Оса. XXIII Век.

      Неизвестный, скрытый капюшоном из маскировочного материала, сидел в роскошном кресле и курил сигарету. Его два ярких неоновых глаза упирались изучающим взглядом в девушку, которая сидела напротив. Ей было страшно и немного волнительно. Ее тонкие ручки, скрывая дрожь пальцев, крепко сжимали планшет с вопросами для интервью. Выдохнув очередную порцию отравляющего дыма, неизвестный отвел механическую руку от своего лица и заговорил искаженным хриплым голосом:       — Вам было интересно узнать с чего началась та самая история? Думаю, я могу вам рассказать пару любопытных фактов. Это было около 78 лет назад….

      ***

      Эверет расслабленно опирался на подоконник открытого настежь окна из иллюзорного стекла в Публичной Электронной Библиотеке в городе Минаками Но Тонси [1] и рассматривал уже не первый час на электроносителе стопки когда-то рукописных фантастических книг. За распахнутыми ставнями из металла стоял жаркий июльский день, находящееся в зените солнце прогревало механические стены. Занавески из легкого искусственного материала слегка колыхались от ветерка. Профессор Уотсон, поправив съехавшие с переносицы специализированные очки для нового поколения планшетов, перестал набирать что-то на голографической клавиатуре и с мягкостью в глазах взглянул на черную макушку, склонившуюся и старательно ищущую нечто над светящимся синим экраном.       — Никак не найти ее? — спросил он. — Забудь. Напечатаю заново. Я видимо сам удалил эту несчастную страницу, и ты зря проторчал тут столько времени.       Голос у Уотсона под действием модулей голосовых связок был тихим и спокойным, звучным и глубоким с холодной освежающей чистотой тона, придавая его словам необычное особенное обаяние. В его мелодии голоса оратора с улучшенными модификаторами и технологичными модуляциями, гибким и богатым на оттенки, слышалась еле заметная окружающим мягкость, когда профессор обращался к Эверету, что могло сказать окружающим об особенном отношении к этому молодому человеку.       — Нет, профессор, я не могу бросить дело. Я более чем уверен, что она где-то здесь затерялась среди разных текстов. Если вы заново будете писать ее, то никогда не сможете восстановить все так как сказал тот автор.       Уотсон только тяжко вздохнул и вернулся к своей работе. Мимо окна пронесся патрульный дрон, из глубин палисадника рядом с зданием доносился пригоняемый ветром механический громкий крик туристического роботизированного киборга: «Ночная прогулка по Минаками Но Тонси! Спешите! Места ограничены!»       — «История о Левиафане» — я нашел ее!       Эверет подскочил на месте и подошел скрипучими механическими шагами к Уотсону. Этот раздражающий тихий скрип ужасно бесил его семью. Сам юноша был небольшого роста, тощий, и походил скорее на аристократа из Англии с уже давно исчезнувших из этого времени настоящих полотен, чем на коренного жителя 30-х готов нового поколения из юкатанской древней семьи. Он весь состоял из как будто бы хрупкого и изящного старинного, давно утерянного фарфора: длинные тонкие стрелки черных бровей, слегка припухлые губы, гармонично сложенные ноги и руки. Когда он прикрывался кудрявыми по плечи волосами, его можно было бы принять за молодую, еще не сложившуюся до конца девушку в мужской одежде. Его гибкие и плавные движения выдавали в нем модификации в скелетный каркас и придавали сходство с дикими исчезнувшими кошками.       — Неужели? В самом деле! Это тот самый рассказ! Что бы я без тебя делал, Эверет? Все терял бы, удалял и отправлял бы документы куда попало… Закончим на сегодня. Давай долетим до сада, и я помогу тебе разобраться в твоей проблеме. Чего ты там не понял?       