Я каждый раз загадывал тебя не потерять

-Я хочу, чтобы после меня было чисто. Полный нуль, абсолютный максимум. Точка невозврата. За ней нет ни жизни, ни любви, ни мечты. Острое лезвие канцелярского ножа поблескивает в дрожащей руке. Нужно всего лишь провести по белоснежной коже. Вывернуть наизнанку вены. Раскрошить, разорвать, уничтожить. Всего лишь убить себя. Разве можно умереть, если не живешь? Марина рядом улыбается. Разъезжается по швам, распадается на такие нелепые тонкие черты и изгибы. Улыбка медленно превращается в оскал. Олегу чудится, будто это он сам отражается в призраке напротив. Это его лицо искажается, становится звериным и в конце концов сползает на белые кроссовки, пачкая их уродливым красным. Марина больше не кажется родной. В ней видится жестокость, язвительная насмешка, скрытое злорадство. И Олег понимает. Сам виноват. Забывает только узнать, в чем. Думает, думает, думает. Бесконечно, до потери сознания. Если бы да кабы. Тяжелый вздох застревает в горле, вырывается наружу с хриплым кашлем. Слишком громко. Словно где-то обрушилась глыба и раскрошила до основания один из мегаполисов. В темно-глянцевом блеске квартиры Марина выглядит неестественно. Слишком хрупко, сломлено и… до странного живо. Будто она не покончила с собой, не умерла. А все, что было, – слухи, фантазии воспаленного, агонизирующего сознания. Олегу кажется, что она никогда его не оставит. Даже после смерти. Будет ходить по пятам, опалять горячим дыханием шею и исчезать… Постоянно, вечно исчезать. Она – недосягаемая, желанная, его. Жаль Марина не знает, что Олега с некоторых пор мужское тело привлекает. Причем, единственное и вполне конкретное. Жгучая вина затапливает до основания. Заглушает малейшие доводы разума. Реальность оседает на пол кровяными клоками. Выдранными из хлипкого тела времени. В дверь звонят. Резкий, неприятный звук пронзает застоявшуюся безысходность квартиры. Олег слышит, будто сквозь миллион слоев ваты. Будто все это происходит не с ним. Он открывать не хочет. И двигаться. И жить. Он вообще больше ничего не хочет. Но звонить не прекращают. Мерзкое тресканье ввинчивается в кору головного мозга и пожирает изнутри. Кусочек за кусочком. Не спеша, наслаждаясь процессом. Олег думает, что это и к лучшему. Может, кислотная трель выест все воспоминания и о Марине, и о мнимом психологе. Олег вздыхает. Совершенно не поэтично умереть под мелодию дверного звонка. Если бы у него хотя бы Бетховен играл, тогда – еще куда ни шло. А тут – пронзительный недоскрежет-недовизг. Никакой романтики. Олег засовывает нож в карман брюк и плетется открывать. Медленно, еле переставляя ноги. Грудную клетку сдавливают спазмы, руки трясутся, колени подкашиваются. Он похож на наркомана. Он и есть наркоман. Поворот ключа в замке. Раз, два, три. Олег распахивает дверь. И тонет в темных омутах, погружаясь на самое дно. Без скафандра, без снаряжения. Падает в бездну. Глубже, глубже, глубже. Дыхание сбивается, по телу ползет липкий страх. Отравляет самую душу. Хоронит заживо. А Игорь ухмыляется. Противно так, всезнающе. И смотрит, смотрит, смотрит. У него глаза темные, опасные. И блестят лукаво. Будто зовут за собой, прямиком в ад. Олег согласен. Он уже на все согласен. Хоть в ад, хоть в пекло. Хоть куда. Лишь бы с ним, лишь бы ради него. А Игорь в чувства не верит, искренность презирает. Для него существует только один Бог – психология. Да и тот не всесильный. У Игоря взгляд тяжелый, лихорадочный, насквозь пронзающий. Но под этим взглядом Олег готов пройти огонь, воду и медные трубы. -Вы чего это тут? – Игорь делает вид, что все так и должно быть. Что нет ничего странного в его визите. Как и во внешнем виде человека напротив, как и в забившемся в ноздри терпком запахе хлорки. -Я тут живу. А вы? -А я тут мимо прохожу. Апофеоз глупости. Но ни один не двигается с места. Игорь смотрит. Напряженно, хитро, странно. Будто бы с легким беспокойством. Олег не верит. Он убежден, что этот псих-олог тот еще лжец. Что он умеет манипулировать людьми, притворяться, играть роль. Игорь губы кривит в легкой ухмылке, делает шаг навстречу. Олег не отстраняется, не отшатывается. У него в глазах – смертельная усталость, а в кармане – канцелярский нож. Он готов на что угодно. И на Игоря ему, по большему счету, поебать. Сердце бьется в два раза чаще. Готовится выпрыгнуть из груди. «Глупое сердце, не бейся» «Он – бесчувственная