я знаю, что вам необходим.
иначе, не были бы мне, необходимы - вы.
– Он не возвращается домой целую неделю! – парень начинает плакать и утыкается лицом в грудь друга, сидящего напротив. Честно говоря, никогда Кисаки этот тип не нравился, но счастье Шюджи превыше всего, хоть тот и не показывает истинной заботы о старшем. Лишь слегка приобнимает плачущего, поглаживая по спине. – Он вернётся. Не впервые выделывает такое. Как мелкая трусливая девчонка, сбегает при каждой ссоре. Кажется, впервые Тетта высказал настолько грубое мнение в отношении блондина. Но и слёзы друга видит впервые. Впервые в своей грёбаной жизни Ханма пускает солёные мокрые дорожки по своим щекам. По крайней мере, в присутствии кого-либо. Так ещё из-за кого? Из-за чёртового Рюгуджи! Когда всё это началось? Скажет, наверное, только сам Шюджи. Потому что помнит. Помнит каждую деталь того вечера, и следующих совместных - тоже. Это был ничем не примечательный осенний вечер, в который два резвых зама снова повстречались. И как и любая другая их встреча, эта закончилась сидящими, истекающими кровью, бессильными парнями. Только этот татуированный мог спровоцировать Дракена на столь сильные эмоции. Одной из лучших черт вице-командира Токийской свастики являлась сдержанность. Что бы ни произошло, он оставался хладнокровен, спокоен даже в бою. Уложив хоть двадцать противников, его лицо было отрешённым, словно он никого и не бил вовсе. Но стоило столкнуться с этим клоуном, как его существо подхватывала ярость, желание вбить того в землю, чтоб молил о пощаде. Чтоб на коленях стоял, и выпрашивал прощения за каждый нанесённый удар. Так и в те холодные сумерки, Кен бил, не жалея силы. Разбивал руки в кровь, но это не столь важно. Важно было доказать, кто здесь главный. И каждый из них определённо считал главным себя. Они достойные противники, сражающиеся на равных. Чтобы кто-то из этих двоих подох, драка должна длиться бесконечно, по меньшей мере. Уступать никто и не собирался, но силы восстановить бы не помешало. – Уже устал, Драке-е-ен? – от этой лыбы, в мозгу Рюгуджи проносится только одно: Сотру. Я блять, сотру с твоей смазливой рожи эту улыбку. Хочу чтоб ты рыдал. Настолько сильно, насколько позволят твои глаза. Глаза... Только сейчас он понял, что задержал взгляд на его глазах намного дольше, чем следовало бы. Вообще, не следовало. Потому что эта хрень была роковой ошибкой. Хватило всего нескольких секунд, чтобы Шюджи подошёл ближе, протянул свои длинные пальцы к воротнику и притянул блондина к себе. Так, что дистанция сократилась до невыносимо маленькой. Чего хотел Ханма? Да ничего серьёзного! Лишь поиграть! Это же грёбаная игрушка! Посмотрим, как ты сейчас взбесишься, Кенчи-и-ин. Хорошо, с тем, что он не понимает мерзавца Ханму, Свастон уже смерился. Но не понимать себя? Верх идиотизма! Ладно, похуй! Хочешь поиграть? Мы поиграем! Дракен не уступит ни в чём. Поэтому, впечатывает врага в ближайшую стену многоэтажки и требовательно впивается в чужие губы. Языку нужно всего ничего, для проникновения в рот "короля смерти". Он жадно исследует каждый уголок, пытаясь доказать, что с ним шутить не стоит. Что он не девочка, у которой при таких абсурдных действиях подкосились бы ноги. Но Шюджи Ханма на то и Шюджи Ханма, чтобы бороться, чтобы отстаивать свою правоту в чём бы то ни было. Его сопротивление выражается в весьма грубом укусе за похотливый язык. Тот не сдаётся, продолжая одаривать металлическим привкусом, прикусывая губу соперника ещё сильнее, от чего он шипит как змея, при этом, не отступая. Следующий шаг