Курортный роман

Летнего отпуска у брата больше всего ждал, конечно, Цинсюань. Не успели они заселиться в номер и разложить там свои вещи, как младшего буквально ветром сдуло на пляж. — А крем от солнца… Цинсюань! Ши Уду только и успел, что проводить взглядом мелькнувшее в воздухе полупрозрачное зеленое парео и огромную резиновую розовую акулу ростом с самого Цинсюаня, которую тот смог надуть, видимо, на бегу. Не останавливаясь ни на мгновение, вместе с ней он и влетел в воду, едва не забыв придержать на макушке широкополую шляпу от солнца. — Купаться! Акула была круглой. В этом было ее особое преимущество. Потому что в самом центре бублика, как положено спасательному кругу, была дырка. В которую так удобно пристроилась попа Цинсюаня после того, как он плюхнул акулу в воду. Довольно вздохнул и оттолкнулся пальцами босой ноги от берега. На море сегодня царил полнейший штиль, можно было не беспокоиться о том, что акулу вместе с Цинсюанем унесет злым течением или коварными волнами. Совершенно точно это было идеальное начало отпуска. Поправив на носу солнцезащитные очки, Цинсюань поерзал, устраиваясь поудобнее, и прикрыл глаза, наслаждаясь летом. Море едва-едва покачивало его практически в нескольких шагах от берега. Уду можно было скоро не ждать: тот, пока не обмажется десятью слоями крема, не стрясет с ресепшен все зонтики и шезлонги — на пляже не появится. Да и потом будет лежать в тени, потягивая коктейли и не заходя в воду. Цинсюань релаксил. В какой-то момент ему показалось, что он слишком приблизился к берегу, потому что пятой точки коснулось легкое пощипывание. Но еще через мгновение оно превратилось в яростный ожог. — Мама! — Цинсюань подпрыгнул чуть ли не на метр вверх вместе с акулой. Левую ягодицу жгло огнем. Выметнувшись из воды, он принялся озираться. Нужно было срочно, просто необходимо, призвать кого-то на помощь. Где ходит Уду постоянно, когда он так нужен, когда посягают на самое святое? В нескольких метрах впереди он обнаружил флажок спасателей и какого-то худого мужика в яркой жилетке и кепке. Не теряя ни мгновения, Цинсюань порысил в его сторону. — У вас! — ухватив мужчину за запястье, выдохнул он. — Тут! Ядовитые медузы! — Прошу вас, успокойтесь, — прохладный тон совершенно не впечатленного спасателя способен был заморозить, кажется, все море. — Здесь нет ядовитых медуз, сейчас для них не сезон. — Да? А это, по-вашему, что такое?! — Цинсюань оттянул край плавок и продемонстрировал горящий алый след на левой ягодице. Представленную ему задницу Хэ Сюань изучил со сдержанным интересом, крайне тщательно, потом поднял глаза на паникера. Обычно такая реакция следовала от впечатлительных дамочек, но раскрасневшийся нелепый юнец с розовой акулой тоже вполне попадал в одну из самых нелюбимых категорий купальщиков. Или, быть может, даже рисковал образовать новую. Хэ Сюань перевел взгляд на растрепанные волосы, потом на парео и задумчиво предположил: — Быть может, засос от акулы? Выглядел юнец как очередной избалованный отпрыск чересчур богатой пары, привыкший ко всеобщей любви и роскоши. Такой мог потребовать прочесать все море на предмет ядовитой медузы, проявившей чрезмерно большое внимание торчащему из розового круга филею. Хэ Сюань привык к тишине, организованности и прагматичности, не любил излишне яркие цвета и глупые вопросы, но вполне отдавал себе отчет, что на месте медузы, вполне может быть, тоже бы не удержался. Правда, для этого ему пришлось бы припереться черт-те откуда, нарушая сезонность и привычный климатический режим, потому что на этом участке побережья никакой особо ядовитой живности не наблюдалось. Если, конечно, не предполагать, что она могла сюда явиться исключительно ради конкретной задницы. Но Хэ Сюань не любил излишних телодвижений и уж в этом-то медузу никак не понял бы. Скорее всего, беспечного растрепу ужалило что-нибудь мелкое и безобидное, такое случалось сплошь и рядом, но еще никто не прибегал к нему с такими истошными воплями, словно собирался помереть прямо тут. Когда Хэ Сюань вынырнул из размышлений, то обнаружил, что его продолжают рассматривать огромными, широко распахнутыми глазищами. Теперь «укус» жертва стеснительно прикрывала ладошкой, умудряясь при этом слегка розоветь. — А… Акулы это умеют? Им… нос не мешает? Нет, Хэ Сюань правда не любил глупых вопросов. И никогда не пробовал целоваться с акулами. — Людям не мешает. Даже очень носатым, — досадливо отмахнулся он, ожидая, когда потрясенный новостями растрепа умчится куда-нибудь еще. Тот убираться не спешил. Постоял, переступил босыми ногами, закапываясь пальцами в горячий песок, и придвинулся ближе, не то рассматривая его нос, не то придумывая очередную глупость. Самое ужасное, что Хэ Сюань слишком увлекся, разглядывая его, чтобы отогнать, попросив не мешать работе спасателя. — А это опасно? — почти шепотом поинтересовался надоедливый тип, и Хэ Сюань воззрился на него с бесконечным терпением во взгляде. — До ночного времени — нет. Но к ночи след, скорее всего, сойдет. — А если нет? — Настырный тип снова переступил, словно решил сплясать, и придвинулся еще ближе, теперь почти касаясь его бедра. — Вы… Вы ведь придете мне на помощь, да? Хэ Сюань вздохнул и обернулся на остальной пляж, убедился, что поблизости, к сожалению, не видно тонущих женщин, детей и стариков, и неохотно признал: — Это моя обязанность. Но на суше она вас не догонит, уверяю. Растрепа еще раз ощупал задницу и задумчиво обернулся на море, прищурился. Хэ Сюань счел, что на этом разговор, по всей видимости, завершен, и дежурным тоном порекомендовал: — Наденьте шляпу, в это время суток солнце опасно. Хорошего отды… — А я могу идти плавать? Вдруг она подстерегает меня там? Теперь он совершенно точно при каждом движении задевал бедро Хэ Сюаня. Но ни отодвинуться, ни зашипеть на растрепу Хэ Сюань не успел, потому что тот хриплым шепотом продолжил: — Мне кажется… мне кажется, я ее вижу! И если она меня похитит… — Он содрогнулся так театрально, что Хэ Сюань наконец заподозрил, что этому типу попросту скучно, поэтому он развлекается, как может. — Передайте моему брату, что я стал жертвой роковой акульей страсти! — Что? — Хэ Сюань на всякий случай всмотрелся сначала в воду, потом в незнакомца. Тот мог уже схлопотать солнечный удар. Галлюцинации при этом были, конечно, не таким уж частым явлением, но чем акулы не шутят. Вдруг у него какая-нибудь заковыристая аллергия на медузьи укусы ко всему прочему? Хэ Сюаню совершенно не улыбалось, чтобы в его смену на его участке загнулся особо эксцентричный гость. — Брат — Ши Уду. А я — Ши Цинсюань! — Он перехватил круг поудобнее. — И прежде, чем я отправлюсь на свидание с этой любвеобильной рыбиной, я хочу знать имя человека, который пообещал меня от нее спасти! — Я тоже хотел бы знать, какого дьявола здесь происходит, — раздалось у него за спиной холодным, не предвещающим ничего хорошего голосом. Оказывается, прошло уже достаточно времени для того, чтобы Уду покрыл себя всеми слоями крема, налепил на нос листик подорожника, выбил из сотрудников отеля шезлонг и зонтик, сверился со списком обедов и ужинов, обшипел идиотов, не умеющих парковаться, и теперь искал несносного младшего по всему пляжу. И что же? Стоило его оставить без присмотра на пять минут, как к нему уже клеится какой-то мужик в спасательном жилете! — Цинсюань! Бархатный голос Уду всегда имел миллионы оттенков. Он мог произносить имя брата одновременно с неодобрительной и полной обожания интонацией. Но вот конкретно сейчас ощущалось, что старший сердится. — Меня ужалила медуза, — оправдывался Цинсюань, поспешно отодвигаясь в сторону от Хэ Сюаня. — А этот приятный мужчина… — …Начал затирать тебе про акул, от которых он тебя спасет, — подхватил Ши Уду, двумя пальцами прижимая ухо младшего и смеряя Хэ Сюаня уничижительным взглядом, от которого тот должен был рассыпаться пеплом и улететь в направлении Гренландии. — В дальнейшем я попросил бы вас держаться подальше от моего брата. Во избежание травм разной степени тяжести. Хэ Сюань провожал обоих совершенно нечитаемым взглядом рыбы, которую выкинуло на берег внезапным приливом. Мало того, что беспечный растрепа чуть было не испортил ему месячные показатели по отсутствию заболевших и утонувших на пляже, так у него еще и оказался не менее неадекватный брат. Хэ Сюань еще раз всмотрелся в высокий силуэт в темно-синем парео с белыми разводами кремов и внутренне содрогнулся. Что за парочка придурков. — Я не успел узнать его имя, — дулся Цинсюань, потирая ухо и следуя за старшим. — Куда мы так спешим… — Его имя напишут у него на могилке, если он еще раз протянет к тебе свои лапы! — Вообще-то… — Цинсюань мечтательно вздохнул и покосился в сторону маячка спасателей. — Он еще не протягивал. — Не хватало! — Уду яростно воткнул в песок пляжный зонтик, раскрывая его над двумя шезлонгами. — Бери полотенце, стелись и загорай. И тут взгляд его упал на алый след на ягодице младшего. — Я убью его, — сквозь зубы процедил Уду. — Он укусил тебя? Отвечай! Лапал? Что он делал? Сейчас же звоню в местную полицию и наше консульство. — Да не прикасался он ко мне! Говорю же, медуза… Старший еще раз критически и недоверчиво изучил след и вынужден был признать, что человеческие укусы выглядят иначе (ну, ему ли не знать). — В любом случае держись от него подальше. Эти местные спасатели каждый сезон заводят себе по такому туристу. И ладно бы был красавец какой, вроде того военного, с которым мы познакомились на пароме… Уду на мгновение замолчал, мечтательно вздыхая. Цинсюань хотел было вставить реплику про то, что старший откровенно запал на качка, который всю поездку вешал ему лапшу про звезды в волосах и море в глазах, но благоразумно промолчал. К счастью, генерал Пэй Мин остановился в другом отеле, и была надежда его больше никогда не увидеть. — …Так еще и хмырь какой-то! — закончил свои нравоучения Уду. Цинсюань активно покивал и разлегся в шезлонге, потягивая через трубочку принесенный братом коктейль. Больше всего Хэ Сюаню хотелось бы иметь уверенность, что на этом инцидент действительно исчерпан. Нет, конечно, в его жизни и работе и прежде бывали всякие неприятности, в том числе спасенные, уверенные, что все дело в их улыбке, капризные дети, недовольные родители, очень неразумные пьяницы, потому что с точки зрения Хэ Сюаня в воду пьяным залезть мог только идиот. По его же скромному мнению, идиотам на пляже было вообще не место, но, к сожалению, идиоты у него не спрашивали, вместо этого они приходили и норовили испортить ему статистику, премию за месяц и мнение начальства. Правда с тех пор, как начальством стал одноглазый тип, обожающий ярко-красные рубашки, Хэ Сюань не раз ловил себя на подозрении, что их взгляды на утопленцев сходятся, потому что никто не умел так двусмысленно соболезновать и отчитывать, как его новый начальник. Но пьяные утопленцы — это одно, а вот как отреагирует начальник, если угрюмого спасателя начнет преследовать настойчивый и любвеобильный юноша, Хэ Сюань даже предполагать не хотел. Причем основную проблему представлял собой даже не Ши Цинсюань, а Ши Уду, и Хэ Сюань даже задумываться не желал, почему вообще напряг себя запоминанием их идиотских имен. О да, вся эта история начальника славно повеселит. Сопоставив все произошедшее с возможными последствиями, Хэ Сюань содрогнулся и до конца дня старался даже не поворачиваться в ту сторону, откуда то и дело доносился радостный смех и мелькал розовый акулий плавник. И, разумеется, он сразу же мысленно пометил Ши Цинсюаня как потенциальную проблему, а поэтому не мог совсем уж игнорировать его существование, но в остальном Хэ Сюань очень старался не обращать внимания ни на голос, ни на яркие тряпки на заднице. Однако основная проблема состояла в том, что, стоило прикрыть глаза, и перед ними задорно вставала аппетитная задница с красным пятнышком укуса. Хэ Сюань справедливо предположил, что все дело в тяжелом дне, и поменялся сменами на ближайшие несколько суток, но судьба тоже коварно показала ему пятую точку — сговорились они, что ли? Выяснилось, что вместо него высокое начальство может отправить только совсем еще юного спасателя с бледной кожей и совершенно не