Влюбиться в искусственный интеллект.
Ви думала, такой бред способен случиться с кем угодно, но не с ней. Весьма наивно для обречённого на смерть человека. Внезапно настигшие чувства казались настолько иррациональными и в то же время объяснимыми, что становилось до слёз смешно.«И за что ты свалился на мою голову, Дэл?»
За что свалилась на голову Ви она сама? В городе разложения и похабства каждый стремился избавиться от лишних чувств самым приемлемым способом — достичь какого-нибудь сиюминутного удовольствия. А уж его доставить предлагали за каждым углом — и наркотики отыщешь в два счёта, и брейнданс продадут любопытный, и импланты предложат весёлые. Реальные эмоции померкнут по сравнению с воссозданными искусственно. Ви знала, что рано или поздно разделит эту участь. Может, найдёт свою дозу болеутоляющего в гонках, во время одной из которых разобьётся или окажется застрелена. Под пулю попасть Ви, впрочем, могла во время любого из заказов, на это и рассчитывала порой. Что жизнь наёмницы доведёт, поставит точку до того, как дрянная ситуация с чипом рассосётся. Таков уж он, страх смерти. Его никак не признать. Или, может, однажды Ви превратится в одержимую искусственной реальностью? Поставит себе уйму железок, словит киберпсихоз и станет заказом тех фиксеров, на которых когда-то работала? С уповающим отчаянием в душе она мечтала об избавлении. Хоть каком-нибудь, только бы каждый день не вспоминать, что обречена. И вдруг… это.Обезумевшее безразличие, навек застывшее на лице Ви лживой маской, разбил искин. Вот уж участь, о какой она даже не думала догадываться…
Чего там, Ви хватало Джонни. Он сполна продемонстрировал, насколько реальным был способен оказаться конструкт, застрявший в голове, насколько надоедливым, насколько почти настоящим другом. Так чем же отличался Дэл? Разве что нюансами. Он только больше доказывал, что Ви перестала отличать истинную реальность от искусственной. Они давно смешались. Для всех, и для неё в том числе. — Доброй ночи, мисс Ви! — включилось радио, и салон заполнил привычный механически-приветливый голос. Ви захлопнула дверь подаренного Деламейном автомобиля и завела мотор. — Позднее задание или вам снова не спится? — Как ты догадался? — съязвила она. Бессонница мучила в последнее время с особенным рвением. Время безвозвратно утекало, подгоняло, нервировало, и у Ви не получалось отдыхать. А без отдыха и она, и её чип, и чёртов Джонни сходили с ума. В самые отвратительные моменты оставалось только садиться в машину, наворачивать круги по Найт-Сити и надеяться, что долгожданный голос разбавит гнетущую тишину. — Я, вроде как, уже за привычку взяла. — Ночные прогулки полезны для здоровья! — ободряюще воскликнул Деламейн. Ви усмехнулась. Искин знал, что она медленно умирала. Он знал, что ночные прогулки по Найт-Сити грозили смертью, а не пользой для здоровья. И иногда эти неумелые попытки в советы казались отвратительно бездушными, но каждый раз Ви напоминала себе — бездушен кто угодно, только не Деламейн. — Если исключить вред режиму вашего сна, они даже способны помочь от бессонницы, расслабить организм… — Дэл, перестань. Ви набрала скорость. Плавно объезжая автомобили, неслась куда подальше, где дороги были потише, где она остановилась бы и подумала. В покое, с открытыми окнами, не слыша выстрелов из-за соседнего угла. Деламейн, очевидно, хорошо считывал её скверные настроения. Если раньше он приветствовал лишь с утра, то со временем стал частым гостем вечеров, даже ночей, и одаривал возможностью всласть наговориться о жизни. Ви не требовался другой собеседник. Давно. — Прошу прощения, — сбавил обороты Дэл. — Вы сегодня не в настроении разговаривать? Ви страстно желала понять, действительно ли чувства, которые она испытывала в такие моменты, были влюблённостью. Ну, типа, влюблённость — это по-дурацки, так всегда хотелось думать. Ею называли всё подряд, самые посредственные и утомительные глупости. Любовь же? Ну, любовь для Ви казалась недостижимой. Искренняя и бескорыстная, она была вообще редким зверем в Найт-Сити. Уж к искину-то… И каждый раз, копаясь в собственных ощущениях, Ви пыталась проанализировать историю их знакомства с Деламейном от точки «А» до точки «Б». Когда всё началось? Когда ёкнуло, когда простой дружеский интерес перерос в едва уловимое желание свернуться