Цепочка

      Микаса была в их комнате чаще, чем у себя. Жан с одной стороны радовался – видеть её ежедневно и почти до поздней ночи было благословением. С другой – очевидно, что приходила она из-за Эрена. Тот реагировал на Аккерман с показным безразличием – настолько очевидно фальшивым, что даже на саму Микасу не действовало. Причины его наигранной холодности были загадкой, просто Йегер в какой-то момент видимо решил как-то увеличить расстояние между ними ради непонятно чего. Но каждому было ясно, что эти двое приросли друг к другу. Эрен, может, и хотел сделать вид, что они сепарировались и вообще два независимых взрослых человека, но стоило Микасе буднично коснуться его, то всё спадало, как пелена.       Аккерман устроилась на краешке кресла между ног Йегера, а Эрен через плечо заглядывал в экран. Кресло скрипело колесиками и спинка опасно тряслась от резких движений. Жан сомневался, что эта китайская конструкция была способна выдержать двух взрослых людей.       С его ракурса вообще смотрелось смешно. Ноги у пола перепутались и различал он их только по смешным носкам Микасы. Розочки так мило контрастировали с тем, что сама Аккерман чаще выбирала в жизни тёмную одежду или даже громоздкие аксессуары. Видимо, в память о прошлом, где увлекалась всякой мистикой и красила губы черным карандашом.       То и дело стопа Аккерман нежно поглаживала ногу Эрена – голую, что аж охватывал озноб. Жан лежал в кигуруми и тёплых маминых носках, а Йегер шастал в одной футболке и трусах, словно осень за окном для него шутка.       На руку Микасы иногда ложилась ладонь Эрена. Он помогал в игре, нажимая нужные параметры. Ещё шептал ей что-то на ухо, а Аккерман серьёзно кивала. Словно они не в шутер играют, а планируют спасательную миссию для всего человечества.       Жану тоже хотелось поиграть, но ещё больше – вмешаться в эту идиллию выходного дня. Но кресло третьего не выдержит. Да и третьим быть не хотелось. Поэтому Кирштайн лениво смотрел, как Микаса отстреливает всех притаившихся врагов, а Эрен консультирует по поводу выбранного оружия.       Сон нагрянул неожиданно. Жан просто задремал. Ничего не происходило, а монотонные звуки игры и разговоров сморили. Уже в полудреме он ощутил, как кто-то накрыл его пледом – приятное ощущение тепла окончательно уволокло его в сон.       С Эреном они жили с первого курса – и это было сущее наказание. Невероятный неряха и громкий донельзя Йегер портил и без того сложный период, когда приходилось учится готовить и жить без матери. Эрен мешался около раковины, они вечно толкались за право сонно пялиться в зеркало и нормально побриться. Кстати, бритву он таскал у Кирштайна и на заверения о гигиене признался ещё и в том, что иногда путает щётку.       На первом курсе Жан оставил мечту о личном полотенце и мочалке. Но пару громких ссор и почти драк всё же сподвигли Йегера на геройство. Он-таки купил себе настолько отличные по цветам щетку и мочалку, что перепутать стало просто невозможно. С полотенцем пришлось смириться. Жан просто выделил из своих запасов второе, и на том успокоились.       Но самое худшее было, что Эрен понятия не имел, что такое личное пространство. Его вещи оказывались у Жана и он также свободно брал его. Порой спрашивал, но карандаши, ручки и тетради стали общими навсегда.       Ещё Эрен как-то пару раз заваливался в душ к Жану. Причем все три раза были по идиотским поводам – что-то вроде «Тебе оставить макарон» или «Ты не видел зарядник». В последний раз за спиной Йегера вообще была Микаса, а Кирштайн от ужаса даже не прикрылся. Всю ночь он потом думал о взгляде Микасы, который скользнул ниже живота. Конечно, в тот момент в душе Жан не только мылся. В конце концов, это же единственное место, где вроде как можно уединиться.       И даже однажды Эрен перепутал кровати. Не просто сел, как обычно, а под ночь полупьяный упал и проспал до утра. Самое ужасное случилось после череды проигнорированных будильников, когда рука Йегера скользнула не туда. Жан тогда спросонья не сдержал тихий даже не стон, а какой-то всхлип. Сладостное приятное прикосновение во сне принадлежало, конечно, весьма узнаваемой девушке, но открыв глаза он заметил отнюдь не женскую руку. Эрен сонно и озадаченно моргал, не спеша как-то изменить положение. Даже пару раз сжал пальцы, и наконец округлил глаза с каким-то интересом, смотря на вздрогнувшего и покрасневшего Жана.       