…
следующая их встреча происходит неожиданно. то есть, правда неожиданно, потому что до этого янь чжэнмин три дня подряд заходил в этот старбакс в надежде выловить красивого бариста ещё раз, но, разумеется, проёбывался. сейчас янь чжэнмин снова с лужей (на самом деле, впервые с того дня), но и принимает заказ, и отдаёт взбитые сливки ему всё тот же знакомый парень. настроение становится хуже, но у него хотя бы есть возможность занять столик, где хорошо видно барную стойку. он берёт лужу на колени и подносит к морде стаканчик лакомства, пока свободной рукой отправляет ли юню сотню плаксивых сообщений. тот любяще просит отъебаться и перестаёт читать сообщения. настроение окончательно портится, поэтому он в последний раз смотрит в сторону барной стойки, забирает свой кофе и уходит, ощущая лёгкое разочарование от впустую потраченных времени и денег — с этим бариста он так и не пересёкся.…
— клянусь, я убью тебя, если ты не заткнёшься. — ты слишком жесток, — ноет янь чжэнмин, дергая ли юня за худи. — неужели ты не хочешь помочь своему брату? ли юнь отцепляет от себя пальцы янь чжэнмина и закатывает глаза: — нет. янь чжэнмин жалеет, что не научил лужу команде фас. возможно, это могло помочь. и не только с вредным ли юнем, может, он бы скомандовал ей вцепиться в того бариста и притащить его прямиком янь чжэнмину в руки. но это, если честно, уже как-то абсолютно неромантично и отталкивающе, поэтому он отметает эту мысль. всё-таки лучше использовать её только на ли юне. — я расскажу всё дяде, — принимает попытку шантажа янь чжэнмин. ли юнь смеётся. — ты что, киннишь драко малфоя? янь чжэнмин кидает в него подушку — в конце концов, чем он хуже лужи? (ты с ней на одном уровне развития, противно напоминает внутренний голос, до жути похожий на голос ли юня) в конечном итоге, справляться янь чжэнмину приходится одному. из-за загруженности в универе он не появляется в старбаксе ещё неделю, и в доме незаметно разрастается аура тотальной грусти и безнадёги. лужа скучает по всеобщему обожанию и взбитым сливкам, янь чжэнмин — по фраппучино и милому бариста. даже ли юнь, до этого прописавшийся в его квартире вместо родительской, старается даже на километр не подходить к его дому и крестит телефон каждый раз, когда янь чжэнмин ему пишет или присылает сопливые тиктоки под адель. в кофейне полно народу, и любимый (с недавних пор) столик янь чжэнмина уже занят. лужа, устав дожидаться в очереди своей вкусняшки, начинает поскуливать, а янь чжэнмин чувствует, что ещё немного, и ему станет плохо. наверное, нужно было поесть в универе. мысленно янь чжэнмин обещает себе купить ещё сэндвич, но, в прочем, когда доходит его очередь, он быстро забывает об этом. и о том, зачем он здесь вообще, как его зовут и что за невоспитанная собака с завидным упорством портит его имидж. за кассой оказывается тот самый бариста. чэн цянь — теперь янь чжэнмин со своими минус четыре разглядел имя на бейджике. — здравствуйте, что будете заказывать? — спрашивает чэн цянь, понятия не имея, что янь чжэнмин забыл все буквы алфавита. — эм… ва… — янь чжэнмин сглатывает и мысленно просит лужу укусить его за ногу. — фраппучино на миндальном молоке с ореховым и карамельным сиропами, шоколадной крошкой, экстра взбитыми сливками и корицей, пожалуйста. янь чжэнмин выдыхает и чувствует, что опять проебался. поднимать глаза на бариста (чэн цяня) становится страшно неловко. или неловко страшно. в любом случае, это уже мелочи. — как я могу вас называть? — как ни в чём не бывало спрашивает чэн цянь. янь чжэнмину хочется сказать какую-то глупость, типа «своим мужем», но сдерживает этот порыв и называет своё имя. чэн цянь отдаёт ему чек, и янь чжэнмин спешит побыстрее отойти от кассы, пока их отношениям не пришлось перейти с уровня «только узнали имена друг друга» до «наш первый поцелуй был, когда он делал мне искусственное дыхание». спустя пару минут чэн цянь ставит перед янь чжэнмином его фраппучино, а сам — внезапно, — выходит из-за барной стойки, садится на корточки прямо около янь чжэнмина и протягивает луже свою ладонь. фу, хочется сказать ему, не смей как-либо взаимодействовать с этим красавчиком раньше меня, но уже поздно — лужа обнюхивает протянутую ладонь и доверчиво облизывает. подумать только, его предаёт собственная собака! чэн цянь тем временем ставит перед лужей стаканчик со взбитыми сливками и треплет её по макушке. лужа, каждый раз рычащая на янь чжэнмина, стоит ему хоть руку поднести близко к её голове во время еды, вдруг никак не реагирует, полностью занятая сливками. янь чжэнмин опять (это уже начинает входить в привычку) кривит лицо. — её нельзя было трогать? — спрашивает чэн цянь, стоит ему подняться на ноги. — или ты хмуришься, потому что тоже хочешь вкусняшку? янь чжэнмин закашливается от неожиданности и молча пялится на бариста. тот пожимает плечами, берёт со стойки стакан и вкладывает его в руку янь чжэнмина. — спасибо за заказ, приходите ещё, — говорит и, как ни в чём не бывало, возвращается к кассе. янь чжэнмин остаётся на том же месте, по инерции присосавшись к трубочке. в ногах лужа радостно доедает сливки. что это, блять, только что было?…
возможно, янь чжэнмин тупой. возможно. но он снова в старбаксе. без лужи (что кажется ему ошибкой, потому что каждый раз, стоило ему прийти одному, чэн цяня не было на смене). но сейчас он тут, стоит за кофе-машиной в форменной рубашке с закатанными рукавами, и янь чжэнмину приходится молиться всем богам, чтобы не было так заметно, как он пялится. а он пялится. всё время — в очереди, делая заказ, стоя у стойки в ожидании очередного супер-сладкого фраппучино с кучей топингов, — пялится. чэн цянь выглядит сногсшибательно, и в этот раз не говорить глупостей стоит ещё больших усилий. — фраппучино на миндальном для янь чжэнмина! — объявляет чэн цянь, в прочем, исключительно ради галочки — он всё равно ставит кофе прямо перед янь чжэнмином. тот улыбается (выдавливает из себя улыбку) и забирает стакан, уже собираясь занять свой любимый столик, но следующая фраза чэн цяня пригвождает его к месту: — всё-таки решил и себя побаловать вкусняшкой? янь чжэнмин разворачивает лицом к чэн цяню и выгибает бровь — выглядит, если честно, не очень. — прости? — не понимаю, как ты пьёшь эту дурь, — говорит чэн цянь так, будто это способно ответить на все вопросы в голове янь чжэнмина. — там же столько сахара. янь чжэнмин хмурится (сильнее, чем ему хотелось бы) и не понимает, как и что ему на это отвечать. нужно ли вообще что-то отвечать? впрочем, его дилемму довольно быстро решает сам чэн цянь: — слушай, на самом деле ты мне понравился, — янь чжэнмин давится кофе, — так что, наверное, я бы хотел пригласить тебя на свидание? если хочешь. янь чжэнмин моргает. был бы рядом ли юнь — попросил бы ущипнуть побольнее. его только что позвал на свидание парень, на которого янь чжэнмин пускает слюни уже с месяц. — во сколько ты заканчиваешь? — собравшись с мыслями, спрашивает он. лучшая тактика — это наступление. но чэн цянь неожиданно смеётся (янь чжэнмин погибает на месте, зафиксируйте время смерти). — о нет, красавчик, это так не работает. я сегодня закрываю смену, так что проторчу тут до полуночи, — объясняет он, и янь чжэнмину ещё сильнее хочется, чтобы ли юнь его ущипнул. кажется, он снова проебался. — что насчёт субботы? или не проебался. янь чжэнмин навскидку прикидывает, что в субботу у него нет ничего, кроме утренних занятий в зале. в любом случае, даже если что-то вдруг найдётся, он приложит все усилия, чтобы потерять это — свиданию с ахуенно-горячим бариста ничего не помешает. — давай, — на этот раз улыбка янь чжэнмина едва заметная, но расслабленная. янь чжэнмин достаёт телефон из заднего кармана джинсов (крайне жалея, что чэн цянь этого не видит — может быть, вид его задницы в скинни добавил ему баллов), и они обмениваются аккаунтами в лайне. янь чжэнмин впервые за долгое время выходит из старбакса радостным....
