Принципы, шарф и горячий шоколад

Вот уже несколько недель, как раз примерно с того момента, как Персивалю Грейвзу пришлось отстранить Тину Голдштейн и перевести в Отдел регистрации волшебных палочек, на Нью-Йорк обрушилась настоящая беда из-за череды регулярных разрушений домов. К счастью, нежилых, так что пока все обходилось без жертв… Точно эти факты оказались как-то связаны. Но Грейвз решительно не мог понять, почему. Будто мало ему того, что на улицах города движение Вторых Салемцев регулярно собирало митинги, рассказывая о существовании волшебников. Весь Аврорат старался держаться от них подальше, наблюдая за бурной деятельностью лишь со стороны, опасаясь случайного разоблачения. Что не помешало Тине посещать их собрания. Даже после отстранения. Грейвз бы не придал ситуации такого большого значения, хотя действия Тины глубоко опечалили его, ведь во времена учебы в Академии Авроров он был ее куратором, если бы не ее упертая жажда справедливости. — Этот мальчик, Криденс… — хмуро проговорила Тина, когда Грейвз после инцидента вызвал ее «на ковер» к себе в кабинет. — Мать ужасно обращается с ним. Она бьет и наказывает его. — Разве семейными побоями не должны заниматься правоохранители немагов? — мрачно спросил Грейвз, но не потому, что считал озабоченность Тины чем-то ненормальным. Он понимал ее тревогу, как обычный сочувствующий человек, но также отдавал себе полный отчет в том, где они и где Криденс. Два совершенно разных мира. Единственным связующим между ними звеном была его мать Мэри Лу Бэрбоун и ее неугасающая жажда прижать волшебников к ногтю. — Они ничего не могут сделать, мистер Грейвз. — Голос Тины дрожал от завладевшего ею отчаяния. — Прошу, присматривайте за ним. — Тина… — скорбно протянул он, потирая переносицу. — Мне искренне жаль, но у меня есть другие заботы, кроме выслеживания на улицах Нью-Йорка Криденса Бэрбоуна. — Прошу вас, сэр, — не сдавалась Тина. — Вы всегда учили меня держаться за свои принципы и не сдаваться. И я не стану. Даже если у меня на пути будете стоять вы. Грейвз хмыкнул, польщенный ее праведным напором и тем, что его нравоучения так глубоко запали ей в душу. — Ничего не обещаю, но сделаю все, что смогу, — подвел он итог разговора, ни секунды не сомневаясь в том, что еще пожалеет об этом. У Грейвза действительно хватало проблем в МАКУСА и на улицах Нью-Йорка. Разрушенные без причины дома пугали немагов, так что в помощь обливиэйторам приходилось подключать и авроров, чтобы подправить свидетелям память… И это не говоря об угрозе в виде Гриндевальда, нависшей над Европой. Пусть некоторые слепо убеждали себя, что угроза эта иллюзорна, Грейвз и Серафина Пиквери не сомневались — она не обойдет стороной Америку. Это лишь вопрос времени. Грейвз пытался понять природу этих разрушений, как и то, какое существо на это было способно. Волшебник ли или же какая-то магическая тварь, и склонялся к последнему. Маг бы выдвинул условия или требования, обещая прекратить беспорядки. Существу все это было ни к чему, оно просто творило то, что хотело, не следуя законам и не контролируя себя. Чтобы лучше понять происходящее, Грейвз лично аппарировал на места происшествий, натыкаясь там на журналистов — как немагов, так и волшебников, которые безуспешно пытались получить от него комментарий, но он упорно игнорировал их. После одного такого случая на следующий день в Нью-Йоркском Призраке он увидел заголовок «Директор магбезопасности Грейвз и МАКУСА замалчивают ситуацию». Закатив глаза, едва увидев разворот газеты, Серафина настойчиво посоветовала ему делегировать это кому-то из авроров, а самому больше не соваться туда. Грейвзу пришлось исполнить ее просьбу и поручить это Ахиллесу Толливеру… но он все равно не находил себе места, пока в обед не встретил хмурую Тину Голдштейн. К счастью, она не заметила его, иначе ему не удалось бы избежать расспросов. Его внезапно кольнуло воспоминание, что Тина просила присмотреть за мальчишкой Бэрбоуном. Персиваль Грейвз не умел общаться с детьми и обращаться с ними тоже. Но ведь Тина и не просила его общаться с ним, лишь присматривать со стороны. Это было приемлемо. Изучив отчеты со стола главного аврора, Грейвз вывел примерную схему сбора последователей движения Второго Салема и решил лично понаблюдать за их митингами. Криденса он узнал сразу, но не потому, что тот вместе с двумя девочками раздавал собравшимся листовки. Он запомнил его внешность, запомнил испуганное лицо, когда в Церковь Вторых Салемцев заявились авроры после того, как Тина нарушила запрет и использовала магию в присутствии немагов. Но тогда Грейвз запомнил его растерянным ребенком… Сейчас же, пусть и издалека, было очевидно, что Криденс старше, чем ему показалось вначале. Он был высок, хотя и узкоплеч. С толку сбивала стрижка под горшок и одежда, однако для Грейвза это стало