***
— То есть вы сейчас стоите тут и всерьез заявляете, что не знаете, где мой сын? Одноглазый Филипп буравил стражей взглядом и, казалось, готов был разорвать их на месте голыми руками: — Вы телохранители или… кусок дерьма?! Наблюдавший за сценой разноса Черный Клит подошел к царю и положил руку ему на плечо: — Не горячись. Они еще полгода назад пасли коз у себя в горах. Чего ты хочешь от них? — Я сам знаю, кого они пасли! И где! И с кем! Было очевидно, что царь с трудом сдерживается, чтобы не употребить куда более крепкие выражения. Он дернул плечом, будто хотел сбросить руку друга, а после с шумом выдохнул и обернулся к нему: — Извини. Солдаты молчали, опустив головы. Филипп похлопал Клита по руке, и тот, кивнув, отошел в сторону. За окнами прокричали первые петухи. На густо-черном небе Нюкта обильно рассыпала звезды, однако до появления розоперстой Эос оставалось не так уж много времени. В дверь постучали, и царь раздраженно крикнул: — Ну, кто там еще? Вошедший страж вытянулся и заговорил, пряча глаза и, очевидно, опасаясь попасть под горячую руку: — Повелитель, там царица Олимпиада хочет… — Только ее мне сейчас не хватало! — не дал ему договорить Филипп. — Скажи ей — я приду после, когда смогу. — Слушаюсь! Посланец исчез, а Клит заметил с легкой укоризной: — Она все-таки мать Александра. — Да, к большому моему сожалению! В покоях повисло неловкое молчание. Пламя светильников слегка подрагивало, отбрасывая на стены причудливо колеблющиеся тени. Царь ходил из угла в угол, сцепив руки за спиной и время от времени поглядывая на горизонт. — Ну, чего вы стоите тут? — обернулся Филипп к стражам. — Пошли вон отсюда! А с вашим командиром я после поговорю. — Да, повелитель, — ответили те хором и поспешили скрыться от царского гнева. Дождавшись, когда дверь закроется, Филипп тяжело вздохнул и запустил руку в непослушные черные вихры, в которых до времени стала появляться первая седина. — Нет, это еще не армия, — удрученно покачал головой он. — Годы тренировок, и все впустую. — Теперь они воюют все-таки гораздо лучше, чем во времена твоего брата. — Верно, приказы они более-менее исполнять научились, а вот быстро ориентироваться в нестандартных ситуациях — нет. — Что ты с ними сделаешь? — поинтересовался Клит. Филипп в ответ устало махнул рукой: — Всыплю палок, и будет с них. Но тренировки придется усилить. Для всех. Друг кивнул и уже собирался что-то сказать, но в этот момент дверь вновь распахнулась, и показался Аминтор: — Повелитель! — Что еще случилось? — встрепенулся тот. — Мой Гефестион тоже куда-то пропал. — Та-а-ак, — протянул задумчиво царь. — Кажется, теперь кое-что начинает проясняться. Они ведь вчера весь день были вместе? — Да, повелитель, вплоть до самого вечера. — Значит, вместе и сбежали куда-то. Хотелось бы только знать, куда именно. Черный Клит нахмурился, словно вспомнил что-то, и наконец заметил: — Александр все последние дни говорил об «Илиаде». Может быть, он решил вместе с новым приятелем отправиться на поиски приключений? — Не в Трою, я надеюсь? — ответил Филипп, и рот его презрительно скривился. — От этого Гомера одни проблемы. — В любом случае, далеко они уйти не могли. Стоит обыскать окрестные леса. — Пожалуйста, займись этим, — встрепенулся царь, и в глазах его зажглась надежда. — Кому еще я могу доверить? Клит кивнул уверенно: — Мы найдем его. Их обоих. — Буду ждать известий. Несколько долгих мгновений они смотрели друг другу в глаза, а после Клит попрощался с царем и вышел. Аминтор поспешил вслед за ним. Филипп подошел к окну и долго смотрел, как розоперстая Эос готовится распахнуть врата, чтобы выпустить колесницу Гелиоса. Затем, вспомнив об Олимпиаде, он скривился, словно от приступа острой изжоги, и отправился в комнаты жены.***
