Вояджер

«I see you watching over me across the sky Overcoming Projected on my eyes eternally I find you in the night.» Starset — Telescope

Со стен всегда улыбаются мертвецы. В скафандрах, обвешанные медалями и цветами. С горящим взглядом. Теперь от них несколько страниц в учебниках и две даты через тире. Костя всегда ёжился под их взглядами, проходя по выбеленному коридору. Длинный, порой казалось, что бесконечный, с холодной плиткой. Слышен каждый шаг, каждый вздох. А вздохов было много, тяжёлых и не очень. Больше усталых, тех, которые не выспались. И тех, которые не понимали, что здесь забыли. Начать не сложно, сложнее закончить. Даже если надоело. Задаваться вопросом «а что будет потом?», когда рука в очередной раз замирает над пустым листом. Заявление всё никак не может само себя написать. Костя никак не может заставить себя вывести заветные слова. Он привык говорить, что скоро уволится. Но уже без прежнего рвения, как факт. Коллеги воспринимают это, как очередную шутку. Костя знает — они тоже хотят. Потому что делать тут нечего. Старая обсерватория, давно списанная где-то наверху, но продолжающая своё существование. Огромный телескоп, который так и не нашёл себе финансирования на ремонт. С ними уже и станции не связываются, попадая в их сектор. Спутники не посылают им свои сигналы. Даже космические тела, и те, пролетают мимо, не удостаивая их вниманием. Костя грезил о другом, когда шёл учиться. Он представлял себе передовой центр, новые компьютеры, сотни открытий. Из открытий только банка кофе, чтобы не уснуть и старый ноутбук. Очередная запись в электронном дневнике. Дата, время, пара фраз про самочувствие. Костя уже не ждёт конца рабочей смены, сразу записывает, что ничего не произошло. Ради интереса прокручивает файл в самое начало. И это бьёт сильнее всего. Тогда, чуть меньше десяти лет назад, Костя писал много. Чуть ли не каждую секунду своей жизни. «Сегодня наблюдали метеоритный дождь в телескоп. Фантастика.» «Получили сигнал со спутника, будем перенаправлять в центр.» «Я видел комету!» Костя закрывает файл, громко хлопает крышкой ноутбука. Вернуться бы туда, когда ещё разочарование не слепило поверхностный слой на нём. Когда работа не стала рутиной. Кофе обжигает язык и горло, противным кислым комом падая в желудок. Костя катает слюну на языке, впервые за семь лет захотелось закурить. И Костя думает, что в принципе можно. Ничего не произойдёт за несколько минут его отсутствия. Ничего не произойдёт даже если он уйдёт на весь день. Приборы так и будут тихо мигать, подавая признаки жизни. Интерактивная карта так и будет отсчитывать время, меняя изображение. Кофе разве что остынет, станет совсем горьким. Костя лениво потягивается, вставая со старого кресла. Иногда он думал, что стоило бы стать космонавтом, как его старый однокурсник. Их дороги давно разошлись, да и не общались они толком. Просто тот оказался смелее. Записался на курсы, прошёл отбор. А Костя остался на Земле. Совсем один. Давняя подруга, в попытках подбодрить, сравнивала с «Вояджером». Только вот спутник бороздит космос, а не забивает на навигаторе маршрут «работа-дом». Да и кусок железа, набитый проводами, вряд ли может ощутить дыру, размером с чёрную. С каждым днём Костю засасывало всё глубже и глубже, казалось, что уже и света он не видит. Только выбеленный коридор и тёмные потолки, что на работе, что дома. В ушах лишь звон будильника, в голове пустота. Костя рывком поднимается с кресла, подходя к своему шкафчику. А пачка сигарет так и осталась там лежать, никем не тронутая и забытая на семь лет. Костя цепляет сигарету, зажигалка