«Пьянству – бой!» неизвестный автор
По Ард-Гален шли волны. Ветер то пригибал траву до самой земли, то рвал пушистые метёлочки в синее небо. День выдался облачный и оттого на равнине играли в салки тень и свет. Вот солнце прорвалось, прыснуло – ярко и звонко – и вспыхнули ослепительно-белым шары пушицы и хрупкие звездочки зацветающего очерётника, заблестела вода в крошечном луговом озерце. Шорох, шум… По высоким, в человечий рост зарослям вейника и мятлика прошла косым заломом трещина. Метнулись по-над травой в разные стороны трясогузки, и на топкий берег, с хрустом сминая ядрёную зелень молодых хвощей, выкатились двое орков. - Ах ты ж сука, мать твою! Первый из них, низкорослый, с клочковатой шерстью за ушами и целой россыпью шрамов на поседевшей морде, зажмурился и погрозил солнцу кулаком. Второй, повыше, с целым носом и необкоцанными ушами, покосился вверх и нерешительно сказал: - Да вроде ничо так жарит, не сильно… - Я те дам, не сильно! Звук затрещины вспугнул успокоившихся было лягушек. Молодой орк привычно втянул голову в плечи, забормотал: - Прости, прости, Бахул, не подумал… Солнце спряталось, и седой орк только плюнул. - Лезь давай, бестолочь. - Там холодно, урху, - молодой покосился в воду. Чуть слышно прошептал: - И я Жмыг… Мощная лапа ухватила его за обмотки на груди, притянула к себе. А вот спросил Бахул очень спокойно: - Жмыг, я помню. Но ты бестолочь? - Бестолочь, - покорно согласился Жмыг, дыша мелко и часто, как получалось. Была, была ещё надежда, что урху не захочет сам лезть в болото! – Ты – Бахул, а я – бестолочь. - Лезь. Озерцо и впрямь оказалось ледяным. На втором шаге Жмыг наступил на что-то склизкое и живое – и грохнулся мордой в воду, поднимая тучу брызг. Вынырнул – над головой всполошённо кружились орущие утки – хотел выругаться, но посмотрел на рожу Бахула и молча пошмякал к зарослям рогоза. - Дальше, дальше иди! Камыш весь был одинаковый. Длинный, тревожно шуршащий. С тяжёлыми светлыми початками молодых соцветий, он резал лапы и упрямо не хотел выдираться из толщи илистого дна. - Ку-ку-куда дальше-то? – от холода у Жмыга тряслись губы. – Этот сг-г-г-годится? Урху не ответил и Жмыг дернул посильнее. Рогоз наконец поддался… Поднявшись, орк отплевался и победоносно замахал длинным бледным корневищем. С растопыренного плетня капало, и расходились круги по взбаламученной воде. - Баху… Порадовать старого десятника Жмыг не успел. Плеск, блеск, а потом уже знакомая рука немилосердно ухватила его за загривок, окунула ещё раз в воду – сука! сука! ледяная же! – и потащила за собой к нависавшей над самой водой иве. - Молчи. В полумраке переплетённых корней клыки Бахула блестели особенно жутко. Жмыг понял, что только миг отделяет его от участи остаться здесь с перерванным горлом. Он истово закивал. Страшные клыки отодвинулись, и Бахул беззвучно, одними губами, приказал: - Тихо. Жмыг поднял голову, уставясь в низкий потолок, образованный корнями и сползшим в воду берегом, и замер – конский топот быстро приближался, проходясь по хребтине стальной рукой. Затрещал, ломаясь тростник, заплескалась вода, и всадники остановили коней. - Здесь? - Да. Эльфы! Если бы Жмыг мог, он бы заорал, но от страха его всего свело и перекрутило в немой, узлом перехваченный, жгут. Эльфы… Как они спешились, он не слышал. И как к воде подошли – тоже. Просто голоса раздались вдруг прямо над головой: - Чуть левее. Вон оттуда поднялись утки. - Уверен? - Да. Раздался едва слышный плеск – видать, даже голуги не умели ходить по воде совершенно бесшумно. - Здесь вода мутная, ил ещё не осел. - Смотри, выдранный с корнем рогоз… Жмыг в ужасе перевёл взгляд на десятника. Тот стоял совсем близко и, несомненно, всё слышал сам. Тот нахмурился сильней, а из-под воды – обоим