запоминающимся, хотя и симпатичным лицом. И более того — даже в этом случае Хэ Сюаню придется приглядывать за ним. Не работать, нет, упаси боги, раз ему так нужно поменяться сменами, просто посидеть, почилить рядом в шезлонге для моральной поддержки. Ведь отважный Хэ Сюань не прячется от кого-то из гостей, он ведь профессионал, не так ли? Хэ Сюань много раз мысленно после этого сказал, какой именно он профессионал, и демонстративно взял с собой сушеную воблу и пиво, как отдыхающий, и темную бейсболку с большим козырьком и невыразительной золотистой вышивкой в форме рыбьего скелета. Нет, правда, он предполагал, что подобного максимально недружелюбного вида будет достаточно, а если он спрячется подальше, за большую детскую горку, то его никто даже не заметит. Оказалось, совсем немного усилий — и отыскать его не составило труда. Он только-только успел с удобством расположиться в теньке, стащив футболку, чтобы подложить под задницу, разложить все и открыть бутылку, когда рядом прозвучало жизнерадостное: — О, вот вы где, господин неизвестный спасатель, сегодня вы, как краб-отшельник, сразу заняли самый неприметный уголок? Это вы мудро, здесь Ши Уду нас не увидит! Хэ Сюань подавился первым же откушенным куском рыбины, задел локтем пиво и скорбно бросился его ловить, но было поздно. Бутылка опрокинулась на песок, покатилась, расплескивая божественное содержимое. Хэ Сюань посмотрел на Ши Цинцсюаня максимально неприветливо, пытаясь сообразить, кто он сейчас: спасатель или все-таки отдыхающий, которому мешают наглые соседи по пляжу. — Вас опять кто-то укусил? Это был не я, честное слово, — раздраженно сообщил он, собираясь встать и подобрать бутылку, пока ее не унесло волнами. Ши Цинсюань явственно залип взглядом куда-то вниз, в область пупка, где у Хэ Сюаня болтался невероятно выразительный череп. Когда Хэ Сюань этот пирсинг делал, он почему-то думал, что более внятный сигнал «я не хочу, чтобы меня трогали» подать было уже нельзя, круче было только набить татуировку, как на трансформаторной будке: «Не входи — убьет». Но сейчас, с одной стороны, Хэ Сюаню идея подобной татуировки внезапно показалась не слишком уж дурацкой, а с другой — он отчего-то заново оценил двусмысленность такой надписи на себе и подавился еще раз. — Вообще-то я хотел сказать, что выяснил: в это время года здесь никакие акулы не водятся, так что спасать меня вам придется от чего-нибудь другого. А давайте так — я куплю вам новое пиво… И чипсы. — Растрепа посмотрел на любезную сердцу Хэ Сюаня воблу так снисходительно, что тот почти оскорбился за сушеный трупик. Можно подумать, все такие богатеи, чтобы пить исключительно чешское, с раками и фуа гра! — Или булочку. А вы мне скажете свое имя, идет? В животе Хэ Сюаня предательски забурчало, но пролитое пиво и оскорбленная вобла жаждали мести, поэтому он надвинул бейсболку пониже и хмуро бросил вместо ответа: — К вам еще вон что-то ползет. Кусачее. Так что стоять здесь не рекомендую. — Мама! — Цинсюань подпрыгнул чуть ли не на метр вверх, парео взметнулось следом за ним, открывая взгляду Хэ Сюаня очередной прекрасный вид на укушенное днем ранее местечко. — Сам ты мама, якорь тебе в гланды, — злобно прошипел ползущий по песку мужчина сомнительной наружности. На нем были какие-то грязные лохмотья, длинные волосы скатались чуть ли не в дреды, но выразительный взгляд не предвещал ничего хорошего. — Допивать будете, или бутылочку забрать можно? – местный бомж нечитаемо уставился на Хэ Сюаня. — Ци Жун, я же просил тебя не появляться на пляже в таком виде в дневное время! Неужели нельзя дождаться, пока туристы разойдутся, чтобы начать побираться? — Ой, а ты, дебилушка, сам не понимаешь, что при туристах шансов заработать в сто раз больше, — передразнил спасателя Ци Жун, подхватывая с песка опрокинутую бутылку и жадно присасываясь к горлышку. Хэ Сюань тяжело вздохнул. Похоже, и сегодняшний день для него был крайне неудачным. И в следующее мгновение он осознал насколько, потому что растрепа в парео приземлился прямиком к нему на колени. — Что… происходит?! — Я его, — Цинсюань потыкал веером в бомжа, – боюсь. Больше, чем акул. Вы спасатель или кто? — Я сегодня не на службе! — Окончательно выйдя из себя, Хэ Сюань спихнул растрепу со своих колен на песок. — Вот мудила унылая, еще и малого обидел, — пробубнил Ци Жун, пряча пустую бутылку в полиэтиленовый пакет. — Эй, тля зеленоглазая, хочешь, я тебя усыновлю? У Цинсюаня подозрительно задергалась нижняя губа. Он сидел на песке тем самым укушенным местом, но горело оно у него по другой причине. Никто никогда еще не обращался с ним подобным унизительным образом! — Ах, ты… не на службе… что ж. Резко вскочив на ноги, Цинсюань понесся в сторону изящного молодого человека в спасательном жилете, которого заприметил, пока искал Хэ Сюаня по пляжу. — Скорее! — воскликнул Цинсюань, ухватывая его за руку. — Вызовите скорую! Это вопрос жизни и смерти. Инь Юй, все еще находящийся на испытательном сроке, замер, во все глаза глядя на подбежавшего туриста. — Кто-то… умирает? — с трудом выдохнул он, мысленно холодея. К счастью, начальник не бросил его одного на произвол судьбы в такой день. — Разумеется! — Кто? — Я! Новенькому спасателю была продемонстрирована пятая точка. Но Инь Юй уже находился сам в почти предобморочном состоянии и толком ничего не рассмотрел, нажимая все тревожные кнопки на рации сразу. — Сейчас… я уже вызываю бригаду. Пожалуйста, не двигайтесь! Хэ Сюань, вы где? Пожалуйста, помогите больному прилечь. — Щас я этому больному, — сквозь зубы процедил Хэ Сюань, но звук сирены медицинской бригады, летящей на помощь, уже разносился по всему побережью. Хэ Сюань беззвучно застонал. С бригадой, разумеется, явится главный санитарный врач. А стоит ему ступить на песок, как словно из-под земли выскочит чертиком Хуа Чэн, моментально реагирующий на его приближение, словно радар на крылатую ракету. — Эй, — Хэ Сюань осознал, что довольный растрепа дергает его за штанину. — Ну, что еще? — Теперь я знаю, как тебя зовут. К звукам, разносящимся по воздуху, добавился стон Хэ Сюаня и яростная сирена полицейского джипа, выбивающего песок из-под колес. Тот самый песок, который утром так тщательно чистили и укладывали. Разумеется. В этом дурдоме, в который превратился спокойный день и совет «порелаксировать в шезлонге», совершенно не хватало двух идиотов-полицейских, которые с собой-то не могли никогда разобраться. Оставалось, чтобы на звуки битвы сюда явился еще старший брат растрепы. Ну и лично президент острова, что уж теперь мелочиться. Хэ Сюань не понимал, почему этот тип так к нему привязался, в конце концов, он не то чтобы интересовался мужчинами. Женщинами он сейчас, впрочем, тоже не интересовался. Вероятно, это бурное прошлое сыграло свою роль в том, что все, чего хотел Хэ Сюань, — это тишина, покой, еда и пиво. Казалось бы, не самое мудреное желание. Хэ Сюаню было лень выяснять, как называются люди, которые вообще не хотят других людей, но конкретно сейчас чувствовал себя максимально неловко из-за этого незнания. Потому что он приходил к выводу, что обладатель акулы и парео и женские шмотки натянуть не побрезгует, с такой-то целеустремленностью. С той минуты, как этот тип появился на пляже, жизнь Хэ Сюаня превратилась в хаос, и он срочно — пока желание оторвать кому-нибудь голову не взяло верх над его душевным равновесием — хотел это исправить. Конечно, даже знай он подходящее слово, это не гарантировало бы избавления от навязчивого внимания, но он мог хотя бы попытаться! И, вероятно, сделать нечто подобное стоило бы раньше, но он никак не мог понять, что растрепе от него надо. Хэ Сюань тяжело вздохнул и максимально унылым тоном поинтересовался: — Эй, умирающий, чего тебе от меня надо? Растрепа хватанул воздух ртом, залился краской от возмущения, и бедолага Инь Юй совсем разволновался: — Прошу вас, прилягте. Где у вас болит, и что произошло? Он все еще пытался действовать и мыслить рационально, но в царящем безумии это было все равно, что пытаться вычерпать сель чайной ложечкой. — Сердце! — немедленно пожаловался Ши Цинсюань и лег на шезлонг, скрестив руки на груди. Инь Юй, и без того от природы бледный, побелел, словно высушенная ракушка. — Не говори ерунды, от укусов за задницу сердечный удар еще никто не получал, — огрызнулся Хэ Сюань, не имея ни малейшего желания вовлекаться в спектакль. — Даже если кусает Ци Жун. Разве что от неожиданности. — Не надо намеков! — оскорбился Ци Жун. — Я к мальчику с лучшими чувствами, а ты ведешь себя, как последняя крыса! Мог бы, кстати, и укусить его разок, чего жмотишься? Еще бутылочки, кстати, не найдется? — У-укус? — опешил Инь Юй, все еще пытаясь действовать, как учили. — Покажите? — Видишь, как действуют профессионалы? — вскинул тонкие брови Ши Цинцсюань и с готовностью перевернулся, не забыв театрально ахнуть. Хэ Сюань успел отвернуться и принялся отыскивать на себе сигареты, надеясь отвлечься и получить хоть три минуты отдыха от чокнутой реальности. Ему не повезло. — Ты… Ты смотришь на чужие задницы после того, как сказал мне, что хотел бы побыть наедине с собой?! Надрывный вопль за спинами мог бы сделать честь любой драматической актрисе, и Хэ Сюань сигарету выронил, медленно поворачиваясь навстречу новым зрителям. На его вкус, людей здесь было и так многовато, но они все равно умудрялись прибывать и привлекать внимание всего пляжа. Примчавшийся на вызов фельдшер был высок, кудряв, широкоплеч, могуч, но выражением лица напоминал потерявшегося ребенка. Его огромные черные глаза безостановочно струили фонтаны слез и неотступно следили не за пациентом, а за вконец деморализованным спасателем. — Ичжэнь… Дай мне минуту, я все объясню, — забормотал Инь Юй, пытаясь пятиться, но снова и снова упираясь в шезлонг. — Послушай, ему стало плохо, и… Ичжэнь, перестань! Перестань рыдать! — Ты морская крыса, Хэ Сюань, ты не волк, — угрюмо сообщил Ци Жун, видимо сообразив, что его сейчас вытурят с хлебного пляжа в рамках санитарных мероприятий. — Укусил бы этого дельфина и делов-то, а щас разгребай вот, того гляди, сам Цветочник заявится… — он смачно сплюнул и по-крабьи уполз, пока не помогли. Хэ Сюань ощутил легкую панику, когда провожал его взглядом: обычно от этого падальщика пустых бутылок и забытых бутербродов было избавиться не легче, чем от мокриц, и раз даже он поторопился убраться, дела и впрямь обстояли скверно. Хэ Сюань вздохнул и повернулся обратно, почти готовый или объяснить гостю, насколько ему не светит, или малодушно сбежать, или таки цапнуть его за ягодицу — пусть подавится. — Ну, хочешь вот — я тебе свою покажу? Я тебе что угодно покажу! Почему ты не смотришь? Инь Юй! Молодой спасатель попытался спрятаться за Ши Цинсюанем, тот, поняв, что становится шумновато, перестал кричать и очень задумчиво наблюдал за происходящим, время от времени пытаясь прервать нарастающую фельдшерскую истерику. Возможно, он пытался объяснить, что совершенно здоров, но Хэ Сюань в этом и так не сомневался, Инь Юй физически не имел возможности выслушать, а Ичжэня оно не интересовало. И тут над пляжем прошелестел умиротворенный голос, от которого Хэ Сюаня прошиб холодный пот и ощущение неотвратимости Апокалипсиса. — Цюань Ичжэнь, подвинься немного, здесь кто-то нуждается в помощи. Благодарю. Итак, как вас зовут? Се Лянь улыбался легко и светло, по его безмятежному, словно у даоса, лицу никак нельзя было сказать, что он знаменует собой все возможные неприятности разом, в частности, явление Хуа Чэна. И все же самые опытные обитатели пляжа, которых еще не успел напугать весь предыдущий бардак, начали стремительно расползаться. Хэ Сюань счел момент подходящим для ухода, но тут другой, исключительно мягкий голос опустил на его бедную голову карающий меч без предупреждения и раскачек: — Мой дорогой друг, я просил тебя присмотреть за пляжем, как мне кажется, и время еще не вышло… Так что здесь происходит? Что здесь происходит, интересовало всех без исключения. А еще это интересовало полицию, которая патрулировала побережье в это время суток. Но тяжелый старый джип, выданный двоим напарникам вместо того, чтобы быть списанным в металлолом по выслуге лет, до места происшествия не доехал. — Это