Court/Суд

Это самая странная вещь в мире - видеть целую армию, застывшую на середине взмаха, на середине заклинания, на середине какого-то другого разрушительного действия. Просто остановилась на месте, как будто извергся вулкан и засыпало их пеплом, а мы обнаружили их тысячи лет спустя. "Что только что произошло?" спрашивает Мэйси, уставившись на поле битвы широко раскрытыми глазами. Хадсон свистит, низко и протяжно. "Должен отдать тебе должное, детка. Это не то решение, которого я ожидал. Но оно хорошее". "Очень хорошее", - соглашается Иден. "Хотя мне любопытно, что произойдет, когда ты их разморозишь". "Ничего", - отвечаю я, пожимая плечами. "Потому что мы все исчезнем". "Очень хорошее решение", - повторяет Иден, даже когда армия горгулий кружит кругами по полю. Они выглядят такими растерянными, словно понятия не имеют, что могло произойти, несмотря на то, что сами были заморожены на тысячу лет. Еще забавнее то, что они не опускают оружие, словно ждут, что в любую секунду все оживут. Я начинаю направляться к Честейну, поскольку он имеет право знать, что я сделала, но прежде чем я успеваю сделать больше пары шагов, появляется Джикан. И он. в ярости. Разозлился. Очень, очень, очень, очень зол. "По крайней мере, в этот раз он не был в отпуске", - комментирует Флинт. "Я не уверен, что это лучше", - говорит ему Джексон. И я вынуждена согласиться с Джексоном. Потому что я уверена, что хуже, чем прерывать отдыхающего бога, может быть только прерывание спящего. А Джикан определенно спал - по крайней мере, если принять во внимание то, как он одет. На нем светло-голубая пижама с резиновыми уточками, желтые утиные тапочки с зонтиками и атласная маска для глаз, которая сейчас надвинута на лоб. Добавьте к этому тот факт, что его волосы торчат в двадцати разных направлениях, и да. Я определенно думаю, что разбудила его. Упс. "Что. Что. Ты. Сделала?" кричит Джикан вместо приветствия, подойдя ко мне, и, честно говоря, после прошедшего дня мне это не очень нравится. "Тон", - говорю я, как будто ругают ребенка. Его брови взлетают вверх так быстро, что сбивают маску, а лицо становится жестким от ярости. "Что ты мне только что сказала?" "Я сказала, следи за своим тоном", - отвечаю я, закатывая глаза. "Сегодня не тот день, чтобы кричать на меня за то, что я не могу контролировать". В этот момент Джикан так сильно скрежещет коренными зубами, что просто чудо, что он не сломал ни одного. Кстати говоря, разве это плохо, что я молюсь о том, чтобы его зубы выдержали - если он сейчас так зол, я не могу представить, каково ему будет с зубной болью, особенно с той, которую он обязательно припишет мне. Но, к его чести, он делает глубокий вдох и медленно выдыхает. И его тон гораздо более вежливый, когда он спрашивает: "Что я должен сделать, чтобы ты перестала шутить со временем?", как будто он искренне хочет знать ответ. Я уверена, что это притворство, но все равно решаю дать ему честный ответ. "Ты ничего не можешь сделать". Он моргает. "Простите? Ничего? Я могу отправить тебя на Карибы на двадцать лет, чтобы преподать тебе урок. Посмотрим, как тебе это понравится". "Чувак", - говорит Флинт. "Это не совсем наказание". Теперь уже холодный взгляд Джикана устремлен на дракона. "Разве я тебя спрашивал?" - требует он. Флинт не отвечает, но прячется за Джексона для защиты. Трус. "Я мог бы выбрать другое место". Джикан поднимает бровь. "Антарктида, может быть?" "Не мой лучший выбор", - говорю я ему. "Но ты вполне в праве, если я нарушу какой-нибудь вселенский закон или сделаю что-то еще неправильное. Но я этого не делала, так что..." "Я здесь, не так ли?" Он качает головой, широко разводя руки в универсальном жесте, означающем, какого черта. "Это в основном означает, что ты сделала что-то не так. У меня нет привычки появляться просто так, без причины". "Да ну?" требую я, потому что двое могут играть в его игру. "Что именно я сделала?" "Ты... ты...", - лопочет он. Но он больше ничего не говорит - потому что у него нет ответа. "Что я сделала, так это заморозила всех на этой поляне, кто сражался с нами". Я машу рукой в сторону поля, как будто ему нужно, чтобы я указала ему на это. "Но тогда я управляю стрелой времени, и это моя прерогатива, не так ли? Но когда я буду изменять временную линию, я обязательно буду следить за Карибским островом". Джикан снова лопочет, практически