Они как-то замяли этот эпизод. Мужчины не будут о таком разговаривать, а просто молча поклянутся, что это никогда не повторится.       В общем, их близость за эти пару лет стала немыслимой и даже интимной, но не менее раздражающей. И Жан ждал святого момента, когда их период совместного проживания истечет. Хотя тогда он потеряет и Микасу скорее всего.       Вместе с тем приходило ощущение растерянности, что однажды на кровати напротив не станет Эрена, а его бедро не толкнёт в ванной так, что щётка стукнется о зубы.       Во сне было тягостно это воспринимать. Тяжелая вечерняя дрёма вообще всегда была странной. Иногда после неё казалось, что проспал тысячелетия, и мир деградировал, а вокруг огромные монстры-людоеды. А иногда нападало самое ужасное состояние – сводило тягостной сладостной судорогой низ живота, а мозг во сне подсовывал лучшее порно с повышенной чувствительностью. После такого Жан всегда просыпался злой и неудовлетворенный до ужаса. А ещё чересчур тактильный, почти до безумия. И главное было не вспоминать, как в один из таких вечеров они с Эреном сидели вместе и залипали в абсолютно бессмысленную игру на телефоне. Тогда их тела как-то тоже причудливо стали сочетаться. Нога Эрена была закинута на ногу Жана, а Кирштайн чуть не обнимал в ответ Йегера. Иногда ещё он накрывал руку Эрена своей, и пальцы слегка западали друг в друга. Не всегда нужна была помощь или подсказка, просто до жути хотелось касаться. И почему-то именно Йегер эту жажду помогал утолить, хотя ничего не делал. Жан то ли радовался, что легко отделался, то ли задумывался, почему они не пошли дальше. Были же вдвоем, в полутьме, дыхание чувствовалось на шее, рукой можно было провести по ребрам, потому что футболка как обычно задралась. Можно было и дальше, а потом развернуть и укусить в эти чертовы губы, которые Эрен раздраженно покусывал сам от очередного проигрыша. Ну и гадать, что будет дальше.       Жан разлепил глаза, привыкая к темноте наступившего вечера. Кирштайн пытаясь понять, как на месте отчетливого ощущения ласк от очевидно Микасы внезапно всплыл тот вечер с выдуманным продолжением. И почему всё его существо не делило эти два наваждения между собой, реагируя одинаково остро и пылко.       Тело кое-как поднялось, и Жан поплелся к креслу. Свисающая нога в смешном носке. Одна. Вторая поджата, наверно. Значит, сидит одна Аккерман. К ней можно подойти и обнять – аккуратно, одной рукой. И даже опустить голову на плечо, поцеловать едва заметную в костяшку, якобы случайно, и выдохнуть горячим дыханием. Жан уже пару раз так делал, и первый раз совершенно случайно. Тогда он заметил мурашки на её коже и то, как она выдохнула – дыхание сбилось слишком явно и отчетливо. Иногда Кирштайну было интересно, как далеко она позволит ему зайти, пока это сходит за невинную случайность. Но каждый раз он боялся продолжить, поцеловать шею, обнять чуть требовательней и крепче, а после за подбородок пальцами притянуть к себе и поцеловать настойчиво и с жаром, которого скопилось уже много за все эти годы и сны.       Может сейчас что-то щёлкнуло или накопившиеся раздражением с желанием переселили. Жан вспоминал тот взгляд Микасы на него в душе, и обдавало жаром и холодом.       Хоть единственный знак, вздрагивание, движение в сторону, звук – он отойдёт и будет извиняться до конца жизни. Но вдруг от поцелуя в шею дыхание станет таким узнаваемо рваным, а движения – слаженными и едиными?       Жан склонился к плечу с закрытыми глазами, убирая пальцами отросшие волосы. Губы едва коснулись горячей кожи, рука – коснулась ладони, пальцы как-то мгновенно сплелись.       Теперь – шею, чуть настойчивей. Дорожка уже поцелуев, а не прикосновений. И она выгнула шею, поддаваясь этой игре, а не отстраняясь в ужасе.       