихлопнем! Семерых за раз! — Семерых?! — Да ладно, не очкуй, — молодой человек ме-е-едленно попятился к столу, пла-а-авно поднял ближайший ковш и стремительно ретировался к изучающей посланный Богом кусочек сыра с хлебом мыши. — Хаза! Чжун Ли наклонился, созерцая произошедшее. — Вот видишь, приманка-то сработала! Практически сыр в мышеловке! Повисло неловкое молчание. Пока торжество сияющего разума Венти озаряло комнату, Чжун Ли, переминаясь с ноги на ногу, нерешительно пытался слезть с табурета. — Да не боись, она надёжно упакована. Считай, поймана с поличным и заключена под стражу, хе-хе, — молодой человек галантно протянул руку, чтобы помочь своему пугливому соседу всё-таки переместиться на пол. — Так ли надёжно? — ещё не успев приземлиться на ковёр, Чжун Ли уже подверг сомнениям хитроумный план своего спасителя. — Ай! Звон ударившейся об ковш ножки табурета, о который молодой человек, естественно, споткнулся, кажется, вызвал микро-инфаркт, как там в интернете выражаются, «жопы» у обоих. Кажется, из-под ковша послышался писк. Кажется, нет, определённо, Чжун Ли резко ретировался назад. Благо, что не на табурет хотя бы, однако за него. Кажется, сегодня этот непробиваемый болван скорее смахивал на впечатлительного дурашку. И такое соседство будет намного приятнее. — Ну-с, — Венти грациозно повернулся на носочках, — сварим или потушим? — А? — Нет, можно и пожарить, конечно, в принципе, выбирай сам. — Чего?! — На гарнир, правда, только макароны, но чем богаты, — молодой человек пожал плечами, еле сдерживая смех. Стало быть он издевался. А только Чжун Ли стал проникаться, ну, не симпатией, вы не подумайте. Симпатия — это сильное слово, эмоционально окрашенное слишком в подобной ситуации. Скорее, интересом к этому Венти, а вот он какой. Вечно приходящий после отбоя и, исходя из запаха перегара, подшофе. Нет, трудностей он, к своей чести, не доставлял. А доставлял бы — Чжун Ли, не задумываясь, сдал его с потрохами коменданту, и дело с концом. Может быть, и комнату бы оставили Чжун Ли одному. Или хотя бы подселили кого-то менее шебутного. Венти, кажется, играл ещё. На всём, практически. Из того, что можно было протащить (иногда тайком) в общежитие. Делал он это, конечно, весьма сносно. В моменты, когда Чжун Ли это не отвлекало — даже, вероятно, красиво. И всё же. Странный он. Множество раз заговаривающий в самый неподходящий момент, когда Чжун Ли либо занят учёбой, либо ест, либо отдыхает. Ещё и то до магазина, то мусор выкинуть вместе звал. Зачем? Только молодой человек подумал, что эти странности могут быть… нет, не милыми, конечно, вы не подумайте. Милыми — это сильное слово, эмоционально окрашенное слишком в подобной ситуации. Скорее, занятными. И вот жеж натуральный «облом». Недовольный взгляд, скрещённые под грудью руки и громкое молчание должны были ответить наглецу красноречивее любых слов. Которых, по несчастью, не находилось. — Да чего ты? — Венти удивлённо посмотрел на собеседника. — Я же, ну, — сосед неуверенно переминался с ноги на ногу. А так всё хорошо шло. — Пошутил я, ты что. Я же не глупый. Чжун Ли молчал. — Растворились чары? — тихо вздохнул молодой человек, обратно спиной разворачиваясь. — А я уже подумал, что ты нормальный. — Это ещё как понимать?! Только было Венти спасся в чужих глазах, как умудрился вновь пасть в немилость. Злит. — Понимай как знаешь… Молодой человек присел на корточки к замурованной крысе и задумчиво сказал: — Спеть тебе, что ли? На прощание… Может, ты это, под дудочку, да в добрый путь, хех… — Ты что это, Гамельнский Крысолов? Чжун Ли удивительным