как раз дополнительным пунктом, чтобы убедиться в собственной правоте насчет его возраста — Криденс явно вырос из своих вещей. Он не знал, что у того на душе, но со стороны Криденс казался вполне здоровым, разве что зажатым и настороженным. Он старался никому не смотреть в глаза, но в один из визитов Грейвза на митинг их взгляды все же пересеклись, и можно было только гадать, что тот подумал. Как давно он заприметил Грейвза? Осознавал ли он, что тот за ним наблюдает, или же не придавал значения мрачному мужчине в длинном черном пальто? Спустя неделю Грейвз стал замечать, что потерял всякий интерес к пламенным речам Мэри Лу Бэрбоун… Он ждал очередного ответного взгляда Криденса, который время от времени робко и мимолетно поднимал на него любопытные глаза. В одно утро Грейвз мог поклясться, что видел его темные, почти черные глаза во сне… И на этот раз Криденс не отводил взгляд, не опускал голову, чтобы казаться незаметным. Это наваждение преследовало Грейвза вплоть до обеда, пока он не отправился на очередную встречу Салемцев. Он чувствовал себя больным, но преисполненным какого-то пугающего вдохновения, которое закипало внутри него, точно пузырьки веселящей воды. — Власти обманывают нас! — с жаром вещала Мэри Лу, стоя на ступенях здания городской мэрии. — Они говорят нам, что это утечки газа и проблемы с газопроводом, но не слушайте их. Всему виной ведьмы. — Ведьмы! — многоголосым эхом подхватила толпа, но Грейвз не слушал их, пробираясь сквозь неплотно стоящую группу людей. Криденс был там, у подножия лестницы, без особого энтузиазма протягивая листовки, которые не очень охотно желали брать, игнорируя его руку. Грейвз подобрался поближе, и смотрящий себе под ноги Криденс едва не налетел на него. — П-простите, сэр, — тихо буркнул он, уставившись на носы начищенных ботинок Грейвза. Меж его бровей залегла легкая складка, взгляд поднялся к коленям, мазнул выше. Он втянул голову в плечи, покусывая нижнюю губу, и обратил к нему лицо с застывшим на нем затравленным выражением. — Можно? — Грейвз позволил себе скупую, но обнадеживающую улыбку и протянул руку. — Не думаю, что это вас заинтересует, — тихо ответил ему Криденс, вновь отводя глаза и нервно сжимая в руках пачку листовок. — А что бы меня заинтересовало? — с тихой усмешкой спросил Грейвз, рассматривая его лицо. Хоть с такого ракурса это непросто было сделать, он отчетливо заметил на его бледных щеках легкий розоватый румянец. Грейвз не стал дальше наседать со своим вниманием, но Криденс заинтриговал его. Что такого он себе подумал? Что царило в его голове? Он производил впечатление скромного послушного мальчика, но лишь на первый взгляд. Пока Криденс сжимал стопку листовок, Грейвз заметил свежие длинные ссадины на его ладонях. Тина оказалась права — мать действительно била его. Да и это было очевидно по его манере поведения, в которой четко угадывалось желание провалиться сквозь землю, чтобы исчезнуть и не мозолить никому глаза. Теперь Грейвз прекрасно понимал Тину, оказавшись на ее месте. Волшебник или нет — это неважно, Криденс не заслуживал подобного обращения. Он сохранил листовку, которую все же удалось выудить из пальцев Криденса, и теперь она жгла карман его жилета, будто там лежал кусочек угля, который дарят на Рождество плохим и непослушным мальчикам и девочкам. Сложенная листовка Вторых Салемцев была ежесекундным напоминаем о том, что у Грейвза отныне есть одно важное незаконченное дело — присматривать за Криденсом Бэрбоуном. Но его молчаливого и отстраненного бдения на митингах против ведьм было явно недостаточно. Мэри Лу почти не уделяла внимания своим детям во время речей, погружаясь в просветительскую отповедь, и весь кошмар для Криденса начинался, когда он оказывался дома. Грейвз не мог вот так просто прийти в Церковь Вторых Салемцев, как и не мог на митинге переброситься с Криденсом больше, чем парой фраз. Вместо этого они невольно вели молчаливый диалог. Криденс украдкой поднимал на него глаза, поджимая губы и старался не сутулить спину так сильно, как делал обычно. Грейвз награждал его внимательным спокойным взглядом, пытаясь без слов внушить, что ему нечего бояться, и он всегда постарается прийти на помощь… Хотя, когда Грейвз оставался наедине с собой, то упрекал себя за то, что давал мальчику ложную надежду. Он не может, не имеет права находиться рядом с ним. Как бы этого ни хотелось. Но даже один неравнодушный человек уже мог многое значить для Криденса и для его душевного покоя, а потому Грейвз не собирался отступать. В один из митингов, набравшись наглости, он вновь подошел к Криденсу и с болью заметил на его ладонях новые раны. «Как ты получил их, чем и за что?» мечтал он спросить Криденса и чувствовал, как в душе его вскипает презрение к Мэри Лу, которая позволяла себе подобную бесчеловечность в воспитании сына. Спустя