находится в той же тумбочке. Иногда бывают перебои со светом и сидеть приходится при свечах, раздражая глаза и мысли. Он не успевает дёрнуть дверь на себя. За спиной раздаётся шипение динамика. Косте кажется, что его подбросили и впечатали в стену. Звук выбил весь воздух из лёгких. Он обернулся так быстро, как мог, роняя сигарету и зажигалку на пол. Костя боится, что ему показалось. Что он дойдёт до центра связи и окажется, что это просто уставший мозг решил подкинуть развлечений на вечер грядущий. Но сквозь белый шум пробивается звук, за звуком голос, искажённый, но голос. Буква, слог, слово. — …ответьте… Теперь Костя боится потерять сигнал. Пальцы пробегаются по клавиатуре, набором кодов запуская программы, которые давно уже не использовались. Костя наклоняется к микрофону так низко, насколько позволяет аппаратура. Говорит чётко и громко: — Это Земля, как слышно? И всё замирает. Косте кажется, что и его сердце тоже. Тишина в эфире, даже шума больше нет. Он сглатывает: неужели потерял сигнал? Всё вот так закончится, даже не начавшись? Он отстраняется. Чёрт бы побрал эту старую технику и неподготовленность обсерватории. А после лезет под стол, отсоединяя и подключая провода. Ударяется затылком, но выползает, хватая свой ноутбук. Тот скорее всего не переживёт выход в эфир, но плевать. Главное поймать волну, найти соединение, снова услышать. Костя мечется от одного экрана к другому, дёргает один провод за другим. Комбинации команд смешались в голове. — Земля, это «Апполон-11», как слышно? Костя выдыхает, бросаясь к микрофону. — «Апполон-11», это Земля. Слышно хорошо. — Говорит капитан корабля, — человек закашливается. — Мы столкнулись с осколками астероида. Произошла разгерметизация трёх отсеков, в пятом блоке пробоина. — Что с кислородной камерой? — Повреждена. Уровень кислорода на борту — ноль процентов. Костя переводит взгляд на интерактивную карту, которая уже засекла расположение корабля. Он сошёл с орбиты и не может экстренно приземлиться. Надо вручную выводить, настраивать координаты и садить. Но есть ли у них время на это? — На сколько ещё хватит кислорода в скафандре? — спрашивает Костя. В эфире тяжёлый вздох. — Понятия не имею, — честно отвечает капитан. — Скафандр повреждён. Костя облизывает пересохшие губы. Его не учили такому, он лишь поверхностно понимает, что делать. Его не просят о спасении, но Костя считает своим долгом спасти. Сделать всё, чтобы этот человек вернулся на Землю. Вернулся домой. Костя переключает микрофон на наушники, рывком надевая их. — Ваш корабль потерял орбиту, придётся настраивать вручную, — говорит он, цепляя ноутбук. — Понял. Голос до боли знакомый, но у Кости нет времени вспоминать. Он переводит взгляд на часы, дал себе девять минут, начинает обратный отсчёт. Девять. Костя не знает, что с остальным экипажем, но судя по всему человек в эфире остался с Костей один на один. Координатная строка выстраивается медленно, в эфире тишина. Модель корабля старая, не позволяет отсоединить все повреждённые отсеки. Капитан и не хочет, там остался экипаж, который надо вернуть домой. Костя с этим не согласен. Повреждённые части сгорят в атмосфере и только повредят остатки корабля. Придётся оставить их там. В голове всплывает «Вояджер». Они тоже, как он. Уже ничего не чувствуют, остаются бороздить космос. В эфире по прежнему тишина, но Костя догадывается, что капитан занят. Точнее, он очень надеется на это. Сигнал слабый, координаты отправляются долго. Костя нервничает, каждая секунда на счету. — Координаты получены, — эфир оживляется. — Я выстрою траекторию приземления, — говорит