Грязь

Нельзя прикасаться к грязи, если не хочешь испачкаться. Казалось бы, слишком простая истина, её бы детишкам дошкольного возраста рассказывать, когда они возвращаются домой перемазанные разной дрянью с ног до головы. Но маленькие грязнули, в отличии от Диппера, счастливы. Они радостно возятся в липком, жирном месиве, тащат в рот всякую гадость и совершенно точно не испытывают стыда за то, чем занимаются. Диппер отчаянно им завидует. Билл смеётся над ним и его метаниями. Билл — грязь. Хотя, обычно грязи плевать, кто в неё свалился, она покорно принимает в своё тёплое, влажное, душное нутро кого угодно. И грязь можно смыть. Биллу нужен только Диппер и больше никто. Билла смыть не получается. Демон остаётся траурной каёмкой под ногтями, въедается в кожу, пропитывает сырым земляным запахом всего Пайнса. Когда демон в очередной раз протягивает к Дипперу руки, как-то особенно пошло улыбаясь, тот думает только о том, что не может вспомнить, когда всё окончательно пошло наперекосяк. Когда был пройден последний рубеж, отделявший мальчика от падения в пропасть. Горячие, как от лихорадки, руки, плотным кольцом смыкаются чуть выше талии. Демон смотрит Дипперу в глаза, и подростку кажется, что голодный взгляд Билла проникает не в душу даже, в саму суть того куска пространства и времени, в котором существует нечто, что называется Диппер Пайнс. Он ведь предлагал ему отказаться. В самый первый раз. Паря в метре от кровати насмерть перепуганного Пайнса, он почти умолял: - Откажись сейчас, - говорил он вкрадчивым голосом. - Потому что потом не смогу отказаться я. Пересохшее горло не могло исторгнуть из себя ни звука. Он во все глаза таращился на демона и пытался пересилить то, что волокло его навстречу беде. Но оно было сильнее. Оно всегда оказывалось сильнее. Когда демон почти растроганно провёл кончиками пальцев по щеке подростка, отведя в сторону непослушную кудряшку, тот понял: всё пропало. Катастрофа. Локальный конец света. Мосты рушатся, падают самолёты, сходят с орбиты спутники. В сто первый раз не остаётся ни страха, ни горечи. Демон улыбается, и его улыбка по-прежнему больше похожа на мученический оскал. Он ведёт ладонями вверх по спине до лопаток и тянет на себя. Диппер поддаётся. Билл целует его мокро, с похабным чмоканьем и хлюпаньем, кажется, он готов вылизать его всего изнутри и снаружи. Выцеловывает на шее замысловатые узоры, чертит языком на ключицах короткие косые линии, теребит языком соски. Дипперу кажется, что плечи демона, в которые он судорожно вцепился — сухая ветка над обрывом. Нельзя прикасаться к грязи, если не хочешь испачкаться. Нет шансов выбраться в кромешной темноте из болота, не имея при себе ни фонаря, ни посоха. Не придумали ещё способа. Происходящее между ними неправильно. Происходящее между ними мерзко. Каждый стон, который Сайфер вырывает из его груди, предательство. Каждое неловкое движение — приговор. Диппер до хруста выгибается в пояснице, ластится к рукам демона, как благодарная собака. Сжимает мягкими ладошками солнечные пряди распущенных волос. Билл смотрит на расхристанного подростка, как на божество, ни в одно из которых не верил. Которым в некоторых случаях являлся сам. Однажды он предложил мальчишке организовать культ, в котором Пайнс будет центральной фигурой, объектом беспрекословного поклонения. Золото, кровь жертвенных животных, власть и всеобщее обожание, разве не щедрый подарок? Диппер отказался, нервно хихикнул. Идея показалась ему забавной, но он тут же заклеймил эту мысль как недостойную маленького героя-самоучки. Сайфер жалеет, что послушал тогда сердобольного подростка. Ему очень хотелось увидеть выражение лица маленькой Сосны, когда он небрежно швырнёт на его алтарь ещё тёплое оленье сердце. Возможно, даже не одно. Треугольные зубы впиваются в кожу над острой тазовой косточкой, и мальчик вскрикивает. Когда он начал получать удовольствие от боли? Боли всегда было достаточно. Демон заботился о нём, как мог, и всегда не так, как было нужно. Золото волос водопадом стекает на смятую простынь, на задыхающегося от собственной заполненности — завершённости — Диппера, и мир демона сужается до распластанного под ним тщедушного тельца. Кричащего. Беззащитного. Желанного. Билл не слышит собственного стона. Он просто валится рядом с тяжело дышащим подростком и не отрываясь смотрит на него, выжигая в памяти образ, который останется таким же ярким и через тысячу лет. Диппер поворачивает голову и в его взгляде отчётливо сквозит обречённость. Уже одеваясь, Билл полушутливо щёлкает Диппера по лбу и говорит: - Ты бы заканчивал с грязными метафорами. Обидно. Мальчик краснеет и недовольно бормочет что-то, уткнувшись в подушку. Демон смеётся.