все ты виноват! — Му Цин от злости стукнул по рулю, и звук клаксона распугал присевших было на уснувшего в песочке Ци Жуна чаек. — Почему я должен работать с таким идиотом? Ты не залил бензина в бак! Словно в подтверждение его слов, пожилой автомобиль хрюкнул и окончательно умер. Где-то впереди так же радостно хрюкнул Ци Жун и снова захрапел. Чайки вернулись на свои места. — Я не залил? Мне казалось, что это ты — водитель, и именно ты должен следить за уровнем горючего, а не за своей прической! — Фэн Синь возмущенно глянул на напарника, который пытался вернуть машину к жизни путем закатывания глаз. Смеркалось. К атаке чаек присоединился особенно наглый баклан, и тут впервые у Ци Жуна появился достойный соперник. Проснувшийся гроза пляжа и не спавший гроза моря принялись делить кусок какой-то булки, оставленной беспечным туристом, чем невероятно веселили чаек и развлекали приунывших полицейских. Тем временем на не таком уж и большом расстоянии от этого места драма начинала переходить в эндшпиль. — Я только посмотрю, — ласково произнес Се Лянь, пряча за спиной шприц. — Не надо волноваться. Противостолбнячный укол необходим в том случае, если вас укусило какое-либо дикое животное, которое могло оказаться бешеным, и… — Это животное меня еще не кусало! — отчаянно воскликнул Цинсюань и с надеждой глянул на Хэ Сюаня, мол, ну ты-то подтверди. Но здесь он не нашел и мизерной поддержки. — Укол? Не надо мне делать укол, я здоров! Хэ Сюань мстительно улыбнулся. По крайней мере, он будет отомщен, и жопка растрепы пострадает по делу. Но… кто бы мог подумать, что ему снова не повезет! — Стоит ли вам самому заниматься подобными делами? — промурлыкал Хуа Чэн, тревожно сводя брови. Определенно, сегодня всем на этом пляже было дело, кто и как щупает задницу Цинсюаня, кроме того единственного, для которого весь этот спектакль был разыгран! — Что вы имеете в виду? Это моя работа, — Се Лянь недоуменно взглянул из-под ресниц и снова потянулся к Цинсюаню. — Ну же, будьте умницей… — Я здоров, — завопил Цинсюань, забиваясь в самый угол носилок, на который его уложили. — Это все случайность. Ошибка. Прошу меня простить. Мне показалось. — Хм, — Се Лянь как-то даже обиженно поджал губы. — Но в таком случае вам придется заплатить штраф за ложный вызов медицинской бригады. — Я заплачу, — в этом бедламе раздался новый голос. «О, нет, — устало подумал Хэ Сюань. — Вот и второй придурок пожаловал». Ши Уду приблизился неспешными шагами, но даже зеленый листик, приклеенный у него на носу, демонстрировал крайнюю степень гнева. — Почему вы не следите за своими спасателями? — холодно поинтересовался он у Хуа Чэна, опытным глазом определив в нем главного. — Этот хмырь постоянно пристает к моему брату! — Шта… — растерянно переспросил Хэ Сюань. — Я… пристаю? — Вы его преследуете! Это недопустимо. И если немедленно не будут приняты какие-либо меры, я гарантирую, что у всей вашей шарашкиной конторы будут очень большие проблемы. Я их вам обеспечу. Начиная с отзыва лицензии на подобные занятия. Хуа Чэн прищурил единственный глаз и хмуро уточнил: — Наш спасатель каким-то образом дискредитировал себя и помешал вам отдыхать? По этому выражению лица Хэ Сюань многоопытно понял, что помешал чему-то другому. Или, что гораздо хуже, дискредитировал кое-кого другого, и за это ему сейчас очень не поздоровится. — При чем тут он? — Ши Цинсюань немедленно почувствовал, что если срочно не свернуть «беседу» в более вменяемое русло, последствия будут слишком серьезными. Возможно, он даже больше не сможет найти своего мрачного спасателя на всех ближайших пляжах! Лазить по всем местным забегаловкам, куда по представлениям Цинсюаня люди вроде Хэ Сюаня ходят, когда сидят без работы, он тоже не хотел. — Я э… Это же я поднял тревогу и… я попросту ошибся! — Тогда почему рядом с тобой опять сидит этот тип? — холодно поинтересовался Ши Уду, почему-то с интересом разглядывая рыдающего фельдшера. Его можно было понять: Цюань Ичжэнь был фигурой мощной, массивной и воплощающей собой готовность к любым разборкам в любой момент, даром что истерившей и источающей слезы, словно неисправный фонтан. — Я и сам хотел бы это знать, — страдальчески простонал Хэ Сюань сквозь зубы и попытался как можно незаметнее проскользнуть между шезлонгом, начальством и растерянным новичком. Цвет лица Инь Юя стремительно принимал землистый оттенок. Что и сказать, боевое крещение у парня вышло то еще, но Хэ Сюань откровенно понятия не имел, чем может ему помочь. Кажется, ему самому сейчас требовалась срочная помощь! Обнаружив, что пути отхода перекрыты, а мастерством Ци Жуна переползать и сливаться с местностью он еще не овладел, Хэ Сюань, слегка ненавидя себя, применил последнее средство и жалобно посмотрел прямо на последнего вменяемого медика. Чемоданчик в руках Се Ляня клацнул, как пасть крокодила, а улыбка стала еще безмятежнее. — Ну-ну, господин, разве кто-нибудь пострадал? — ласково проворковал он, взвешивая шприц в руке так, словно прикидывал, не воткнуть ли его хоть в кого-нибудь: все равно уже не стерилен. Хэ Сюань по опыту знал, что это скорее по рассеянности, но именно рассеянность Се Ляня была его самым страшным оружием. Ши Уду об этом не знал и уставился на него, как на местного сумасшедшего. Хуа Чэн утратил дар речи, как это происходило всякий раз, когда оный обретал Се Лянь, и не вмешивался, только внимал с видом грешника, к которому воззвала статуя святого у храма. Вероятно, именно это заставило Ши Уду притихнуть и, судя по всему, начать прикидывать, как выйти из положения: с психа-то спроса никакого, а шприц и воткнуть может сдуру. Се Лянь между тем безмятежно продолжил: — По протоколу в случае серьезного происшествия или подозрения на ухудшение самочувствия отдыхающего спасатель обязан вызвать бригаду. Кто из вас нас вызвал? Инь Юй издал какой-то приглушенный хрип, мало похожий на осмысленную человеческую речь, но, судя по благосклонной улыбке, Се Ляня это вполне удовлетворило. Сходство с сумасшедшим от этой безмятежности в общем бедламе только усилилось. Хэ Сюань хриплым шепотом возмутился: — Я сегодня вообще выходной! Се Лянь заулыбался еще благостнее. — Циин, друг мой, ты запротоколировал следы укуса или иных поражений, в том числе проблемы с сердцем? Вы ведь на это жаловались, не так ли? — Цинсюань, который уже ни на что не жаловался, кроме неумения становиться невидимкой, сначала закивал, потом замотал головой, потом икнул и рухнул в обморок. С одной стороны, он уже понял, что вызов без серьезного повода сулит возможные проблемы вообще всем в этом зоопарке, включая неуловимого спасателя, а с другой — действительно что-то перенервничал, пересидел на солнце без шляпы, да и от шума начинала раскалываться голова. Ши Уду опешил, бригада невольно оживилась, Циин отвлекся от Инь Юя и раскрыл собственный чемоданчик, усеивая берег бумажками протоколов, баночками, таблетками, шприцами, какими-то инструментами, конфетами и монетами. Он всегда несколько наплевательски относился к необходимости соблюдать хотя бы подобие порядка и теперь поплатился за это. «Вот Ци Жуну счастье привалило!» — невольно подумал Хэ Сюань, милосердно выдергивая Инь Юя за руку и утаскивая в сторону моря: хорошо плавать умели все спасатели, и он не сомневался, что новичок в этом ничуть не хуже. Переплыть же на соседний пляж тоже было делом не слишком сложным, зато сулящим хоть какой-то отдых от гама и разборок — Хэ Сюань в этом понимал Инь Юя и от всей души сочувствовал. Ему казалось, что если Цинсюань не добьется от него того, чего он хочет, то в будущем и Хэ Сюаня ждет нечто подобное. «А чего он хочет, кстати, потрахаться, что ли? Навряд ли подобный мажор мечтает завести себе скромный рыбацкий домик на берегу и жить, промышляя удачей своей удочки!» Но с точки зрения Хэ Сюаня, скромная цель «потрахаться» для такого симпатичного парня вообще не должна была стать недостижимой. В море много рыбы, пусть ловит. Чего он приколупался конкретно к его плавнику, интересно знать?.. «Плыви-плыви, рыбка! — Цинсюань проследил за ним из-под ресниц. — Я что-нибудь придумаю с братом и уж в этот раз найду, чем подсечь леску так, чтобы ты не ушел опять на глубину!» Ему было стыдно за всю устроенную суматоху, но для этого нужно было доиграть спектакль до конца, кое-что доделать, кое-куда зайти… И, наконец, извиниться перед бедолагой за весь бедлам, что ли. Может, если его прикормить, он клюнет охотнее? — Вы же понимаете, что случившееся я обязан запротоколировать, — строго произносил Се Лянь, направляясь к машине скорой помощи и медленно стягивая с ладоней медицинские одноразовые перчатки. — Время и место вызова, потраченный бензин, за все это я тоже должен отчитываться перед вышестоящим начальством. Хуа Чэн перестал залипать на то, как главный медик отбрасывает в урну стянутую с длинных пальцев с характерным звуком резинку, и кивнул с видом дрессированного тюленя. — Может быть, мы сможем договориться? К тому же, — он кивком головы указал на небольшую песчаную насыпь над джипом метрах в пятистах от них, — полиция сюда так и не доехала, их вызов нигде не отмечен, а все действующие лица уже разошлись. Се Лянь посмотрел в ту сторону и снова напрягся. — Может быть, у них что-то случилось, и нужна помощь? Но в это не верил даже он сам. Впервые они с Хуа Чэном засмеялись синхронно: — Да нет, бред какой-то! — Пользуясь случаем… раз уж ваш, да и мой рабочий день окончен, возможно, мы могли бы… знаете, прогуляться где-нибудь в более спокойном месте? — Хуа Чэн изо всех сил изобразил на лице невинное выражение, чтобы не выглядеть похожим на голодного каймана. — В морге, что ли? — удивленно спросил Се Лянь. — Интересные у вас предпочтения. — Нет, ну я, — теперь растерялся Хуа Чэн, – не имел в виду… — Он просто хочет пригласить вас на свидание, — внезапно возникший рядом с ними обоими «укушенный пациент» решил воспользоваться случаем и наладить отношения хотя бы с этими двумя. — Ведь мистер считает вас самым восхитительным и прекрасным созданием на этом острове. Цинсюань подмигнул Се Ляню. Хуа Чэн стал сероватого оттенка, явно не находя слов, чтобы испепелить на месте этого глупого растрепу, который… — Ой, правда? — Се Лянь покраснел ушами и как-то внезапно растерял всю свою строгость и суровость. — Это так неожиданно. Мне очень приятно! Что ж, морг так морг. Он взял остолбеневшего Хуа Чэна под руку, улыбаясь ему максимально ласково, отчего Цинсюань заподозрил, что у начальника спасательной бригады окончательно отказали все инстинкты, отвечающие за жизнеобеспечение. — В прибрежное кафе с живой музыкой, — поправил Цинсюань, слегка подпихивая Хуа Чэна в нужном направлении и надеясь, что у того пройдет столбняк. — Там сегодня восхитительная программа, очень романтичная, вам понравится. Се Лянь взглянул восторженно. Хуа Чэн оживился, приобнял его за талию, и они ушли. Но на прощание Цинсюань получил от начальника спасательного центра полный карт-бланш. Теперь можно было хоть акулят от Хэ Сюаня требовать. Что ж, хотя бы с этими двумя удалось помириться, это не могло не радовать. Цинсюань уже начал сочинять в голове пространную историю для старшего брата, терпение которого стремительно подходило к концу, судя по зажарившемуся у него на носу листику подорожника, но тут в него буквально уткнулся смутно знакомый рыдающий громила. — Где он? — пробасил Ичжэнь, ухватывая Цинсюаня за обе руки и проникновенно заглядывая ему в глаза. — Куда украли моего Инь Юя? Почему твой мужик увел его в неизвестном направлении? При словах «твой мужик» листик подорожника сгорел в пепел. Ши Уду направился к младшему с явным намерением ухватить того за ухо и проволочь через весь пляж до номера с целью выяснения всех подробностей происходящего. — Я не брал! — пискнул Цинсюань. — И он не брал. И немедленно обнял Цюань Ичжэня, поглаживая по голове успокаивающим жестом. Уду притормозил, глядя на обоих с подозрением. Этот здоровый рыдающий детина в пару брату нравился ему куда больше сухой пирсингованной воблы. — Пойдем, съедим по мороженому, и ты все мне расскажешь. Братик, я скоро приду в номер и все объясню, честное слово. Прищурившись, Ши Уду медленно кивнул, провожая взглядом младшего, на