спотыкаясь о свой язык, пытаясь сообразить, как мне ответить. Я уверена, что старик хочет сказать мне, что я не знаю своего места или что-то в этом роде, но в том-то и дело. Теперь я знаю свое место. И я устала беспокоиться о том, что другие люди думают обо мне, или позволять им указывать мне, какими должны быть мои границы. Всю свою жизнь я жила по правилам. Пришло время начать устанавливать свои собственные чертовы правила. И я собираюсь начать прямо здесь и сейчас. "Я полубог хаоса, Джикан. Я точно знаю, что я могу и чего не могу делать, и прямо сейчас мне нужно преподать этому злобному ублюдку" - я жестом указала на застывшее тело Сайруса - "урок, который снизит его на ступеньку или двенадцать. А теперь, если хотите, можете остаться и посмотреть, что я сделаю с тем, кто меня разозлит. В противном случае, на этой неделе я потеряла кое-кого - много кое-кого - очень дорогого мне человека, и мне надоело, что люди указывают мне, как я должна жить. "Однако, если вы хотите остаться и посмотреть..." Я указываю на область слева от меня, в которой сейчас находится всего около дюжины замороженных вампиров. "Это, вероятно, хорошее место". Не дожидаясь его реакции или даже того, останется ли он, я поворачиваюсь обратно к Сайрусу и моим друзьям, которые смотрят на меня с открытым ртом. "Что теперь?" спрашиваю я, но все они только качают головами. Тем временем Честейн наконец-то понял, что происходит, и они с Артелью ведут армию прямо к нам. Честейн держится за левую сторону груди, и я боюсь, что в последней стычке он получил довольно серьезный удар. "Я вижу, ты унаследовала дары своей бабушки", - говорит Честейн, но я не могу понять, впечатлен он или просто констатирует факт. "Я полагаю, у вас есть план, Грейс?" "План - это, пожалуй, преувеличение", - говорю я ему, закатывая глаза. Но я просто шучу, и я уверена, что он это знает. "Мне нужно, чтобы вы привели армию на позиции". Честейн держит мой взгляд несколько секунд, словно пытаясь понять, хочет ли он выполнить мой приказ или нет. Что раздражает меня снова и снова. "Я разморожу его и дам ему десять секунд на то, чтобы сделать все возможное, если вы предпочитаете?" спрашиваю я, приподняв одну бровь. "Вы приняли мое молчание за осуждение, моя королева", - отвечает Честейн, низко кланяясь. "Я просто размышлял, с какого ракурса мне лучше всего будет видно его лицо, когда он поймет, что с ним происходит". "Это действительно хороший вопрос". Я даю ему полуулыбку и делаю жест влево, куда я отправила Джикана - который действительно принял мое предложение и подтянул стул из воздуха. Сейчас он зачерпывает горстями попкорн и смотрит шоу так, будто мы - самое интересное, что он видел за последнее время. "Однако, возможно, вы хотели бы оказать эту честь Артели, пока вы составите компанию нашему гостю?" Я не пытаюсь отнять это у него, но если он тяжело ранен, участие в том, что будет дальше, - последнее, что ему нужно. Он, должно быть, знает, что я даю ему возможность избавиться от травмы, потому что после одной удивленной секунды он кивает. Затем говорит: "Артелья, ты готова возглавить армию сегодня?". Артелья кивает, кланяется ему, прежде чем повернуться обратно к армии и крикнуть: "Флаеры, строй в круг" самым командным голосом, который я когда-либо слышала от нее - или от кого бы то ни было. Элитные флаеры, включая Артелию и Родриго, движутся вперед и образуют круг вокруг Сайруса, моих друзей и меня. Тем временем все остальные горгульи образуют вокруг нас большой двойной круг, охватывающий весь Стоунхендж Лайт и дальше. При этом они идеально выстраиваются так, что соприкасаются только кончики их крыльев. И когда последняя горгулья замыкает строй - когда последние кончики крыльев соприкасаются - по кругу проносится мощный разряд электричества. Я чувствую, как он проносится через каждую горгулью на поле, и его подавляющая энергия невероятна, всепоглощающа. Даже до того, как она поднимается дугой над внутренним кругом и устремляется прямо в меня. Когда крылья Армии соприкасаются, корона на моей руке, которая уже горела несколько часов, вдруг словно загорается. И точно так же я знаю, что мне нужно делать. Как только моя армия оказывается на месте, я перебираю нити в себе. Одна намного больше других и вся в золоте. Сайрус. Я отпускаю его струну. И тут он понимает, что его разыграли. И он в ярости.