мгновение его напугала другая мысль — он слишком привязался к этому мальчику, пусть они и перебросились всего парой фраз за все это время. Он видел потенциал, видел, каким тот мог бы стать, если бы оказался в совершенно другой семье. Несмотря на сутуло согнутую спину, пугливо втянутую в плечи шею, он был невыносимо, невероятно притягателен. — Хотите листовку, сэр? — робко спросил Криденс, когда они оказались совсем близко друг к другу. — Хочу, — поддержал идею Грейвз, медленно протягивая руку, чтобы хоть немного продлить момент, пока они находятся рядом. — Сегодня вечером я буду раздавать листовки у фонтана в Вашингтон-сквер парке, — быстро произнес он, всучил ему в ладонь листовку и тут же двинулся вперед, больше не удостоив его взглядом. Немного опешив, Грейвз пораженно смотрел ему вслед, сжимая в пальцах бумажный край и с болью наблюдая за тем, как голова мальчика покорно склоняется еще ниже. Криденс что, только что назначил ему встречу?.. Сегодня вечером. Он не назвал точного времени, вечер у него мог начаться и закончиться когда угодно, но Грейвз был уверен, что Криденс обязательно его дождется. Вернувшись в МАКУСА, он с чрезмерным рвением постарался решить все текущие дела и прочитать переданные ему капитаном авроров отчеты с одной стороны потому, что не хотел задерживаться сегодня допоздна на работе, как происходило обычно, потому что дома его все равно никто не ждал, с другой потому, что пытался занять себе голову, чтобы не думать. Но мысли все равно не отступали. Почему Криденс сделал это? Чего ему стоило решиться заговорить с малознакомым мужчиной, имени которого он даже не знал? Лишь как тот выглядел и отчего-то не спускал с него печального обеспокоенного взгляда. — Ты сегодня рано, Грейвз, — с легкой иронией подметила проходящая мимо Серафина, когда он, уже облачившись в пальто, запирал заклинанием дверь своего кабинета. — А вы собираетесь накинуть мне работы, госпожа-президент? — хмыкнул он, в душе надеясь, что не попал в цель. — Я могла бы, но не хочу ставить нашу дружбу под удар, — сварливо объяснила она. Хоть Серафина и выглядела как всегда великолепно, Грейвз заметил залегшие на лице тени от усталости и недосыпа. — Бремя безопасности волшебного сообщества тяжело, — задумчиво проговорил он, оправляя складки на жилете. В кармане шелестнула листовка, которую он получил от Криденса. — Могли ли мы представить такое, учась в Ильверморни? — Ты точно должен был, ведь твой отец возглавлял Аврорат, — с усталой полуулыбкой Серафина подошла к нему и сжала плечо. — Повеселись там и за меня тоже. — С радостью, но я не веселиться иду, — поправил ее Грейвз. — Да ну? Поэтому у тебя блестят глаза? Не морочь мне голову, Персиваль, — усмехнулась она и направилась дальше по коридору, намекая, что разговор на этом закончен, и она благословляет его на приятный вечер. Медленно проведя языком по верхнему ряду зубов, Грейвз проводил ее долгим и задумчивым взглядом. Неужели его предвкушение и правда так заметно? Или же дело в том, что Серафина слишком хорошо его знает и видела все его взлеты и падения, все романы и горести? Спустившись со ступеней Вулворт-билдинг, Грейвз завернул в ближайший темный переулок и аппарировал в не менее мрачную подворотню неподалеку от парка. В ноябре темнело слишком быстро, так что на улице давно успело стемнеть. Воздух похолодел, и Грейвз не без дрожи представил, что Криденс уже который час мерзнет на улице, пытаясь раздать чертовы листовки, которые так или иначе окажутся в ближайших урнах. Бессмысленные и неблагодарные усилия. Перейдя дорогу, по ту сторону которой располагался парк, Грейвз прибавил шагу, чувствуя кружащее голову нетерпение. Найдет ли он у фонтана Криденса? Место слишком точное, чтобы ошибиться и не отыскать друг друга, но не пришлось ли Криденсу вернуться домой? Он должен был понимать, что Грейвз деловой человек и не может покинуть работу раньше положенного. Хотя отчего тогда этот деловой человек позволяет себе бездельничать и из раза в раз торчать часами на митингах? Будь на месте Криденса Грейвз, он бы счел себя настораживающим. Но ведь Криденс назначил ему встречу не где-нибудь, а в довольно людном месте, чтобы можно было надеяться на помощь прохожих. Это было разумно и предусмотрительно с его стороны, Грейвз ценил и одобрял его осторожность. Криденса он заметил сразу — тот стоял неподалеку от пересохшего фонтана, перекрытого на зимний период, и кутался в пиджак, сунув под мышки ладони, чтобы хоть как-то согреться. Сердце Грейвза болезненно защемило от этой картины, и он быстрым шагом направился к Криденсу, точно от этого зависело, через сколько секунд тот превратится в ледышку. Вжав голову в плечи, Криденс огляделся по сторонам, заметил приближающегося к нему Грейвза и с облегчением выдохнул. — Д-добрый вечер, с-сэр. Вы пришли, — проговорил он, заикаясь, не