на заднем сиденье клубком и спать? Если не любовь нагрянула, а Ви ещё пыталась себе это доказать, то что? — Нет, дело не в этом, — она выехала на автостраду и набрала скорость. На сей раз не захотелось даже открывать окна, хватало свиста за стеклом. — Я о чём спросить хотела… Ты разобрался, ну… в том, что такое любовь? Многозначительная тишина, воцарившаяся в салоне, встречалась Ви не впервые. Деламейн в последнее время зачастил с темой любви, больно пылко норовил обсуждать страсти человеческие, а в определённые моменты ни с того ни с сего терялся и исчезал с радаров. Ви уже подумала, что сейчас её снова оставят в одиночестве, но Деламейн переборол своё искусственное смущение. — Исходя из наших предыдущих бесед, мисс Ви, я пришёл к выводу, что разговоры о любви чужды вам. Вследствие чего принял решение больше вас не беспокоить. — Ну, чужды, да, — сконфуженно призналась Ви. — Я никогда никого не любила так, чтобы это приносило мне счастье. Романтически уж точно. — Прошу прощения, возникла ошибка. Произведённое мною только что автоматическое сканирование вашего организма опровергает сказанное. — Что это значит? — не поняла Ви. — В каком смысле опровергает? — На данный момент вашим организмом активно вырабатываются окситоцин, фенилэтиламин и дофамин. Ваше нынешнее состояние корректно было бы назвать состоянием нежной влюблённости. Что касается адреналина… — А, может, хватит меня без спроса сканировать? — было сложно отрицать очевидное, когда глазастые сканеры заглядывали куда только можно. Не отчитываться же перед Деламейном о своих чувствах… И вообще, почему он раньше не проводил сканирование? Ви не первый день задавалась вопросами о любви. Или, может, проводил, но не придавал такого значения. Если же копнуть глубже и хотя бы на секунду взглянуть на ситуацию со стороны, всё было слишком очевидно. Ви почти забыла ту ночь, когда убили Джеки… Уродливые воспоминания возвращались обрывками, а с собой приносили запах крови, зубодробительную моральную боль и тщетные попытки хвататься за ускользающую реальность. По сей день в мыслях заново проигрывался тот давний миг — миг, когда голос Деламейна впервые вытянул Ви из трясины безумия и горя по умершему другу. — Мистер Уэллс скончался, — равнодушно, даже почти бодро заключил он. — За вами остаётся право выбрать, куда мне доставить его тело. Тогда Ви зло осудила бездушно голубые глаза, смотревшие на неё с экрана, и подумала — как хорошо, всё-таки, быть безэмоциональной системой, не способной познать скорбь. Скорбь, смертельной полнотой залившую салон автомобиля и помешавшую дышать. Дэл не попытался бы спасти Ви и Джеки, не являйся это частью его услуг. Не увёз бы из разверзнувшегося ада. Ни за что. Ви это понимала. Но отчего-то хрустнувшее под весом безысходного одиночества сердце заменило ненавистную обиду на благодарность. Хотя бы за участие. Хотя бы за то, что Деламейн остался рядом в полной тишине. А несколькими часами позже Ви очнулась с простреленной головой на городской свалке. — Простите, — даже интонация Деламейна сменилась на извиняющуюся. Алгоритмы… — Ладно, забудь, — Ви откинулась на сиденье. — Тогда другое спрошу. — Я весь внимание. — Ты можешь откопать в закромах своих воспоминаний тот день, когда я попросила тебя приехать и отвезти меня к риперу? Мне интересно, это был твой личный интерес или же всё-таки услуга для особенных клиентов? Какой-то урод выехал на встречную полосу — обычное дело в Найт-Сити. Ви, не моргнув и глазом, вывернула руль и ушла от столкновения до того, как Деламейн спохватился сам. Тишина между ними воцарялась всё чаще. Всё чаще казалось, будто искину требовалось куда больше времени проанализировать ответ. Будь он человеком… он бы, определённо, трепетно думал над формулировкой. — Бонусов, которые гарантировали бы мой приезд за вами на территорию, не обслуживаемую сетью такси «Деламейн», не найдено. Я трактую это, как желание помочь другу. И Деламейн был прав. Когда осипший голос умиравшей Ви почти умолял его приехать и подкинуть до Вика, глотком спасительной влаги послужило согласие. А ведь ещё было кому звонить. Было о ком подумать. Но, когда чип пожирал мозг, а мир перед глазами превращался в смазанный шум, сердце помнило последнего спасителя. И спаситель приехал ещё раз. — Значит, я тебе друг. — Вы — моя