Легко пройдя охранные блок посты рядом с библиотекой, герои прошли мимо палисадника и дождавшись нужного моноллейбуса, оплатили проезд своими билекартами и отправились в один из заброшенных, но еще живых садов города. Хайкио То Натта Коин [2] двести лет назад содержатся в безупречном порядке в руках одной из самых богатых семей региона. Дорожки, обрамленные металлическими бордюрами с подогревом и автополивом, были оформлены яркими и редкими представителями рода тюльпанов и несвойственным данному региону душистой лавандой. В старые времена садовники, одетые в специализированные комбинезоны с системой поднятия тяжелых грузов, ухаживали за этими прихотливыми растениями. Уже много лет прошло с тех пор, как их уволили, похоронили и забыли, как страшный сон во времена революции, но цветы в благодарность об их уходе под действием систем полива, освещения и теплового магического купола над парком благоухали здесь в тихие теплые летние вечера несмотря на то, что о них заботились только роботы. Следующим рядом после низких цветов шли дикие розы всех оттенков радуги, плющ и виноград, уже давно одичавшие, не стриженные и переплётшиеся в невиданные клубки колючий массы напоминая собой заброшенные места силы Системы, где царило чувство ужаса, смрада и давящей на людей неизведанной магии. Высокие стебли наперстянки склонялись сломленные над травой рядом с ярким представителем сорняков чертополохом, а бесплодные яблони, плакучие ивы и могучие дубы покачиваясь ветвями болтались над искусственным прудом, где обитали дикие утки.       В дальнем углу сада рядом с водой высился ветвистый старый каштан с яркой флуористичной листвой, там и сям разбавляя зеленый цвет нежным розовым от уже отцветших цветов. Рядом с каштаном была небольшая площадка, на которой стояли полукругом слегка мерцая ионные проржавевшие грубые скамейки, часть из которых уже развалилась. Уотсон, найдя еще целую скамейку, направился в ее сторону и присел на край.       Профессор Уотсон не преподавал у Эверета на его потоке, обитая больше в библиотеке корпя над изучением старинных фолиантов, чем являлся для лучшего ученика курса Фантастики в университете подлинной библиотекой. В одном из заданий юноша столкнулся с сложным местом и обратился за разъяснениями к хорошему знакомому.       — Я, наверное, пойду, — слегка неуверенно произнес Эверет, когда получил пояснения к непонятному месту в книге. — Хотя может быть я могу быть вам чем-то еще полезен?       — Нет, на сегодня я все закончил на работе, но мне была бы приятна твоя компания в такой тихий вечер, если у тебя есть время конечно же.       — Конечно!       Прислонившись к шершавому стволу дерева Эверет взглянул на спокойное небо, в котором начали мерцать первые звезды отражаясь в его искусственных глазах. Мечтательные, полные тайн и загадок синие глаза, окруженные длинными густыми ресницами, он унаследовал от своей матери, уроженки некогда великой страны Токеу Но Куни [3]. Уотсон перестал смотреть столь пристально в глаза знакомые ему много лет, чтобы не видеть взгляд и не вспоминать тяжелое время. На сад надвигались сумерки.       — Какой-то утомленный у тебя вид, — проговорил он.       — Что поделать…- тяжко вздохнул Эверет       В слегка хриплом голосе Эверета действительно звучала усталость, что сразу же заметил Уотсон.       — Зря ты спешил приступить к занятиям. Болезнь матери и бессонные ночи у ее постели очень изнурили тебя. Мне надо было настаивать на дополнительном отдыхе перед отъездом из Хоши Но Мачи [4]       — Не вижу смысла в этом, профессор. Я все равно не мог находится в этом доме после смерти матери. К тому же Лисса довела бы меня до сумасшествия и смерти.       Лисса была женой старшего сводного брата Эверета, главного врага в собственной семье.       — Я и не думал, чтобы ты остался у родственников, — мягко уверил Уотсон. — Это было бы самым худшим, что можно придумать. Но ты же мог принять приглашение друга врача или в отеле поселится. Отдохнул бы с друзьями месяц, а потом снова вернулся бы к занятиям отдохнувшим и свежим.       — Я не согласен с вами, профессор. Мэделинны — хорошие и добрые люди, просто они многое не понимают и зачем-то жалеют меня — я вижу это по их лицам, в частности, глазам. Начали бы утешать меня, говорить о матери… Джейла, конечно, не такая. Она всегда знала, что не следует говорить, — даже будучи детьми. Она очень чуткая в этом смысле. Да и не только это…       — Что же еще?       Эверет подошел к кустам розы и сорвал цветок, нервно сжав его в руке.       — Я не могу жить в этом городе, начал он после небольшой паузы, рассматривая цветок в руке. — Не могу ходить по улицам, набережным, где мы с матерью провели много времени вместе. Куда бы я не пошел — все то же самое. Каждый механизированный продавец овощами подходит ко мне и предлагает овощи и фрукты, хотя я понимаю, что они просто запрограммированы так. Как будто мне вообще теперь это нужно! Да и кладбище… Я не мог не уехать! Не могу я видеть это все.       Эверет замолчал, дергая и разрывая цветок. Тишина, повисшая в воздухе, была наполнена напряжением, долгая и глубокая настолько, что юноша взглянул на профессора недоумевая почему тот молчит и не реагирует на его слова. Под ветвями каштана становилось все темнее и темнее, сумерки сгущались. В расплывчатом мареве наступающей ночи все расплывалось перед глазами, принимая неясные тени, но от скамьи было достаточно света, чтобы заметить мертвенную бледность на лице Уотсона. Профессор сидел, зажмурив глаза, крепко сжав край скамьи из-за чего та слегка мерцала в наступающей тьме. Эверет резко отвернулся с изумлением на лице, кажется он коснулся того, чего не должен был знать.       «О Система, — подумал он, — как же я эгоистичен по сравнению с ним! Будь это его горем, он бы мог прочувствовать его глубже, чем я!»       Спустя несколько мгновений Уотсон очнулся и огляделся по сторонам.       — Ладно. Хорошо, я услышал тебя и не буду настаивать на твоем возвращении туда, по крайней мере сейчас, — мягко произнес он. — Но ты обязан хорошо, по-настоящему отдохнуть за летние каникулы. Тебе действительно лучше провести их подальше от Хоши Но Мачи [5]. Я не могу допустить чтобы ты совсем расклеился там.       — Профессор Уотсон, а куда вы направитесь отдыхать, когда университет закроют на летние каникулы?       — Как обычно повезу студентов в горы, устрою их в отеле и проведу практику. В середине августа к работе вернется заместитель ректора и тогда я планирую отправится бродить по Хаджо Но Хэби [6]. У меня есть идея, но тебе возможно будет скучно. Может поедешь со мной? Будем долго ходить по заснеженным тропам, ты наконец-то посмотришь на хаджинские мхи и лишайники, изобилующие в этом регионе, вроде же ты очень их любил.       — Профессор! — Эверет согнул руку в локте и стал рассматривать свои пальцы сжимая и разжимая кулак. Этот свойственный юноше жест Лисса приписывала «манерности, что свойственна только иностранцам». — Я согласен поехать с вами! Вот только… Я немного не уверен…       Он застыл.       — Ты предполагаешь, что мистер Дре не даст тебе разрешения?       — Он естественно будет недоволен, но вредить не станет. Мне уже восемнадцать лет и по всем законам Системы имею право поступать как хочу. К тому же Грей всего лишь мой сводный брат и подчинятся ему я не обязан, к тому же он всегда не любил мою мать.       — Твое положение в доме может ухудшиться если мистер Дре будет против поездки и лучше уступить ему….       — Возненавидит меня еще больше? Не думаю! — вскрикнул Эверет, не дав договорить профессору. — Ненавидели, ненавидят и будут ненавидеть, и так будет всегда. Да и что Грей может сделать мне, если я официально поеду от университета с вами профессор?       — Напоминаю тебе, что он анти-системщик! Хотя бы напиши ему, посмотрим, что он ответит и побольше терпения. Мы не должны руководствоваться эмоциями, особенно тем, что любят нас или ненавидят. Это одно из правил Системы.       Используя свои возможности управления голосом профессор смог успокоить разгоряченного Эверета.       — Ладно, я согласен с вами, — вздохнув, ответил он. — Но как же это сложно!       — Очень жаль, что тебя не было во вторник, — резко меняя тему произнес Уотсон. — Был известный профессор из Хотеибутсу Но Куни [7], и я хотел, чтобы ты с ним поговорил.       — Я был на собрании в блоке квартир у одного студента, меня там ждали. Простите за это.       — Какое собрание?       Эверет напрягся и смутившись отвернулся.       — Эмм… Это было не совсем собрание…- запинаясь произнес он. — Из Казан Тонси [8] приехал один знакомый и долго вел беседу, точнее лекцию.       — И о чем же?       Эверет напрягся еще больше и стал с осторожностью подбирать слова.       — Я не могу назвать фамилию и его айди. Обещание…       — Хорошо, я не буду расспрашивать тебя об этом. Если ты дал обещание молчать, то сдержи его. Но ты мог бы доверится мне, мы давно знакомы с тобой.       — Ладно, хорошо… Он говорил о нас…и о нашем долге перед страной, о долге перед самими собой… И о том, чем мы можем помочь…       — Так… Помочь кому?       — Бедным и…       — И?       — Юкатана Точи.       Наступила тишина и только ветер пошевелил листвой спящего каштана.       — Скажи мне честно, Эверет, — серьезным тоном спросил Уотсон, развернувшись лицом и корпусом к дрожащему слегка юноше. — Как давно ты думаешь об этом?       — С прошлого цикла зимы.       — Значит еще до смерти матери. И она ничего не ответила тебе об этом?       — Нет, тогда я еще не горел этой идеей.       — А сейчас?       Эверет окончательно разорвал в руках розу, которую держал все это время.       — Вот как это все было, профессор Уотсон, — опустив низко голову и отвернувшись стал всматриваться в темноту парка. — В прошлый период осени я был поглощён подготовкой к вступительным экзаменам в университет и в то время на дополнительных курсах познакомился с множеством приезжих студентов, как вы знаете. Во время общения с некоторыми стали подниматься темы об этом всем… Давали даже читать определенные статьи, но меня это как-то не цепляло еще. Я хотел побыстрее вернуться домой к маме. Ей было очень одиноко в Хоши Но Мачи! Мерзкий язык Лиссы чего только стоит, пребывание в доме превращалось в настоящую тюрьму. Ее речи могли убить маму быстрее самой болезни. Ну а потом наступила холодная зима. Тогда-то болезнь и догнала мою мать. И она слегла, я все забыл на свете, как вы знаете даже перестал приезжать в Минаками Но Тонси. Я бы все рассказал матери, если бы тогда меня действительно волновали бы эти вопросы, но у меня совершенно все вылетело из головы. А потом я осознал, что она доживает свои последние дни… До самой ее смерти я не отходил, все ночи просидел рядом. Джейла Мэделлинн сидела днем с ней, и я мог в это время поспать немного. В эти темные наполненные болью и страданиями ночи я и начал задумываться над прочитанным и рассказанным, о чем мне говорили те студенты. Задумывался что вдруг они действительно правы… Думал о том, что бы сказала на все это Система?       — Ты что…обращался к Ней? — голос Уотсона охрип и прозвучал не совсем уверенно.       — Да, часто. Я умолял Её дать мне наставление или же дать умереть с матерью… Но ответа я так и не получил.       — И ты ни слова мне об этом не сказал, Эверет! А я-то по старой глупости думал, что ты мне доверяешь!       — Решался вопрос о моей душе и жизни, профессор! Мне кажется это вещи, которые никому не следует обсуждать даже с доверенными лицами. Мне нужен был ответ от Системы, ни вы, ни мать мне не могли в этом помочь.       Вдалеке прожужжали патрульные дроны, Уотсон отвернулся, его фигура в темноте казалась призраком среди темных ветвей каштана, он всматривался в потемневшую густую листву ища ответы на не заданные вопросы.       — Ну а дальше что? — через пару минут он тихо проговорил.       — Она умерла… Последние ночи я не отходил от ее постели ни на шаг…       Эверет замолк, Уотсон не двигался.       — Два дня я только и мог что думать о ней и о похоронах, — сказал Эверет уже совсем тихо. — Потом я заболел если вы помните. Но на самом деле нет…       — Ты тогда не ходил на лекции.       — В ту ночь мне не спалось и поднявшись с кровати я пошел в комнату мамы. Там было тихо и пусто, только в углу стояла и тихо пиликала большая машина глубокого транса. В голове вертелась мысль, что возможно Система мне поможет. Я встал на колени, закрепил очки и погрузился в транс на всю ночь. Утром, когда я очнулся… Нет, я так не могу! Не могу я сказать вам что тогда видел! Я сам не все помню, но уверен на все сто процентов, что Система смогла мне ответить. И не могу я пойти против Её воли.       