Шепот в темноте

В форточку влетел отчаянный порыв ветра. Свежий, колкий, резкий. Ты встаешь вплотную к окну, желая чувствовать на себе ворвавшуюся прохладу. Пропускать через легкие и чувствовать, что живешь. Уже вечер, правильнее сказать ночь. Холодная, грубая, нелюдимая. Ты идешь по дороге, на обочинах редко попадаются освещенные тусклыми фонарями участки, поэтому идешь вслепую, наугад. Мимо тебя проносятся разномастные машины, ослепляя ярким светом фар, ты прикрываешь глаза и морщишься. Плечо. Сквозное ранение. Сразу больничная палата, цветы охапками от сотрудников и ночные дежурства у твоей кровати от них же. Такая забота приятна, конечно, но после трёх дней ты чувствуешь себя заложницей у этих приветливых медсестер, у белых стен и у таблеток, которые ты пьешь горстями. Все сотрудники были на перехвате крупной группировки, торгующей наркотиками и оружием. Звонок. Обычная бытовуха, но в доме генерала. В ФЭС лишь ты, Тихонов и Гордеева. Решаете ехать все вместе. Вы почти закончили, когда появился ужасно пьяный и неадекватный племянник того самого генерала. Он выхватил пистолет и начал палить без разбору, пару пуль осели в заборе, одна в яблоне и одну, последнюю, словила ты. Шальную пулю. Полковник полиции. Но, как говорится, и на старуху бывает проруха. Достаешь из кармана пальто маленький ярко-синий плеер. Тихонов притащил тебе его в первый же день, чтобы тебе не было скучно, но ты так и не разу не включала его. Сейчас самое время. Над городом нависает непроглядная тьма, появляются первые звезды, а холод усиливается. В наушниках играет неизвестная тебе группа, но это уже не важно, ты не вслушиваешься в песни хакера, зная, что тебе вряд ли что-то понравится из его репертуара. Просто слышишь звук, а значит ты жива. Пальцы почти онемели, но ты упрямо не желаешь надевать теплые перчатки или просто сунуть руки в карманы. Раз чувствуешь, значит еще живая. “Пускай все ложь, что ты мне говоришь, Но все равно ты мне принадлежишь.” С надрывом поет парень, заглушая барабаны или гитару. Ты не сильна в музыке, но эта песня чем-то задевает тебя. Почему-то начинаешь думать о доверии. Тебе всегда было ужасно сложно доверять людям, ты рассчитывала лишь на себя и нередко оказывалась права, считая, что доверие слишком легко потерять и сложно заслужить. Ты когда-то считала Антонову своей самой надежной опорой и поддержкой, ты доверяла ей себя, во всех смыслах этого слова. А она разочаровала тебя своим замужеством, порвав вашу связь и потеряв твое доверие. Ты старая потрепанная волчица, которая сама зализывает раны. Возможно стоит разрешить это другому из своей же стаи, но нет никаких гарантий, что он будет залечивать раны, а не вырвет еще больший кусок мяса острыми клыками. Поэтому ты одна. “Нет, ты больше не одна Когда наступит тьма, Дам свет звезде Слышишь шепот в темноте?” Особенно внимательно вслушиваешься в эту фразу, перематывая пару раз назад. Какого черта тебя зацепила эта песня ты не можешь ответить, как и то, почему именно эти слова вызвали легкую улыбку на лице. Уголками губ, но все же. Совсем не чувствуешь пальцы, слегка растираешь ладони, подносишь к лицу и обжигаешь дыханием. Тихий рык, плечо реагирует на каждое движение. Ты недовольна собой. Ты показываешь свою слабость, пусть никого и нет рядом, но ты же знаешь. Тебе нельзя чувствовать боль, по крайней мере, не в центре мегаполиса на оживленной магистрали. Могут увидеть. Дома, в своей обители – можно сколько угодно зализывать раны и скулить, а сейчас только идти, стиснув зубы. Проходишь по мосту, внизу оживленная трасса, а тут, на удивление, тихо. Скользишь ладонями по ледяному металлическому ограждению, чувствуя, как кончики пальцев щиплет от холода. Живая. “Я буду тем, кто тебя найдет И за собой кто тебя поведет.” Неизвестный тебе юноша продолжает петь свою песню, а ты ехидно отмечаешь, что рифмы могли бы быть и не такими банальными, но в слова по-прежнему вслушиваешься. Останавливаешься, прислоняешься спиной к металлу и задираешь голову вверх. Крупные, яркие, преданно следующие за тобой звезды смотрят на тебя с неба. Достаешь свою заначку из внутреннего кармана и затягиваешься сигаретой. Давно не курила. Кашляешь и ощущаешь боль в плече. Терпеть. Нет выхода. Почти подходишь к дому, ноги немного гудят, все же ты прошла приличное расстояние, а руки совсем не слушаются. Тело подводит тебя, в отличие от разума. На площадке у подъезда, где обычно собирается молодежь, замечаешь знакомую фигуру в темно-синей куртке. - Не замерзли? – Участливо спрашивает Гордеева, выходя навстречу. Смотрит на тебя и ухмыляется. – Мне медсестра позвонила, сказала, что наш бравый полковник сбежала из больницы. Понятно, уже успела подкупить кого-то. Небось, наплела наивной девочке, что за этой пациенткой необходимо приглядывать особо строго и сунула в белый кармашек халата хрустящий аргумент. - Чаем угостите? – Явно напрашивается в гости, но ты не против. Все же в памяти еще слишком ярко всплывает то, как она несла тебя на руках до машины, как не отпускала твои пальцы всю дорогу до больницы и как гладила тебя по спутанным волосам, приговаривая, что все будет хорошо. “Sleep, sugar...” Уже привычный голос паренька сменился медленной и тягучей мелодией, кажется это колыбельная, да и слова подходящие. Ну, Тихонов, я тебе устрою “спи, сладкая”. Мало не покажется.