— как я выгляжу? ли юнь смотрит на янь чжэнмина поверх книги, которую искренне пытался читать последние полтора часа, и вздыхает. выглядит он, конечно, шикарно — ровно как и каждый день его жизни, поэтому ли юнь решает, что слишком много чести говорить ему об этом. — как звезда на рождественской ёлке, — и показывает язык. — я скоро ослепну от твоего свечения. янь чжэнмин толкает его в плечо и идёт к зеркалу, пытаясь собрать волосы во что-то более-менее красивое. получается слабо, и в итоге янь чжэнмин решает просто заплести маленькую косичку сверху, оставив остальные волосы распущенными. в конце концов, это даже сексуальнее. — ты бы тоже светился, пригласи тебя на свиданку твой краш. кстати, разве он этого не сделал? ли юнь шумно захлопывает книгу и щурится на янь чжэнмина. — иди уже к своему горячему бариста, — фырчит он, — надеюсь он сделает из тебя мелкий помол. — а я надеюсь, что он доведёт меня до французской обжарки, — янь чжэнмин двусмысленно улыбается и подмигивает ли юню. тот морщится и уходит на кухню, показательно заткнув уши. янь чжэнмин последний раз смотрит в зеркало — поправляет чёлку, выравнивает серёжки в ушах и пытается избавиться от складок оверсайзовой рубашки. не очень умно с его стороны, но ум — это последнее, чем сегодня собирается пользоваться янь чжэнмин. — пожелай мне удачи, — коротко выдыхает янь чжэнмин с исконно-мужицким «ух». — удачи. если что, дома не жду, — смеётся ли юнь. — это всё ещё мой дом, — напоминает янь чжэнмин. — всё равно не жду. янь чжэнмин не сдерживается и бросает в ли юня ключи. тот, зараза такая, их ловит в пяти сантиметрах от лица.…
на самом деле, небольшая перепалка с ли юнем успокоила нервы янь чжэнмина. он больше не зациклен на панической мысли о возможном (ожидаемом) проёбе — спокойно признаёт возможность этого, но решает, что ему похуй. и чэн цяню должно быть похуй. а если нет, значит не такой уж и сильный у него краш. или всё-таки сильный, потому что чэн цянь приводит его в музей современного искусства, и это просто нереально. янь чжэнмин не особый поклонник музеев, но модерн каждый раз заставляет его чувствовать что-то отличное от привычной реакции на искусство. как будто до него дошло что-то абсолютно очевидное спустя много времени, и он понял, насколько это было простым. как будто весь их мир — не более, чем простые тезисы, понятные даже младенцам. но, вероятно, для большинства людей гора мусора — это просто гора мусора. в любом случае, это совершенно не важно, не важнее, чем чэн цянь. живой, не абстрактный, не один из сотни, а стоящий совсем рядом и держащий его за руку, говорящий что-то поверх электронного голоса, слишком заумно описывающего инсталляцию перед ними. сегодня чэн цянь в футболке, поэтому янь чжэнмин не упускает возможность и снова пялится. у него правда красивые руки. и сильные. янь чжэнмин не хочет, но уже представляет, как они будут смотреться на его бёдрах. или члене. янь чжэнмин невольно сжимает ладонь чуть сильнее — руки у чэн цяня смертельно холодные, но это помогает ему отрезвиться. кажется, ещё рановато думать о чём-то таком. ну или по крайней мере до тех пор, пока он не поест. — как ты относишься к хот-догам? — спрашивает янь чжэнмин, головой указывая в