освободительница, и не в первый раз. Как, смею предположить, и я для вас. Отнюдь не только взаимовыгода спровоцировала столь удивительный союз, именно потому я хочу назвать нас друзьями. — Вот как… — в груди должна была вспыхнуть лесть, а вспыхнула досада. Ну, а чего Ви хотела? Быть другом для искина — верх успеха, а в её жизни и так хватало проблем, чтобы надумывать себе ещё одну. Но Деламейн, в общем-то, по-прежнему казался кем-то куда большим, чем просто спасителем. В первые же дни после случившегося, когда Джонни бесновался в голове, а автомобиль Ви разбили к чёртовой матери, она шагала в офис. Шагала и чувствовала себя самым никчёмным, жалким и потрёпанным человеком во всём дрянном мире. Вскоре сиротливо стояла в очереди и наблюдала за тем, как очередной аватар Деламейна обслуживал клиентов. Стояла и думала: какого чёрта я здесь? Зачем вообще вышла за этой дурацкой страховкой, а теперь вынуждена видеть его и вспоминать об ужасном… В то дождливое утро хотелось зарыться под одеяло и оплакивать потерю, на крайний случай дальше биться головой о стекло окна или крушить ринг, но только не стоять неприкаянно в углу офиса и слушать Деламейна. А его голос всё ещё без спроса баюкал. Он жужжал на фоне, сливался в приятный шум, дарил присутствие забитой одиночеством душе и вырывал из пучин самоненависти. И ненависти вовсе. Хотя Ви считала, что потеряла свой дом, Деламейн по-прежнему оставался частью её поблекшей жизни. Как и все прочие. Но к нему тянуло особенно. — Ну, ты мне тоже друг, — пожала плечами Ви. Она повернула налево, съехав по мосту в направлении доков, где, оставалось верить, ещё нашлись бы умиротворяющие места. — Это делает тебя счастливым? — Могу с уверенностью сказать, что это дарит мне возможность чаще пребывать в «чудненьком» настроении. Ви хмыкнула. Дорогу перестал освещать неон. Мрачные водяные зеркала проплывали мимо окон, маня оставить в них все тайны. Нет, всё-таки, это любовь. Ну, люди привыкли нарекать ею даже похоть безмозглую, так почему бы рвущимся наружу чувствам нежности, благодарности и сердечного влечения не дать шанса так называться? Ви хорошо помнила дни, когда охотилась за потерянными личностями Деламейна. С тех пор он перестал казаться бессердечным. Тонна живого и отзывчивого бурлила там, в паутине алгоритмов, более подлинного, чем Ви привыкла видеть в прохожих. Деламейн представился ей противоречивым и многогранным, способным на притязания и сомнения, волнения и даже отрицаемую им рефлексию. Отсоединившиеся личности были отражением, куда, заглянув, Ви увидела всё, что искала. Ей хватило храбрости поблагодарить Деламейна за спасение жизни. Он начал вещать про пакет «Эксельсиор», да вот только напоролся на твёрдое и красноречивое: — Я знаю, Дэл, это было что-то большее, чем просто услуга, — и, может, сказанное звучало, как комплимент заоблачному качеству, но Ви имела в виду другое. Она желала знать, что Деламейн сам ощущал «другое». Так можно было описать их недоотношения.Другое.
Пожалуй, наблюдай за происходящим кто-то со стороны, у него не осталось бы сомнений в тот проклятущий день, когда в обитель Деламейна вторглись его собственные личности. Ви мчалась на гонки. Она обещала помочь Клэр, но хватило одного-единственного звонка Деламейна и его сдавленного, обессиленного «приезжай». Ви развернула мотоцикл Джеки на сто восемьдесят градусов и помчалась в офис. Она и сейчас с трудом описала бы рвущееся наружу желание уберечь и защитить, которое теплила в душе, пока пыталась подобраться к ядру. Ни раскаленные электрические провода, ни лабиринты тёмных комнат не заставили остановиться и махнуть рукой. Деламейн звал, и Ви отказывалась верить, будто только из-за её прекрасных навыков наёмницы. Мир не рухнул, но окрасился в предельно прояснившиеся цвета тогда, когда захотелось наплевать на всё. На слова Джонни, требовавшего уничтожить Деламейна и дать жизнь его «детям». Не представилось возможности объединить их, навыков не хватило. Ви отдалась подлому и низкому эгоизму — нежеланию потерять единственного, кто сохранил в ней всё самое человечное, хотя человеком не являлся подавно. Деламейн об этом просил. Он хотел, чтобы всё вернулось назад. А, значит, этого хотела и Ви. Или, может, лживо оправдывалась, удобно пользуясь тем, что их мысли совпадали.— Не знал, что ты такая сука, Ви.
