солнечный мальчик

      — бинни, ты знал, что у тебя марс в скорпионе? — солнечный мальчик, с миллионами рассыпанных звёзд на лице, ярко улыбается чанбину.       — и что же это значит, солнце? — бин, глядя на свой пушистый комочек счастья, и себе тихо улыбается, чтобы вдруг кто не заметил. он смотрит влюблёнными глазами, ведь феликс всегда так увлеченно рассказывает о ночных светилах, что кажется, будто самое прекрасное звучание античной арфы будет только фальшивой подделкой истинного искусства — манеры речи феликса.       — вот смотри: ‘у людей, кто является обладателем марса в скорпионе...

‘...поведение всегда шумное, привлекающее общественное внимание, а собственные интересы и истинные мотивы спрятаны в углу сознания...’

***

      — почему ты смеёшься, если тебе на самом деле совсем не хочется?       феликс видит чанбина насквозь, даже на шумной вечеринке, где много выпивки, громкая музыка, где можно потеряться среди космических параллелей и людских сердец. вот только феликс всегда находит нужное, видит настоящее за вуалью фальша, под двумя метрами земли погребённое.       — я не умею по другому, веснушечка.       — давай уйдем отсюда? раздели со мной плачь своей души.       чанбин никогда не мог устоять перед таким феликсом. видящим его насквозь, проницательным и заботливым. нежно целующим его щеки, словно оставляющим не весомые отметки чар, что пахнут очаровательными ландышами. он тонет, тонет в этих невинных детских глазах, где рождаются новые звёзды, а цикл жизни никогда не останавливается. его наивный солнечный мальчик...       и чанбин делит и свой душевный вой, и сладкие оды о любви с феликсом.

***

‘...безудержно страстный и романтичный, умеет красиво ухаживать и говорить...’

***

      — мистер рассыпанная вселенная, не согласитесь ли вы поужинать за пределами городских проблем, на берегу непокорных и свободных вод, что волнуют море, как и ваша цветущая улыбка мое безнадежное сердце?       феликс смеётся. чёртов романтик, и где же он только научился такому! ему всегда нравилось, как чанбин умеет обращаться со своими партнёрами, как умеет заставлять сердце неустанно биться в такт сумасшедшему вальсу эмоций и харизме, противоположностей, что так хорошо сочетаются в старшем. и как он незаметно, медленно, больше не может представить своей жизни без чанбина, как мечтает заполучить его фамилию, как безвозвратно тонет в омуте шоколадных глаз напротив. как со вливается в кровь, без сопротивления младшего, и как забирается в сердце, обещая подарить феликсу весь мир.       — ну так что? mon amour* освободит для меня вечер?       и феликс без раздумий соглашается.

***

‘...должны контролировать свою ревность и чувство собственности в вопросах любви...’

***

      — да как ты мог общаться с ним все это время, зная, что я его на дух не переношу!? — чанбин в ярости. в глазах пляшет адское пламя, упрямо твердя и приказывая «подчинить». собственническое «Я» вырывается наружу и со не может его остановить. границы морали стёрлись, грань дозволенного уже давно позади, и он сам не замечает, как становится покорным слугой Дьявола, яростью одержимым.       удар. в сантиметрах от, проделанной чанбином, дырки сильно подрагивают плечи испуганного феликса. он растерян — ли никогда не видел чанбина настолько злым. он и предположить не мог, что общение с одногруппником может настолько разозлить чанбина. где-то на задних затворках сознания загорается неоновая вывеска, пылающая алым цветом. ‘беги и не оглядывайся’.       — ёнбок, прости, — чанбин и сам не понимает, как он мог настолько потерять контроль, но почему-то не чувствует вины. — ты сам виноват, — снова язвит. что же будет дальше? игра замкнулась.       феликс прислушивается к внутреннему голосу и выбирает впервые себя.       и солнечный мальчик сбегает.

***

‘...иначе вы потеряете не только любимого человека, но и себя.’