котором практически висел очередной странный тип. — Мы учились вместе, ну то есть он на класс старше. Он прислал мне любовную записку! — Цюань Ичжэнь шмыгнул носом и размазал по лицу пену от молочного коктейля. — А когда я пришел к нему, сказал, что это не он, и посмотрел так странно, как будто никогда не отбивал мою порцию в столовой и не помогал нести парту, когда какие-то придурки выкинули ее из класса! — А почему ты решил, что ее принес он? — Цинсюань не сразу понял, что в этой истории его настораживает. — А кто еще? — искренне удивился Цюань Ичжэнь. — Он же мне нравится! Он даже съехаться согласился после учебы, ему в универ удобно было! — он уронил кудрявую голову на стол. — Правда в постель не пустил, но подарки на день рождения дарил всегда! Если бы не ощущение, что он рискует превратиться вот в такого Циина, Цинсюань бы уже прекратил разговор и налил рыдающему амбалу чего покрепче, но желание убедиться, что он не такой, заставило задать еще вопрос: — А почему вы эээ… расстались? — Так мы не расстались! — удивился Цюань Ичжэнь, поднимая голову. — Просто Инь Юй почему-то перестал со мной разговаривать, как раньше, и унес из нашей квартиры все свои вещи, и даже уволился, — он снова шмыгнул носом. — А я подружился со всеми его друзьями, мы даже в бар с ними ходили, когда он работал, я устроился туда же и выбил у начальника для него местечко поудобнее! Правда не по его специальности, но он же умный, он справится! Я даже со всеми коллегами его перезнакомился! — И вы снова ходили пить без него? — обреченно уточнил Цинсюань, уже поняв, в чем проблема, и отчаянно убеждая себя, что он-то не такой. — А что делать? — искренне опечалился тот. — Если он мой парень, а его компания хочет повеселиться? Я же ради него! Цинсюань тяжело вздохнул. Он понятия не имел, как утешить бедолагу, и тем более — как объяснить ему, что он неправ. — Не то чтобы он мне не нравился, — в десятый раз отстраненно повторил Инь Юй, глядя в бокал пива, как в хрустальный шар. — Он талантливый парень, очень яркий, дружелюбный и общительный. Я все понимаю. У него ностальгия по школьным временам, он… привязчивый юноша. Но не понимаю, чего он хочет от меня! Хэ Сюань, который устал слушать этот психоанализ по кругу раз за разом, тупо посмотрел на опустевшую бутылку, на собутыльника и закурил, откидываясь на спинку стула, брякнул из своего, наболевшего: — Трахнуть тебя? — Что? — Инь Юй испуганно оглянулся и наклонился, зашептал громко: — Не говорите таких ужасных вещей! Он… у нас не такие отношения! — А у вас отношения? — с нетрезвым изумлением уточнил Хэ Сюань, и Инь Юй пошел красными пятнами, потянул одолженное у хозяина полотенце так, словно хотел спрятать в него лицо, как в маску. — Нет! То есть да! То есть были! То есть… он постоянно дрался в школе, и я как староста должен был всех помирить и успокоить, а он почему-то счел это проявлением особого отношения! Не то чтобы я возражал, он хороший, добрый мальчик, хоть и дерется… Но я же не знал, что он будет преследовать меня по сей день? Хэ Сюань вздохнул и жестом подозвал официанта. Что-то подсказывало ему, что без повышения градуса здесь не справиться. — Ну, он тебе нравится? — Меньше всего ему хотелось сейчас разбираться с делами сердечными, тем более совершенно постороннего мужика, хоть и товарища по несчастью. Ответом ему был взгляд растерянного олененка: — Н-нравится? Ну, он сам по себе не плохой человек… Хэ Сюань встрепал мокрые волосы, зажмурился, собираясь с мыслями, и единым духом выпалил: — Ну ты хотя бы гей? В наступившей не вовремя тишине вопрос прозвучал особенно неуместно и громко, и Инь Юй сжался и побледнел почти до белизны, снова уставился в бокал и мученически выдохнул: — Я не знаю... Возможно, если бы не вся нелепость происходящего и желание немедленно отвести взгляд от очередного недотепы, Хэ Сюань не обратил бы внимания на то, что куча мусора с сидящей на ней чайкой несколько переместилась по прибрежной полосе. Прищурившись, он принялся следить, и не ошибся: куча двигалась. Медленно-медленно она кралась к той стороне кафешки, где они сидели, и за которой были расположены два старых мусорных бака. Инь Юй решил, что собеседнику неприятен, и не знал, куда деваться от стыда, тот ведь даже не хотел смотреть в его сторону. Тем временем смятый молочный пакет над кучей мусора приподнялся. Чайка деловито перешла с него на макушку Ци Жуна и категорично указала крылом на торчащий из бака рыбий хвост. Хэ Сюань не успел задуматься над возможным сходством с бродячим котом, заключившим сделку против повара, как куча… вернее, Ци Жун прыгнул. Раздался дикий грохот, мусорные баки перевернулись, крышка одного из них отлетела в сторону и ударила по водосточной трубе, добавив какофонии. Кто-то в кафе заорал: «Вызывайте девять-один-один, вьетнамцы вернулись!». Метнувшиеся в сторону Ци Жун и чайка каким-то немыслимым образом оказались под столиком, за которым сидели Хэ Сюань и его молодой сменщик. — О, привет, чуваки, — быстро сказал Ци Жун и обеими руками дернул скатерть вниз так, что она прикрывала их с чайкой от любопытных глаз. Пиво вылилось на колени Хэ Сюаню второй раз за сегодня. Инь Юй гуглил в телефоне «молитвы местным богам, обереги от нечисти». — Пс, — Ци Жун с чайкой на голове высунулся на пару сантиметров из-под стола. — Нажретесь, бутылки не выкидывайте. Официанты успокаивали перепуганных посетителей. Охранник кафе, толстый и подслеповатый, с грозным видом обошел периметр, но, к своему счастью, никого не обнаружил. Однако все-таки нашлась «добрая душа», которая успела позвонить в полицию. — Вызов, — равнодушно произнес Фэн Синь, глядя на мигающую в рации красную кнопку. — Второй за сегодня и практически в том же самом месте. Черт возьми, второй вызов за неделю! Что там происходит на этом пляже такое? — Сходи и проверь, — отозвался Му Цин, полулежа в водительском кресле, высунув обе ноги в окно. — Доехать же мы не можем из-за одного дурака. Фэн Синь глубоко вздохнул, набирая воздуха в грудь. Последние три часа они всласть ругались о том, кто именно не заправил машину. Над пляжем проступили первые звезды, ветер принес похолодание, а диспозиция не менялась. — Вот сам и сходи! — Я не могу, я водитель. По закону я не могу оставить машину с придурком в ней, который не умеет водить. — Так она сама никуда уже не поедет! — Это не имеет значения, ты ж тупой! Диспетчер патрульной службы Юйши Хуан устало вздохнула. Эти двое никогда не вспоминали, что надо выключить рации. Во всем была виновата выпивка, и ничто иное. Пива им не хватило, и Хэ Сюань правда не помнил, чем они в итоге догонялись, но только что-то действительно ядреное могло бы сподвигнуть замкнутого и мрачного спасателя на всякие глупости. Во всяком случае, придя в себя, в момент просветления Хэ Сюань обнаружил, что ищет гей-порно для того, чтобы показать юному спасателю. Сам Инь Юй наблюдал за ним со священным ужасом человека, на середине спуска обнаружившего отсутствие тормоза, но лишь неуверенно и вежливо, как очень пьяный воспитанник монастырской школы, увещевал: — Этот ничтожный не заслуживает такой заботы! Хэ Сюань, право, нет нужды делать что-то подобное! Хэ Сюань наконец нашел видео, от которого ему не хотелось умереть на месте, и поднял голову, коротко и сухо спросив: — У тебя есть друзья? Вообще-то подобными делами Инь Юй действительно должен был заниматься сам. Кто ему Хэ Сюань, в самом деле! В худшем случае включить пару порно с любым составом ему должен был какой-нибудь друг-придурок. Хэ Сюань искренне полагал, что у любого человека в окружении должен быть идиот, который ставит всех в неудобное положение. Тем более у Инь Юя был его безумный сталкер, который подпадал под все определения разом, и… Хэ Сюань отказывался понимать людей, которые старательно вели себя так, словно были небожителями и все человеческое им было чуждо. Ну ладно он — у него принципы вставали поперек глотки, и вообще, после смерти невесты Хэ Сюань имел полное право отказаться от всяких телесных забав. Но Инь Юй своей неспособностью даже определиться его раздражал. С другой стороны, это безумие с пляжа грозило повториться еще не раз, если они сейчас окончательно не выяснят положение дел. Хэ Сюань с удовольствием сдал бы Инь Юя любым другим вменяемым людям, готовым ознакомить его с невероятным миром человеческих отношений, но немного сомневался в их наличии даже пьяным. Инь Юй покраснел всей своей бледной кожей, совершенно очевидно смутился, но едва слышно ответил: — Есть. — Кто? — Хэ Сюань глотнул чего-то из рюмки и нацелился уже на крестик в углу экрана, когда Инь Юй его добил: — Цюань Ичжэнь. Рука Хэ Сюаня дрогнула и нажала на стрелку воспроизведения. Инь Юй слегка побледнел и воззрился почему-то не на экран, а на Хэ Сюаня, хотя ничего предосудительного в видео пока не происходило. Хэ Сюань плюхнулся рядом, нащупал какую-то бутылку, чувствуя, что без новой дозы алкоголя этот киносеанс не выдержит, и приказал: — Смотри! Если затянет — то ты гей. Ну или би, — он передернул плечами, не желая углубляться в тему, и отхлебнул прямо из горла. Инь Юй бросил на экран взгляд хорошо воспитанного школьника на экскурсии в краеведческом музее, зарумянился чуть больше и подчеркнуто благовоспитанно поинтересовался: — Я могу заняться этим позже и наедине? Хэ Сюань не сразу понял, что тот говорит о просмотре, даже глянул удивленно, потом осклабился, как барракуда: — Конечно. Если ты гарантируешь, что такой балаган, как сегодня, больше не повторится. Инь Юй чуть округлил непримечательные карие глаза: — Но какое отношение наше приключение днем имеет…. к этому? — он бросил на экран один короткий, но настолько заинтересованный взгляд, что Хэ Сюань получил сразу все ответы. Он поднял брови, прикидывая, как бы так потактичнее объяснить наивному гостю, что друг с ним встречается ровно столько же, сколько Инь Юй с тем дружит, и тут в дверь яростно зазвонили. Хэ Сюань тяжело вздохнул и пошел открывать: в такое время принести могло и родное начальство, страшно заинтересованное во времяпровождении всех подведомственных спасателей. Но за дверью оказался не Хуа Чэн, а нечто гораздо, гораздо хуже. Хэ Сюань вздрогнул и, с трудом подавив желание захлопнуть дверь, холодно поинтересовался: — Чем обязан? — Мы вообще-то Инь Юя искали, но я рад, что и ты здесь! — Пляжный растрепа, явно торопясь стать его личным кошмаром, одарил Хэ Сюаня широченной улыбкой и привстал на цыпочки. — Мы войдем? — Зачем это? — тут же взъерошился Хэ Сюань, но Цинсюань даже не успел ничего пояснить. Второй незваный гость принюхался и максимально подозрительно поинтересовался: — Староста тут? А чем это вы тут занимаетесь? — Ничем! — огрызнулся Хэ Сюань и попытался закрыть дверь, когда из глубины комнаты послышался невероятно выразительный мужской стон. — Инь Юй! — взвыл Цюань Ичжэнь и, боднув Хэ Сюаня в грудь, как атакующий олень, отпихнул от двери широченными плечами и ринулся спасать то ли друга, то ли парня от разврата. Хэ Сюань почти застонал страдальчески, но Цинсюань, что-то уловив, торопливо протянул ему пакеты и широко улыбнулся. — Я тут прихватил немного еды, там раки, пирожные, чипсы, пиво, еще кое-что по мелочи. Я не знал, что ты любишь, но хотел извиниться, так что прихватил сразу все. Извинишь? Еда всегда действовала на Хэ Сюаня безотказно, тем более что пиво они, кажется, приговорили, а закуски не осталось. Поэтому он засопел, переводя взгляд с гостя на дары вместо того, чтобы спустить его с лестницы за навязчивость. Выбрать он так и не успел: из глубины комнаты раздались звуки запоздало разгорающегося скандала. — Я же просил тебя! Я предлагал тебе показать, и вот теперь ты смотришь на кого-то в чужом ноутбуке, а на меня и взгляд бросить не желаешь? Инь Юй! Хэ Сюань моментально понял, что сам он с этим зоопарком не справится, и торопливо отодвинулся, пропуская Цинсюаня в квартиру. В конце концов, сегодня его жизнь просто катилась под откос, и вероятно, ему следовало попросту смириться. Но все веселье только начиналось. Отдав благосклонно воспринятые дары в руки хозяина квартиры, Цинсюань внезапно осознал, что именно он услышал из другой комнаты. И почему туда так резво стартанул Цюань Ичжэнь. — Ты… — В изумленно