Союз крови на костях

Драко стоял, опершись одной рукой о каминную полку, и смотрел на огонь расфокусированным взглядом. В самую длинную ночь в году сумерки наступили рано, огонь в камине разжегся сам по себе. Сейчас это были не более чем тлеющие угли, оранжевые и красные, едва заметные под сложенными поленьями. Когда же опускалась тьма, у свечения вырастали крылья и оно стремилось к свободе, но на каменном полу библиотеки поддержки не находило. Он не заходил сюда несколько месяцев и почти забыл о царившей здесь атмосфере уюта и комфорта, о том, как полные книжные полки и различные цвета визуально уменьшали пространство. Запахи кожи, чернил и бренди навевали воспоминания о детстве. О тех простых временах до Хогвартса, когда он учился читать, сидя на коленях у матери, или играть в шахматы с отцом. Но ничто не оставалось статичным. Теперь одна из полок заметно выделялась. Ее личная коллекция, обширная и красочная. С помятыми, неровными и порванными корешками. Каждая книга, несовершенная и точно любимая, почти во всех отношениях отличалась от коллекции, которую собирал его отец. Вязаное покрывало — красно-золотое и явно ручной работы — было аккуратно сложено на кушетке. А на подушках остался след от локтя или, возможно, корешка новой книги в твердом переплете, лежащей на кофейном столике. Это было ее убежище. Он знал это и относился с уважением, задерживаясь в соседних комнатах в надежде хотя бы взглянуть на нее, но никогда не переступая порога. Сегодняшний вечер был другим. Сегодня вечером он должен был увидеть ее. И чтобы добраться туда, куда она направлялась, ей придется пройти мимо него. Словно по сигналу, он услышал ее. Как она стучит каблуками по мраморному полу так, что ему стало интересно, не опоздала ли она. На этот раз намечалось празднование солнцестояния в Министерстве. Только для сотрудников. А, значит, он — простой бизнесмен — не заслуживал приглашения. Но повод неважен. Неделю назад это был семейный ужин, а до этого — встреча с друзьями, поход по магазинам, вечеринка по случаю дня рождения, посещение салона красоты… Между тем и сейчас она придумывала дюжину оправданий, одно безобиднее другого, и не давая ему никаких разумных оснований для упреков или поводов для подозрений. И все же он знал. Как он мог не знать? Легкость в ее походке и сияющие глаза. На лице играли бессознательные тайные улыбки. Ее духи — что-то вроде осенних яблок и теплого меда — были такими пьянящими, что он пробрался в ее спальню, чтобы проверить, не варила ли она тайком Амортенцию. Конечно, она ничего не варила, но подтверждение этого факта только еще больше все усложнило. Она собиралась на встречу к нему. Мужчине, которого она выбрала. Мужчине, которого Драко ненавидел. И которому до сих пор у него никогда не было причин завидовать. — Не уходи, — произнес он, стоя на пороге библиотеки, облокотившись плечом о дверной проем, когда она проходила мимо. Его голос казался сломленным, отчаявшимся даже для его собственных ушей. Может, так оно и было. Она остановилась. В его груди загорелась надежда. Он поднял голову и его сердце заколотилось, совершенно не ожидавшее увидеть ее такую. Длинное платье темно-синего цвета без бретелек, сверкающее инкрустированными кристаллами. Покатые плечи усыпаны веснушками. Изящная шея украшена простым бриллиантовым кулоном и такими же гвоздиками, сверкающими в ушах. Шиньон, который, по замыслу или судьбе, не мог вместить массу ее шоколадно-каштановых кудрей. Губы, глаза, ее выражение лица — словно этюд в нейтральности, столь же сбитый с толку им, сколь и он поражен ею. — Ты выглядишь прекрасно. Ее безразличие незаметно переросло в неповиновение, и Драко почувствовал, как зарождающееся тепло в груди угасло, как пламя спички против бури. — Не уходи, — повторил он. — Пожалуйста. — Это почему же? Вопрос был болезненным, но ее тон — еще хуже: насмешливый и пренебрежительный. Словно субарктическое копье вонзилось в центр его груди. Он вздрогнул от фантомной боли и честно ответил: — Потому что, когда ты вернешься… ты будешь пахнуть им. Ее глаза расширились, а губы приоткрылись — безмолвное выражение шока, поскольку ее неверность неизбежно стала реальной. Затем она снова вернула привычное выражение лица — вздернутый подбородок, глаза, как древний янтарь. Она ушла от него, расправив плечи. А он смотрел ей вслед, пока она не свернула за угол. Он удалился в библиотеку и рухнул на кушетку, обхватив голову руками. Слезы жгли его глаза и подступали к горлу. Отдаленный свист камина только подтвердил: она ушла. Он не просил об этом. Никто из них. Но Министерство все равно приняло Закон о сохранении магических существ. Проще говоря, Закон о браке. Он был разработан, чтобы восполнить послевоенное волшебное сообщество здоровыми детьми из различных магических родов, в то же время не слишком тонко подрывая исторически опасную идею превосходства чистокровных. В этом закон, несомненно, имел бы успех. Но насчет первого у Драко все еще оставались сомнения. Хотя Министерство и использовало достаточно