Du hast an meinen Geburtstag gedacht!

— А какой сегодня день? — пропел кто-то в ухо. Когтистые пальчики игриво побарабанили по плечам, спустились на грудь, а блондинистые пряди, удушливо пахнущие чем-то цветочным, защекотали шею.       Альфред вздрогнул и едва не выронил книгу — прошло уже два года, как его обратили и забрали в замок, но привыкнуть к внезапным приступам любви Герберта он все ещё не мог. Хотя бы не шарахался и по углам не прятался — раньше в ответ на приставания Герберт мог и книгой по светлой головушке получить. Он на всякий случай обернулся, чтобы проверить, точно ли это младший из вампиров, и нервно хмыкнул. — Герберт, ради всего… дьявольского, — быстро исправился Альфред, а затем задумался. О чем его там спросили? — Понедельник… Вроде. — Неправильно! — кокетливо — пока что кокетливо — поправил Герберт и обнял крепче, прижимаясь щекой к чужому плечу. — Ну, тогда вторник, — Альфред прижимания проигнорировал и уткнулся в книгу, которую держал в руках. Профессор поручил ему выискать оставшиеся части какой-то редкой и не слишком хорошо сохранившейся пьесы, и пока что эта пьеса никак не хотела отыскиваться.       Герберт внезапно отошёл сам. Отошел, оперся на стеллаж с книгами и с деланным безразличием взял первую попавшуюся, принимаясь листать страницы так, будто каждая была его личным врагом. Альфред взглянул на него, но вампир только отвернулся и поджал губы.       «Не хочешь разговаривать — даже лучше» — подумал про себя студент и убрал ненужную книгу обратно на полку. Софокл, Софокл… Где же тебя искать? Альфред снова обернулся на Герберта, чувствуя, как что-то не складывалось. Герберт и тишина просто не могли существовать вместе, однако сейчас вампир разглядывал интерьер библиотеки так, будто это было самым интересным зрелищем за всю его жизнь. Это беспокоило; затем студент вспомнил, что вампир мог бы ему помочь — наверняка видел тот самый том. Да и отцовскую библиотеку он знает наверняка лучше, чем Альфред, который там бывал только по поручению профессора или когда ночью не спалось. Впрочем, когда ночью не спалось, он был там не один… да и не древние фолианты изучал, если быть честным. — У тебя книга вверх ногами, — Альфред мягко подобрался поближе и попытался начать разговор с начала. — А ты меня совсем не любишь! — парировал Герберт, захлопнув бедный сборник Мимнерма так, что над ним поднялось облако пыли. Не задался разговор.       Ну, приехали. Альфред тяжело вздохнул — с Софоклом и поисками его утраченных работ на сегодня явно закончили. Он поставил уже третью за неделю мысленную галочку: добраться, наконец, до древних трактатов по психологии. Альфред подошёл ещё на шаг ближе, подбирая слова — Герберт в такие моменты становился по-настоящему взрывоопасным. Впрочем, к чести сказать, аргументом «ты меня совсем не любишь» вампир пользовался редко и по делу. Вот только что на этот раз? — Что, не вторник? — глупо хихикнул Альфред и был награждён таким ледяным взглядом, что внутри все сжалось, — Прости, прости. Ну, что я сделал не так? — Ничего, — буркнул Герберт, — Все чудесно.       Альфред замолчал, считая про себя до десяти — жестокая, но проверенная временем тактика. Герберт сверлил его разочарованным взглядом: было видно, как в нём медленно вскипала обида. Пометав молнии ещё немного, Герберт, наконец, не выдержал. — Все просто замечательно, а знаешь, что замечательнее всего? — он всплеснул руками так сильно, что Альфред на всякий случай отступил на пару шагов назад, — Что ты делишь со мной постель…ну, гроб…вот уже два года, и до сих пор не знаешь, когда у меня день рождения!       Выпалив это, Герберт замолчал и обиженно закусил губу. Альфред вздохнул. День рождения! Из всех мыслимых и немыслимых причин, по которым Герберт мог на него обидеться, о забытом дне рождения студент даже и не подумал бы. Тем не менее, нужно было что-то делать, и делать стремительно. Вампир уже успел расценить молчание Альфреда по-своему. — А он сегодня! — обиженно добавил Герберт, сложив руки на груди, — Ты даже не вспомнил! Ты меня совсем не любишь… Спорим, ты даже не знаешь, сколько мне лет?       Это был удар в слабое место. Альфред глубоко вздохнул и заискивающе улыбнулся, осторожно коснувшись плеча Герберта. Дьявол, граф фон Кроллок никогда не говорил о своем возрасте, не то, что о возрасте сына — а если и говорил, бедный Альфред был слишком напуган, чтобы слушать. — Триста... Триста... — пролепетал он, скрестив пальцы за спиной. Герберт посмотрел на него влажными — уже влажными, ну что ж ты будешь делать — глазами. В них читалась не то надежда, не то последний шанс перед грандиозной истерикой, которую наследник древнего рода вот-вот готовился закатить.       И шанс этот Альфред успешно про… пустил.       Как только Герберт понял, что точной цифры от любимого не дождётся, он со всхлипываниями бросился в кресло и свернулся там, поджав ноги. Альфред попытался приблизиться к нему, но вампир только махнул в его сторону рукой и продолжил, кажется, по-настоящему плакать. Его плечи дрожали, а сквозь всхлипы студент различил «никто меня не любит» и прочую жалобную чушь, которой Герберт любил расстраивать себя ещё больше. — Платок, — отрекомендовал шёлковую ткань Альфред, протягивая её на почтительном расстоянии. Вампир взглянул на него заплаканными глазами, но платок взял и тут же утянул к себе, съеживаясь ещё больше. — Спа… спасибо, — плаксиво отозвался Герберт, изредка поглядывая на Альфреда — смотрит или нет?       