Костя, поднимая взгляд на карту. Надо найти место, максимально далёкое от поселений, но не осложнённое ландшафтом. Какое-нибудь озеро, поле, пустырь. Но вокруг лишь леса и шахты, с мелкими посёлками. У Кости не так много вариантов. Выбор падает на старый аэродром, такой же забытый, как и обсерватория. Ехать до него не больше часа, Костя уже бывал там. Проросшая травой взлётная полоса, облезлая краска на стенах зала ожидания. Когда-то туда прилетали вахтовые рейсы, привозя шахтёров и рудников. Сейчас это никому не нужно. А аэродром стоит. Будто знал, что ещё понадобится. Восемь. В эфире раздаётся хлопок. Капитан громко ругается. Костя не успевает спросить, что случилось. В чужом голосе то ли паника, то ли раздражение — не поймёшь. — Повреждение в топливном отсеке. — Имеющегося топлива хватит для входа в атмосферу? — Я не могу сказать точно, данные компьютера значительно повреждены. — Насколько далеко топливный отсек? — В самом конце, — ответил капитан. — Я не могу до него добраться. Костя думает — плевать. Он всё равно выстроит маршрут, всё равно посадит этот корабль. Главное, чтобы двигатели не дали сбой, не перегрелись. Главное, чтобы утечка топлива не была стремительной. Иначе корабль зависнет между Землёй и бесконечностью, последний член экипажа задохнётся и может быть, когда-нибудь, он упадёт на Землю. А может смешается с остальным космическим мусором. И помнить о нём будет только Костя, у которого не получилось. Костя нервно двигает график, соединяя две пунктирные линии. Они фиксируются, загораются зелёным. Костя победно хлопает по столу. Он говорит в эфир, что отправил координаты, но вводить их в систему корабля придётся уже капитану. А Косте останется только следить за техникой, которая либо даст добро, либо всё сбросит. Ни у кого здесь нет права на ошибку, поэтому Костя проверяет все данные и цифры по третьему кругу, следит за передвижением корабля на карте. Тот завис в одной точке, но это только так кажется. Он продолжает двигаться, незаметно, медленно. Но смещается всё дальше и дальше от планеты. Семь. А внутри корабля всё раздражающе пищит и мигает красным. Юра знает, что кислорода на борту нет, он знает, что в пятом блоке огромная дыра. Он знает, что за закрытым люком три трупа. Он знает, что и в скафандре кислорода почти не осталось, всего на несколько минут. Он всё прекрасно знает, но не хочет быть четвёртым. Организм продолжает бороться, продолжает подкидывать адреналин в кровь, заставляя думать и делать. В справочнике этого сектора не существует, нет его позывного, нет его координат. Юра посылал сигналы уже больше от отчаяния, нежели хотел, чтобы его услышали. Потому что его не услышал никто. Что там? Кто этот диспетчер? Наверное, какой-то астроном, которого забыли, как и Юру, только на Земле. Который не отключает технику, потому что верит. Верит, что ещё пригодится. И Юра ему очень благодарен. Ничего не выйдет, но он хотя бы пытался. А голос диспетчера очень знаком. Напоминает того самого однокурсника, который струсил. Та же манера разговора, похожий голос, чуть искажается от плохого сигнала. Юра думает, что, наверное, все они такие. С одинаковым голосом, непроницаемым лицом и холодные. Потому что Костю Уралова он запомнил именно таким. Но он был интересным парнем. Юра бы хотел встретиться с ним вновь, спросить, как сложилась жизнь. Ему отчего-то казалось, что он должно быть важная шишка, занимается важными делами. Не может он сидеть в обсерватории в глуши, которая даже не значится. Не в его стиле. Юра помнил, о чём тот мечтал. Он мечтал звёзды открывать, смотреть на галактики и