После продолжительной тишины Уотсон сместился на скамейке в сторону Эверета и положил руку на его плечо.       — Эверет… — проговорил он. — Не могу спорить с тобой, что Система не говорила с твоей душой. Но в каком состоянии ты был тогда, вспомни? Возможно, что ты принимаешь болезненную мечту за Важное задание от Системы. Конечно, можно предположить, что Она действительно ответила тебе в тот момент, когда госпожа Смерть пришла в твой дом, но вдруг ты ошибочно истолковал Её слова. Прислушайся к своему сердцу, что оно тебе говорит?       Эверет не спеша поднялся с скамейки, встал перед профессором и медленно, уверенно с нотками превосходства, точно повторяя чьи-то, но не свои слова ответил:       — Отдать свою жизнь за Юкатану Тоши, освободить её от клейма рабства и бедноты, прогнать к чертям вражескую силу и создать действительно свободную страну, что знает только одного властелина — Систему!       — Эверет, ты совсем потерял голову! Подумай, что ты говоришь! Ты же даже не нации Юкатан!       — Это совершенно не важно. Я ведь остаюсь самим собой. Я знаю, что я видел, знаю, что сказала мне Система и я обязан исполнить эту волю Системы!       Вновь все стихло в тишине и только ветер слегка пошевелил листвой разбавляя легким шорохом.       — Ты утверждаешь, что Система… — медленно начал и сглотнул Уотсон.       Эверет резко прервал речь профессора:       — Система сказала: «Потеряв свою душу и тело ради Моей Воли, спасет себя».       Профессор развернулся к каштану своим телом, оперся локтем о спинку скамьи и прикрыл глаза медленно вздохнув.       — Присядь, пожалуйста, на минутку всего, — произнес он наконец-то.       Эверет упал на скамью из-за чего свечение ее слегка мигнуло, Уотсон взял его руку в свою и крепко сжал, поглаживая слегка взмокшую ладонь.       — Сейчас с тобой совершенно бесполезно спорить, — взглянул он в глаза. — Все это слишком внезапно произошло для меня… Я подумаю, и мы с тобой обсудим это еще раз и расспрошу по подробнее. Но прямо сейчас я прошу, нет умоляю, помнить об одном: если с тобой что-то случится, или ты погибнешь, или еще что-то совершишь, я не переживу это…       — Но Уотсон…       — Не смей меня перебивать и дай закончить. У меня никого нет в мире, кроме тебя, я говорил тебе это не единожды. Ты сейчас молод и не поймешь меня. Будучи молодым в твои годы, я бы тоже этого не осознавал, но ты для меня как…как сын, понимаешь? Самый дорогой и близкий человек на свете! Я умру за тебя, если это удержит тебя от неминуемой встречи с госпожой Смертью. Но я совершенно бессилен. Я ничего не потребую от тебя взамен, только умоляю помни, что я сказал и будь осторожнее Змеи. Двести раз подумай, прежде чем решишь резать правду. Если не ради ушедшей матери, сделай это ради меня хотя бы.       — Как скажете, профессор, но…вы…вы же не забудете в молитвах к Великой Системе упоминать меня, мать и Юкатану Точи?       Молча опустившись на колени перед скамьей, Эверет склонил голову, Уотсон молча коснулся рукой всклоченных кудрявых волос перед ним головы. После нескольких минут молчания, Юноша встал, крепко сжал руку профессора и тихой походкой ушел в тишину и темноту сада. Оставшись совсем один, Уотсон долго вглядывался в пустоту перед собой сидя под старым шуршавшим каштаном.       «Ну вот меня и настигла Система, как царя Грозного, — мрачно размышлял он. — Я все же осквернил Её святилище тогда, коснулся запретного тела Системы своими грязными мерзкими ручонками. Терпение Её не выдержало и пришел ему конец. «Содеял ты оное в тайне от Меня, но действую Я открыто перед всем своим народом и перед Великой Зимой, сына что ты породил ждет Смерть в своей колыбели.»       Примечание:       1. Минаками Но Тонси — Город на воде, Санкт-Петербург       2. Юкатана Точи — Богатая земля, Россия       3. Хайкио То Натта Коин — Заброшенный парк, Таврический парк       4. Токеу Но Куни — Страна часов, Англия       5. Хоши Но Мачи — Город звезд, Москва       6. Хаджо Но Хеби — Волнистая змея, Уральские горы       7. Хотеибутсу Но Куни — Страна протезов, Германия       8. Казан Тонси — Город вулканов, Уфа