Жан чуть отстранился, но Микаса словно подалась вперед, и губы как-то причудливо и неловко встретились. Первое движение – словно мимо, как будто промазали, но Жан, не веря своему счастью, поцеловал требовательней. Он чувствовал теплый язык, и жар внутри разгорался сильнее.       Наверно, дальше его подвело два обстоятельства. Одна рука хотела залезть под футболку, другая – игриво притянуть за подбородок после того, как они переведут дыхание. И обе руки ощутили несоответствие. Под футболкой была абсолютно плоская грудь, а под пальцами – едва ощутимая щетина.       А перед глазами – Эрен. Тоже немного сонный, но с искрой во взгляде и сбившимся от долгого поцелуя дыханием.       Почему-то всё внутри сжалось и разжалось от неясного импульса. Видимо, от шока. Но отпрыгнуть в ужасе Жан не смог. Так и стоял, нависнув над Йегером. Тот в какой-то замедленной съемке потянул Жана за кигуруми, и пуговицы расстегнулись до груди. Жан хотел было всё же отойти, но не рассчитал силы и цепкость Эрена. От толчка тот встал и теперь центр тяжести двух тел вообще потерялось. Кирштайн отступал назад, пытаясь восстановить равновесие, а Йегер путался в ногах. На одной из них смешно свисал носок с розочками. Господи, как он на нём оказался?       В конце концов они упали на пол, а Жан затылком вообще ударился о кровать.       — Вот хоть… Пару сантиметров, Йегер! — выругался он, морщась от боли. Теперь она заняла все его существо, прогнав остальные чувства.       — Твою мать, — Эрен смешно плюхнулся носом в предплечье Жана и пытался встать. — Там же нет крови?       Сначала Жан подумал, что Эрен про свою коленку – они проехались при падении по ковру. Но даже в полутьме было заметно, что колени просто чуть покраснели, но не расшиблись. Йегер тянулся к затылку Кирштайна, нащупывая пальцами предполагаемую рану.       — Да какого черта, — ругнулся Жан, когда Эрен всё же коснулся ушиба.       — Зачем дернулся? — прошипел Йегер.       — Зачем ты… — Жан не знал, как сформулировать вопрос. Просто вспомнил, как настойчиво Эрен тянул его к себе.       Они опять были близко. Эрен чуть расслабился, завалился слегка на бок около бедра Кирштайна, но вес всё ещё был на левой руке, отчего казалось, что он слегка нависает над Жаном. Правда, из-за роста он носом максимум в ключицу мог попасть, но зато полностью отрезал пути отступления, зажав Кирштайна у кровати.       Их взгляды пересеклись.       — А ты? — раздраженно кивнул Эрен, намекая, что Жан полез первым.       — Я спутал тебя с Микасой, — в тон ответил тот.       Йегер прыснул с недоверием.       — Ну ты слепой.       Хотелось его укусить – и взгляд сам уткнулся в губы. Эрен это увидел – ещё бы нет. Он улыбнулся и приблизился, сократив расстояние до минимума. Ещё секунда – и он бы что-нибудь сказал, но Жан ему не позволил.       Укус стал то ли кривым поцелуем, то ли наоборот – поцелуй укусом. Эрен отвечал с таким же рвением и остротой – кусал то губы, то язык. Это было соревнование – кто успеет укусить за кончик, кто сильнее сожмет зубы на губе. Правой рукой Эрен зарылся в волосы Жана, словно не давая разорвать этот порочный круг.       Кирштайн сжал ладонь Эрена на полу, а другой рукой провёл по бедру. Между телами словно провели электричество, и оно переходило от одного к другому, только усиливаясь от этого. Они иногда выдыхали, отстраняясь на считанные миллиметры и снова вступали в эту своеобразную схватку.       Жан чувствовал абсолютно непреодолимое и чёткое желание повалить Эрена и впечатать в этот ковёр, чтоб его чертовы слегка стёртые коленки расцарапались до саднящих царапин. Ещё впиться в это тело ещё сильнее, ощутить его движения и услышать, как сквозь сжатые зубы просачивается стон. Даже сейчас от поглаживаний по внутренней стороне бедра в Эрене что-то было, какие-то едва ощутимые звуки, которым не хватает ещё пары движений чуть сильнее, чтоб вырваться.       — Где Микаса? – почти прорычал Жан на судорожном вдохе между поцелуями.       — В душе, — отозвался Эрен тихо, а после настойчиво поцеловал.       