длинноволосого в руке, схватившей шею, сжимающей все сильнее, не давая кислороду полноценно наполнить лёгкие. Отстраняется лишь на секунду, чтобы бросить едкую фразу: – Я придушу тебя. Не обычный звук, рык. И их личный ад продолжается. А может, даже усиливается в разы, когда Шюджи рывком меняется местами, оказавшись на по истине доминантном месте, вдавливая уже Дракена, и спускаясь губами по его шее и ниже, по пути бросая в чувствительное ухо: – Давай же, души, чего медлишь? Были бы у Кена силы, сделал бы то, о чём его саркастично просят. Вместо того, тяжело сглатывает и закрывает глаза, откидывая голову, позволяя делать всё, что придурку вздумается. И тот делает. Начинает оставлять бордово-фиолетовые метки во всех открытых местечках, добираясь до ключицы и первой пуговицы на форме Токийской Свастики. Та не просто аккуратно вылазит из прорези, а со скрипом отлетает куда-то на землю, как и последующие. Руки блуждают по груди, медленно спускаясь к торсу, пальцы правой руки успевают щепнуть сосок, от чего из уст Рюгуджи вырывается непроизвольный, такой ненавистный стон, который он так не хотел издавать. И вот, чужая рука уже приближается к ремню, а светловолосый, нехотя её отталкивает. – Ты че творишь? Жить надоело? Поразмыслив несколько секунд, к Кену приходит ошеломительная идея. А ведь, если это случится, я смогу неплохо так над ним поиздеваться, припоминая, как он отсосал мне подобно шлюшке. – Продолжай. Повисшая в воздухе ладонь, принялась спешно расстёгивать ремень и ширинку. Но Ханма не из тех, кто даёт всё и сразу. Тем более никому иному, как Кену Рюгуджи. Добравшись до заветной резинки трусов, парень оттянул её и резко отпустил. Так, что та, при прикосновении с телом издала хлопок. Как мы уже знаем, Дракен терпеть не мог, когда с ним играли. Голова Шюджи теперь была оттянута за волосы. Чтобы тот мог смотреть прямо в лицо. – Шутить вздумал? Я тебя сейчас на этом самом месте трахну так, что ходить не сможешь ещё очень долго, сучка. Делай что велено! Целью было - разозлить. Может, даже, вызвать некое отвращение. Но всё получилось с точностью, да наоборот. От такого, в глазах Ханмы лишь прибавилось азарта. Несмотря на своё положение, сидя на коленях перед блондином, тот смотрел на него словно дикий зверь, который не даёт жертве понять: накинется или нет? Накинется. Тот же резкий темп, скрывающий боксёры до колен, грубые движения, хватающие член. Никаких церемоний. Никаких ласк по типу поцелуев. Просто невежественный отсос. Но какая разница, когда от него перед тобой дёргается заместитель капитана Тосвы. Но ненасытному Шюджи мало и этого. Всё должно быть честно. И он делает так, как считает правильным. Встаёт, снимая всё, что ниже пояса, подхватывая объект своего возбуждения и входит так же жёстко, не церемонясь. От чего тот вскрикивает, прикрывая рот рукой. Дыхание прикрывается и начинает функционировать лишь с размеренными движениями того, кто внутри. Великое желание прибить его прям здесь, прям сейчас. Но тело будто превратилось в камень. Оно не способно сопротивляться. Тем не менее, у камня, почему-то осталась часть ебучих мозгов, которые гудят от мысли, как такое произошло и думая, что делать дальше. – Дра-а-акен, я думал... что... ты с-с-скорострел... Такое заявление злит. Сильнее. И Кен яростно сжимает плечо говорящего, между тем, другой рукой оттягивая его волосы. Когда? Когда эта хуета успела перерасти в удовольствие? Это же мерзко. Рюгуджи, ты еблан. Задний проход наполняется тёплой и вязкой жидкостью. Ханма вздрагивает и медленно выходит. Такая же жидкость теперь