потому, что робел перед ним — Грейвз отчетливо слышал, как у него застучали зубы, отбивая дробь. Не думая ни секунды, Грейвз снял свой теплый темно-синий шарф и набросил его на плечи Криденса, подоткнул к шее и сделал еще один виток, будто пытался соорудить вокруг него защитный кокон. — Спасибо, сэр, — не веря в то, что только что произошло, с оторопью пробормотал Криденс и втянул голову еще ниже, но на этот раз чтобы ощутить тепло шарфа. Грейвз бы без раздумий наложил на его одежду Согревающее заклинание, но это уже выходило за рамки допустимого. Магия не останется для Криденса незамеченной. — Мой мальчик, позволь я угощу тебя каким-нибудь горячим напитком? — из вежливости спросил Грейвз, оставляя ему призрачность выбора, уже зная наперед, что в любом случае поведет в какой-нибудь ресторан или кафе, даже если тот начнет возражать. — С у-удовольствием, с-сэр, — тихо промолвил Криденс. Глаза влажно заблестели в свете уличных фонарей, на его щеках вновь стал заметен румянец. Бедный мальчик совсем продрог… — Персиваль Грейвз, — представился он, когда они довольно торопливым шагом двинулись прочь от фонтана к выходу из парка, встречая по пути гуляющие парочки, которые откровенно жались друг к другу, но отнюдь не из-за ноябрьского холода. — А я К-криденс Б-бэрбоун, — сообщил он Грейвзу то, что тому и так было давно известно. — Почему ты так легко одет, Криденс? Криденс неопределенно пожал плечами, заматывая ладони в концы шарфа, действительно не зная ответа или избегая его. — Спасибо, мистер Грейвз. Грейвз плохо ориентировался в заведениях немагов, так что повел Криденса в ближайший выглядящий через витрины довольно прилично ресторан и увлек его в конец зала, надеясь, что там будет чуть теплее, чем у окон или рядом с выходом. Подошедший к ним официант предложил меню, но Грейвз даже не вникая, есть ли у них такая позиция, сразу заказал горячий шоколад для Криденса, обещав подумать над остальным позже. — Спасибо, сэр, — вновь повторил Криденс, прижавшись щекой к шарфу, и прикрыл глаза. — Пожалуйста. Разве можно было поступить иначе? — нервно облизав губы, ответил Грейвз, борясь с желанием зачесать назад и так идеально уложенные волосы. Раскрыв меню, он уставился на строчки, но не понимал ни слова, будто текст был написан не на английском. Он пытался осознать и переварить свой порыв, взвесить его, но приходил к единому мнению, что и правда не мог бы поступить по другому… И вот теперь они уже сидели с Криденсом в ресторане немагов, ждали его горячий шоколад, а сам Криденс кутался в его шарф, точно замерзший котенок. Серафина была права, когда напророчила ему насыщенный на впечатления вечер… Посчитав, что события сложились слишком удачно, и проверив, есть ли у него достаточно денег немагов, Грейвз заказал себе полноценный ужин, так как все равно почти никогда не ел дома. …Хорошо, он заказал два полноценных ужина, но так как оттаявший Криденс начал упираться, Грейвзу пришлось сделать выбор на свой вкус. — Кто вы, сэр? — грея ладони о горячую чашку с растопленным шоколадом, нерешительно спросил Криденс. Грейвз еще в офисе пытался подготовить себя к этому вопросу, но в голову так и не пришло ничего путного. — Наблюдаю за деятельностью твоей матери, — честно признался он, решив не мудрить, чтобы завоевать расположение Криденса, но и не собираясь проявлять инициативу и вдаваться в подробности. Односложных ответов будет вполне достаточно. — Вы охотник на ведьм? — настороженно спросил Криденс, слизывая с губ шоколад. Грейвз напряженно втянул воздух носом. Но отнюдь не от вопроса. — О чем ты? Нет, конечно, — покачал он головой. — Ясно, это секрет, — без возражений слишком сговорчиво признал Криденс. Он потянулся за чашкой, чтобы сделать очередной глоток, и Грейвз вновь увидел шрамы на его ладонях. Застаревшие тонкие рубцы и еще совсем свежие, немного воспаленные ссадины. Он бы хотел взять в руки его ладони и исцелить, но тогда бы пришлось признаться, что он волшебник… Однако от вопроса он не мог удержаться, хоть и понимал, какую реакцию это вызовет. — Кто это сделал, Криденс? Криденс отдернул руки, пряча их под стол. — Твоя мать, да? — Я, наверное, лучше… — Криденс, я хочу помочь тебе, — в сердцах проговорил Грейвз, понимая, что и об этом он тоже будет жалеть, но ничего не мог с собой поделать. — Вы уже помогаете, мистер Грейвз, — неопределенно ответил Криденс, и его слегка испачканные шоколадом губы тронула робкая улыбка. — Это очень вкусно, сэр. Я даже не ожидал… Грейвз улыбнулся в ответ, будто готовил шоколад лично, и у него отлегло от сердца — Криденс все понял сам. По негласному и молчаливому согласию они больше не возвращались к этим темам, что явно успокоило обоих — Криденс не спрашивал про вовлеченность Грейвза в деятельность Вторых Салемцев, Грейвз не вытягивал из Криденса ответы о полученных шрамах. Они