Тепло в паху. Почти жар. Йегер вздрагивал от каждого прикосновения, но не отстранялся. Только едва заметно улыбался – это скрадывалось быстрыми поцелуями. Эрен не сопротивлялся, но будто не давал двинуться дальше. Ощущал ярое желание Жана изменить положение, и не поддавался.       В одну из секундных пауз Жан краем глазом ухватил движение. Он повернулся и в ужасе застыл.       Микаса стояла в проёме в одной футболке, с волос капало, на шее висело его полотенце.       — Микаса… — выдохнул он.       Эрен перевёл взгляд на Аккерман. Та стояла слегка удивленная, но не шокированная до ужаса. В ней даже был интерес. Тот же, как тогда, в душе. Она переводила взгляд с одного на другого, тщательно фиксируя все детали. Частое дыхание, переплетение рук, искусанные губы, лохматые волосы.       — Это не то… Не то, что ты подумала, — выдавил Жан, чувствуя, как же жалко это звучит.       А что это? Они целовались с Эреном, дошло даже до петтинга, крайне настойчивого и очевидного. Что это ещё?       — Нет, — Эрен слегка улыбнулся. — Вообще-то именно то. Я выиграл!       Он как-то победно качнул головой. Микаса нахмурилась.       — Выиграл? — уточнил Кирштайн.       — Мы поспорили, — Аккерман нахмурилась сильнее и неуверенно подошла к ним.       Она села между ног Кирштайна. Тот даже колено отвёл, чтоб она уместилась без проблем.       — На что?       Микаса аккуратно завела растрепавшиеся волоски за ухо Жана. И каждое её прикосновение внутри всплеском лавы. Было странно осознавать, как его тело не делает разницы между ней и Эреном. Одинаково возбуждается с неистовой силой и словно оголодавшее просит ещё и ещё прикосновений, поцелуев, близости.       И желанием повалить Эрена смешалось с не менее очевидным поцеловать Микасу и сорвать эту растянутую старую футболку.       — М-м-м, — Микаса поджала губы. — На то, влюблен ли ты в Эрена.       — Я выиграл, — напомнил Йегер о себе.       — Да ни капли, — возмутился Жан, краснея.       Физиология просто шалит. Любовь не определяется крепостью стояка, чёрт побери.       — Ага, — Эрен едва подавил смешок, приблизился и поцеловал, не встретив никакого сопротивления.       Жан честно хотел, но не смог устоять от нежного прикосновения губ, особенно на контрасте с теми укусами. Если так чередовать, то он сдастся на милость и сам упрётся в ковёр коленками до саднящих царапин. И не один раз.       — Какого чёрта, — шепотом возмутился он. — Тут же Микаса!       Уши покраснели. Этот поцелуй не должен ничего доказывать, но хотелось притянуть Эрена к себе обратно и продолжить.       — Нет, всё нормально, — тихо сказала Аккерман. — Мне… Даже нравится.       Жан уставился на неё, забыв обо всём. И Эрен неожиданно тоже. Они удивленно смотрели на Микасу, а та отвела взгляд. Даже в темноте было видно, как у неё тоже покраснели щёки. От этого внутри что-то загоралось, разгоняя вновь сердце.       — Чт…       Жан не успел договорить, увидев улыбку Эрена. Он со странным смущением уставился в пол, а потом выдохнул, словно отпустил какую-то внутреннюю тревогу.       — Ну, — он хмыкнул. — Раз так.       И снова поцеловал Жана – уже не так нежно, но без укусов. Всё в Кирштайне отвечало на этот поцелуй и просило продолжения. Какая-то сладкая пытка для изнывшегося по близости тела.       Когда Эрен отстранился, Жан уловил его сбивчивое дыхание и взгляд за полузакрытыми веками. А потом заметил, как Микаса аккуратно привстала на коленях и целовала затылок Эрена, а её руки копошились под футболкой. Растерянный и возбужденный Эрен выглядел почти смешно и даже неожиданно невинно. Жан рассмеялся и пальцами ухватил его за подбородок, притягивая к себе. В последний момент обманул и поцеловал шею. Эрен вздрогнул, выгнулся и вздрогнул снова от поцелуя в затылок. Руки Микасы уже спустились ниже и залезли под резинку трусов, мягко её опуская ниже и ниже.       — Какого… — прошептал Эрен, всеми силами подавливая стон. За зубами. Вот бы его вытащить оттуда.       Жан вовремя заткнул ему рот, а Микаса сильнее провела рукой. Стон вырвался прямо из поцелуя. Это раззадорило ещё больше – и Кирштайна, и Аккерман, потому что оба стали настойчивей. И их дыхание заполнило всю комнату собой – такое одновременно неровное и резкое.       