Некоторое время Александр с Гефестионом шли вдоль русла заметно обмелевшей ввиду жары реки, а после выбрались на отлогий каменистый берег. — Ну что, куда направимся теперь? — поинтересовался Аминторид и, поправив меч на поясе, огляделся. Неверный свет луны и холодных звезд с трудом разгонял предутренний мрак. Вдалеке шелестели кроны деревьев, под ногами похрустывала галька. — Пойдем к лесу? — предложил Гефестион. — Вряд ли кентавры, если они обитают в здешних лесах, любят гулять по камням вблизи Пеллы. — Согласен, — кивнул в ответ Александр. И мальчики продолжили путь, на ходу гадая, где именно следует искать людей с лошадиным телом. — Я в этих местах, разумеется, ориентируюсь еще слабо, — рассуждал Гефестион. — Здесь есть поблизости какая-нибудь пещера? Царевич задумался и от усердия даже почесал затылок. — Вряд ли это можно назвать пещерой, — спустя какое-то время заговорил он. — Скорее лаз в холмах. И это далековато от столицы. — Где именно? — На расстоянии половины дневного перехода. Аминторид задумчиво закусил губу. — Что ж, подходит, — ответил он наконец. — Ты знаешь, где это? — Весьма слабо, — признался Александр. — Кажется, нам стоит сейчас повернуть левее. Гефестион скептически хмыкнул, однако послушался указания и начал еще внимательнее оглядываться по сторонам, словно выслеживал невидимого противника. Скоро камень под ногами сменился мягкой травой, и идти стало гораздо удобнее. Эос распахнула врата, окрасив небосклон в золотисто-розовые тона, и Аминторид невольно залюбовался открывшимся ему пейзажем. На ходу осмотрев скептически земляничник и пару олив, он в конце концов заметил орешник и радостно бросился к нему. — Смотри, фундук, — объявил Гефестион торжествующе после недолгих поисков. — Еще не созревший, правда. Ты как, есть хочешь? Он обернулся и вопросительно посмотрел на царевича. Тот, слегка поколебавшись, неохотно признался: — Да. Леонид, наставник Александра и родич его матери, никогда не давал воспитаннику есть от души, а в этот раз они и вовсе за разговорами пропустили ужин. Поэтому Гефестион, услышав ответ, без стеснения признался: — Я тоже. Вдвоем они нарвали несколько горстей орехов и продолжили путь, жуя на ходу. Хрупкие скорлупки они кололи прямо зубами. — Однако не мешало бы добыть мяса, — спустя некоторое время подал мысль Александр. — На ягодах и орехах мы долго не протянем. Гефестион кивнул в ответ: — Согласен. Вот только как быть с оружием? Он критически оглядел себя и покачал головой. Если лук Александра в этом плане был как нельзя более удобен, то пригодность для подобной цели меча была весьма сомнительной. Он начал высматривать в траве подходящую палку и через некоторое время, заметив поваленный кем-то ствол молодого деревца, сел рядом с ним на корточки и осмотрел. — Похоже, это был кабан, — объявил Гефестион и радостно посмотрел на царевича. Отломив от ствола ветку потолще, он с помощью меча ее наскоро обтесал и, развязав один из двух поясов хитониска, привязал с его помощью меч к палке. Получившееся в результате всех этих действий копье вышло немного странным на вид и крайне не сбалансированным, однако это было все же лучше, чем ничего. — Ну что, теперь поищем его? — нетерпеливо спросил Александр. На мгновение Гефестион замялся, воочию представив, что будет, если кабан вздернет юного царевича на клыки, и, сглотнув, ответил: — Да… давай. Только я как старший пойду вперед. Его спутник спорить не стал, и мальчики продолжили путь, на ходу выискивая следы зверя.***
— Я уже сказал — его ищут! — зарычал Филипп, глядя жене в глаза. — Чего ты еще хочешь от меня? — И кто же? — отрывисто бросила Олимпиада, и весь вид ее — напряженная фигура, сложенные на груди руки и едва заметная кривая ухмылка — выражали презрение. — Черный Клит, — ответил царь. — Твой любимчик, — зашипела царица, словно одна из многих скользких, чешуйчатых змей, что во множестве обитали в ее покоях. — Да, представь себе! Один из тех, кому я могу безоговорочно доверить свою жизнь. А впрочем, — махнул он рукой, — тебе с твоей черной душой невозможно понять, что такое доверие. Он шумно выдохнул и посмотрел в окно, где уже вовсю полыхала заря. В дальнем конце покоев, укрытом зыбкими утренними тенями, колыхнулась вышитая золотом полупрозрачная занавеска, и Филипп, обернувшись, увидел фигуру маленькой девочки. Выражение лица его вмиг переменилось, в глазах вспыхнула нежность, а на губах заиграла улыбка: — Моя маленькая царевна. С добрым утром. — Здравствуй, папочка, — ответила