образом не только настроение чужое считал, но даже пристыжен резкой сменой оного был. Вы не подумайте, Венти ему, конечно, не «нравился». Нравился — это сильное слово, эмоционально окрашенное слишком в подобной ситуации. Скорее, был симпатичен. Даром, что это одно и то же. Музыка Венти, правда, была поразительна, и от того колкая, вероятно, шутка в чужой адрес даже расстроила самого шутника. Может, Венти и вправду собирался играть крысе на прощание? К ней Чжун Ли, конечно, симпатией не проникся, но всё же. Она ведь не виновата, что её никто не пригласил на обед. — Если хочешь, — молодой человек замешкался, — если хочешь, то сыграй. Я не осужу. — Вот те на, — Венти обернул голову, недовольно взглядом собеседника окинув. — И когда это, скажи на милость, я твоего разрешения спрашивал?! Напомни мне! — А никогда! И это, к твоему сведению, не очень-то вежливо! Ты тут не один, знаешь ли, живёшь! Проявил бы уважение к соседям! То есть, соседу. Ай, не важно! Даром, что играешь славно. Приятно довольно. Мелодично… Ааа! И чёрт с тобой! Вот ведь Венти. Неудачный же сосед попался. Может и правильно Чжун Ли избегал с ним общения, зарываясь поглубже в учебники? Если этот горе-крысолов его до таких эмоциональных качелей доводить умудряется в первый же нормальный разговор? Нормальный. Разговор. О крысах и песнях. В нормальной ситуации Чжун Ли действительно был спокойным. Как там Венти, кажется, говорил? Каменным? Без приставки «болваном», конечно же. Но что-то было в этом эмоциональном, спонтанном и удивительном молодом человеке такое, что и Чжун Ли заражался. Эмоциями, конечно. Ничем более. — А вот и сыграю! Венти резко поднялся, громко зашагал к своей тумбе, достал флейту и также шумно проследовал обратно. — Извините, что снова потревожу вашу барскую тишину, ваше величество! Мелодия была удивительна. Странно, конечно, крысе такое посвящать даже на похороны. В голове рисовались луга да поляны просторные. Как там любят говорить? Озеро Байкал? Ленские столбы? Долина гейзеров на Камчатке? Что-то подобное. Может, конечно, пейзаж подобный должен был напомнить крысе дом родной, если каким-то образом она умудрилась проделать столь тернистый путь. Или, по крайней мере, возвать к памяти предков её. Но почему-то, казалось, что мелодия эта более личная, словно про автора, а не про крысу, поминки и даже ковш. — Сам написал, к твоему сведению, — недовольно буркнул музыкант, закончив. Чжун Ли ему, конечно, нравился. Нравился — это сильное слово, эмоционально окрашенное слишком в подобной ситуации. И Венти сам не очень-то понимал, почему угрюмый, нелюдимый и очень, очень, очень чопорный юноша мог вообще зацепить его взгляд! Бунт? Гиперкомпенсация? И что-то было в этом взгляде сосредоточенном, стиле неуместно классическом и золотым солнцем блестящих глазах. Что-то, что душу поэта волновало, взывало хоть ветерком, хоть вполголоса прикоснуться, пощупать разочек. Диалог их, конечно, дёрганный, скомканный — не лучшее начало знакомства и прочего, но что уж. Зато теперь есть общая тема. Теперь можно пугать серенького зайку крысами, да прочими прелестями жизни общажной, а, может быть, рыцарем став выманивать из логова прочь недругов. А ещё можно было, надеялся Венти, не в последний раз голос приятный, пусть иногда и дёрганный, слушать. Вдохновляться смущающе на мелодию да другую. Разве есть что зазорное для поэта так с лёгкостью выбирать себе Муз? Хотелось услышать хоть что-нибудь в ответ на душу приоткрытую, песню личную и, только лишь Венти взгляд свой пронзительный перевёл от глаз чужих, сосед подтвердил: — Красивое.