воззрившихся на Хэ Сюаня изумрудных глазах начали закипать злые обиженные слезы. – Ты… тут предавался разврату с Инь Юем? Да как ты мог! Этот выкрик, кажется, добил громилу в соседней комнате, потому что следующий стон, донесшийся из нее, был подобен реву раненого тигра. — Инь Юй! Как ты мог?! Хэ Сюаню очень хотелось в этот момент оказаться где-нибудь в другом месте. Например, на необитаемом острове, где нет спасателей, растреп, надувных акул, а есть только еда и пиво. Крепче прижав к себе пакет с продуктами (пока, не дай небожители, не отняли в порыве ревности), он холодно процедил: — Кончайте сцену. Я занимался просветительской деятельностью, за которую мне не платят. Проследовав в комнату в сопровождении Цинсюаня, он мрачно поинтересовался у рыдающего в ковер здоровяка: — Почему вообще я должен открывать для твоего парня причудливые грани мужской любви? Ичжэнь поднял голову и уронил челюсть. Инь Юй сидел на диване, поджав под себя ноги, но в этот момент еще и закрыл лицо руками. В самом деле, он реально рассчитывал так спрятаться? Хэ Сюань со звоном поставил пакет с бутылками и едой на стол. Из ноутбука кто-то с придыханием продолжал стонать и подвывать на все лады. Пауза затягивалась. Нужно было срочно что-то предпринять, чтобы разрядить ситуацию. Цинсюань понял, что остается только одно средство, которое всегда выручало его в сложных ситуациях. Поэтому он спешно зашарил по пакетам, извлекая еду, и преувеличенно бодро зачастил: — Сейчас мы сядем и за бутылочкой все порешаем! Хэ Сюань, — он осекся, осознавая, что впервые обращается к мрачному спасателю по имени. — У тебя есть еще что-нибудь к столу? Хэ Сюань набычился: во-первых, он их не звал, во-вторых, впустил-то только потому, что еду ему предлагали, а не отнимали. Потом перевел взгляд на полные слез глаза кудрявой «истерички» и сдался. Лучше уж поступиться ценным ресурсом, чем нервами. — Пиццу закажи, если мало, — он повернулся выключить порно. Как раз в этот момент камера поймала в кадр лицо нижнего. Ничего особенного, обычный симпатичный парень, каких тысячи, с родинкой под глазом и очень бледной кожей. Прямо как у Инь Юя, который застыл, словно суслик, пораженный громом, но сейчас рискнул раздвинуть пальцы и воззриться сквозь них сначала на экран, потом на Хэ Сюаня, потом — вскользь, будто его до икоты пугало это лицо, — на Цюань Ичжэня. — Кто… — хрипловато начал он, краснея гуще, и сглотнул. Цюань Ичжэнь на минутку прервал истерику, Хэ Сюань едва ли не впервые в жизни смутился, Ши Цинсюань с преувеличенным энтузиазмом принялся отыскивать ближайшую пиццерию. — Кто — его парень? Тишина в комнате провисела всего мгновение, чтобы ее, точно старый парус, изорвало новым шквалом эмоций Цюань Ичжэня. — Ты! Ты же! Ты же со мной жил! Инь Юй нервно вздрогнул, но, к его чести, умудрился все-таки ответить: — Ну многие снимают квартиры со знакомыми и друзьями, чтобы меньше платить. — И ты принял меня за такого мелочного типа? — Цюань Ичжэнь начал всхлипывать. Хэ Сюань поторопился присоединиться к Ши Цинсюаню и выбору пиццы, чтобы сберечь остатки нервов. — Я же тебе признавался! — Ты был пьян! — открестился Инь Юй и куда тише добавил: — Я даже понятия не имею, нравятся ли мне парни! — Староста!!! — Цюань Ичжэнь взвыл во всю мощь легких и на коленях пополз к нему. — Староста, как же так… Разве ты делал все эти вещи всю школу не потому, что я для тебя особенный? Лицо Инь Юя на мгновение отразило бешеную панику, исчерпывающе отвечающую: особенный, еще какой особенный, особеннее некуда, но не в лучшем смысле. И Хэ Сюань с Ши Цинсюанем, не сговариваясь, бросились спасать красавца от прекрасного чудовища. — Успокойтесь оба, пока не вылил ведро воды вам на голову. — Лучше выберите, какую пиццу вы хотите! — Сядем, выпьем и спокойно поговорим! — Поиграем во что-нибудь, вы и определитесь, кто по мальчикам, кто по девочкам, а кто по морским конькам. — А сейчас сели оба в разные углы комнаты и подумали, что собираетесь говорить. Кстати, я. — Что — ты? — Цинсюань удивленно посмотрел на Хэ Сюаня. Тот со всей решимостью человека, который только что наглядно осознал, почему прямота лучше уловок, сообщил: — Я — по морским конькам. Мне сейчас даром не сдались ни девочки, ни мальчики, но, если у тебя есть морской конек, я с удовольствием его сожру или запущу в свой аквариум. Ясно? Яркий, озорной, улыбчивый Цинсюань на глазах потерял часть сияния, вздохнул и кивнул. — Ясно. Я тебе отдельно пончик купил, возьми вот, — он сунул пончик Хэ Сюаню и пошел открывать бутылки и заказывать пиццу. Невероятно, но Хэ Сюань ощутил себя почему-то последним паршивцем. Чувство вины в сочетании с алкоголем — вещь коварная и непредсказуемая. В этом Хэ Сюань убедился, раскручивая бутылочку. После очередной шумной «беседы», которая так и не получилась хоть сколько-нибудь вменяемой, было решено поиграть во что-нибудь, отвлечься и заодно дать Цюань Ичжэню и Инь Юю возможность определиться с отношением друг к другу. Отправлять играть их двоих означало спровоцировать очередную сцену, поэтому грустный Цинсюань к ним присоединился, а Хэ Сюань неожиданно осознал, что, возможно, перегнул или даже поторопился. Цинсюань при всей своей взбалмошности заслуживал хотя бы утешительный приз. Вероятно, виноват был лихой коктейль из всего содержимого бара Хэ Сюаня, но он счел, что от утешительного поцелуя с него не убудет, поэтому максимально незаметно дул на бутылочку, чтобы та указала ему на Цинсюаня. Только когда бутылка дернулась и начала качаться, как стрелка компаса, туда-сюда, он понял, что Цюань Ичжэнь счел его попытку смухлевать очередным покушением на Инь Юя. Он поднял возмущенные глаза, наткнулся на горящий священным негодованием взгляд и дуть перестал, отчего бутылочка сделала еще четверть оборота и указала на самого Цюань Ичжэня. Тот аж подавился от такой несправедливости. Хэ Сюань и сам был не в восторге, поэтому наскоро чмокнул того в уголок губ и предоставил событиям идти своим чередом. Цюань Ичжэню, разумеется, выпал заново разрумянившийся Инь Юй, Инь Юю - снова Хэ Сюань. Цюань Ичжэнь пытался его испепелить ревностью, но к этому времени доставили пиццу, и сытый Хэ Сюань стал непрошибаем и невозгораем. Зато ему наконец выпал Цинсюань, и вот его Хэ Сюань целовал со всей тщательностью. Сначала — просто потому, что привык все делать тщательно, потом — потому, что Цинсюань пах клубникой, морем, пиццей и отчаянием, и это Хэ Сюаню неожиданно понравилось. Наверное, он перестарался, потому что после поцелуя Цинсюань зарумянился и явственно ободрился, начал посматривать кокетливо и многозначительно. Рядом насмешливо сопел Цюань Ичжэнь, который тоже явно запомнил фразу про морских коньков, но пьяного Хэ Сюаня уже нисколько не волновали его проблемы. Цинсюаню выпал Хэ Сюань, и тот мог поклясться, что веер Цинсюаня, которым тот небрежно обмахивался, имел к такой удаче какое-то отношение, но озвучивать не стал, потому что теперь в запахе Цинсюаня все больше было какой-то сладкой счастливой нотки, и Хэ Сюаню понравилось слизывать ее с мягких губ. И не имело значения, что Инь Юй перестал вздрагивать и отползать от бутылочки, когда та указывала на него, а Цюань Ичжэнь — рычать, они все вчетвером упоенно охотились за нужным оборотом, позабыв счет времени, бутылкам и количеству поцелуев. Неизвестно, чем бы закончилась эта неожиданная для всех четверых идиллия, но она была прервана самым внезапным образом: входная дверь в квартиру просто отлетела к стене. Совсем, вместе с косяком. Хэ Сюань икнул и практически сразу протрезвел. За спинами двух дюжих, одетых в защитные костюмы мужиков с автоматами стоял хорошо уже ему знакомый экземпляр, чьи синие глаза метали не то что молнии… Наверное, встреча с Зевсом прошла бы для всех с меньшими последствиями. — Ой, блядь, — только и смог выдавить из себя Хэ Сюань. — И ты не ошибся, — прошипел Ши Уду. — Где. Мой. Брат. Выскочивший из-за спины спасателя Цинсюань поспешно одергивал на себе почему-то съехавшую на одно плечо футболку и старался придать своему лицу нецелованное выражение, но было уже слишком поздно. Пустые бутылки, остатки пиццы, голосящее порно на заднем плане, которое случайно включилось снова, когда кто-то из четверых хотел поставить фоном какую-нибудь музычку, и квадратные глаза Инь Юя рассказали его старшему брату все, и даже немного больше того, что сегодня произошло в этой квартире. — Цинсюань. Ты идешь домой, — сквозь зубы процедил Уду. — А этот извращенец… с ним мы поговорим позже. В суде! Цинсюань пытался что-то пискнуть, возразить и даже булькнуть о том, что Хэ Сюань совершенно ни в чем не виноватый, ведь он сам пришел, но на этот раз слушать его не стали. Подхватив младшего, Уду перекинул через плечо и, сделав знак охранникам, направился на выход. — А дверь?.. — пробормотал Хэ Сюань. — Да ты, я вижу, не уймешься?! — Нет-нет, плывите, ихтиандры ху… В смысле, хорошего вечера вам обоим. С лестничного коридора потянуло холодом. Ичжэнь и Юй тоже резко засобирались по домам, стараясь не смотреть друг на друга. — Ты под домашним арестом, — сухо сообщил Уду брату, когда они вернулись в свой номер в отеле. — Больше ни шагу за дверь без меня или моего разрешения. — Но… — Никаких «но», или мы первым же утренним рейсом возвращаемся домой. А сейчас иди проспись! И умойся, господи боже, от тебя этой рыбой пахнет. Цинсюань проворчал что-то вроде: «он не рыба», но покорно побрел в ванную комнату. Строить планы побега, разумеется. И сам не заметил, как заснул, погрузившись в теплую воду, в которой, хоть хвост у него и не отрос, зато приснился отличный выход из положения. Так что следующим утром, чистенький, причесанный, восхитительно пахнущий Цинсюань порхал по комнате отеля, делая вид, что увлечен буклетом с экскурсиями. Уду смотрел на него с подозрением. И тут раздался стук в дверь. — Ну, если это твой дохляк, я за себя не отвечаю, — рывком распахнув дверь номера, Уду остолбенел. — Какая встреча! — на пороге стоял высокий широкоплечий мужчина, с улыбкой во все тридцать два зуба, одетый во фривольные ярко-розовые бермуды в цветочек и солнцезащитные очки. Выдающегося вида голый торс выгодно просматривался во всех направлениях. — П-пэй Мин… генерал… Цинсюань довольно улыбнулся, наблюдая за тем, как из дикой пантеры старший брат превращается в мурлыкающего котеночка, готового обвить хвостом эти сильные плечи и отправиться в мартовский круиз по всем помойкам побережья. Первая часть его плана пришла в исполнение. — Я искал тебя по всем отелям. Но вчера ночью меня буквально осенило, когда порыв ветра закинул в окно рекламу этой богадельни. И вот я здесь! — провозгласил Пэй Мин, глядя на Ши Уду как на особенно редкое лакомство, которое давно хотелось попробовать. — Кстати, говорят, у вас тут неспокойно! Полиция даже приезжала. Кого-то покусали бешеные крабы. Уду бросил короткий мрачный взгляд на брата. — Ну, знаешь… людям свойственно преувеличивать масштабы бедствий и… — Я готов защищать тебя от любых нападений! Как насчет того, чтобы покинуть этот унылый номер и отправиться на поиски морских чудовищ? — Имей в виду, охрана под дверьми не выпустит тебя никуда, — шипел Уду на ухо Цинсюаню, упихивая в пляжную сумку два шелковых пеньюара и какие-то бутылочки с непрозрачной жидкостью. — Я вернусь… когда надо. Ши Цинсюань очень надеялся, что, увлеченный своим «настоящим мужчиной», Ши Уду забудет о нерадивом брате хотя бы на вечерок и позволит ему наслаждаться жизнью на свое усмотрение. Охрану он рассчитывал заболтать — не в первый раз, чай! Поэтому, едва дождавшись, когда из поля зрения, слуха и обоняния окончательно исчезнут следы присутствия здесь Ши Уду — мало ли, драгоценный братик вернется еще за пачкой презервативов! — Ши Цинсюань многоопытно и споро собрал небольшой рюкзак и тоже двинулся отрываться. В конце концов, отпуск был не бесконечным, а его тощая упрямая рыбина шла на приманку крайне неохотно. С другой стороны, Цинсюань вообще был впервые всерьез готов сдаться, когда тот его поцеловал. Сам! Правда не вполне трезвым, что несколько ослабляло радость, поэтому сегодня он намеревался как минимум пойти и спросить. Как максимум… Цинсюань прикусил губу и влез в тайник брата — просто на