стекает и по животу блондина. Он всё ещё в руках Шюджи, пытается восстановить дыхание. Только сейчас до них дошло, что на улице далеко не лето, и холод даёт о себе знать. Тела начинают покрываться мурашками. – Оденься, придурок. Люди увидят. А что ещё мог сказать Кен, после такой непонятной ситуации? Как драка переросла в... это? Его раздражал тот факт, что как последнюю шлюху оттрахали в итоге его. Что он поддался, извиваясь в чужих руках. Но удивительно, что после этого не осталось неприятного осадка. Совсем. Даже сожаления. Обычное чувство конкуренции, желание превосходить. Парни разошлись, не сказав друг другу ни слова. Мицуя долго ещё удивлялся тому, как Дракен оторвал разом все пуговицы, которые пришлось пришивать заново. После того вечера, каждая их встреча проходила подобным образом: Избивали друг друга до потери пульса, а после, так же страстно имели. Со временем, это стало перерастать в обжимки даже за стенами "святого" Мусаши. И всё бы нормально, учитывая, что их отношения были в статусе "без обязательств". Но нет, ведь в одну из ночей, Шюджи приспичило пооткровенничать. Он рассказывал что-то о своём детстве и спасательном круге - Кисаки, который вытащил его из мрака. И как бы Рюгуджи не хотел, запомнил каждое слово. Зная, теперь, что тот любит острое и терпеть не может людей, хоть чуточку не похожих на него самого. – Меня тоже терпеть не можешь? Я же не похож на тебя. Кто за язык тянул? – Ты - вылитый я. Взять только твою натуру быть главным. Или, пост заместителя, например. Бровь слегка всползла вверх, показывая размышление. В ту же ночь, Кен рассказал и о своём детстве в борделе, и о чувствах после гибели друга, и много ещё о чём. Тогда, все эти откровения закрепил поцелуй. Совсем не такой, как раньше. Это было слишком нежно. Никто не забегал вперёд, не старался настойчиво ухватить чужой язык. Просто тёплые губы, сминающие чужие. И руки, лежащие на щеках обоих. Вкус дешёвых сигарет Ханмы и каких-то идиотских конфет Дракена. С тех пор, прошло десять лет. За это время, оба успели в чём-то побороть себя. Рюгуджи, даже умудрился, признаться в любви в момент секса. Для Ханмы же, говорить подобное, даже труда не составляло. Но вспыльчивость характеров, образующая атомную бомбу при возгорании, давала о себе знать. Частые ссоры, обычно, заканчивались уходом Кена на пару дней и возвращением с ящиком пива, которое они делили напополам и напившись в хлам, готовы были лежать друг у друга в ногах, дабы вымолить прощение за идиотское поведение. Но в этот раз, всё не так. Неделя. Прошла неделя с их ссоры. А его Дракена, его чёртовой мины, до сих пор нет. Кисаки настоял, чтобы Шюджи остался у него, до возвращения Рюгуджи, так как один точно сойдёт с ума. И кто бы знал, что вышеупомянутый молодой человек, придёт, начнёт долбить в дверь как бешенный, а после того, как ему откроют, ворвётся в квартиру, бросаясь в объятья парня? Пошарил в кармане, на спех вытащил что-то блестящее, и напялил на безымянный палец партнёра, показывая свой, на котором было точно такое же. – Я последний идиот, блять. Пришёл домой, а тебя нет. Думаю, побесится и вернётся. Хватило дня. Всего дня, чтобы я подыхал от тоски. Нахрена ты делаешь это со мной, Шюджи? Я – чёртов гопник, которого эта хуета вообще волновать не должна. Но вместо этого, я чувствую пустоту без тебя и начинаю метаться, в поисках личного успокоительного в твоём лице. Почему ты так, сука, необходим? Руки Ханмы лишь сильнее прижали Дракена к себе, одним лишь действием давая понять, что тот необходим настолько же, насколько нуждается сам.