Пожалуйста, открой дверь

      Вечером в зимнем лесу столпились человеческие, но в то же время звериные фигуры. Они тихо переговаривались между собой, пока перед ними слегка подрагивал маленький Зайчик. Он ёжился от холода и морщился от сотен невидимых ледяных колючек, пробирающихся даже сквозь слой тёплой маски из папье-маше. В отличие от зверей перед ним, это всё ещё была просто маска, а под ней было обычное измученное лицо с человеческой кожей.       — В чём дело, Зайчик? — относительную тишину разрезал звонкий голос Алисы.       Петров взволнованно сглотнул вязкую слюну, он потянулся почесать и без того покрытую красными полосами кисть.       — Я устал, — ногти в очередной раз проткнули собственную плоть.       Капля крови едва успела вытечь, когда окружавшие его звери заметно подтянулись и ощетинились от провоцирующего запаха, но Алиса их вовремя остановила жестом руки. Конечно, это не могло помочь притупить голод.       — Эта оболочка… меня душит, — Антон почти задыхался от желания содрать её, его останавливала только последующая боль, всё-таки зайцы — трусливые существа.       На его жалобу маска лисы исказилась в зубастом оскале. Да… она отлично помнила этот этап созревания. Зайчик почти готов, осталась лишь одна мелочь.       — Антоша, — мелодичный голос сделал акцент на человеческом имени, показывая, кем он пока что является, — Все мы это проходили, но тебе помочь не можем…       Парень поднял испуганные и даже немного злые глаза на Алису, а потом и других зверей. Зубы прокусили губу до крови, чтобы удержать сознание от окончательного безумства. Сердце клокотало в груди, разрываемой желанием. Желанием, наконец, прекратить бессмысленное существование Антона Петрова и стать единым с лесом и зверями. Стать Зайчиком.       Бешеный поток мыслей прервал громкий на фоне гробовой тишины хруст ветки. Все фигуры одновременно повернули головы в сторону источника шума. Но под чёрными тенями деревьев нельзя было что-то чётко разглядеть. На Антона накатила новая волна страха, но он проглотил её, вспомнив слова Алисы. Рядом с ней он в безопасности.       — Ты сам должен снять свою человеческую маску, — голос девочки в рыжей шубке стал напоминать животное урчание, — Понимаешь, о чём я?       И Антон понял. Наконец-то он получил желанное решение своей проблемы. Всё было до странности просто, но парню плевать, потому что перед глазами уже мелькала цель. Чёрная без лунного света и размытая от быстрого бега, но далеко ей не убежать — лес не позволит. Это Зайчик мог скакать по сугробам, хоть и оставляя следы, но не замедляясь ни на секунду, а обычный человек постоянно спотыкался об услужливо подставляемые тайгой корни деревьев-гигантов и увязал в рыхлом снегу.       Очень скоро парень понял, что гонится за девушкой, потому что фигурка была уж слишком маленькой и даже в такой ситуации сохраняла странную грацию. Но Антону было не очень интересно, как двигается будущая жертва, его сознание заполнил эфемерный голод. Зайцы не плотоядны, но в моменты опасности не погнушаются и прокусить пару глоток. В данном случае ему всего-то требовалось обменять чужую жизнь на свою, новую, не обременённую человеческой суетой и пороками. И ради этого он мог закрыть глаза на то, что слетевшая шапка с помпоном запыхавшейся девчонки подозрительно знакома, как и куртка, которую на уже небольшом расстоянии можно было хорошо рассмотреть.       В груди все переворачивалось от предвкушения, ведь ещё чуть-чуть, и он сможет избавиться от невыносимого зуда по всему телу. Широкими скачками он приблизился почти вплотную, запах ежевики ударил в нос, а искаженное ужасом лицо жертвы оказалось действительно знакомым. Полина. Голова немного отрезвела, на секунду он даже перестал желать расцарапать собственную плоть, а по спине пробежала холодная струя пота. От удивления Антон замедлился, а одноклассница наоборот рванула, кажется, с новой силой, скрываясь в чаще леса.       — Сука, — вырвалось у парня от досады.       На секунду потеряв из виду Полину, он вновь весь содрогнулся в немой агонии. Ногти прошлись по тыльной стороне левого запястья, чтобы хотя бы немного унять нарастающее мучение. Как же ему надоело. В животе завязался узел отчаянного желания, будоражащего всё тело. Какая разница, кто будет его первой жертвой? В конце концов Зайчик не имеет ничего общего с людьми, ему плевать. По подбородку потекла слюна, смешанная с кровью, но маска, словно голодный зверь, всё услужливо впитала. Ничего, скоро у них будет много пищи.       Далеко Полина со своей комплекцией не убежит, а Антон столько времени провёл в лесу, что через минуту нашёл заплутавшую одноклассницу у старого сарая на самой окраине. Девочка с явной надеждой смотрела на дряхлую постройку, поэтому Петров ускорился, обскакивая голые кусты и сугробы. Ноздрей вновь коснулся вкусный запах шампуня, но сознания на этот раз не достиг. Зайчик почти физически чувствовал, как через несколько секунд его пальцы запутаются в темных локонах, опрокидывая девчонку в снег, а по нему растечётся алая благоухающая кровь, которая ознаменует конец его бессмысленного существования среди серых теней окружающих людей.       