***

      феликс ушёл, оставив по себе пустой степь в сердце чанбина, где вой­ска по­вер­женные в кро­ви уто­па­ют, по­нем­но­гу гни­ют и с поч­вой сме­шивают­ся, на­веки прош­лым жить заставляют, сво­его но­сителя на веч­ные стра­дания по ушед­ше­му об­ре­кая. чанбин поступил как кретин, своего солнечного мальчика обидел, заставил его медленно угасать, сам того не замечая, превратился в того, кем всегда боялся стать. стал той тенью, что всегда пряталась за спиной, нашёптывая изощренные мысли, заставляя усомниться. как же он мог? как чанбин мог поступить так с феликсом? страх сковывает тело. чанбин боится теперь самого себя. он причинил боль веснушечке, заставил оттолкнуть себя, собственными руками пытался сломать, а ведь с ли так нельзя. его только оберегать от мира нужно, зацеловывать рассыпанные на лице звёзды, нашёптывая сладкие сказки о любви на ушко.       чанбин больше так не может. он извинялся миллионы раз, но слышал в ответ:       — я ушёл не потому что больше не люблю тебя, а потому что начинал меньше любить себя.       чанбин любил бы за двоих.

***

      душной город накрыла гроза. наливные дождевые капли решили поиграть в догонялки с ветром, словно ночь играет с людскими масками. безумное танго грома и молнии разрезают небосклон, будто выпуская из внешнего мира неземные существа, а музыка ветра исполняет похоронный реквием, залезая в дома сквозь скважины и трещины. феликса не покидает чувство, будто небеса решили свершить возмездие над смертными, отплатить грешникам сполна. в такие моменты вспоминается тепло чанбиновых рук, где чувство безопасности сопровождают клятвы о вечной любви сквозь года и эпохи. порой феликс безумно скучает по любимому, но прокручивая ту ситуацию в сотый раз, он понимает, что сделал правильной выбор. у них нет будущего и оба это прекрасно понимают, но не хотят принять. и внезапно, сквозь тревожные мысли, ли слышит зов снаружи.       чанбин стоит весь промокший до ниточки под окнами феликса, прощение в миллион первый раз вымолвить пытается, ведь без солнца не живут. вот только феликс больше не будет таять в руках старшего, как ванильное мороженное жарким до невыносимости летним утром, он больше не будет звать его ласковым «бинни», не будет рассматривать созвездия родинок и родимых пятен на оголённом торсе. солнечный мальчик навсегда в прошлом.       — молю, mon amour, прости меня! моя вселенная рушится без солнца! выслушай меня, прошу! — кажется чанбин сорвал голос. его любовь на четвертом этаже разрушенного годами, как и его душа, дома. зов напрасный, день больше не наступит, пора смириться. вот только сердце стучать желает, увидеть любимого хотя бы мельком, узнать здоров ли, завтракал ли, все жаждет. и внезапно оно застучало вновь, стоило только дверям подъезда открыться, а ведь чанбин думал, что сердца у него как такого больше и нет вовсе, ведь младший забрал с собой не только все самое светлое, но и его тоже. жёлтая, словно мед, макушка показалась в кромешной тьме непогоды, хотя со показалось, что время остановилось, а гроза не такая уж и страшная.       — прекрати, чанбин. мы больше не можем быть вместе, ты не умеешь контролировать свою агрессию и это только вопрос времени, когда на месте той стены окажусь я, — глаза феликса наполняются слезами-океанами. — я люблю тебя до границы вселенной, но вынужден уйти, ради себя же. отпусти меня, бинни.       чанбин обмяк. он снова причинил боль своему солнечному мальчику, снова заставил его проливать хрустальные слёзы. вина за содеянное давит непосильным грузом и кажется, что его вот-вот раздавит под тоннами сожалений. угрызения совести дают ясно уяснить — он виноват во всем сам, что не сдержал свою тень, что позволил демонам ревности взять контроль. он понимает — это конец, но победа оказалась за другим, вселенная раскололась и осколки склеить не возможно.       — прости, мой солнечный мальчик, прости за любовь. будь счастлив, сияй как можно ярче, только не сгорай. не позволяй, чтобы кто-то посмел уничтожить твою вселенную, как однажды попытался я. прощай, любовь моя. прощай.       мир разрушен, предотвращение не было предвидено, ведь выход был только один. они оба поступили правильно: выбрали счастье, вот только феликс для себя, а чанбин для своей любви.