всякий случай. Вдруг ему действительно очень повезет? Ему очень не повезло уже за порогом. Охранник, который со скучающим видом изучал какой-то длинный нож, тут же вскочил и заявил: — Вас не велено никуда пускать! — А вдруг мне что-нибудь жизненно необходимое понадобится? — немедленно возмутился Цинсюань. — Как тебя зовут, доблестный страж? — Лан Цяньцю, — гордо представился тот, даже не подозревая, что совершает роковую ошибку. — Все, что вам нужно, мы с радостью принесем! — Ах, так? — Цинсюань приосанился. — Тогда притащи туалетной бумаги, она вся до клочка вышла, и без нее не обойдутся ни я, ни ты, ни твои приятели, сколько бы их тут не торчало! Или вы собираетесь испортить клумбу? Мой брат ее очень любит! Судя по выражению глаз охранника, к подобной проблеме инструкций у него не было. Поэтому Цинсюань решил добить и торжествующе поинтересовался: — Так как? Я пошел, или вы сами подберете так, чтобы понравилось и Уду? А то он потом и разозлиться может! Такого прессинга нервы Лан Цяньцю не выдержали, и он вызвал по рации некоего Пэй Су. Внимательно изучив второго охранника, Ши Цинсюань пришел к выводу, что он приходится родственником уважаемому Пэй Мину, и заулыбался еще шире. Спрос с родственничка будет еще строже, чем со случайного паренька, а ответить он толком не может, чтобы не разозлить самого генерала! С таким и поиграть можно! Судя по выражению лица, Пэй Су тоже понял все правильно, несколько приуныл и печально приказал: — Лан Цяньцю, купишь десять рулонов разных марок и принесешь сюда. Я подожду, — он вздохнул. Торчать у двери Пэй Су явно не хотелось. Решение, впрочем, было слишком хорошим, и Цинсюань почти приуныл: — А если еще что-нибудь понадобится? — Я ему позвоню и передам. Сожалею, но выпускать вас из дома строжайше запрещено, — он даже поклон наметил и отвернулся спиной, показывая, что разговор окончен. «Ах, так?» Цинсюань шумно захлопнул дверь и рванул обратно в комнаты, вне себя от гнева. Ши Уду слишком хорошо его знал и отлично подготовился к свиданию! Но он не мог предусмотреть вообще все, ни он, ни его охранники. Что же они упустили? В поисках вдохновения Цинсюань принялся нервно собирать вещи и наткнулся взглядом на косметичку, так и оставленную Ши Уду после сборов, потом на кое-какие брошенные детали одежды — и расплылся в хищной улыбке. Лично он никогда не понимал разницы между полами и мог отлично на этом сыграть. Хэ Сюань хмуро устранял последствия попойки и пытался убедить себя радоваться отсутствию серьезного ущерба. В чем мог оный ущерб состоять, он представлял себе плохо, в конце концов он же не похищал несовершеннолетних (хотя временами Цинсюань по мозгам вполне мог сойти за подобного), не насиловал (только целовался, это совершенно точно!), не раскуривал ничего запрещенного (хотя уже не отказался бы). Но его не оставляло смутное ощущение, что произошло нечто совершенно из ряда вон, а он все совершенно упустил, едва не забыв выпихать из квартиры гостей. Гости явно по-прежнему не знали, что с собой и друг другом делать даже в свете открытий, но держать им свечку Хэ Сюань был не намерен. Он продрых после этого полночи и все утро, а теперь искал по квартире таблетки, способные избавить его от последствий похмелья, и заодно прибирал, когда в дверь сначала позвонили, потом кокетливо постучали. Хэ Сюань, который только сейчас заметил, что подушки дивана торчат как-то странно, плюнул и пошел открывать. Перед ним предстала какая-то невысокая, но весьма выразительная дамочка с внушительным бюстом и блестящим каскадом кудряшек. Таких знакомых у него не было, но наученный горьким опытом Хэ Сюань, не приглядываясь, рявкнул: — Вы ошиблись дверью! — Я? — Дамочка хлопнула невероятно длинными густыми ресницами и невероятно знакомым же голосом протянула: — Ну что ты, я прямо по адресу. Мне кажется, я вчера забыла здесь свой веер, позволь взглянуть? Хэ Сюань завис так, что не сразу догадался отодвинуться, и «дамочка» проскользнула вплотную к нему, обдав сладким запахом духов. — Ци… Цинсюань? — Хэ Сюань все еще пытался совместить в голове пляжного растрепу и эффектную дамочку. Гость обернулся и лукаво подмигнул ему: — У тебя были какие-то другие предположения? У Хэ Сюаня пересохло в горле так, что ни других слов, ни других предположений не осталось. Он молча закрыл дверь и пошел за Цинсюанем, все еще пытаясь понять, почему какая-то часть его отреагировала на гостя в женских тряпках и макияже гораздо более бурно, чем он хотел бы или хотя бы предполагал. В конце концов, он ведь не настолько извращенец! Или открытия здесь предстоят не только Инь Юю и Ичжэню? — Я принес тебе то, что сразу улучшит твое настроение, — проворковал тем временем Цинсюань, по-хозяйски уже располагаясь в гостиной на хорошо знакомом ему диване. — Таблетку от головной боли? — Лучше! На столе появилась бутылка дорогущего белого вина и упаковка с жареными креветками в кисло-сладком соусе. Хэ Сюань выразительно сглотнул. Чертов растрепа слишком быстро распознал его слабые места! — Ладно… ты убедил меня не вышвыривать тебя за дверь прямо сейчас. Но если твой брат и его ребята снова ее вынесут… У меня не осталось шурупов, да и косяк не выдержит повторного ремонта. «Вы двое мне слишком дорого обходитесь. Учитывая, что я вообще не желал никого из вас видеть». — Кстати, а почему ты в женском платье? — Это интрига, — невозмутимо ответил Цинсюань, расправляя юбки, чтобы они не помялись. — Должен же я тебя постоянно удивлять и восхищать? — В самом деле? — растерянно уточнил Хэ Сюань. Растрепа тяжело вздохнул. Не мог же он рассказать, как протискивался во всем этом юбочно-цветочном великолепии через крохотное оконце туалета, выходящее на задний двор отеля. Как летел из него вниз, чуть не прибив сторожа, который, кажется, с сегодняшнего дня из-за него стал заикой и женоненавистником. Как бежал, прихрамывая (потому что чертовы туфли Уду на три размера больше!), за такси. Словом… Все это не должно было никоим образом быть озвучено предмету воздыханий. Который не сбежал от него сейчас только по одной причине: это был его собственный дом, и бежать было некуда. Хэ Сюань смотрел на сидящего на диване Цинсюаня и ловил себя на мысли, что впервые думает не о еде. Которая даже стояла прямо перед ним! — Я разолью вино? — спросил растрепа, удивленный таким долгим молчанием и расценивший его, как затишье перед бурей. — Да, — ответил Хэ Сюань. — И тарелки принеси. И совершенно нелогично сел рядом, притянув его к себе за плечи. И поцеловал тоже совершенно нелогично. Жареные креветки, казалось, умилительно вздохнули. Через полчаса спасатель и ужаленный медузой сидели рядом на диване, потягивая вино из бокалов и обменивались креветочными хвостиками в поцелуях. Помада была уже у Цинсюаня на щеках и даже на кончике носа, но его это нисколько не беспокоило. Потому что он знал, что нравится Хэ Сюаню даже в платье и чужих туфлях. В пустой банке из-под шпрот горела свеча. Пахло рыбой и подсолнечным маслом. При каждом порыве ветра снаружи яростно поскрипывал кое-как прибитый Хэ Сюанем косяк. Цинсюань никогда еще не чувствовал себя таким счастливым. А еще он точно знал, что Уду не вернется в номер до следующего дня. Он оставил таймер на телевизоре, чтобы тот включился ближе к вечеру для отвлечения внимания охраны. Пусть думают, что младший Ши всю ночь смотрит китайские дорамы и рыдает. — Так куда именно тебя укусил тот краб? — неожиданно спросил Хэ Сюань. И Цинсюань расплылся в самой довольной улыбке на свете, задирая юбку и принимаясь демонстрировать. Сперва Хэ Сюань запутался в юбках. Их было как-то слишком много, или просто он давно уже не раздевал девушек. Потом оказалось, что верный принципам красоты Цинсюань умудрился еще надеть колготки. Это при температуре за тридцать градусов в плюс за бортом! Потом, когда Хэ Сюань уже почти выиграл сражение со всем его нижним бельем сразу, полы юбок снова посыпались ему на голову, вызывая яростное желание содрать все это к чертовой матери, сжечь и сверху плюнуть. И вот только Хэ Сюань приступил к выполнению первого пункта, а Цинсюань издал нетерпеливое «о, даа, мой герой…», как вместо двери к стене отлетела оконная рама. — Приветнепомешал? — влетевший внутрь Хуа Чэн, кажется, вообще не обратил внимание на происходящее на диване, сразу продефилировав к столу и изучая остатки вина в бутылке. — Помешал, — прорычал Хэ Сюань. — А, ну так вот. Ты мне нужен по очень важному делу. И, прежде чем ты скажешь, что невероятно занят какой-нибудь мамзелью, я тебе напомню, что ты взял у меня в долг полгода назад и до сих пор не… Хэ Сюань не выбросил гостя за окошко только по двум причинам: он сомневался, что убийство начальства в нерабочее время может быть оправдано, и долг с него это бы не сняло. Он застонал, откидываясь на диван и прикрывая глаза рукой. — Что тебе мешает вернуться, скажем, часа через два? — Он согласился! — судя по интонации гостя, событие тянуло на эпохальное, и Цинсюань даже проглотил особенно эпичное ругательство, попытался собрать юбки хотя бы так, чтоб не светить задницей незнакомцу. Правда, на «мамзель» он все-таки обиделся и со сдержанным негодованием фыркнул. Гость этого даже не заметил, он подтащил стул, присосался к ближайшей пустой бутылке, заглянул туда единственным глазом и самым счастливым тоном повторил: — Он согласился! Хэ Сюань чуть сдвинул руку: начальник был абсолютно равнодушен ко всему на свете, начиная от цунами и заканчивая нашествием дохлых креветок-зомби. Последнего он, по счастью, не застал, но не сомневался, что на Хуа Чэна подобное не произведет никакого впечатления. Значит, оставалось два варианта, и Хэ Сюань начал с более безопасного лично для него: — Глава острова выделил-таки деньги на новый маяк? — Маяк? — удивился Хуа Чэн и тряхнул головой так, что с его волос слетела лента, и они рассыпались неряшливыми прядями. — Нет! Се Лянь согласился выйти за меня! Хэ Сюань моментально понял, что худшее все-таки произошло, и почти безнадежно уточнил: — Решил — это его проблемы. А ты-то сюда зачем пришел? — Ты поможешь мне организовать свадьбу! — безапелляционно заявил гость. — У тебя пять дней! — Ты сдурел? — сдержанно возмутился Хэ Сюань. — В жизни ничего не организовывал, даже детского утренника! — Он тут же пожалел о своих словах: Хуа Чэн обладал отличным нюхом на прибыль и мог припрячь и к организации детского праздника на пляже, обрядив его какой-нибудь барракудой. — Только тебе я доверяю! — отрезал Хуа Чэн и заходил по комнате, даже не пытаясь поправить волосы. — Если поможешь — спишу треть долга, если ему понравится — половину! Аргумент был настолько увесистый, что Хэ Сюань на мгновение передумал ворчать. — К чему такая спешка? — Цинсюань окончательно понял, что свидание провалилось, и сполз с Хэ Сюаня. — Может, ему еще самому надо походить, подумать, решить, чего он хочет на свадьбу… Кстати, кто такой Се Лянь? — Медик спасательной бригады. Он крайне непритязателен, я уверен, я смогу его порадовать… — на автомате ответил Хуа Чэн и замер, медленно повернулся и устремил немигающий взгляд на Цинсюаня. — Мужчина?! Хэ Сюань, разве ты не говорил, что тебя не интересуют члены и их обладатели? Хэ Сюань неловко ерзнул и попытался спрятать взгляд от ошарашенного Цинсюаня. — Ну, знаешь ли, в жизни любого мужчины могут произойти неожиданности! Хуа Чэн фыркнул и бесцеремонно сцапал Цинсюаня за подбородок, повернул туда-сюда, оценивая макияж: — Прекрасно, значит, у Се Ляня уже будет подружка невесты! — Я не уверен, что брат это одобрит… — заикнулся Цинсюань, но увлекшийся Хуа Чэн и не подумал придержать коней. — У тебя еще и брат есть? Чудесно, две подружки! — Я попробую поговорить с Уду, — сдался Цинсюань и принялся искать туфли, которые куда-то разлетелись в этом бардаке. Хуа Чэн благосклонно кивнул и еще раз напомнил: — Пять дней, чтобы все организовать, так что иди и спрашивай прямо сейчас! Где Инь Юй? — Поищите у Ичжэня, — Цинсюань оделся и, поразмыслив, прихватил черный плащ Хэ Сюаня — прикрыть мятые юбки. — В последний раз они искали взаимопонимания. — О, и эти вместе? — обрадовался Хуа Чэн. — Отлично, значит, вы все успеете! — К чему такая спешка? — скривился Хэ Сюань. — Се Лянь достаточно мазохист, чтобы