My omission

Его неопрятная белая рубашка и вечно уставший сонливый вид наталкивали Мелло на доставучую мысль. Доставучую настолько, что собственный фантомный голос в его голове пробуждал агрессию. «Как ему удаётся держать первенство, но при этом быть совершенно некоммуникабельным?» или же «Почему он может позволить себе не чувствовать так много, а я нет?» Мелло думал об их разнице. В чем же она состояла? Они, конечно, оба не пленились эмпатией, но седовласого детскими уловками было уже давно не пронять. Достаточно ли он созрел для того, чтобы наконец узнать это? В глубине души одна сторона Мелло понимала, что, может быть, это с ним что-то не так, но другая, при малейшей попытке предположить эту мысль ещё разок, словно беспощадно била его по морде и истерично кричала: Заткнись! О чем же думал Ниа, сидя в своей маленькой комнатке, собирая белые скучные пазлы? После дела Киры всё поутихло, если не считать массовый взрыв в социальных сетях. Но то было скучно, потому что предсказуемо. Наблюдать за эмоциями людей всегда было интересным занятием. Психоз и лицемерие Лайта, слёзные мольбы невинных людей и их же животный гнев, когда события принимают другой оборот. Михаэль умён, но его эмоциональные всплески кажутся на фоне этой серой массы чем-то ещё более бесподобным. А ведь они могли бы стать хотя бы друзьями… — «Тебе не хватает моей харизмы, а мне — твоего хладнокровия» — когда-то честно высказался Кель. И был прав, даже говорить не стоило. Ниа знал, что после всего случившегося, даже если этот рыжий придурок и исчез, вскоре он снова появится на горизонте и непременно найдёт его. Зачем? А вот этого он и сам не понимал. Забавно: оба парней хитры, рассудительны, напористы и артистичны — всё что нужно для лидеров — но когда дело доходит до чего-то более прозаического и житейского, то в их головах происходит логическая ошибка, а разум предпочитает напомнить о бессмысленности всех чувств. Иногда, всё же, в голове возникали некоторые мысли, по типу: повзрослев, разобрался ли в этих человеческих понятиях сам L?

°•°•°

После очередного раскрытого преступления, Ниа сидел в центре своего запертого пространства и смотрел на белый экран. Одиночество было необходимо ему только для работы, почти как машинное масло нужно какому-либо роботу для трудоспособности. Но он тоже человек. А человек — существо социальное. Несмотря на это, общаться в СПК было решительно не с кем. Приземлённый склад ума здешних работников и их же нежелание принять даже мысль авторитета уже давно не было признаком собственной гордости. Забавы давно утихли. И вот. Камера уловила посторонний системе силуэт. Мигом на бледном лице проскочила улыбка. Он продолжал сидеть в сладком ожидании, пялясь на белый экран, словно вот-вот что-то появится не у него за спиной, а на этой светящейся панели. И вот, неподалёку слышится резкий контраст между тишиной и отскакивающими от открытой двери игрушками. — Так ты меня ждал? — Мелло прошёл в комнату без малейшего стеснения. Он осмотрел его беспросветную комнату, наполненную хламом — Ещё такой ребёнок. Снова строишь из себя… — Мелло, — перебил его Ниа, наконец оборачиваясь — дело Киры закрыто, это всё ни к чему. А насчёт игрушек… У меня свои методы. — Хах... Впрочем, у меня тоже, — рыжий язвительно усмехнулся, подходя ближе и стуча по полу каблуками сапогов — Ты же знаешь зачем я здесь? — У меня может быть миллион предложений, но я никогда не смогу залезть тебе в голову. — Опять кичишься. Думаешь, что сейчас выглядишь крутым? Это ещё хорошо, что не можешь вскрыть мне бошку. Ниа вся эта сцена немного раззадорила. — Может, хочешь чаю? — Ривер немного протянул — с шоколадом. Тут Михаэля резко бросило в истерический смех, и, пытаясь как бы скрыть это, он прикрылся кистью руки. В изолированной комнате его смех был оглушительно звонким. — Мы не виделись столько, а ты так бесстрастно предлагаешь чай. С шоколадкой, просто умора, — Кель попытался успокоиться и вернуться в стойку равновесия — ты же знал, что я приду. Если нет, Джованни бы был непременно тут, а так мне даже напрягаться не пришлось. — Однако, зачем ты пришёл для меня до сих пор тайна, — тот смущающий факт, что он придёт, был известен ему давно, но найти ответ не удалось даже спустя время — хочешь закончить начатое и пристрелить? — Ха… Так ты хочешь, чтобы я тебе рассказывал? — в злобной улыбке, в которой он обычно скрывает истину, он опустил голову, не показывая голубых глаз — Наверное, бесполезно спрашивать, представляешь ли ты, что я чувствовал? — Нет, — своим неожиданным ответом Нейт удивил оппонента. Улыбка исчезла с лица Мелло. Ривер продолжил — Точнее, я не могу знать наверняка. Но я всегда считал наше противостояние бесполезной игрой. До сих пор считаю. — Ты ни черта никогда не понимал! — перебил его парень, срываясь на повышенные тона. — Это ложь. Я боялся, что если вступлю в эту маленькую игру, твоя ненависть ко мне только возрастёт. Признаюсь, мне трудно понять её истоки, но нам уже не десять лет, так что перестань сыпать ненавистью, словно конфетти. — Ты то точно не понимаешь. Я наконец осознал — вот в чём я преуспел больше, чем ты. — Став намного увереннее, он подошёл к Ниа, который, кажется, впервые ничего не рассчитал. Тон его голоса стал ниже — ненависть слишком сильное чувство, чтобы я отдал его кому-нибудь, кроме тебя. Но и она не может жить вечно. — Я… — седовласый с виду ничуть не изменился, так бы сказал любой, кто на него посмотрит, но Мелло видел насквозь этого юношу. — Да, ты тот ещё чудила, — пользуясь минутным замешательством, рыжий заключил Нейта в объятия. Ниа не знал, выступили ли слёзы на лице Мелло, но его твёрдую оболочку пробили. Пробили спустя годы равнодушного заточения. В нём было столько от обычного ребёнка, но он никогда не плакал и не чувствовал так, как это делали другие. Его лишили свободного детства, также как и Мелло. Его оставили наедине с интеллектом и несправедливостью мира, также как и Мелло. Если они, и не только, прошли этот безжалостный путь гениальности, то почему Мэтт в могиле, а Ниа неизбежно лучший? Обстоятельства заставили забыть о неверности положений. Думать не о чем, когда ради одного дела тратишь столько времени, сил и нервов, рискуя при этом жизнью. Хорошо что в комнате никого не было. Ведь для других вид того как они обнимаются был бы странным. Не только потому, что один из них Мелло, а другой — Ниа, так еще потому, что их статус не позволяет. Пока они стояли и безмолвно лили слезы, накопившиеся у них за всё суровое детство, боль в скором темпе утихала. — По правда говоря, — будто также хладнокровно начал Ниа — та фотография не была последней. — Я знаю, — даже не смотря на лицо Мелло, Ривер сейчас с уверенностью мог сказать, что парень расплывался в улыбке, а тот, словно прочтя его мысли, сказал — а ещё я знаю, что ты покраснел. С мокрого плеча Кэля, Нейт медленно, но верно опустился к его груди, замолчав на очень долгое время. Там же он спрятал выдающее его лицо и слова, о которых Михаэлю уже было известно. Он прекрасно знал о какой фотографии была речь и зачем она понадобилась Ниа.