Однако хоть девочка и запыхалась, Антон дал ей слишком большую фору — она чуть ли не залетела в небольшой сарай, громко хлопнув дверью почти под самым носом Зайчика. На её счастье внутри оказалась щеколда, чем она не преминула воспользоваться, а потом чуть не задохнулась в собственном сбитом дыхании и вырвавшихся всхлипываниях. По собственной глупости ей впервые захотелось проявить подростковый дух бунтарства и прогуляться ночью в лесу, но кто же знал, что она очень скоро потеряется, а следом наткнётся на каких-то сектантов-маньяков в жутких масках зверей? Говорят, что у людей нет инстинктов, но что же тогда заставило её без сомнений определить в фигурах недоброжелателей? Наверное, только это веяние позволило ей сохранить жизнь до этого момента. Сердце клокотало уже не в груди, а где-то в глотке, Полина была готова выплюнуть его вместе со всем ужином, но волноваться об этом некогда — опасность буквально за дверью.       Через секунду по ней прошла сильная дрожь от попыток Антона ворваться внутрь. Девочка ощутимо задрожала, пока голова трещала от возбуждения и адреналина, заглушая остальные звуки.       — Полина, пожалуйста, открой дверь!       Ответа не прозвучало, но Антон слышал громкое дыхание одноклассницы. Парень с ещё большим усилием стал долбить дряхлые доски, пока за дверью девочка громко всхлипнула, не понимая, откуда маньяк может знать её имя. А Петров готов был рвать волосы на голове, это надо было так глупо упустить свою первую жертву! Зудели, кажется, даже ладони, что уж говорить о щеках, которые не спасал даже приятный материал заячьей маски.       Это настолько раздражало нервы, что Антон не удержался, чтобы сорвать с себя куртку, а потом начал не то что чесаться, скорее царапать открывшуюся плоть, заходясь какими-то животными рыками-стонами наслаждения. Но облегчение никак не наступало, это просто бесконечный круг попыток избавиться от оболочки. Осознание пришло быстро, Антон подлез под маску, расчесывая горящее лицо и понимая, как оно ему надоело. Нет, так больше невозможно.       Парень снова начал таранить дверь руками и ногами, ведь его цель в жалких сантиметрах, преодолев которые, можно будет, наконец, спокойно выдохнуть. Полина за дверью уже захлебывалась в истерике от страха, поняв, что сама загнала себя в ловушку. Как ей выбраться отсюда? Ждать помощь? А где гарантия, что эту самую «помощь» преждевременно не одолеют друзья этого психопата? Безвыходность петлёй душила не только горло, но, кажется, и сознание. Она умрёт. Полина Морозова больше никогда не обнимет своего любимого дедушку. Не возьмёт в руки скрипку. Не послушает любимые композиции на старом проигрывателе. Она вообще больше ничего не сделает, кроме как упадёт хладным трупом в ближайших кустах, где её найдут по весне. Живот скрутило, тошнота с новой силой подкатила к горлу, но по каким-то причинам девочке не хотелось издавать лишних звуков. Смысл? Его нет. Какой может быть смысл, когда жить ей осталось считанные минуты?       Звуки за дверью вдруг притихли, а потом ложную тишину нарушил жутких скрип и почти нечеловеческий вой — это Антон настолько изнемогал, что решил прийти в сознание, царапая не кожу, а треклятую дверь. Ногти точились, ломались и отрывались, по доскам растеклась его собственная кровь. Больно, но всё же действительно отрезвляет. Сильно сжав челюсть, Петров вылавливал здравые мысли из всей шумевшей в голове бури. Надо как-то выкурить Полину оттуда. И это стало первым и единственным, на что сгодилась человеческая голова, дальше — только инстинкты.       — Полина, это я, Антон Петров, твой одноклассник, помнишь? — голос звучал надрывно из-за разгара пубертата и, естественно, недавних криков, — Зачем ты там заперлась? Я тебя не обижу.       Морозова с ужасом закрыла рот ладонью, не веря ушам. Её тихий одноклассник, что-то вечно малюющий на уроках и который на вид был добродушнее хомячка, вдруг оказался психопатом? Голова взрывалась от страха и не понимания, что девочка такого плохого сделала в этой жизни, чтобы заслужить подобную расправу. Наверное, просто оказалась недостаточно удачливой.       Молчание Антону не понравилось. Ему надоело ждать. Надоело терпеть. От быстрых и сильных ударов кулаков он перешёл к чему-то более бешеному и безудержному. Парень не использовал никаких заумных трюков опытных убийц или воров, просто раз за разом врезался в трескающиеся под давлением доски, пока там не появилась дыра. Полина за дверью уже рыдала в голос, что-то щебеча про помилование, однако Петров её не слышал. Измучившемуся Антону трещина показалась светом в конце туннеля, теперь удары стали более точечными и эффективными. Морозова давно отбежала от входа, забившись в самый угол с какой-то глупой надеждой, что её не обнаружат. Зайчик готов был действовать вслепую, по одному запаху, лишь бы обрести свою настоящую шкуру.       — Т-ты не Антон… — горячо шептала девочка, перекрещиваясь.       Парню стало смешно, тело вдруг стало содрогаться, а потом он понял, что это его собственный смех. Громкий, бесстыдный и бесконечно довольный — он смог. В качестве благодарности он решил подарить своей жертве ясность и понимание. Рука потянулась к застёжке маски, которая через секунду глухо стукнулась о гнилой пол, а под ней оказалось лицо. Исцарапанное, с глубокими синяками под глазами и кровоподтеками в случайных местах оно мало чем походило на привычного Антона Петрова. Он поморщился от дискомфорта — папье-маше почти приросло к его коже и отдирать вторую плоть было неприятно.       Морозова обронила последнюю слезу разочарования перед тем, как холодные, уже испачканные чем-то липким руки сомкнулись на её шее. — Не переживай, больно почти не будет, — откровенно солгал Зайчик, пока от самых кончиков пальцев до загривка прошёлся электрический разряд.       Ему, наконец, удалось сорвать с себя человеческую маску, и ничего лучше в своей жизни он не чувствовал.