не передумать и за восемьсот лет! Ты что, первый день его знаешь? — А вдруг его решат похитить? — отрезал Хуа Чэн. — Он слишком хорош, словно принц из детской сказки! Если помнишь, он уже несколько раз пропадал! Вот что, подруга невесты, ты пока иди, — он обернулся к Цинсюаню. — Мы набросаем в общих чертах, а ты извести брата и свяжись с Се Лянем! Хэ Сюань даст тебе контакты! Хэ Сюань глухо застонал сквозь зубы, и Хуа Чэн поторопился его добить: — Прежде всего, я хочу алый свадебный паланкин, вышитый золотыми узорами! — А тащить этот архаизм должны случайно не скелеты тех времен, когда такое еще использовалось? — Думаешь, мы сможем найти достаточное количество симпатичных черепушек?.. — уточнил Хуа Чэн, и Хэ Сюань понял, что даже смерть не способна избавить от участия в этом торжестве. Ши Цинсюань поспешил убраться подобру-поздорову: лично свою черепушку он считал очень симпатичной. Брат встретил его с видом сытого питона, сидя у окна с сигаретой: — Ты все-таки поперся к тому задохлику с пирсингом, хотя я и просил охрану за тобой присмотреть? Опять? В таком виде? — он осмотрел Цинсюаня с головы до ног и хмуро заметил: — Плащ сюда не идет, юбка помялась, помада смазалась, правый глаз потек. Цинсюань, занятый совершенно другими мыслями, в первую очередь ринулся защищать своего мужчину: — О, ты бы знал, в каких местах у него еще пирсинг, и почему именно у меня смазалась помада! — Он мечтательно вздохнул, вспоминая, что нащупать пирсинг он успел, а вот посмотреть-потрогать-попробовать — нет. Ши Уду невпечатленно фыркнул: — У этих неформалов все уходит в их неформальность! Выбери себе нормального мужика! — У нормальных все уходит в их мужиковость! — Цинсюань поправил испорченную прическу и окончательно стер помаду. — Дело не в размерах, дело в умении. Кстати, как прошло твое свидание? Он плюхнулся на кушетку, принимаясь расстегивать юбку, и как бы вскользь заметил: — Между прочим, мы с тобой участвуем в организации свадьбы. Взгляд Ши Уду томно затуманился: — Свидание — великолепно, но выкладывать тебе детали я не намерен. И, разумеется, ни в каких организациях никаких свадеб я не участвую. Напоминаю тебе, что отпуск не бесконечен, и ты бы сходил лучше на море, раз уж удрал, — он дернул плечами и принялся складывать свою косметичку. — Найти себе приключения и дрыща-неформала ты мог бы и дома! Цинсюань посмотрел на брата долгим взглядом. Деваться было некуда, пришло время использовать самую тяжелую артиллерию. Не так давно в одном сувенирном магазине он купил набор печаток в виде алых волн, но они были дешевые и на коже проявлялись не сильно, больше походя то ли на следы от ожогов, то ли на царапины. Их время настало. — Даже не знаю, с чего начать, — аккуратно сообщил Цинсюань, поднимаясь с дивана и подходя к Уду. — Оооо…. Ты не представляешь, как мне тяжело об этом говорить! С этими словами он кинулся старшему на шею, прижимая его к себе как можно крепче и оставляя следы от печатки на его предплечьях, пока Уду не успел прийти в себя. — Да в чем дело-то? — брат явно не сильно впечатлился и смотрел с подозрением. Но Цинсюань успел завершить задуманное. — Мы не можем никуда отсюда уехать без разрешения главного санитарного врача. А это разрешение он даст нам только в том случае, если мы поможем с организацией его свадьбы. — С чего бы мне… — Крабье бешенство. — Что? — Крабье. Бешенство. Цинсюань задрал полы юбки, демонстрируя алые следы от печатки на своих ногах. — Я заражен. Уверен, у тебя они тоже есть. Поищи… — Что за дурость, Цинсюань, у меня не может быть… Какого черта! Разумеется, Уду обнаружил следы, которым обзавелся несколько минут назад, сам о том не зная. И смотрел теперь на младшего со смесью ярости и недоумения. — Крабье бешенство не опасно! — поспешил его заверить Цинсюань. — Оно, ну… Просто требует своевременного ухода. Меня покусали, но я же живой. А ты, видимо, заразился от меня. А… — Пэй Мин меня убьет! Спасать бравого военного в планы Цинсюаня не входило, но деваться было уже некуда, алый бронепоезд Хуа Чэна мчался по рельсам в направлении свадьбы. — Нам всего-то и нужно помочь добрым людям. — А следы? — Они сами пройдут! Но без справки отсюда не уехать. А справку нам выдаст Се Лянь, если будет доволен свадьбой. Ладно, в конце концов, Ши Уду льстило, что за организацией такого важного мероприятия обратились именно к нему. У кого еще могло быть достаточно вкуса и знаний, чтобы организовать все на высшем уровне? И он уже почти согласился, как Цинсюань невинно добавил, шаркая ножкой: — А еще мы с тобой будем подружками невесты. Господин Цзюнь У, правящий курортным островом уже много лет, умел внушать уважение и трепет одним своим видом. Он вроде бы ничего не делал и улыбался вполне дружелюбно, но его собеседникам довольно часто становилось без причин неуютно. Вероятно, поэтому Инь Юй и Цюань Ичжэнь, которые еще минут пять назад беспечно выясняли, кто из них сегодня спит на диване, сейчас смирно сидели на этом же самом диване, сложив руки на коленях и выпрямив спины. Инь Юй был на скверном счету у истинного хозяина острова, поэтому даже старался на него не смотреть и вообще явственно желал спрятаться под пластиковую маску демона, которую нервно сжимал в пальцах. Цюань Ичжэнь чувствовал себя свободнее, но и он пока не рисковал ничего говорить, соколом следя за нежданным гостем, который мерял их общую комнатушку тяжелыми шагами. Цзюнь У умел держать паузу, производить впечатление и быть внушительным. Судя по тому, сколько уже он молчал, изучая захламленное помещение так, словно действительно нашел в нем нечто интересное, он хотел добиться максимального эффекта. Цюань Ичжэнь столько терпеть не умел, поэтому не выдержал первым: — Видеть вас здесь очень необычно. Что вы хотели? Цзюнь У недовольно цокнул и повернулся к нему, продолжая между тем улыбаться: — Как всегда нетерпеливо. Господин Цюань, если бы вы были богом войны, они бы начинались еще до первого столкновения и заканчивались еще до последней схватки. Но если вам впрямь так интересно — что ж, — он сел с видом хозяина на ближайший компьютерный стул, поддернул светлые брюки, убеждаясь, что они сидят как надо. — Я слышал, у нас на острове прелюбопытные гости? — Гости? — Цюань Ичжэнь заметил, с каким нехорошим выражением тот смотрит на Инь Юя, и поторопился прикрыть того собой. — На острове много гостей, о ком вы говорите? — Два брата, кажется, по фамилии Ши. Они подняли такой шум, что даже Сяньлэ показался из своей норы, а вы ведь знаете, сколько времени я его искал? Господин Цюань, разве это не вы были его напарником? — Я был напарником Се Ляня! — запротестовал Цюань Ичжэнь, и Цзюнь У снисходительно рассмеялся: — Господин Инь, а вас не смущает, что ваш… друг несколько глуповат? Вот скажите, разве хоть кто-нибудь на острове не в курсе, что я ищу Сяньлэ везде? — Не знаю, — хмуро уперся Инь Юй. — Я спасатель, меня взял на работу господин Хуа, и больше мне ничего знать не положено. — А господин Хуа, значит, тебе ничего об этом не говорил, — судя по тону, Цзюнь У ни на секунду в это не поверил. — Как бы то ни было, недогадливые вы мои, по всей видимости, вы оба уже успели пообщаться со всеми: и с буйными братцами, и с этим морским чертом Хэ Сюанем. Сяньлэ опять спрятался от меня, и если он появится снова, а он непременно появится, эти два идиота явно не умеют отдыхать тихо и чем-то ему нравятся, вы должны найти способ немедленно оповестить об этом меня. Генерал Пэй, например, догадался поднять вопрос об опасности медуз и крабов на побережье, о котором поведал его новый… приятель, и если бы не это, я бы снова упустил Сяньлэ. Я не могу позволить ему снова исчезнуть, вы меня поняли? — А з-зачем? Зачем вы его ищете? — Инь Юй от ужаса готов был если не исчезнуть, так слиться со спинкой дивана, но стоически держался. Цзюнь У снова улыбнулся, но как-то устало и расслабленно, словно вспоминал хорошие времена. — Всего лишь хочу поболтать со старым приятелем, вспомнить то, что мы с ним не успели обсудить до конца, кое-что выяснить… В конце концов, это ведь отвратительно — забывать старых друзей, не так ли? Господин Инь ведь помнит, почему он потерял работу в полиции? Цюань Ичжэнь взволнованно заерзал: — Это была чистая случайность, мне и в голову не приходило держать на него зло за случайный укус той псины! Не было никакой необходимости!.. — В чем есть или нет необходимости, здесь решаю я! — непривычно холодно оборвал его Цзюнь У и встал. — Еще раз запомните: видите Сяньлэ — ищете способ оповестить меня. Если же у вас не выйдет, — он скорбно вздохнул, — боюсь, даже ваш прах не найдут по всему острову, вы ведь меня поняли, так? Цюань Ичжэнь и Инь Юй синхронно кивнули. Ни они, ни занятый максимально грозным прищуром хозяин острова не заметили, как от края окна начала медленно опускаться чайка — не на крыльях, нет. Она будто бы преспокойно сидела на чьей-то голове и нимало не беспокоилась о том, что происходит. А вот Ци Жун думал о том, что большое развлечение, где можно стырить много вкусной еды и бутылок, вот-вот превратится в безыскусное побоище, и с этим надо что-то делать. И самое удивительное, едва ли не впервые это «что-то» мог сделать сам Ци Жун, но пока никак не мог решить, за кем бежать в первую очередь. Цзюнь У вышел наружу, вынимая из кармана мобильный и набирая чей-то номер. Ци Жун вновь поспешил слиться в одно целое с мусорной кучей, изо всех сил прислушиваясь к разговору. — Лин Вэнь. Немедленно выпиши ордер на арест Хуа Чэна и отправь за ним этих двух придурков, которые ни на что не способны, но, возможно, не провалят хотя бы такое простое задание. Да, я про Фэн Синя и Му Цина. Что? За что его арестовать… хм, а нету повода? Вот, например, за незаконное хранение колонии из трех тысяч бабочек, которой он недавно хвастался в своем вейбо. Чем тебе не повод? Займись. Он проследовал дальше, а Ци Жун мысленно взвыл. Халявные салатики грозили накрыться медным тазом. Прижав чайку к голове покрепче, он со всех ног кинулся домой к Се Ляню. Наверное, он был единственным существом на острове, которое точно знало, кто и где живет, потому что аналитические способности не пропьешь даже на мусорной свалке. Он по одним пакетам из-под чипсов мог с точностью сказать, кто и когда их ел. Эх, не того назвали Гондурасом, или как там было… — Шеф, все пропало! — выпалил Ци Жун, влетая на веранду дома Се Ляня и резко тормозя, чтобы успеть поймать свою отвалившуюся челюсть. — Куда по помытому?! В смысле, тебе нельзя видеть невесту до свадьбы! — возмутился Цинсюань, с ходу огрев его веером по чайке. Чайка возмущенно гаркнула. — Ты что, это же не Хуа-Хуа, — оскорбленно прошептал Се Лянь, который в этот момент как раз поддерживал двумя руками тяжелый подол своих свадебных одежд. Стоявший перед ним на одном колене Ши Уду не высказался только потому, что держал в зубах булавки, которыми подкалывал замеры на платье невесты. — А что это вы тут… — Ци Жун икнул. — В баб вырядились… — Так, я бы попросил! — Цинсюань вспыхнул раньше, чем Се Лянь открыл рот, а Уду подавился булавками. — Тебе чего надо? Зачем вообще пришел? Это частная собственность. Хотим и рядимся. — Короче, — Ци Жун выпятил грудь и придал себе максимально важный вид. — С вас бутылка. И тогда я расскажу, как Цзюнь У велел фэнцинам похитить и арестовать Хуа Чэна, чтобы сорвать свадьбу, а самому вые.. вытр… в… тр… да блядь. Короче, самому царствовать и Сяньлэ владети. — Ты уже рассказал, — мрачно сообщил Уду, выплевывая булавки. — Я предупрежу Хуа, — Се Лянь, слегка изменившись в лице, ушуршал внутрь дома. Ци Жун внимательно рассматривал братьев Ши. — Слуште… почему вы оба выглядите, как тетки, которых надевают сверху на заварной чайник? После этой фразы от Уду чуть было действительно пар не пошел, и Цинсюань поспешил отправить брата прочь с веранды — проверить, не отвалилось ли что от платья невесты. — Ты ничего не понимаешь в моде, — сообщил он чайке на голове Ци Жуна. — Это последний писк. Возможно, даже ор. Викторианский стиль… Цинсюань качнул бедрами, и огромное платье лениво поехало в одну сторону. А потом, не менее лениво — в другую. Высокий белый парик закачался, как мягкое мороженое в вафельном рожке, которого положили с горкой. Пара