вообще мало говорили в этот вечер, иногда обмениваясь короткими замечаниями, и больше изучали друг друга, присматривались. Грейвз не знал, что творилось в голове у Криденса и не хотел прибегать к помощи легилименции, потому что это был бесчестный и запрещенный прием для и так настрадавшегося в этой жизни мальчика, но его радовало, что и тот не может залезть в его мысли. Криденс смущенно краснел, бросая на него внимательные взгляды. Грейвз с отчаянием пассажира, спасающегося с тонущего корабля, пытался убедить себя в том, что все дело в морозе и том, что Криденс слишком переохладился на улице, а теперь после уютного тепла ресторана его бросило в жар. Грейвза тоже бросало в жар, хоть он и не успел замерзнуть. Когда Криденс отводил взгляд, старательно нарезая мясо на маленькие кусочки и аккуратно орудуя вилкой, точно был на приеме у королевы, Грейвз без стеснения изучал его красивое лицо: тяжелые веки, темные глаза, мелкие черные точечки пробивающейся щетины на острых скулах, подбородке, над верхней губой и полные соблазнительные губы, магнетически приковывающие к себе взгляд… Подозревал ли он, каким потрясающим был, осознавал ли это? Ответ напрашивался сам собой и звучал неутешительно. Но Персиваль Грейвз с обреченностью неизбежно понимал, что отдал бы многое, чтобы объяснить это Криденсу. Он так и просидел весь вечер в его шарфе, едва не испачкав взбитыми сливками, когда принесли десерт, но едва они вышли на улицу, как Криденс снял с шеи теплый шарф и протянул Грейвзу. — Ты ведь замерзнешь, пока идешь домой, — с беспокойством возразил тот. — Я не могу принести в дом чужую вещь, — объяснил Криденс, протяжно вздохнув. — Придется слишком многое объяснять… — Тогда выкинь его по дороге, — посоветовал Грейвз, и Криденс уставился на него во все глаза, как на сумасшедшего. — Как можно? — пролепетал он, неверяще уставившись на шарф и бережно складывая его, точно тот был ценным даром. — Он ведь ваш. И очень вкусно пахнет… Он вкусно пахнет. Не потому ли Криденс несмело утыкался в него лицом весь вечер… Грейвза будто ошпарило горячей водой, он испытал острое желание ослабить галстук, который вдруг начал его душить. Он заторможенно протянул руку за шарфом, силясь понять — от чистого сердца ли все это говорит Криденс или же тут кроется какой-то подвох? Не может же этот мальчик… пусть и уже молодой человек, но воспитанный в строгих и явно пуританских традициях, говорить такие вещи, которые Грейвз позволяет себе только подумать? — Может, я могу проводить тебя? — Грейвз приложил все усилия, чтобы голос его не подвел и звучал как можно более небрежно. — Как далеко ты живешь? — Минут сорок пешком, — немного подумав, признался Криденс. — Но не стоит, сэр. Спасибо вам за все… Мне нужно немного остыть перед возвращением домой. О, Грейвз прекрасно понимал Криденса! Вот только смысл в слова они вкладывали абсолютно разный. Застегнув пиджак на все пуговицы, Криденс поднял воротник, привычно вжимая голову в плечи. — Приятного вечера, мистер Грейвз. — Приятного вечера, мой мальчик, — немного хрипло проговорил Грейвз. На холоде изо рта вырвалось облачко мутно-белого пара. Криденс украдкой бросил на него смущенный прощальный взгляд, взволнованно покусывая нижнюю губу… И этот образ преследовал Грейвза весь оставшийся вечер. Все это слишком походило на свидание… Он не знал, остыл ли Криденс, но его самого не отпускал волнительный жар ни когда он вернулся домой, ни пока готовился ко сну. Он выключил свет в спальне, надеясь выспаться перед завтрашним днем, но стало только хуже, потому что в темноте представлять Криденса стало в разы удобнее, когда уже ничто не мешало воображению и не мельтешило перед глазами. Покусывающий губы Криденс, кокетливо смотрящий на него сквозь полуопущенные ресницы… Под одеялом становилось невыносимо душно, так что Грейвзу даже пришлось сбросить его, чтобы спать в одной пижаме. Ситуация становилась довольно опасной для них обоих, особенно для Грейвза, но он понимал, что если все продолжится в том же духе, то его аврорского самообладания не хватит, и он все же поцелует Криденса… Память тут же услужливо подсунула ему фантазию о Криденсе, медленно слизывающем со своих греховных губ горячий шоколад. — Блядь, — бессильно выдохнул Грейвз в темноту, уставившись на темный потолок, по которому плясали пятна света от фар проезжавших на улице автомобилей. Утром он получил привычную порцию колкостей от Серафины, но на этот раз касавшихся его голодного собачьего взгляда, и не мог ее в этом винить — это было слишком близко к правде. — Твой визави не давал тебе спать всю ночь, Грейвз? — игриво поглядывая на него, спросила Серафина, для видимости литая страницы свежего выпуска Нью-Йоркского Призрака. — Я провел эту ночь один. — Ему хотелось вложить в слова яду, но получилось скорее устало. — Так он еще и оставил