машина». -А чего вы задумали? – Игорь резко наклоняется к Олегу, почти выдыхает ему в губы. Олег чувствует запах мятной жвачки и пряного мужского парфюма. -Ничего. -Апатия. -Никакой апатии. -Отрицание. -Глупость. -Расскажете? -Да… Олег голову опускает, взгляд отводит. Впервые терпит настолько очевидное поражение. Игорь больше не усмехается. Кивает головой и заходит в квартиру. Дверь захлопывается, погружая помещение в привычный полумрак. Олег щелкает замком и поворачивается к Игорю. Глаза в глаза. Они молчат. Красные всполохи красиво ложатся на скулы Игоря, отражаются в темных омутах. Олег губу закусывает до крови, сжимает пальцами лезвие. Липко-красно. Тошнотворно-мутно. Глаза разъедают нежданные слезы. Олег уже и забыл, каково это. Быть слабым. Плакать. Жить. Игорь подходит ближе, аккуратно берет его за подбородок и всматривается в бледное, восковое лицо своего недо-клиента. Силится рассмотреть в нем что-то необыкновенное. Слезы бегут по впалым щекам. Слезы падают на пол. Кап-Кап. -Это… вода… там, кран заржавел… – хрипит Олег. -Что? – Игорь смотрит удивленно, непонимающе. Как на психа. -Вода капает… Слышите? Кап-кап-кап… Это кран… Давно надо было починить… -Олег, ничего не капает… -А… Цепкие пальцы не отпускают подбородок. Темные бездны затапливает искренняя тревога и страх. Игорь неловко отступает назад. Он не знает, что происходит. Он не понимает, что делать дальше. Потому что мужчину напротив с всклокоченными пепельными волосами и смешным носом хочется оградить от жестокости этого мира, от его внутренних демонов. От этой Марины. Из-за которой жизнь психолога пошла по пизде. -Что делать будем? – взгляд у Олега пустой, бессмысленный. -Потрахаемся? – отрешенно бросает Игорь. Жалеет об этом моментально. Потому что в янтарных глазах появляется осознание, потому что в них вдруг загорается лукавый огонек. -Ага, только я сверху. У Олега на щеках смешные ямочки, а губы от широкой улыбки трескаются. Тонкие струйки крови стекают по подбородку. Игорь едва успевает их вытирать. -Не в мою смену. Игорь целует его жестко, страстно. Притягивает к себе, разом вышибает дух. Властные руки ложатся на тонкую талию, отогревают, успокаивают, пьянят. Олег плавится. Запускает пальцы в чужие идеально уложенные волосы и отвечает. Забывает обо всем на свете. О кровоточащем порезе на руке, о ноже в кармане, о секс-кукле, о Марине. Он захлебывается дыханием Игоря, его надсадным полустоном. Олегу в этом моменте раствориться хочется. Полностью, без остатка. Они тонут. В искренности, в чувствах, в хлорированном воздухе. Погибают, сгорают заживо. Но ни один не собирается это прекращать. -А как же ваша бесчувственность и неспособность к эмпатии? – сбивчиво выдает Олег, на секунду прерывая сладкую муку. -Заткнитесь… – рычит Игорь и кусает его за шею, слушая сладостный вздох. Тук-тук-тук. -Стойте… ах… стучит кто-то… – Олегу едва удается отстраниться от Игоря. -Это сердце! -Да, нет же! Слышите? -Кто к вам в такое время? -Скорее, кто к вам… -А? Олег улыбается странно, его глаза горят каким-то злым блеском. Он сжимает в ладонях острое лезвие. Словно не чувствует боли. Словно ничего не чувствует. Кровь течет по рукам, капает на пол. В дверь продолжают стучать. -Олег, отдай мне нож и открой дверь. Все просто… -Нет, все всегда было слишком сложно… А кровь все течет и течет. Затапливает квартиру. Липко-красно. Мутно. Бесконечно. Металлический запах мешается с хлоркой. Пахнет моргом и трупами. Дорогой аромат отдает мертвечиной. -Игорь, ты с самого начала знал, что меня не спасти. Тук-тук-тук-тук-тук-тук. -Да открой ты эту чертову дверь! – Игорь кричит, срывая голос, так громко, как только может. Не жалея голосовые связки. А глаза открывает на кладбище. Простой гроб, пара знакомых. Вот все, что осталось от Олега Астафьева. Цветы ужасно красивые и, наверное, неприлично дорогие. Розы. Игорь думает, что Олегу розы чертовски не идут. Они такие же красные, как кровь, в которой он утонул. Слишком безнадежные, рваные, опасные. Игорь считает, что Олегу подошли бы пионы. Такие воздушные. Такие невозможно красивые. Игорь кидает горсть земли на крышку гроба. Тук-тук. Так поэтично. Умереть посреди глянцевой дорогой квартиры в центре Москвы, перерезав вены. Красиво, безнадежно. Игорь знал, что с Олегом не будет навсегда. Но он думал, что будет хоть как-то. Если бы он только пришел в тот вечер. Если бы позвонил. Если бы…