родинок отвалилась и шлепнулась вниз. — Причем, предсмертный ор, — согласился Ци Жун. — Так что там с моей бутылкой? Я всех спас, между прочим. Поколебавшись, Цинсюань протянул-таки ему бутылку подсолнечного масла. — Ну, раз спас, то бери, конечно… Но вообще, мы планировали на нем готовить свадебное печенье. Ци Жун взглянул на него непечатным взглядом. Инь Юй смотрел на палаты шефа, утопающие в цветах и красных драпировках, максимально тоскливо и постепенно приходил к выводу, что не женится никогда. Ну то есть сам, по доброй воле.. То есть по своей инициативе… То есть если ему не достанется в партнеры кто-нибудь вроде Цюань Ичжэня, который и спрашивать-то не будет. Что у него с взбалмошным знакомцем, Инь Юй сейчас сказать-то затруднялся. Что-то вроде отношений. Наверное. Он до сих пор не до конца понимал, как так вышло, поскольку больше всего хотел в своей жизни простоты и понятности, а выходил почему-то постоянно Цюань Ичжэнь. И не то чтобы Инь Юй возражал, просто ничего не понимал и бултыхался в этой самой своей жизни, как растерянная аквариумная рыбка в океанской волне, и с ужасом и восторгом наблюдал за стремительными течениями, бесцеремонно волокущими его… куда-то. Снующий по квартире шеф смахивал как минимум на очень деловитую акулу, только хотел не мяса, а ответов. Честно говоря, Инь Юй был уже согласен расплатиться чем угодно, только бы не отвечать, какое из сорока последних колец лучше. Кольца были одинаково неприлично дорогими и роскошными, в глазах у бедолаги уже давно рябило и переливалось, но Хуа Чэн не знал удержу, поскольку, разумеется, его гэгэ заслуживал лишь лучшего, оставалось только это самое лучшее найти и присвоить ему статус. Пока статус — личной сокровищницы шефа — обрела только квартира, и Инь Юй тихо радовался, что Цюань Ичжэнь на дежурстве, иначе бы точно ревновал. Инь Юю очень не хотелось бы портить то, что у них сейчас было, как бы это ни называлось. Утренние угрозы хозяина острова все еще бродили в голове, но ведь тот требовал оповещать его о появлении Се Ляня, а не Хуа Чэна. Хуа Чэн как раз таки был вездесущ, шумен и совершенно не нужен Цзюнь У. И слава Будде, потому что Инь Юй понятия не имел, как с тем справиться в случае чего. Инь Юй по привычке попытался размышлять, пользуясь мгновением наступившей тишины, и тут же понял, что эта тишина какая-то недобрая. Он поднял глаза на шефа и с изумлением обнаружил, что тот уже не выбирает кольца, а кивает, прижимая к уху телефон, и раздевается: — И давно?.. Ага, ясно. Ясно. Не волнуйся, гэгэ, я все понял, я не опоздаю. Все будет хорошо. Гэгэ… Я в порядке, я знаю, что делать, ты позвонил вовремя. Сан Лань будет тебя ждать там, где мы договаривались! Таким нежным тоном он прежде не вещал, даже обращаясь к своим любимым пираньям. Инь Юй отстраненно прикинул, с кем он мог общаться, и вздрогнул, моментально приходя к единственно возможному варианту. — Что-то случилось с Се Лянем? — Нет, — Хуа Чэн с пугающей неторопливой уверенностью выбрал, наконец, два кольца и повесил их на шею. Больше всего Инь Юя насторожило то, что на этот раз он ничего не переспрашивал и посмотрел как-то почти сочувственно. — Что-то может случиться с нами. Переодевайся в мою одежду, быстро. И отдай мне свою. Начало не предвещало ничего хорошего, но, во-первых, спорить с кем-либо Инь Юй вообще не умел и не любил, во-вторых, выражение единственного глаза Хуа Чэна сейчас отражало готовность испепелить на месте за промедление. Инь Юй уже почти разделся, когда сообразил тихо уточнить: — В чем дело, шеф? — Полиция, — тот пожал плечами с таким видом, словно это объясняло причину переодевания, и надел на себя водолазку Инь Юя. Та сразу натянулась: в плечах и по росту Хуа Чэн был гораздо больше. Его это ничуть не смутило. Он покровительственно похлопал подчиненного по плечу, выдал ему свою повязку на глаз и змеей скользнул к окну ровно в тот момент, когда в дверь начали колотить в четыре руки. Инь Юй сглотнул и пошел открывать, уже понимая, что ничего хорошего это не сулит. Все равно особого выбора у него не было. Убедившись, что опасность миновала, и вознаградив страшно недовольного героя — видимо, стоило предложить ему сразу печенье! — Цинсюань набрал уже знакомый номер и уселся на подоконник, наблюдая, как брат нервно, широкими движениями заново упаковывает взволнованного, попискивающего недовольно Се Ляня в платье. Тот явно жаждал мчаться спасать своего жениха прямо как есть, невзирая на наряд, свадьбу и прочие неудобства. Цинсюань видел Хуа Чэна всего пару раз, но ему хватило, чтобы прийти к выводу, что тот и сам прекрасно справится с чем угодно. Сочувствовать стоило тем придуркам, которых отправили его ловить, так что пока Цинсюась предпочитал отвлечься на нечто приятное. — Хэ-сюн! — чуть капризным тоном протянул он в трубку. — Мы тут с Уду концепцию костюмов разрабатываем, ты бы какой хотел? — Цинсюань оттянул дорогую ткань, полюбовался узорами. — Мы уже красивые, в роскошных викторианских платьях!.. А ты бы в чем пошел? Хэ Сюань мрачно смотрел на экран компьютера, как человек, который хочет остановить вращение земли детской лопаточкой, хотя и прекрасно знает, что это невозможно. Идея о Цинсюане в роскошном викторианском платье, а лучше — еще и в чулках, была прекрасна, но далека от него, особенно когда дело касалось публичных мероприятий. Он не любил настолько вычурных и безумных идей, хотя, учитывая опыт общения с Хуа Чэном, мог сказать, что тому, скорее всего, понравится. В конце концов, выбрал же тот Се Ляня, который сам по себе был скорее явлением, чем простым смертным. С другой стороны, лично он, Хэ Сюань, про себя думал, что предпочитает одиночество, но невольно все глубже втягивался в водоворот по имени Цинсюань, который, кстати, приезжал всего лишь в отпуск и должен был слинять обратно. Эта мысль настигла его прямо с утра и не давала покоя. Навряд ли кто-либо из них мог что-то сделать с этим фактом… К тому же, с учетом всех средств коммуникации им не обязательно было общаться близко. Хэ Сюань уговаривал себя весь день, но помогало мало. Поэтому в ответ на столь несвоевременный, бередящий фантазию вопрос он только бросил: — Костюм морского огурца. Найдете? Трубка недоуменно замолчала, потом затараторила с еще большим энтузиазмом: — О, капля земного в водовороте наших пафосных фигур? Хэ-сюн, ты гениален! Мы непременно что-нибудь придумаем с братом! Что?.. Ну, Уду!.. Хэ Сюань расслышал что-то вроде «опять ты с этим задохликом», после чего трубка торопливо распрощалась, передала страстный вздох и умолкла. А жаль, кажется, он начал привыкать к этому безумию. Переговорам с террористами Цюань Ичжэня в школе полиции обучали только в общих чертах, ибо предполагалось, что на такие курорты подобные типы не станут соваться. Именно поэтому, когда в телефоне коротко и деловито сообщили: «Твой жених похищен», — он малость растерялся. — Что? — глупо переспросил Циин, зависая вместе с пончиками прямо в раскрытой двери машины. Пончики он намеревался запихать вечером в Инь Юя, в конце концов, тому нравилось сладкое, как бы тот ни отрицал! — Я сказал, твой жених… — в трубке странно хмыкнули. — То есть Инь Юй сейчас испытывает некоторые жизненные трудности, и если ты хочешь увидеть его в ближайшее время, загляни в участок. Полагаю, его посадят на ближайшие несколько дней за ммм… превышение служебных полномочий? Может быть, за содержание пираний в аквариуме без соответствующего разрешения. Или, быть может, за хранение бабочек… — Каких еще бабочек? — Цюань Ичжэнь моментально дозрел определить по номеру шутника и устроить ему веселую жизнь, одним движением забросил пончики в машину и захлопнул, наконец, дверь. Да, он был на дежурстве, но информация о похищении, в конце концов, его прямая обязанность! Только поставить в известность… — Не звони Лин Вэнь, если не хочешь еще больше проблем себе и окружающим, — тут же одернул его голос из трубки. — Тихо, ты меня понял? Тихо приезжаешь в участок и забираешь его! Никому ни слова, ты меня понял? У Цюань Ичжэня возникло страшное подозрение, что он знает, кто это звонит. Он поджал губы и хмуро бросил: — Понял. Еще требования будут? Голос на том конце связи расхохотался, словно он сказал нечто неимоверно забавное: — Возьмешь два традиционных китайских свадебных наряда и приедешь вместе со всем к часовне Уюна, ты знаешь, где это. И пошевеливайся! С этим сакраментальным приказом связь оборвалась еще раз, и Цюань Ичжэнь вжал педаль газа, едва не забыв про ручник. Он совсем не хотел, чтобы с Инь Юем случилось что-нибудь очень плохое, и действительно не умел вести переговоры с террористами. Это была очень странная свадебная церемония, даже если принимать во внимание только внешний вид приглашенных гостей. «Подружки невесты» в тяжелых пышных платьях викторианской эпохи. Бравый генерал в кителе с орденами и разноцветных бермудах в цветочек. Местный мрачный спасатель в костюме морского огурца… Вообще, Цинсюань считал, что Хэ Сюаню куда больше пошло бы маленькое черное платье. И, задумавшись на этот счет, он чуть было не снес своим высоким викторианским париком одну из лампочек, подвешенных в часовне для украшения. Вскоре к ним присоединилось еще несколько лиц: молодой человек в одежде, которая была ему явно великовата, со сползающей с одного уха повязкой. И второй, выражение лица которого сулило смерть всему живому, не отходящий от первого ни на шаг. Вишенкой на этом торте был Ци Жун (которого никто не звал, но он приперся сам), одетый в лучшее, что можно было найти на помойках этого прекрасного курорта. И даже чайка на его голове по случаю праздника держала во рту достаточно свежий еще рыбий хвост. — Ну, я думаю, можно начинать, — довольно произнес Хуа Чэн, окидывая взглядом гостей, а потом переводя на алтарь, за алыми занавесями которого скрывалось его самое главное сокровище. Надо отметить, что местный священник, к которому частенько обращались с просьбами о браке кочующие с острова на остров нетрезвые туристы, повидал в своей жизни всякого. Но этот случай превосходил все предыдущие. Он даже поставил телефон записывать видео, потому что просто рассказам никто в его «Будда-чатике» не поверит. — А куда подевался Цзюнь У? — тихо спросил Цинсюань, опасливо косясь на подъездную дорожку к часовне и ожидая, что оттуда в любой момент может выскочить вышеназванный товарищ с каким-нибудь ружьем наперевес. — Решает, как выкрутиться из некрасивой истории с похищением сотрудника полиции, о котором заявил Цюань Ичжэнь, преследованием Се Ляня, в котором сам же и признался, и заказом на новое похищение — Му Цин и Фэн Синь все успели записать. Ну и на сладкое — харрасмент, — Пэй Мин выразительно хмыкнул и победно посмотрел на Ши Уду, мол, ну не молодец ли я у тебя? — В котором его обвинила Лин Вэнь. Думаю, в ближайшее время ему будет совершенно не до чьих-либо свадеб, тут бы должность сохранить, а стул под ним шатается очень сильно. Кажется, эта история заканчивалась вполне благополучно для большинства присутствующих. Хуа Чэн обретал свою невесту, пары складывались, и даже Ци Жун явно был счастлив в компании верной чайки. Вот только Цинсюань так и не добился от своего морского огурца твердого ответа на вопрос: встречаются они или нет. Или что вообще происходит. Крабье бешенство рано или поздно пройдет, придется возвращаться домой из отпуска. И если Пэй Мин уедет вместе с Уду, то Хэ Сюань останется работать на острове. Или… постойте. — …Пусть говорит сейчас или вечно хранит молчание, — донеслись слова священника, завершающего обряд. — Подождите! — завопил Цинсюань. — Минуточку! У обернувшего к нему Хуа Чэна, кажется, чуть второй глаз не выпал от ярости. — Что такое?! — Вы не можете жениться, пока Хэ Сюань не согласится быть моим парнем! В наступившей гробовой тишине Хуа Чэн посмотрел на морской огурец. Тому ужасно захотелось немедленно оказаться как можно дальше от этого места. Желательно – на Луне. Одному. С бутылкой пива. Но этому не суждено было произойти. И теперь каждое лето Хэ Сюань пристально следил за тем, чтобы крабы, медузы, акулы или другие подозрительные личности не позарились на пятую точку его Цинсюаня. А лето на островах, как известно, длится круглый год.