тебя на растерзание возбуждению? — Улыбка Серафины стала шире. — Какое коварство. Он мне нравится. — Предполагается, что ты должна сочувствовать мне. — Грейвз все же сумел добавить язвительности в интонации. Ему не следовало реагировать таким образом и поддаваться на провокацию. В конечном итоге, ничего подобного он и не должен был испытывать к Криденсу. Этого просто не должно было быть… Тина, Тина, что за ящик Пандоры ты открыла, когда попросила присматривать за Криденсом Бэрбоуном? — О, поверь, я сочувствую, — сжалилась Серафина, сложив губы в скорбную притворную улыбку. — Не оплошай на втором свидании, Перси. Второе свидание. Будет ли оно? Как бы не был растерян Грейвз этой вспыхнувшей страстью, он понимал, что не сможет больше игнорировать существование Криденса, не сможет не искать с ним встречи. В обед он без особой надежды выбрался на улицу и аппарировал в места, где обычно собирались Вторые Салемцы, рассчитывая нарваться на их митинг. Кто бы мог подумать, что директор Департамента безопасности магического правопорядка будет желать, чтобы на улицах снова царила шумиха по поводу безобразничающих в Америке ведьм… Но Мэри Лу Бэрбоун с ее последователями нигде не было видно. Вероятнее всего, сейчас она находилась дома вместе с детьми. В Церкви Вторых Салемцев. Грейвзу было доподлинно известно это месте на Пайк-стрит неподалеку от Манхэттенского моста, он лично присутствовал там, когда Тина нарушила запрет, но не мог же он в самом деле прийти туда… Криденс сразу догадается, что он следит за ним, если увидит. И подумает о нем невесть что. В какой момент Криденс Бэрбоун умудрился стать его навязчивой фантазией?.. Но сидеть в офисе и разбираться с отчетами у Грейвза не хватало ни сил, ни терпения. Он не знал, что скажет или сделает, ему просто отчаянно хотелось увидеть Криденса, хотелось взять его ладони в свои руки, чтобы вылечить раны, хотелось обнять, хотелось узнать, насколько мягкие его волосы на ощупь. То, что он совершал самую большую глупость и при этом самую прекрасную вещь на свете, Грейвз осознал, стоя на Пайк-стрит напротив дома Криденса. Он изучал рыжие стены Церкви Вторых Салемцев, приютившейся между высотными домами, и пытался рассмотреть в окнах какое-нибудь движение, которое бы говорило, что внутри сейчас кто-то есть. Спустя минут десять он ощутил, как подошва ботинок начинает промерзать, и наложил на обувь, а заодно и одежду, Согревающее заклинание. Криденса ведь могло и не быть дома. Что, если он где-то в городе? Подальше от церкви, чтобы его не контролировала мать… Но тогда Криденс наверняка бы сказал ему о своих ближайших планах. Ведь сказал бы? Как поделился с ним вчера тем, где будет раздавать листовки. Еще минут через пять двери церкви распахнулись, и на улицу высыпала толпа бедно одетых детей лет около одиннадцати, сжимающих в руках стопки листовок. Тина рассказывала ему, что Мэри Лу устраивала обеды, кормя сирот и беспризорных ребятишек в обмен на то, что те будут предлагать прохожим листовки Второго Салема. Милосердие, пусть и отдающее горьким полынным привкусом меркантильности, было не чуждо Мэри Лу Бэрбоун. Так почему же она позволяла себе третировать Криденса? Один из мальчишек дождался окна между проезжающими по Пайк-стрит машинами и шустро перебежал дорогу, направляясь прямиком к Грейвзу. — Хотите листовку, сэр? — сходу спросил его чумазый мальчуган и, не дожидаясь утвердительного ответа, протянул лист, на котором под надписью «Ведьмы живут среди нас» были изображены без подробностей четыре обнаженные девушки, танцующие вокруг горящего костра. — Благодарю, но… — проговорил Грейвз, однако мальчишка уже сунул ему в ладони листовку. — Прочтите на обороте, сэр, — посоветовал он и в то же мгновение дал деру, побежав вверх по улице. Грейвз обескураженно уставился ему вслед, переворачивая листовку, и увидел торопливо нацарапанные на бумаге слова «Сьюард-парк. Через десять минут». К счастью, идти до Сьюард-парка было от силы минут пять. Значит, его появление не осталось незамеченным для Криденса… Что он мог подумать? Взрослый, богато одетый мужчина караулит перед домом пуританина, чья мать мечтает сжечь всех ведьм на костре. И ведь Криденс не испугался, не притворился, будто не живет здесь, а попросил ребенка передать Грейвзу листовку. Вероятно, он хотел получить ответы… и потому назначил ему очередную встречу не просто в людном месте, а там, где располагалась большая детская игровая площадка. Там наверняка будут десятки бдительных родителей. Не медля, чтобы больше не привлекать к себе чужое нежелательное внимание, Грейвз направился к парку, но не углублялся в него, а остался ждать на перекрестке. Он пытался просчитать их грядущий разговор, но в голове царила пустота, точно на него наложили Империус. Каким-то непостижимым образом Криденс Бэрбоун умудрился и безо всякой магии