Тот принял это за хороший знак и подошёл ближе, чтобы осторожно обнять за плечи свою любимую — и за что только, ради всего дьявольского — злобушку. Герберт под его ласковые поглаживания зарыдал ещё громче. Альфред шептал ему самые искренние извинения, целовал в макушку и гладил дрожащие плечи, но истерика все никак не успокаивалась. Действительно, что ли, обиделся? На «сцены от скуки», заканчивавшиеся либо в покоях графа фон Кролока, либо в постели, похоже удивительно не было. — И за...зачем я тебя такого вы-ыбрал? — всхлипывая, спросил Герберт. Он уже успел промочить платок, поэтому Альфред на всякий случай нащупал в кармане новый, — У меня что, совсем вкуса не-ет? Я что, совсем идио-от? — Так меня papa твой выбрал, — примирительно заявил Альфред, не переставая гладить злобушку по голове, — А вообще, я сам пришёл. — Ну...Да-а, — согласился Герберт и даже почти перестал всхлипывать. — Вот видишь, никакой ты не идиот. Твой papa — возможно, но ты...       Зря Альфред так уверился в своей безопасности. Он тут же зажал рот ладонью, мысленно проклиная себя всеми словами, которые только мог вспомнить. Герберт подскочил в кресле, как только до него дошло. — Что?! — Ничего-ничего, mein Lieber, — ласковые слова вместе с новым платком и поглаживаниями кое-как вернули вампира в прежнее настроение — все ещё плаксивое, но хоть немного спокойное. Альфред осторожно сел на ручку кресла — никакого сопротивления — уложил голову на плечо Герберту, осыпал поцелуями холодную щеку, — Прости, прости-прости.       Вампир прижался к нему — всхлипывания медленно, но верно успокаивались. — Может, все-таки скажешь, сколько тебе лет? Обещаю, я запомню, — Альфред на всякий случай припечатал Герберта поцелуем в висок — чтобы больше не истерил.       Тот перестал всхлипывать и вдруг завис. Альфред мог поклясться, что первый (и, вероятно, последний) раз видел, как вампиры бледнеют, краснеют и снова бледнеют. Герберт стер слезки новым платком и отвел взгляд, смущенно накручивая прядь на длинный когтистый палец. Альфред приподнял бровь: что на этот раз? — Да я… — Герберт хихикнул и покраснел еще раз. Румянец на бескровных щеках выглядел скорее розовым, — Я и сам как-то не помню… Да и какая разница, правда? — Какая разница?! — Альфред спрыгнул с кресла: пришла его очередь издеваться, — У моего самого любимого и ужасного вампира сегодня день рождения, а я даже не знаю, сколько ему лет! Какое упущение, и чем я только два года занимался? — Известно, чем, — хмыкнул Герберт, кусая губы уже от того, что сам чувствовал вину. И как это так из головы вылетело? — Papa, наверное, знает. Но у него лучше не…       Он не успел закончить — Альфред уже схватил его за руки и потянул из кресла. Иногда студенту казалось, что он наткнулся на самый редкий вид вампиров: не кровососущих, а мозговыедающих. Медленно и чайной ложечкой. И, раз уж представился шанс хотя бы чуть-чуть отомстить, Альфред намеревался им воспользоваться.       В покои графа фон Кролока они вошли вместе. Граф, привыкший, что сын притаскивал Альфреда за шкирку и начинал жаловаться с порога, даже не обернулся, но вошедшие притихли. Кролок приподнял одну бровь. Картина была, мягко сказать, интересной — заплаканный, но отчего-то смущенный сын и растрепанный, но довольный Альфред с научным интересом в глазах. Они что, детей завести пытались, и не вышло? Старый граф даже не удивился бы. — Papa, — осторожно начал Герберт, подходя поближе. Он обернулся на Альфреда, который кивнул в знак одобрения и махнул рукой, мол, продолжай, — А ты случайно не знаешь… сколько мне лет?       Кролок даже в кресле приподнялся. Лучше бы снова ссорились, вот честное слово! Но сын отставать не собирался, так что вампир вздохнул и начал считать. — Так, ну мне триста… триста двадцать… нет, меньше. Нет, больше. А ты у меня появился в… нет, раньше. Нет, позже, — чем больше он путался, тем больше злился, — Не знаю я! Зачем тебе вообще? — Ты что, тоже не помнишь? — устраивать истерики при отце Герберт, конечно, не решился, но заметно скуксился и нахмурил белые брови, — У меня день рождения сегодня! И… и не вспомнил никто!       Кролок вздохнул и потер лоб. Он и раньше нечасто вставал на сторону сына, предлагая Альфреду убраться с глаз только ради проформы (и успокоения белой злобушки — читать мешал), а теперь и вовсе почувствовал себя управителем какого-то небольшого выездного цирка. Одного взгляда хватило, чтобы Герберт мигом слез с кресла и усвистел к Альфреду, ища у него защиты. — Через неделю! У тебя день рождения через неделю! — Альфред невольно вздрогнул и попятился, — Мы их даже не празднуем. А теперь вон отсюда, оба! И в склепе чтоб не появлялись!       Всю дорогу до библиотеки Герберт крутил на пальцах светлые пряди и кусал губы, пытаясь придумать, что бы такого сказать. Извиняться он привык больше действиями, чем словами, но, так как из склепа их выгнали, извиняться было решительно негде. Альфред шел рядом, тихо хихикая и чувствуя себя отмщенным. — Ты там… кажется, что-то искал? — наконец, пробормотал Герберт, — Давай, помогу найти. Только скажи, что ты меня любишь! И поцелуй.       Альфред вздохнул. В конце концов, не такие уж заоблачные требования.