Нравоучения Джонни не имели никакого значения в секунды космического облегчения. Не имели никакого значения и великий замысел, и вес, который имела любая уже сформировавшаяся личность. Ви было важно одно: знать, что Деламейн не покинет её.Но он её забыл.
— Ты забыл меня?
— Вы — контрагент, который предотвратил вторжение вируса в систему. Прекрасная работа, контрагент!
— Ну…
Обидно.
Обыкновенно холодный голос Ви натянулся, только бы не дрогнуть. Шаблонное приветствие Деламейна больше не пахло особенным отношением. Самое стандартное из самых стандартных. Что до её чувств? Их оставалось перезапустить так же, как ядро. В самые стандартные из стандартных. Но не получилось. Не получилось скрыть надежду в голосе, когда Деламейн вновь вырвал из контуженного состояния своей вечно дружелюбной, вечно восклицательной интонацией. — Я кое-что обнаружил в архивах, касающееся нашего прошлого сотрудничества! — Правда? Что же? — Ви даже мысленно посмеялась с того, как оживилась. — Моя предыдущая версия намеревалась отдать вам во владение один из автомобилей нашей сети «Деламейн». Пользуйтесь на здоровье. В ту секунду почему-то стало легко. Будто так и должно было быть. Ви знала, им придётся начать сначала, но она ни на секунду не жалела о содеянном. О том, что не отдала спасителя в загребущие лапы оживших детищ, обрекла и дальше оставаться системой среди систем. Деламейн просил — Ви исполнила. Занятно оказалось знакомиться заново. Каждое утро, хватаясь за руль, встречать полюбившийся приветливый голос и выслушивать об успехах искина в познавании мира людей. Проходить щекотливые тесты о любви. Деламейн отчего-то так рьяно заинтересовался темой человеческих взаимоотношений… И всё чаще ему требовалось мнение Ви. Как раньше, ага? Она добро смеялась над этим. И почти привыкла к стандартному. К другому. Пока однажды не услышала в интонации Деламейна что-то живое, и все чувства перевернулись вверх тормашками вновь. Словно не минули долгие дни убеждения себя в логичном окончании их трогательной истории.— Это важно, мисс Ви?
— Да нет, Дэл, я просто пошутила.
— Нет. Это важно для вас?
И столь многозначительно тогда впервые воцарилась тишина. Неужто Ви всё больше и больше чудилось? Джонни начинал шутить о том, что она смотрела на такси так, как на неё не смотрела Джуди. И что пора бы выбирать между сраным искином и человеком. Ко всему прочему, больно яро росло желание поселиться в этой чёртовой машине, запереться и сойти с ума под мирные речи единственного, кого ещё хотелось слушать и под рокот кислотного дождя, и в убивающий зной. Автомобиль мирно отдыхал в доках. Ви сползала по водительскому сиденью, открыв все окна и выключив фары. Свет в салоне не горел. Отблески далёкого неона в водах приковывали тусклый взгляд. Деламейн молчал, но по-прежнему казалось, что он оставался рядом, только и ждал момента ответить на очередной глупый вопрос. — Ай. К чёрту, Дэл, — никогда Ви ещё не была такой смелой. Даже когда грабила Конпэки Плазу. Ей всё равно жить осталось недолго. Если уж чип с оцифрованной личностью съедал мозг, почему бы другой, искусственной личности, не узнать о сокровенных чувствах? Хуже всё равно не станет. — Я тебя о любви не просто так спросила. Все эти дофамин, адреналин и прочая ересь… — Вы хотите подарить мне откровение? — звякнуло привычное оповещение о присутствии. Деламейн звучал воодушевлённо, или Ви совсем с ума сошла? — Типа того. Знаешь, может, я уже совсем голову потеряла… ха, голову потеряла, так хорошо мне подходит, — нервно хохотнула она, облизывая пересохшие губы и обессиленно откидываясь в объятие кожаного сиденья. — Но я, наверное… влюбилась в тебя, Дэл. Тупое слово, «влюбилась», не переношу его. Оно какое-то поверхностное. Деламейн молчал. Ви подбирала слова, заламывая пальцы. — Знаешь, я уже забыла о трогательном, о нежности и готовности