та. Филипп сел в ближайшее кресло и взял подбежавшую Клеопатру на колени. — Скажи, а почему вы с мамой так сильно ругались? — спросила она. Царь вновь на мгновение переменился в лице, и на нем поочередно отразилась целая гамма чувств, от боли до гнева. Девочка внимательно смотрела, ожидая ответа. — Мы не ругались, — ответил наконец отец и погладил малышку по золотистой кудрявой головке. — Мы просто громко обсуждали кое-что. — А что? — живо поинтересовалась та. — И где Александр? — Уехал по делам, — не моргнув глазом, соврал Филипп. — Но скоро непременно вернется. Он поцеловал дочь в макушку и вновь перевел взгляд на жену. — Его скоро найдут, — сказал он спокойно спустя какое-то время, — я обещаю. — Я буду ждать, — ответила Олимпиада. И царь, передав Клеопатру ее матери, стремительным шагом направился к выходу из покоев. Уже толкнув дверь, он услышал долетевший до него шепот жены: — Пусть им поможет Дионис. — Дионис, — пробормотал себе под нос Филипп, и лицо его скривилось в гримасе отвращения. — Тут скорее свора гончих Аида бы пригодилась. На жертвеннике за спиной вспыхнуло пламя, и поплыл аромат тонких восточных благовоний. «Пожалуй, обратиться к богам не такая уж плохая мысль, — подумал он, направляясь в мегарон. — Только к Гераклу, а не к Дионису. Сразу же, как только придут известия от Клита». На заднем дворе слышался звон оружия и отрывистые выкрики командиров. Эти привычные звуки вселяли умиротворение в душу царя, и он, вздохнув глубоко, подумал, что все обязательно будет хорошо. «Не может быть иначе — боги не допустят».***
— Смотри, Гефестион, — прошептал Александр, указывая взглядом на следы клыков, что были отчетливо видны на дубе. Тот подошел ближе и, внимательно осмотрев, кивнул. Скользнув юркой тенью вдоль вытоптанной зверями дорожки, он стал продвигаться в сторону пруда, укрываясь за разросшимся густо кустарником. Александр следовал за ним. Колесница Гелиоса окончательно взошла на небосвод, подернув кроны золотой дымкой. Пели птицы, стрекотали вдали кузнечики. В воздухе плыл аромат меда, и мальчики то и дело оглядывались по сторонам, проверяя, не показался ли в самом деле кто-нибудь из кентавров. Услышав вдалеке чье-то сдавленное сопение и увлеченное похрюкивание, Аминторид дал знак царевичу, приложив палец к губам. Тот кивнул в знак согласия и перехватил поудобнее лук. На окруженной дубами небольшой полянке кормился кабан, еще достаточно молодой. «Кажется, у нас есть шанс добыть себе завтрак», — подумал удовлетворенно Гефестион и, сжав сильнее самодельное копье, стал подходить с подветренной стороны, на ходу вспоминая те точки на теле зверя, попадание в которые могло стать смертельным. «Очевидно, в мозг с таким оружием мне не попасть, — решил он. — А вот в сердце можно попытаться». Для этого ему нужно было зайти слева, однако шорох за спиной уже привлек внимание зверя. Кабан обернулся, и тогда Гефестион, не колеблясь более, вскочил во весь рост. Хорошенько размахнувшись, он послал копье в полет, целясь выше намеченной точки. Привязанный к палке меч перевернулся в воздухе и, полоснув по шкуре, угодил в глаз. — Проклятье! — выругался Гефестион и, подобрав с земли первую попавшуюся палку, бросился вперед. Подранок был куда опаснее взрослого голодного кабана. Вспомнив уроки гимнастики, которые преподавали наставники в афинской палестре, Аминторид оттолкнулся от земли и ловким движением вскочил на спину зверя. Ухватившись левой рукой за клык, правой он попытался загнать палку кабану в глаз, но тот вертелся и явно пытался сбросить неожиданного наездника. — Гефестион! — вдруг закричал Александр, и тот, найдя царевича взглядом, увидел брошенный через поляну кинжал. — Благодарю! Он поймал его на лету и, неловко извернувшись, ударил кабана между ухом и глазом. Тот яростно взревел и, уже падая, ухитрился полоснуть Гефестиона по руке клыком. Брызнула кровь, раздался гневный крик царевича, и зверь упал, придавив ногу Аминторида своей тяжелой тушей. Александр кинулся выручать товарища, и наконец совместными усилиями они добили кабана. Гефестион вытер ладонью лоб и с некоторым недоумением оглядел свой окровавленный