изучать чёрные дыры, а не просиживать штаны. Юра настолько привык к дистанционному управлению, к тому, что за тебя всё делают с Земли, а ты здесь, наблюдаешь в иллюминатор непроглядную тьму. А возвращаясь становишься героем. Но Юра героем не был. Это его первый полёт, который в любую секунду может закончиться его смертью. Юра сжимает челюсть. Для остальных он тоже был первым. Знали они, что их бросят на произвол судьбы? Знали они, что всё так сложится? Юра выдыхает, пытаясь сосредоточиться. Волна паники снова поднимается, а уровень кислорода в скафандре падает. Он пытается дышать реже, растягивая драгоценный ресурс. Компьютер медленно соотносит траекторию с той, которую получил с Земли. Линии плавно сходятся, перестраивая маршрут корабля. Юра тянется к панели, осторожно запуская двигатели. — Маршрут построен. Жду разрешение на посадку, — говорит он в эфир. — Посадку разрешаю. Шесть. Экран горит тухло, система вот-вот отключится. Юра смотрит, как нагревается и разгоняется двигатель, внимательно следит за всеми показателями. Один сбой в цифрах — его разнесёт на части вместе с кораблём. И тогда никакая посадка уже не нужна будет. Призрачное облегчение обволакивает, Юра расслабляется. Пусть будет так. Ему суждено умереть, он не хочет об этом думать. Пусть разум будет обманут спасением. Лучше сладкая, но лесть, чем горькая, но правда. Юра затягивает все ремни, прижимая руки к себе. Он прикрывает глаза. Но решается спросить. — Земля? — Земля на связи. — Меня, кстати, Юра зовут, — говорит он расслабленно, не беря паузы между словами. Боится тратить кислород. — Хочу, чтобы Вы запомнили. Костя нервно улыбается. Того самого однокурсника звали точь-в-точь, как капитана корабля. Но это совершенно другой Юра, так думает Костя. Сколько Юр в этом космосе, сколько ещё будет. Помня буйный характер знакомого, до космоса тот самый Юра мог ещё и не добраться. — Костя, — представляется он. И не знает к чему. Не помнит, чтобы спасатели представлялись. Ни разу такого не видел, только в каких-то сопливых мелодрамах про любовь. Любви тут нет места. И старые чувства, которые встрепенулись при упоминании знакомого имени, тоже надо засунуть глубже в сердце. Не та ситуация, не тот человек. А Юра думает, что это просто гениальное совпадение, что судьба очень хорошо посмеялась. Потому что Юра думает о том самом Косте каждый день, не в силах перестать. Пересматривает все фотографии, прокручивает все воспоминания. И даже сейчас он думает о нём, горько усмехаясь. Костя даже не узнает, что с ним произошло. Костя даже не узнает, когда тот умрёт. Пять. Корабль потряхивает. Связь иногда пропадает, но они и не разговаривают. Просто моментами выдыхают громче, чем надо, чтобы обозначить своё присутствие. Косте спокойно, что Юра ещё жив. Юре приятно, что Костя не отключился. Юру отпускает призрачное чувство, возвращая в реальность. Спуск длится не меньше трёх часов, у Юры просто нет времени. И Юра не понимает, что чувствует. Он пытался спастись, игнорируя факт того, что шанса у него не было изначально. Косте, наверное, об этом знать не стоит. Он пытался его вытащить, если сейчас Юра скажет, что резко вспомнил, что ничего не выйдет — Костя его никогда не простит. Это ведь особенность человека, бороться за жизнь до самого конца, пока не припрёт. А когда припрёт, просто ждать. Вот и Юра, не открывая глаз, просто ждёт. Пока есть сигнал, просто хочет поговорить. Костя его последний собеседник. Четыре. — Ты ещё здесь? — До самого конца. — Хорошо, — Юра кивает сам себе. — Мы можем поговорить? Костя опешил. Поговорить? О чём? Они друг другу никто. Юра бы