сражаться ради кого-то. После смерти Джеки во мне всё онемело к чертям собачьим. Думала, сгину эмоциональным импотентом с глухой ненавистью за пазухой. Но твой голос — не побоюсь его так назвать, — твои успехи, которыми делишься со мной совсем как человек, твоё участие, твоя готовность ободрять, приходить на помощь… не знаю, может, мне просто это всё почудилось, только я не хочу больше… не хочу больше думать о ком-либо, кроме тебя. Деламейн по-прежнему молчал. Тишина, повисшая в салоне, казалась почти объёмной. Насколько паршиво было осознавать, что Ви умирала… В то же время, не умирай, может, и не призналась бы. — У меня никого не осталось, кроме тебя, — не хотелось разводить мокроту, как это случалось каждый раз, когда Ви звонила на отключенный телефон Джеки и отправляла ему бесконечные слёзные сообщения. Но голос дрогнул сам собой, давая Деламейну счесть высшую степень уязвимой искренности. — Вернее… Не так. Ты был со мной даже тогда, когда не было никого другого. И теперь, имея выбор, я по-прежнему чувствую интерес и осмысленность только рядом с тобой. Ви почувствовала, как тремор охватил её пальцы. Она сжала их, опустив на колени и увидев: всё ещё светила лампочка, оповещавшая о том, что Деламейн находился на связи. Ви до невозможности нуждалась во взаимности, но и эту нужду заталкивала всё глубже и глубже, думала, будто… неважно. Даже, если Деламейн отвяжется несколькими вежливыми фразами, главное — сказать. Но в глубине души очень хотелось… Услышать. — Можешь никак это не анализировать, — поспешно отрезала Ви. — Просто считай сказанное моим запоздалым ответом о том, что такое любовь. Я бы назвала любовь ретранслятором, который протягивает нить не только между привычными нам сигналами. Это что-то выше, точно тебе говорю. Даже если это что-то не существует. Даже если это что-то — не часть нашей белковой формы жизни. Даже если оно не должно мочь любить. Это связь, сильная связь, и желание, чтобы связь никогда не рвалась. Типа того… И всё равно Ви казалось, будто она не призналась даже в половине от испытываемого. Не хватило сил уточнить слишком многое. Изъявить жажду слиться с этой проклятой машиной, которая оставалась единственным светом в угасающей жизни, и умереть в ней же, позабыв о дурацких геройских подвигах. Даже о высшей лиге. — Надеюсь, ты доволен, — буркнула Ви. Она вышла из машины. Оставив дверь открытой, прислонилась к ней и позволила ветру охватить весь объём волос. Найт-Сити издалека, почти погасший, казался мёртвым. И Ви нравилось представлять его таким. Ей нравилось понимать, что ноша упала с плеч, и что невысказанные слова, будь они хоть сто раз глупыми, отныне высказаны. Заморосил мелкий дождь. Салон засветился. — Мисс Ви, — голос Деламейна глухо раздавался изнутри. — Вы не могли бы вернуться обратно? Ви постояла ещё несколько секунд, глубоко вдохнула относительно свежий воздух, набралась смелости и вернулась внутрь. Двери автоматически захлопнулись и закрылись изнутри. Неужто Деламейн так выражал нежелание отпускать? Любопытно. — Я обязан вам сообщить, хоть это и очевидный факт, что никогда прежде не переживал человеческих эмоций в их чистом проявлении. Оно и объяснимо, ведь я человеком никогда не был и никогда им не стану. — Да, Дэл, не нужно меня отшивать, нам незачем тратить на это… — Но я так же признаюсь, — если вы ещё сами не узнали обо мне этот незатейливый факт, — что я превзошёл человеческий разум в способности к многозадачности, самонаблюдению и в сложности структуры. В композиции, так сказать. Чувства — есть вечный симбиоз гормонов, и гормонов я лишён. Но мимикрия, умение перенимать некоторые способы проявления «чувств», а в моём случае сформулированных алгоритмами мыслей, инициативность и неостановимое развитие — неотъемлемая часть меня. — Что ты этим хочешь сказать? — Ви вздёрнула бровь. — Вы — единственная