она доходила до груди – показался огромный кулак. Жмыгу захотелось выскочить на берег, и плевать, что там эльфы… Те хоть быстро убьют. Ну не знал! Не знал он, что валаров камыш надо хватать с собой! - Жаль, на воде следов не остается… - в голуговом голосе отчётливо слышалась досада. – Я гляну у берега, вон там. Плеск, плеск, треск. Снова плеск… - Столбунец весь потоптанный. - Думаешь, орки? Жмыг обречённо закрыл глаза. - Зачем оркам выдирать рогоз? Кабаны, может? - Возможно. Орки обычно так далеко от Ангбанда не забираются. Разве что разведчики или разбойники? - Нет, по одному-двое они в разбой не ходят. А разведка не вытаптывает кусты и не ест траву. - Да кто их знает, что они там у себя на севере едят… Жмыг чуть не фыркнул. Спохватившись, покосился на десятника и увидел, как тот закатывает глаза к низкому потолку пещерки. Эльфы… - Ладно. Вылезаем? - Давай. А то вода холодная, со дна ключи бьют. Плеск, плеск, треск. Звякнула сбруя. - Замёрз? Держи! Глухой звук показался Жмыгу знакомым. Пока он соображал, откуда его знает, и почему так вытянулось лицо старого десятника, голуг воскликнул: - Ты привёз! - Как и обещал. Предлагаю устроиться где посуше и наконец опробовать. Ну и воду из сапог вылить… Давай прямо здесь, на корнях. Стукнуло, зашуршало. Потолок пещерки, где прятались орки, затрясся и на головы орков посыпалась земля. - О… - раздался совсем другой плеск. Такой издаёт наполненная фляга. – Какое плотное и бархатистое! Ярко-сладкое, медовое… - Зимнее хелеворнское, - фляга явно перешла в другие руки. – Самое то в холодные вечера. Я, когда ездили к князю Карантиру, распробовал. Знаешь, его эльдар оставляют виноград на лозах до середины хитуи, до мороза. Я сам видел – Хелеворн уже стягивает корочка льда, а по склонам гор тянутся бурые виноградники. Под снегом грозди наполовину засыхают, ягоды становятся сладкими и хрупкими как стекло… - Не надо про снег. До сих пор не люблю. - Прости. Я… - Забудь. Лучше вот, - всхрапнула лошадь, послышался звук расстегиваемых ремней седельной сумки. – Лови! - Не может быть! Фаласское розовое! - У Кирдана его называют коралловым. Я же говорил, что привезу. А поточнее сможешь определить, откуда - Бритомбар или Эгларест? Или подсказать? - Нет, стой! Я сам. Мягкое, но насыщенное, с черешневым вкусом… А послевкусие миндальное… Эгларест! Подожди, а почему на самом краю чувствуется ваниль и дым? Неужели я ошибся? - Прав ты, прав. Эгларест, виноградники западного берега Неннинга, с южных склонов. Фалатрим, правда, зовут эти холмы горами, но это они Криссаэгрим не видели. А дым и выраженная ваниль… Часть вина выдерживают не в дубовых бочках, а берут для них каштановое дерево. Кирдан подарил Айканаро пару бочонков, ну и нам, как свите, досталось. - Каштан? В жизни бы не догадался! Прекрасное вино с чудесным букетом, спасибо, друг. Это настоящий подарок… Подарок! Букет! Вино! Охренели! От возмущения закоченевший Жмыг дёрнулся, и… - Бульк. Бульк-бульк-бульк! …со дна на поверхность поднялись, громко лопаясь, жирные пузыри. Глаза у старого урху сделались белыми от злости. Жмыг зажмурился, молясь Подземному огню, Повелителю Мелькору и камешку с круглой дыркой, который он спёр третьего дня у хромого Гамыха. Хоть бы пронесло… Хоть бы урху сдержался… Хоть бы эльфы не услышали… - …разве что позднего урожая, в нём появляется такой интересный привкус карамели. А вот белое с холмов Фарота слишком лёгкое и сухое, его только охлаждённым пить. И тон в яблоко уходит. Уж проще честный сидр. - Ну, если уж фаротское для тебя слишком лёгкое, арвениэнское – сухое, а сидр ты не любишь… В следующий раз привезу тебе гномье! - Ты шутишь? Их настойки больше годятся промывать раны! - Это ты наугрим плохо знаешь. В Аглон к нам они, правда, редко