своевременно

      «тэен, я возвращаюсь.»       — своевременно ты, марк. добро пожаловать домой, — тэен сбрасывает трубку и затылком соприкасается со стеной.       — сын блудный возвращается, ребята.       такого поворота не ожидал никто, особенно…       — в смысле возвращается? — у донхека в горле, кажется, ком застрял. — тэен, скажи, что ты шутишь, пожалуйста.       в глазах старшего лишь сожаление, а хек от этого взгляда желает сбежать куда подальше — тэен не врёт. он обмякает в объятиях ренджуна, пока друг думает, как его успокоить. это состояние он знал хорошо: марк слишком часто пропадал. в этот раз все думали, что он погиб — по новостям показывали его разбитую тачку. сейчас ренджун даже жалеет, что брат жив остался — он мертвый меньше вреда принес бы. он пересматривается с тэеном, обнимая хэчана за спину настолько, насколько может. они оба помнят, сколько слез младший выплакал, когда минхен в очередной раз пропал, просто уехал, оставив своему возлюбленному короткую записку на клочке бумажки, вырванной, кстати, из хековского блокнота.       — где он хоть? — через несколько минут хэчан в себя приходит, из рук друга выпутывается и поворачивает голову на тэена. старший пожимает плечами.       — скорее всего, уже в сеуле.       — пиздец. тэен, не пускай его к нам, хорошо? — донхек поднимается на ноги, за руку ренджуна берет — без друга он никуда не пойдет — и медленно идёт в сторону лестницы. — я сам ему об этом маякну, когда можно будет.       в комнате ренджуна друзья закрываются. младший сразу же утыкается носом в подушку, матеря канадца на нескольких разных языках (и даже на выдуманном), пока джун в окно выглядывает, высматривая машину минхена.       — кажись, приехал, — эти слова на донхека действуют как будильник. он моментально вскакивает и подбегает к шкафу, выуживая оттуда рубашку и темно-синие широкие джинсы, которые ещё давно оставил у друга с пометкой «на всякий случай». кажется, этот случай настал. — о господи, хек, ты серьезно?       — помоги лучше, достань из своей тумбочки парфюм и мою цепочку серебряную, ту самую, где ещё подвеска солнышко.       ренджун на это глаза закатывает: подвеску эту хэчану марк и дарил, только надевал младший ее исключительно в особенных случаях, когда средний из ли соизваливал посетить их скромную обитель после своих погонь и прочей херни. никто, кстати, так и не знает, чем минхен именно занимается, когда уезжает. тэен говорит, что он просто дальнобойщик, но разве кто-то этому верит? старший брат марка и ренджуна врёт просто ахуеть как хуево, из-за чего всем всегда становится ясно все.       — все выглядит так, будто ты не минхенов парень, а мой. какого черта твои вещи в моей комнате, а не в его? — джун возмущается наигранно, так как причину знает, передавая хеку все, что тот попросил.       — ты же знаешь, я ни ногой в комнату марка, когда его нет.       снизу разносятся голоса, постепено приближающиеся к комнате ренджуна, а телефон его звенит. «я пытался его удержать, но он рвется к донхеку». рен на эти слова присвистывает, сообщение показывая другу, который, кажется, готов был к этому.       — я все равно закончил, открывай дверь.       старший щеколду поворачивает, и через секунду в комнату врывается смерч с запахом большого города — куда большего, чем сеул.       — джуни, оставишь нас наедине? — тот глаза закатывает на слова брата.       — а по мне типа не скучал, — ворчит, но выходит, прикрывая дверь. щеколда вновь закрывает злополучную комнату, а марк вплотную подходит к донхеку.       — что, нагулялся? — взгляд младшего язва язвой, прожигает минхена насквозь, но тому плевать: смотрит то в глаза, то на губы. не выдерживает, целует так, будто извиняется: сожалеюще. хэчан не может не отвечать на поцелуй, уж слишком соскучился. но вопросов слишком много, поэтому быстро от старшего отстраняется, садится на кровать друга.       — нагулялся. хек, прости меня, я не мог…       — я прощал тебя тысячу раз, и в тысячу первый прощу, только объясни одну вещь мне: какого хуя новости о твоей смерти по всем новостным порталам летали?       — я подстроил это, подкупил знакомого журналиста, купил новую машину, эту дал каскадеру, чтобы все обыграли так, будто реально я разбился. донхеки, малыш, прости меня, я знаю, сколько слез ты выплакал, но вот он я — живой и тебя любящий, перед тобой.       — придурок ты, ясно тебе? — хэчан пытается не плакать, что получается просто паршиво. — блять, я тебя похоронил уже, поклялся себе никогда нахуй ни к кому не подходить, а ты…       марк приземляется рядом, обнимает, позволяет уткнуться в свое плечо, футболка на котором моментально от слез намокла.       — я никуда от тебя не денусь, ты же знаешь. я всегда возвращаюсь сюда, к тебе, и только к тебе, — минхен на ухо шепчет слова любви, успокаивая своего любимого человека.       — ещё бы ты куда-то делся. я же за тобой хоть куда, ты же знаешь…       — а если бы я серьезно умер, — от такого вопроса хэчан аж отрывается от плеча старшего и смотрит убийственно. — да не смотри ты так, я предполагаю всего лишь. если бы я действительно умер, чтобы ты сделал?       — вслед за тобой.       — но сейчас ты этого не сделал…       — я чувствовал, что твое сердце ещё бьётся где-то. я хотел, но мне показалось, что ещё не всё закончено. как видишь, не просто так показалось. минхен, ты кретин, но я тебя люблю.       — я скучал, малыш хеки, — марк снова прижимает младшего к своей груди, вдыхая любимый запах и осторожно целуя в макушку. — я больше от тебя ни на шаг, клянусь.