дестабилизировать состояние Персиваля Грейвза, будто тот был впечатлительным мальчишкой, а не опытным аврором, держащим под твердым и неусыпным контролем Департамент безопасности и Аврорат. Отчего-то появившийся из темного переулка Криденс не спешил переходить улицу, лишь завороженно смотрел на Грейвза через дорогу, не замечая ни мешающих обзору автомобилей, ни обходящих его прохожих, так что тому пришлось самому проявить инициативу. — Здравствуй, Криденс. Я думал, что мы идем в парк, — напомнил Грейвз, перейдя на его сторону улицы. — Если ма станет известно… она будет искать меня именно там, — опустив голову, объяснил Криденс, прижимая ладони к бедрам, будто боялся ненароком показать их изнутри. Показать свои шрамы, которых стыдился. И наверняка к ним добавились новые. Еще одно наказание. Возможно за то, что вчера Криденс слишком поздно вернулся домой. Хотя нужна ли Мэри Лу для наказания веская причина? Это не его вина. Ничто не может стать поводом для такой жестокости. Раньше Мэри Лу просто раздражала Грейвза своим просветительским движением, но сейчас в нем росла и крепла холодная ярость. Если бы у него только были развязаны руки прекратить весь этот кошмар для Криденса, забрать его или хоть как-то защитить… — Ты увидел меня на Пайк-стрит, — заметил Грейвз, чуть наклоняясь к Криденсу. — Но ты не испугался. — Я… х-хотел встретиться с вами, — едва слышно произнес тот, и по телу Грейвза точно прошла приливная волна от макушки до пят. — Почему? — севшим голосом спросил он. — Вы были добры ко мне, мистер Грейвз… — еще больше смущаясь, признался Криденс. Они стояли прямо посреди тротуара Восточного Бродвея, мешая прохожим, некоторые из которых равнодушно обходили их стороной, другие же бросали раздраженные взгляды. — Не думаю, что нам следует вот так открыто разговаривать на улице, — между делом заметил Грейвз, высматривая ресторан или кафе. Кивнув, Криденс направился к обратно к темному переулку, из которого вышел. Видимо, так он срезал путь через квартал, чтобы не идти по главным улицам. Грейвз не стал возражать, хотя он бы предпочел вновь отвести его в какое-нибудь теплое место. Криденс углублялся все дальше в переулок, представлявший собой туннель из красно-коричневого кирпича под аркой, соединяющей два соседних дома, а после поворачивающий направо. Грейвзу часто приходилось видеть такие замысловатые маршруты в Уайтчепеле, когда он бывал в Лондоне. Нью-Йорк обычно отличался плотной застройкой, но обилием света. В такой мрачной и в чем-то интимной обстановке мысли Грейвза снова пустились вскачь. Криденс совершенно его не боялся… Напротив, Грейвзу самому стало немного не по себе. Будто его заманивали в какую-то ловушку. — Здесь почти ничего не видно, мой мальчик… — пробормотал он, едва не потянувшись по привычке за волшебной палочкой, чтобы осветить подворотню с помощью Люмоса. Криденс не ответил, лишь тихо и протяжно выдохнул совсем рядом с ним. Городского шума здесь почти не было слышно, так что даже глубокое размеренное дыхание Криденса оглушало и обжигало слух. По телу Грейвза прошла крупная дрожь, а во рту мигом пересохло. — Зачем ты позвал меня? — сбиваясь с мыслей, проговорил Грейвз. — А зачем вы пришли к церкви? — едва слышно спросил Криденс в ответ. Его лицо тускло освещал слабо пробивающийся свет. Грейвзу уже по привычке казалось, что он видит его бледный румянец. Что, если причина его совсем не в холоде, а в чем-то ином? Хорошие и послушные мальчики не ходят по подворотням с незнакомцами. — Я… хотел увидеть тебя, Криденс. Хотел… — Да?.. — с осязаемой в голосе надеждой поторопил тот с ответом, подступив на шаг ближе. — Я переживал, как ты добрался вчера до дома, — прошелестел Грейвз пересохшими губами. — Вы следили за мной, мистер Грейвз? — с изумлением произнес Криденс, но в его словах не читался испуг. Конечно же Грейвз не следил за ним. Едва он потерял Криденса из виду, то сразу аппарировал домой, где и продолжил изводить себя всласть тем, что увлекся не только тем, кто младше его вероятно в полтора раза, так еще и немагом. Хотя бы проблемы с тем, что Криденс тоже мужчина, у него не возникало — этот момент осознания, рефлексий и принятия себя он преодолел пару десятков лет назад. — Да, — соврал Грейвз, потому что это лучше, чем сказать, что он прибыл однажды в Церковь Вторых Салемцев, чтобы лично убедиться — Мэри Лу стерли память о том, что одна из ведьм, которых она так презирала, подняла на нее волшебную палочку. — М-мистер Грейвз… — задушено пробормотал себе под нос Криденс, и тому стало не по себе, что наконец-то перегнул палку даже без признания в том, что он волшебник. Ему не хотелось обливиэйтить Криденса в таком взвинченном состоянии, потому что мог ненароком стереть себя полностью из его памяти, не рассчитав силы и ментального воздействия. Но был один отчаянный шаг убедиться