с ним не согласился. Сейчас они друг к другу намного ближе, чем кто-либо в их жизнях. Но Костя ничего не потеряет, им не обязательно обнажать душу. Они могут просто отвлечь, поддержать, успокоить. Потому что у каждого нервы на пределе. — Думаю, — тянет Костя, смотря на наручные часы. — Да. — Классно, — растягивает Юра. Лениво, почти сонно. — Боишься? — Да, — честно отвечает Костя. — Я не уверен. Не хотелось бы умирать. Хотелось вернуться героем. — Твой первый полёт? — Да. Дерьмо, правда? Связь сбоит, прерывая их. Эфир замирает на добрые две минуты. Костя распахивает окно, забираясь на подоконник с ногами. Вытягивает ноутбук, лишь бы поймать связь. И слабый сигнал появляется, с помехами, но есть. Юра видимо так и не понял, что связь пропала. Он просто продолжал говорить. А Костя не понимал о чём он толкует. Что-то про учёбу, про центр подготовки, про друзей и что-то ещё. Костя понимает, в чём дело. Юра уже начинает умирать, лёгкие больше не получают нужное количество кислорода, парень несёт бессвязный бред, изредка выныривая в сознание. Две. Костя решается спросить. — Ты ведь Татищев, да? Юра Татищев. Юра молчит несколько секунд. Говорит вяло, тихо, с отдышкой. — Мы знакомы? Костя старается говорить не сложными предложениями, чтобы Юра его понял. — Уралов. — Ты? — Да. Юра хрипло смеётся. Костя не знает, связь опять сбоит или у Юры голос сел. Обычно, когда умирает человек, к которому ты неравнодушен, люди плачут. Впадают в истерику, просят помощи и отчаянно борются за чужую жизнь. И Косте тоже хотелось, просто он понимал — не может. Он даёт своей чёрной дыре пожирать себя, с каждой секундой всё сильнее и сильнее. Юра слишком далеко, на недосягаемой высоте. Недостаточно вытянуть руку, даже самолётной высоты будет мало. Юра — «Вояджер», самый настоящий. Такой же умирающий в непроглядной темноте. Костя забирает это звание у остального экипажа и нарекает лишь Юру. Одна — Я испугался, — признаётся Костя. — Но не космоса. — А чего? — Тебя. — Я не понимаю. — Я тогда тоже не понимал. — А теперь? — Теперь понимаю. — И чего же…- Юра чуть молчит, дышит часто, это слышно. — Чего ты испугался? И Костя не находится с ответом. Хоть слова и стоят в глотке, ждут, когда их озвучат, но Костя молчит. Юра вдруг смеётся, громко и заливисто, будто всё с ним хорошо. Косте остаётся лишь натянуто улыбаться, вслушиваясь в каждый звук в эфире. — Я тебя понял, — наконец-то выдаёт Юра. — Я тебя тоже боюсь. И замолкает. Костя не зовёт, смотрит на часы, про себя отсчитывая секунды. Тридцать, двадцать, десять. Прикрывает глаза, сглатывая ком. Но он никак не хочет уходить, стоит и мешает вдохнуть. У Кости нет проблем с кислородом, он может спокойно дышать полной грудью. Но не получается. Не стремится разделить с Юрой бремя последних секунд. Но по-другому не выходит. А Юра не хочет, чтобы Костя слышал, как он задыхается. Как мечется в агонии. Костя видит, как гаснет маршрутизатор. Юра опускает руку, кидая смазанный взгляд на погасшую панель управления. Корабль не вернулся на орбиту, до атмосферы ему ещё час пути. Но Юре приятно, что Костя пытался его спасти. Костя не чувствует ничего, кроме чёрной дыры в самом центре груди. Она уже поглотила сердце, добралась до лёгких. У Кости на часах пикает таймер, показывая конец отсчёта. — Выключи эфир, — просит Юра. Костя поджимает губы, но вжимает кнопку выключения. Техника гаснет, в наушниках пустота. Он медленно стягивает их, откладывает ноутбук на подоконник. Закатное небо всегда выглядит потрясающе. Но не оно манит Костю. Где-то там, очень высоко. И запредельно далеко. Бороздит космос его любовь.