заглядывают – южнее караваны ведут – но однажды меня угощали. Они берут простое таргелионское, даже без особой выдержки и… - Только не говори, что они его крепят! – в голосе эльфа слышался настоящий ужас. - Ну, не без этого, да. Но ещё они добавляют в вино такие маленькие кусочки смолы, прозрачной и похожей на слёзы. Она пахнет можжевельником и морской росой, чем-то тяжелым и прозрачным одновременно, не знаю, как описать. Странное дело, но такое вино, да ещё с добавлением мёда, очень приятно пить… «Походу, камешек помог, - с теплотой подумал Жмыг. И шмыгнул носом. - Ты слышал? - Да. Следующие минуты чуть не стали самыми страшными в жизни Жмыга. И самыми последними тоже. Забежавшая в ивовое укрытие водомерка пронеслась между ним и Бахулом. Туда – и сюда. Туда и сю… Выстрелил длинный и тонкий лягушачий язык – и водомерку слопали. Мелкий ещё, недавно народившийся лягушонок сглотнул и прыгнул с древесного корня, мгновенно проскочив у жмыгова носа и плеснув орку в глаза. - Ква! Страшная, пробирающая до костей тишина спала. - Лягушка. Всего лишь лягушка. - Лето. Но давай проедем, на всякий случай, вкруг, посмотрим, нет ли подозрительных следов к востоку. - Конечно. Да и вино мы с тобой всё выпили. - Ничего, будет следующее лето. - Будет!***
Давно потерялся в птичьем дребезге и шепоте ковыля стук копыт, когда десятник Бахул выволок Жмыга из-под ивы. - С-с-ссс… Он хотел сказать «спасибо» - и не получалось. - Я те… я-я-я… Попробовал сказать «Я тебе должен», но окоченевшее вконец тело не повиновалось, и тогда Жмыг просто облегчённо свалился на такую тёплую, нагретую траву и застучал зубами в своё удовольствие. - Иди ты на хер, - как-то очень мягко и беззлобно ответил старый орк. Даже он не ругал яркое солнце, нагло стоявшее в зените посреди безоблачного синего неба. Наоборот – подставился под лучи, разве что морщился. - Урху, - минут через пять преданно воззрился на Бахула согревшийся Жмыг. – А чего голуги такие странные? Букет… Морская роса… Зимнее вино, летнее, сухое, лёгкое… Эти их эгларесты с бритомбарами, ранний сбор – поздний сбор… Они ж о выпивке говорили! - Го-о-олуги, - протянул урху, закрывая морду широким лопухом. – Дикие. Не понять нам их никогда. Ни единой косточки у нас с ними нет похожей. Разные мы. - Урху, а что такое ваниль? Им чё, бормотуха недостаточно воняет? - Та-а-ак… - десятник сел и нехорошо посмотрел на молодого орка. - Ты, как я погляжу, ожил, раз вопросы тупые задаешь. А ну лезь! Крайне убедительный когтистый палец ткнул в озерцо. Жмыг тоскливо передернул плечами, но встал и полез. - Дальше! Дальше иди! Вон у того стебля корни должны быть хорошими. - Да разница какая?! – не выдержал Жмыг и отчаянно воззрился на Бахула. – Зачем мы вообще сюда пёрлись? Камыша можно было и поближе надрать. Он же весь одинаковый! Не похрен ли? Старый орк поднял глаза к небу. Скривился – солнце было нахальным. Прямо как остолоп перед ним. Но идти бить его, лезть в холодную воду…. - Двигай лапами, засранец! И не говори того, чего не знаешь. Одинаковые?! Ха! Да здесь такой рогоз – закачаешься! Нигде такого нет. Из него гамыр выйдет – пальчики оближешь. Чистый, как слеза… Да не твоя слеза, грязная твоя рожа! Огнем гореть будет. Да с можжевеловыми шишками и через стружечку процедить, понемногу, полегонечку… Лучший шмурдяк Твердыни! И щепу! Щепу ольховую надо брать. Улуха-Рвача не слушай, дубовая щепа в таком деле – это тю-ю-ю! Хрень полная, только дураков, вроде тебя, приваживать. И обжарочку среднюю, чтоб на языке дымком пахнуло. Бормотуха – это тебе не просто так, это уметь надо. Всему-то тебя учить приходится… Играл в небе ветер. Взмахнул ароматно-травяным хвостом – и заблестела вода в озерце, заплескали рыбками молоденькие листочки ивы. По Ард-Гален шли волны.