в том, что Криденс не сбежит сейчас от него, не расскажет полицейским, что его преследует подозрительный мужчина в длинном черном пальто. — Криденс, посмотри в мои глаза, — попросил Грейвз, не решаясь коснуться его лица, чтобы приподнять за подбородок. Громко сглотнув, Криденс выполнил его просьбу после короткого промедления, с волнением уставившись на него во все глаза. «Легилименс», — подумал Грейвз, установив зрительный контакт, и буквально провалился в его темные глаза, проходя как нож сквозь масло через его хаотичные мысли. Он не сразу сумел сориентироваться, потеряв ориентацию в чужом сознании и чувствах. Грейвз ощущал затаенную боль и отчаяние, нечто мрачное клубилось в душе Криденса, чему нельзя было даже подобрать определение, но Грейвз продирался дальше, погружался глубже, чтобы нащупать, дотянуться до того, что касалось лично его. Пока он не нашел то, что искал… Страсть. Обжигающая, безумная, неконтролируемая страсть. Она обрушилась на неподготовленный разум Грейвза, точно лавина. Он не видел полной картины, нечеткие образы ускользали, но среди них он был способен уловить голод и желание, руки, скользящие по телу… Телу, у которого было и лицо, и имя. Его лицо. Его имя. Криденс отчаянно желал его, воображал их близость. Близость двух взрослых мужчин, яркую, непристойную, откровенную и до безумия волнующую… Ошеломленно распахнув глаза, Грейвз отшатнулся от Криденса, сделав пару неуверенных шагов назад, вырвав свой разум из липких щупалец чужого сознания. — Мистер Грейвз? — прошептал Криденс. Наконец-то испуганно. Но боялся он явно не за себя. Он испугался за него. — С вами все хорошо? — Я… — пробормотал Грейвз, облизывая сухие, как пергамент губы, и с оцепенением наблюдая, как Криденс подступает к нему, надвигается, как снежная лавина, спускающаяся с гор. Та самая лавина чувств из его мыслей. — Да, я… все хорошо, мой мальчик. — Все хорошо, — эхом успокаивающе повторил за ним Криденс, поднимая руки. Ухватившись за концы синего шарфа, он с отчаянием дернул Грейвза на себя, прижимаясь своими теплыми, грешными, желанным губами к его рту, и шумно втянул носом воздух, напрягаясь всем телом. Ноги подводили Грейвза, будто кто-то врезал ему палкой под коленями, и он едва устоял, вцепившись в плечи Криденса, который подступил еще ближе, расценив его жест как приглашение. Он почти не шевелил губами, лишь мягко задевал зубами верхнюю губу Грейвза, ненавязчиво посасывая ее. Натянувшийся шарф, тот самый, который он одолжил Криденсу вчера, давил на шею, точно камень на веревке, с которым Грейвза планировали кинуть в Гудзон, чтобы утопить и наконец-то поставить этим большой и жирный крест на его проблемах. Грейвз нерешительно сместил ладони, опустив их на лопатки Криденса и притянул его к своей груди. Его скромный мальчик с пуританским воспитанием. Какие же страсти бушевали в его голове… и ведь Грейвз успел узреть лишь самую верхушку айсберга. Что еще, какие откровенные сцены он успел себе надумать, как глубоко в него вонзила когти похоть? Как прочно он увяз в ней?.. Но одно для Грейвза было очевидно — Криденс хотел его. Безудержно и отчаянно. Это невероятно льстило и пугало одновременно. Но самое важное — это было абсолютно взаимно. О, Мерлин… Ослабив хватку, Грейвз попытался отстранить Криденса, и тот мгновенно стушевался, опустив голову и уставившись на носы своих ботинок. — П-простите, сэр… — пролепетал он, отчаянно краснея. — Я не… я хотел… — Все хорошо, — прервал его сбивчивый поток мыслей Грейвз, вновь увлекая Криденса к себе, чтобы обнять, и почувствовал, как увлажнившиеся глаза предательски жжет. — Все хорошо, мой мальчик. Криденс тихо шмыгнул носом, все еще сжимая в ладонях концы шарфа и уткнулся лицом в шею Грейвза, обжигая кожу горячим дыханием. — Я тоже… — прижимаясь носом к коротко стриженному виску, прошептал ему на ухо Грейвз, и Криденс, наконец отпустив шарф, крепко вцепился в его плечи, не желая отпускать. Один барьер был со штурмом преодолен. Какой будет следующий? Грейвз буквально видел, как по циферблату движутся стрелки, отсчитывая момент, когда он признается Криденсу, что владеет магией. Что магия действительно существует, как и предрекала его мать. Но она не опасна и не происходит от дьявола. И если Криденс безоговорочно доверился ему сейчас, без всяких раздумий отдавая себя в его руки, то сможет поверить и в то, что от него не исходит угроза, как не верил до этого дня, не боялся его. Пусть одно важное дело — присматривать за Криденсом Бэрбоуном — все еще было не окончено, Грейвз не сомневался, что доведет его до конца, чтобы подарить ему новую жизнь. Жизнь, полную магии и любви. Однажды он объяснил Тине, что нужно всегда держаться за свои принципы и не сдаваться. И он намеревался последовать собственному совету. Даже если у него на пути будет стоять все волшебное сообщество.