хитониск. Царевич покачал головой: — Давай я тебя перевяжу. — А чем? — Вот этим… Александр окинул себя взглядом и, не колеблясь, оторвал полу собственных одежд. Гефестион даже запротестовать не успел. Смочив получившийся лоскут водой из фляги, он крепко перевязал рану друга, и та скоро стала кровоточить заметно меньше. — Благодарю, — тепло ответил Гефестион, и царевич кивнул. Он хотел было что-то сказать, но тут из кустов вылетел потревоженный шумом фазан, и Александр без промедления вскинул лук и выстрелил. Птица упала, а царевич заметил: — Ну вот, и я теперь с добычей. Жаль только, кентавра нам до сих пор не встретилось. Аминторид весело хмыкнул и, присев на корточки, принялся разделывать тушу.***
Пес виновато заскулил, потеряв след, и Клит выругался себе под нос: — Проклятье, все-таки сообразили пойти водой. Куда же они могли направиться? Он приставил руку ко лбу козырьком и принялся осматривать окрестности. На первый взгляд ничего хоть сколько-нибудь примечательного не наблюдалось. Лес вдалеке, выжженные солнцем поля. — Давай перейдем на тот берег, — предложил он вслух, обращаясь главным образом к собаке, — и немного пройдем вверх по течению. Может быть, ты снова возьмешь след? Они перешли реку и продолжили путь, заодно выискивая признаки того, что здесь прошли люди. Однако ни сломленных веток кустарника, ни примятой травы им пока не попадалось. Галька тоже лежала как будто ровно, никем не потревоженная. Волнение Клита усиливалось, и в голове невольно вскоре начали всплывать разные ужасы, что могло произойти с двумя детьми в лесу, даже если один из них царевич. «Тем более что зверям до человеческих титулов нет никакого дела». Мысль эта отнюдь не утешала, однако тот факт, что беглецов, помимо него самого, ищут еще два десятка воинов, вселял надежду. «Что же они отправились искать посреди ночи?» — размышлял Клит и вглядывался внимательным взглядом в горизонт. Солнце тем временем поднималось все выше.***
Гефестион поворошил палкой угли, и Александр потянул носом, принюхиваясь к аромату жареного мяса. Кабанятина немного подгорела, но мальчики были уверены, что вкусовых качеств их добыча от этого ничуть не потеряла. Недопотрошеный зверь лежал в стороне, дожидаясь своей очереди. — Кажется, готово, — объявил наконец Аминторид и, вынув из костра одну из палок с нанизанным на ней мясом, протянул царевичу. — Благодарю, — ответил тот. Вторую Гефестион взял себе. Они молча принялись за свой поздний завтрак, заодно размышляя, где же искать кентавров. — Может, все же попробуем дойти до той пещеры? — предложил Александр. — При свете дня должно получиться. Только попозже, а то жара начинается. Он посмотрел в небо и недовольно поморщился. — Согласен, — поддержал его Гефестион. — А пока отдохнем. Пристроив остатки мяса над костром вялиться, он продолжил разделывать кабана, а царевич тем временем прилег в тени и закрыл глаза. Оба шли всю ночь и уже порядком устали, Гефестиона и самого клонило в сон, поэтому, еще немного помучившись, он оттащил тушу зверя в тень и сел у костра, положив подбородок на колени. Уже начинало порядком припекать, подлесок казался подернутым легким маревом. Бабочки танцевали. Или же это кружились в воздухе сами цветы? Аминторид уже не был ни в чем уверен. Звенящая летом тишина убаюкивала, и юноше показалось, что он даже слышит в отдалении пение флейты. В зарослях орешника мелькнула тень, и, разглядев ее очертания, он вздрогнул и позвал товарища: — Александр! Смотри… Царевич вскочил, спросонья вглядываясь в темноту подлеска, и вскоре отчетливо увидел мужской торс, постепенно переходящий в лошадиный круп. Оба вскочили, собираясь бежать, но видение растаяло так же быстро, как и появилось. И только ощущение сбывшегося чуда не спешило уходить, прочно поселившись в их душах. — Ты это видел? — спросил Гефестион благоговейно. — Да, — широко улыбнулся в ответ Александр. И в этот момент с противоположной стороны поляны раздался треск, как будто кто-то продирался прямо через кусты. — Клит! — воскликнул радостно царевич, приветствуя старшего друга. Гефестион с облегчением выдохнул и сделал шаг вперед. А