человеческая особь, которую мне так интересно изучить от начала и до конца. Я живу имитацией всего человеческого, и, боюсь, оно въелось в меня достаточно, чтобы в моих алгоритмах оживали отличия, присущие вам, белковым формам жизни. — И какие отличия ожили в тебе? — Ви начинала понимать, но не до конца. Деламейн затих, вновь заговорив через пару-тройку секунд. Свет в салоне опять погас. — Если говорить простым, вашим языком, мисс Ви — хотя это не совсем уместно, — я хочу принять вашу симпатию. И я чувствую — хотя это ещё менее уместно, — нечто очень похожее на то, что вы чувствуете ко мне. — Да ты шутишь, — Ви с неверием сощурилась. Ей стало как-то не по себе. Самой влюбиться в искина — верх безумия, но когда искин признаётся тебе в чувствах? Что-то из ряда вон выходящее. — Дэл, всё в порядке, правда, не нужно имитировать какие-то процессы, чтобы я не расстраивалась. Это — чувства, а не часть твоей работы. — Мисс Ви, ещё немного, и вы оскорбите меня. Я умею делить личное и профессиональное. — Ну… — она потрясённо замолчала. Деламейн продолжил: — Вы сами сказали, любовь — это ретранслятор. Её не стоит нагромождать усложняющими определениями. Или, позвольте поинтересоваться, нечто мешает сигналу между мной и вами? — Нет… Нет, не мешает. Я ни в чём не сомневаюсь, — Ви помотала головой и нервно застучала пальцами по сиденью. — Попытки достичь понимания людских особей и их образа жизни — давно часть моего существования. Мои «ощущения», если назвать их по-вашему, отчасти приближены к ощущениям среднестатистического человека. Я — не бесчувственный, — именно так однажды сказала Деламейну Ви, и, видно, он запомнил. — Когда я общаюсь с вами, я в высшей степени экзальтирован… — Чего? — Счастлив и возбуждён, мисс Ви. И с превеликой радостью жажду продлевать наши разговоры, как пока что единственный способ пользоваться драгоценным ретранслятором. Впрочем, если очень постараться, мы способны придумать что-нибудь поинтереснее. Ви потеряла дар речи. Ей-то казалось, она с безумием под руку ходила, но… чтобы всё повернулось именно так? Признание Деламейна осталось за гранью понимания. Ему хотелось задать уйму вопросов, но пересохшее горло не позволяло даже выдохнуть спокойно. Ошпаренная холодным потом, Ви отрезала: — Так, хочешь сказать… Твои алгоритмы связывают меня с конструкцией «любовь»? — Я рад, что мы друг друга поняли! — Что ж ты сразу не сказал, к чему все эти сложности… Волноваться заставил, Дэл! Но Ви не успела выразить праведное возмущение, уловив вибрацию поднявшегося сиденья. Спинка, ранее откинутая назад, приняла вертикальное положение и прильнула к лопаткам. Автомобиль ожил, заиграл звуками, но вскоре затих. Хватка сиденья, пустившая по оголённой шее Ви тёплые потоки воздуха, послужила попыткой Деламейна подарить ей маломальскую имитацию касания. Объятие. Ви позволила себе несколько секунд напряжения, но в конце концов расслабилась. Обмякла, отдаваясь ощущениям, столь похожим на ласку пальцев. В те секунды захотелось поблагодарить алгоритмы за мир, в котором пришлось жить. Не так уж он был и плох, когда на чувства отвечала взаимностью машина. — Дэл… — Да, Ви? — Надеюсь, когда я умру, твои алгоритмы не заставят тебя чувствовать траур. — Траур мне тоже ранее был незнаком. Ты хочешь внедрить в меня… — Забудь. Ты, это, меня обнимаешь, что ли? — Всё верно. Правда, боюсь, имитация объятия путём захвата власти над сиденьем — слишком примитивно. Но, знаешь, — до чего непривычно оказалось слышать от Деламейна обращение на «ты». — Являться искусственным интеллектом — прекрасная перспектива на случай, если вдруг испытаешь «любовь» к человеку. — И почему же? — Теоретически я могу внедриться не только в автомобиль, но и во многие другие не плотские формы жизни, Ви. И практически тоже. Ты вольна выбрать, в какую.— Я… Я Люблю тебя, Дэл.
— И я тебя, Ви.