сторону фургона с едой. чэн цянь в ответ забавно округляет глаза. — что? — я думал, парни вроде тебя едят только в ресторанах с мишленовскими звёздами, — честно признаётся чэн цянь, неловко почёсывая руку. — прости? янь чжэнмин поначалу удивляется, а потом смеётся. — я студент. смело предположить, что у меня правда есть деньги на такие рестораны, — объясняет он, подхватывая чэн цяня под руку и ведя в сторону хотдогговой. — деньги на кофе с кучей топпингов у тебя всегда есть, — выгибает бровь чэн цянь. янь чжэнмин каждый раз делал ему такой чек, что у всех глаза на лоб лезли. чэн цянь до сих пор сомневается, что он вообще осознаёт, что все добавки небесплатные. — назовём это инвестицией в твою премию, — подмигивает ему янь чжэнмин. значит, осознаёт-таки. — в любом случае, эм… я не так часто появлялся в старбаксе до тебя. гораздо реже, чем последний месяц, — признаётся он и непроизвольно ускоряет шаг. чэн цянь издаёт какой-то невнятный звук и смущённо улыбается. — позволишь себя угостить в таком случае? — просит чэн цянь, и янь чжэнмин не может ему отказать. не то чтобы ему и хотелось — это ощущается довольно приятно. чэн цянь покупает им хот-доги с халапеньо и картофель фри под сыром. янь чжэнмин готов его расцеловать. — это потому что мы азиаты? — он указывает на кружочки халапеньо. вообще-то, никто из его американских знакомых терпеть не может халапеньо, считая их слишком острыми, а янь чжэнмину только лучше — весь перец в итоге идёт к нему в тарелку. — это слишком стереотипно. я просто подумал, что тебе понравится, — смеётся чэн цянь. янь чжэнмин кивает — подумал он верно, ему нравится. не столько хот-дог, сколько сам чэн цянь. то, как с ним хорошо и легко, и на деле не так тревожно, как ожидалось. у них много общих тем, и наверное, будь янь чжэнмин более сентиментальным, предположил бы, что когда-то в прошлой жизни они уже были знакомы. они гуляют до позднего вечера, почти ни на секунду не замолкая (хотя, кажется, чэн цянь больше слушал, но он в любом случае не выглядел отстранённым, внимая каждому слову янь чжэнмина). наконец-то замолчав, они понимают, что остановились рядом со старбаксом — тем самым, где работает чэн цянь. они мнутся на одном месте, впервые за день не зная, что делать — будто оказались снова в своих неловких шестнадцать. — спасибо за день, — отмирает янь чжэнмин, сжимая руку чэн цяня. — я могу надеяться на следующее свидание? чэн цянь закатывает глаза. — ты не должен надеяться на следующее свидание, — он выдерживает театральную паузу, но видит, что на янь чжэнмина это не действует — тот едва сдерживает смех, — потому что оно точно будет. янь чжэнмин всё-таки смеётся, и чэн цянь подхватывает его смех. — тогда прибережём остальное для него? — игриво спрашивает янь чжэнмин, обнимая чэн цяня за шею. тот кладёт руки ему на талию и притягивает ближе к себе, отзеркаливая улыбку. — согласен. и они замирают. просто стоят какое-то время и обнимаются, ощущая тепло друг друга. янь чжэнмин думает, что сегодня был первый раз в его жизни, когда он не проебался ни в чём, даже в сущей мелочи — всё было идеально. возможно, это влияние чэн цяня, и в таком случае ему стоит покрепче за него держаться. как будто кто-то из них против этой идеи.