Клит остановился и с любопытством оглядел представшую ему картину. — Что ж, я вижу, вы времени зря не теряли, — наконец заметил он и, отцепив с поводка собаку, подошел к кабану. — Чья это добыча? — Гефестиона! — с готовностью объявил Александр. — Поздравляю! — Благодарю, — ответил довольный Аминторид. — Как ты нас нашел? — Царевич подошел к Клиту и с любопытством посмотрел ему в лицо. Тот задумчиво сощурился и, присев на корточки, начал проворно свежевать зверя, заодно объясняя: — Сначала я потерял ваш след и шел наугад. Потом увидел примятую траву. Скоро стали попадаться надломленные ветки. А после мне показалось, что я вижу странного всадника, который и привел меня сюда. — Кентавр! — Хм, — задумался Клит и подергал в раздумьях бороду. — Не исключено, что это был он. Во всяком случае, очень похож. Он быстро закончил разделывать добычу и заново перевязал рану Гефестиона, вполголоса ворча: — До сих пор не понимаю, как вы оба могли сбежать из дворца? Александр, ведь ты будущий царь. Ты хоть понимаешь, сколько людей сегодня подвел? А если бы ты погиб? Что стало бы с Македонией? Сын Филиппа виновато опустил голову: — Прости, я не подумал. — А ты, Гефестион? Твой отец волнуется. — Я все объясню ему, когда вернусь, — серьезно ответил Аминторид. — Уверен, он согласится, что у меня не было другого выхода. — Ну что ж, — подвел итог разговору Клит, — раз ты так убежден, то давайте собираться. Они захватили мясо разделанного кабана, его клыки и шкуру в качестве трофея, а также убитого Александром фазана. Закончив со сборами, Клит свистнул пса, и вся компания направилась в сторону Пеллы, где их уже, несомненно, с нетерпением ждали.***
— Повелитель! — раздался в мегароне дворца радостный крик Клита. — Мы вернулись! Филипп встрепенулся, резким движением бросил на стол доклад Антипатра и быстрым шагом покинул покои. — Откуда, хотел бы я знать? — поинтересовался он, увидев друга, ведущего за руки Гефестиона и Александра. В дверях переглядывались заметно повеселевшие стражи, толпились около колоннады гетайры. Со стороны мегарона спешил запыхавшийся Аминтор. Остановившись в двух шагах от царя, он переводил взгляд с сына на царевича и обратно, и на лице его читались противоречивые чувства. Журчал мраморный фонтан, отбрасывая разноцветные блики на напольную мозаику. Ярко светило солнце. — С охоты, — ответил Клит на вопрос царя. — Александр подстрелил фазана. А Гефестион убил своего первого кабана — теперь он мужчина! Гетайры зашумели, стражи в дверях ударили мечами в щиты в знак поздравления. — Так значит, у нас сегодня вечером пир! — обрадовался Филипп. — Раз так, то идите и готовьтесь. Поздравляю тебя, Гефестион, с меня подарок. А с тобой, Александр, мы завтра побеседуем не спеша. К матери зайди. Царевич кивнул. Филипп, еще раз бегло оглядев его и убедившись, что сын не ранен, отпустил взмахом руки. Александр и Гефестион ушли, а царь, поманив за собой Клита, вернулся в покои. — Так что там случилось? — спросил он, остановившись напротив окна и глядя на раскинувшийся у подножия холма город. Клит начал рассказывать, обстоятельно и не торопясь. О том, как искал, как обнаружил мальчиков. — Ты его накажешь? — поинтересовался друг в конце, опершись плечом о колонну. — Александра? — Да. Филипп покачал головой: — Разумеется, нет. Во всем происшедшем виноват не он, а воспитание матери. Она вложила ему эти бредни в голову. Я побеседую, разумеется, с ним, но чтобы хоть как-то исправить последствия влияния Олимпиады, одного разговора будет недостаточно. — У тебя уже есть план? — Скорее идея, и пока весьма сырая. Александру нужен действительно хороший учитель. Настоящий. Такой, который сможет его обучить всему, что должен знать будущий царь, и станет непререкаемым авторитетом. — На поиски такого уйдут годы, — заметил Клит. — А мы и не спешим — время есть. Посидишь со мной? Друг кивнул, и бесшумно вошедшие слуги расставили на столе вино, холодное мясо, сыр и фрукты. За окном дворца все выше и выше поднималось солнце, озаряя окрестные горы и поля. — Мы справимся, — объявил царь и первым поднял кубок. И Клит ответил ему: — За будущее Македонии!