Микаса прижималась к спине Эрена, а Жан сидел сбоку и хотел присоединиться к Микасе – рука даже начала тянуться, предвкушая горячее и мокрое, податливое от долгого возбуждения, но не успел. Эрен словно почувствовал это и свободной рукой – раз уж Микаса теперь услужливо стала опорой со спины – потянулся к пуговицам кигуруми. Выходило неловко, но он смог их расстегнуть, коснувшись резинки трусов. Оттянуть получилось со второго раза – руки дрожали. Аж смешно. Но так заманчиво, не хотелось останавливаться. Помогать – тоже.       Жан вздрогнул от первого же прикосновения, недооценив собственное возбуждение.       Наверно они смотрелись странным тяжело дышащим клубком людей. И Кирштайн не желал быть его последней точкой – он хотел замкнуть цепочку.       Сначала пришлось освободиться от кигуруми на руках. Пусть болтается на поясе. Рука Эрена сжималась и двигалась неравномерно, и иногда соскальзывала. Жан злил его, урывками кусая за мочку одного уха, а Микаса – явно за другое.       Когда Кирштайн высвободился, то провёл рукой по спине Микасы, и та вздрогнула. Под футболкой не было шорт – лишь белье. Пальцы прошлись по самой кромке до паховой области. Мурашки скользили по коже. Разум всё больше туманился. Пальцы аккуратно проникли за кромку ткани – там было также влажно и тепло. Первое движение было случайным, но его хватило, чтоб понять – не он один недооценил степень перевозбуждения в этой странной компании. Микаса выгнулась и бёдрами начала двигать так, что пальцы скользили сами. На секунду Жан уловил её взгляд – почти молящий об ответном движении.       Теперь они точно замкнутая в себе схема. Эрен еле сдерживался от движений Микасы и настойчивых редких поцелуев Жана, Кирштайн – от резких и прерывистых ласк Йегера, а сама Аккерман вздрагивала от ускоряющихся пальцев Жана. Всё неровно и волнами. Руки затекали, колени – тоже. Но это всё было за пеленой оглушающего до шума в ушах удовольствия. Кто сорвётся первым и выйдет из игры?       Эрен сжал сильнее прежнего, и Жан не сдержал тихий рык. Импульс передался дальше – его рука двинулась чуть настойчивее и глубже, и Микаса прогнулась, прикусив губу. Бёдра качнулись в такт движению. Её собственные руки свело спазмом – и Эрен вздрогнул. Ещё пару движений – и он перестал сдерживаться, застонав. С его голосом смешались тихие сжатые звуки от Микасы. Жан почувствовал подступающую волну, из-за которой потемнело в глазах, а голова в миг опустела. Движение, такое же рваное ещё одно – и внутри взрыв, весь жар скопился в одной точке и снова вырвался наружу, принеся сладостное ощущение внизу живота и лишив одновременно полной ориентации в пространстве.       Последней выгнулась Микаса от таких же рваных движений пальцев Жана. Она тут же согнулась, уткнувшись в спину обмякшего Эрена, спрятав самый громкий стон в складках футболки. Потом её дрожащие ноги опустились, и она расслабилась следом.       Они втроём выдохнули – все разом. Тело стало ватой, каждая его частичка словно растворялась в безмятежном приятном ощущении. Мир схлопнулся до маленького кусочка комнаты, где они втроём сидели – потные, уставшие и наполненные до краев.       — Ковёр, — устало проговорил Жан.       Два парня в комнате, черт подери. Оба на полу сидели. Конечно запятнан ковёр.       — Мы хотели его выбросить, — напомнил Эрен.       — Сука, ну теперь точно, — огрызнулся Кирштайн. — После тебя-то.       Эрен перекатил голову на бок.       — Кто бы говорил. Кигуруми в стирку не забудь отдать, — ухмыльнулся он устало.       Жан со смущением перевёл взгляд на штанины, и понял, о чем Эрен. Сам Йегер стащил футболку и раздраженно скинул её.       — Туда же, — устало кинул он.       Микаса указала взглядом на салфетки.       — Они не помогут, — угадал мысль Эрен. — Не с ковром.       Аккерман выдохнула и устало коснулась бедра, похлопывая по нему.       — На меня попало, — сказала она тихо.       Эрен рукой нащупал упавшее с её шеи полотенце. Та покорно приняла и вытерла бедро. Почему-то Жан покраснел от этого.       — Моё же полотенце, — буркнул он.       — Думаю, она вытирала тоже твоё, всё честно, — хмыкнул Эрен.       Двигаться не хотелось – всё тело протестовало. Микаса тоже бросила полотенце в сторону футболки.       Они сидели в тишине какое-то время. Жан даже не мог выловить мысли в своей голове. Сплошной шум. Ни один канал в мозгах не ловил. Взгляд фиксировал сгорбившегося Эрена и облокотившейся на него Микасы. Какое-то естественное положение для них двоих – никакого расстояние между и полное доверие. Баланс положения – наклонись Эрен ниже, то Микаса бы сползла. Выпрямился бы – она бы не смогла опереться. Как они так чувствуют тела друг друга, понимают без слов?       Как много уже было между ними? И не шутка ли, что они вдруг впустили к себе Жана?       Кирштейн хотел спросить, но не мог найти слов. Разве не очевидно, что они близки? Что настолько близки? Может, не всё время, но рано или поздно это было бы неизбежно.       Жан устало закрыл лицо руками и выдохнул.       — Я останусь, — сказала неожиданно Микаса.       — Что? — одновременно спросили Эрен и Жан.       — На ночь, — ответила та, пустым взглядом смотря в потолок.       Потом перевела на Жана.       — Ковёр же надо выкинуть и поискать новый. Без него ноги замерзнут.       — Вон Эрен без носков спокойно обходится.       — Я ему поэтому купила, — кивнула Микаса.       Ах. Те, с розочкой. Это не носки Микасы. Они просто такие же. Чертовы носки.       — Он всё равно в одном ходит, — фыркнул Жан, ощущая подступающую непонятную обиду.       — Я хотела тебе такие же, — Аккерман чуть выпрямилась. Эрен – следом. Почти синхронно. — Но подумала, что розочки тебе не понравятся. Искала покруче.       — Розочки крутые, — буркнул Жан.       Микаса кивнула, словно приняла к сведению. Они снова замолчали. Аккерман обняла колени и выдохнула. Эрен аккуратно встал, пол слегка скрипнул.       — Кровати тогда надо сдвинуть.       — Что? — теперь синхронизировались Жан и Микаса.       Йегер неожиданно слегка покраснел и отвёл взгляд.       — Если их сдвинуть, то места будет на троих, — заметил он тише.       Микаса прикусила губу.       — Угу, — кивнула она.       Жану стало почему-то плохо – сердце гулко билось прямо в голове, покинув начисто грудь. Он тяжело выдохнул и закрыл глаза, откинув голову назад. Недавно поставленный синяк на макушке заболел.       — Вообще-то я влюблен в Микасу, — сказал он.       — Мы знаем, — ответили оба.       Даже обидно. Он, может, признался наконец. А это никого не удивило.       — Я просто иногда думала, что ты что-то чувствуешь к Эрену, — Аккерман пожала плечами и взглянула на него.       — Я чувствовал, — не сдержал улыбки Йегер. — Физически.       Жан почувствовал, как краснеют уши. Тот вечер с тупой игрой. Господи, тот вечер выдал его с головой.       — Заткнись, — буркнул он.       Эрен легонько пнул его ногу.       — Вставай и помоги с ковром. А потом сдвинем кровати, — сказал он.       Жан встал, скинул остаток сползшего на бёдра кигуруми и пнул к полотенцу и футболке. Остался в одних трусах – даже не самых лучших, черт подери. Микаса аккуратно приподнялась и коснулась рукой его пресса – хотя бы им можно было гордиться. Провела рукой, очерчивая проступающие мышцы. Жан завороженно смотрел на это нежное движение. Где-то на самом дне вновь что-то закипало. Совсем далеко, но ощутимо. Микаса подняла взгляд. Рука Жана дрогнула, и пальцы коснулись слегка влажных волос. Аккерман выдохнула и встала, аккуратно коснувшись покрасневших коленок. Тоже долго стояла на этом чертовом старом ковре.       Жан вдруг ощутил, как ему не хватило всей этой возни. Слишком сумбурно и непонятно, спонтанно и зажато. Ему хотелось большего – соприкосновения тел, их полная путаница, поиск губ – даже неважно чьих – для поцелуев, сплетения всех рук и ног до неразрывного клубка. И всё медленней, вдумчивей, с тем, что сейчас они не могли сказать. Только подтрунивали и ерничали.       — Сдвинем кровати, — согласился он.       К утру он придумает, что сказать Эрену про влюбленность. Поймёт, что спросить у Микасы. Что-нибудь осознает про дальнейшую жизнь. Но сейчас хотелось стереть расстояние в ноль и замкнуть цепочку ещё раз.