варварский способ, лишая их права выбора партнера, оно не было настолько жестоким, чтобы принудить к совершению брака. Вместо этого они придерживались подхода невмешательства: знакомство способствовало дружбе, дружба способствовала любви. Сопротивление этому казалось привлекательным, особенно для его чистокровных сверстников. Теодор Нотт был первым, кто попытался. Он также был первым, кого сделали примером: не явился по своему первоначальному вызову, провел неделю в Азкабане за неподчинение. И его все равно затащили — грязного, бледного и дрожащего — в Министерство для анализа магической совместимости. Для Нотта нашли пару; для всех нашли. А через неделю в письме, столь коротком, что его доставила сплюшка, Драко поздравляли и желали счастливой семейной жизни с его невестой: Гермионой Грейнджер. Даже пять месяцев спустя он все еще чувствовал шок от этого, неверие, шипящее прямо под кожей, как статическое электричество. Однако ярость исчезла, как и порожденные ею безумные идеи побега. На смену пришел легкий ужас, который неуклонно нарастал в течение нескольких месяцев их брака и во многом был причиной его нынешних страданий. Потому что Министерство оказалось право. Как бы холодна она ни была по отношению к нему, Гермиона была притягательна. И как бы он ни старался, бороться с этим было бесполезно: Драко, как железо, неумолимо втягивался в ее орбиту. Больше, чем ее красотой или интеллектом, Драко восхищался ее стойкостью. Каждое взаимодействие с ним было пронизано холодом, каждый взгляд наполнен презрением, как будто он вынудил ее выйти замуж или обманул систему и выбрал ее намеренно. Но когда она не думала, что он смотрит, он видел в ней доброту, которую не могли сломить обстоятельства. Она была вежлива со своим личным домашним эльфом, сопровождая самые простые просьбы словами «пожалуйста» и «спасибо». Она с уважением относилась к его дому — их дому — и не обращала внимания на портреты, которые, несмотря на частые и все более жесткие одергивания Драко, все еще выкрикивали в ее адрес непристойности. Во время редких визитов его родителей она вела себя с ними приветливо, хотя у нее имелись все причины этого не делать. Вряд ли он мог заслужить эту добрую, энергичную, отважную ведьму, но судьба все равно свела его с ней. Иногда по ночам, когда он был уверен, что она спит, он стоял у ее двери и задавался вопросом, увидит ли он когда-нибудь ту женщину, которой она была с ним. Долгая ночь тянулась, пока, наконец, напольные часы не пробили одиннадцать. Драко под аккомпанемент тяжелого звона прошел по пустым залам поместья и с последним звучным ударом вышел наружу. Он мог бы взять метлу или аппарировать, но какой в этом смысл? Его все равно никто не ждал. Вдохнув холодный воздух, Драко почувствовал себя яснее. Более сосредоточенно. Прогулка пойдет ему на пользу. Он оставил свою палочку незажженной. Слабого лунного света, отражавшегося от толстого слоя снега, было достаточно, чтобы указать ему путь к темной опушке леса, окружавшего поместье. Он пошел по узкой извилистой тропинке через лес и остановился на краю поляны. Там, в центре потрескивал костер. Когда он был ребенком, Драко никогда не задумывался о белой растопке странной формы. Только став старше, он понял, что это были кости. В последний раз он приходил сюда пять месяцев назад, когда сторожевые дубы были густыми и зелеными, а их ветви низко сгибались, образуя беседку. Когда дикие розы персикового, розового и красного цветов танцевали под тяжестью деловитых насекомых, а воздух был насыщен пыльцой и ароматами. То был прекрасный день — на самом деле идиллический — если бы не мрачное выражение его лица и напряженные плечи Гермионы. Их законный брак состоялся в здании суда Министерства, но поместье Малфоев требовало большего: союза крови на костях. Теперь требовался ритуал другого рода, но все еще состоящий из крови и костей. Солнцестояние было для силы, для пролития крови за поместье, землю и семью. Дубы по-прежнему согнуты, в этот раз отяжелевшие от сосулек, которые были достаточно большими и острыми, чтобы убить человека. Огонь вспыхнул, словно приветствуя его. Его кожу покалывало, он подошел ближе и встал рядом с ним, на мгновение протянув руки, чтобы согреть их. Затем снял мантию, накинутую на плечи. Небольшой огонь выделял обманчивое количество тепла. По мере приближения полуночи пламя разгоралось, и Драко наблюдал за ним бесстрастными глазами. Она не придет. Часть его питала малейшую надежду на то, что ее доброта распространится на соблюдение этой традиции, но, похоже, она не была готова пожертвовать слишком много. Он не мог винить ее. И хотя все было не идеально, это были времена относительного мира; поместье переживет еще один год. Драко приготовил палочку, но остановился, когда треск аппарации — приглушенный густым лесом и его заснеженными деревьями, но не менее отчетливый — нарушил тишину. Он оглянулся через плечо и увидел приближающуюся Гермиону. Крепко сжатый кулак подтягивал одну сторону ее платья. Другая сторона тянулась позади, цепляясь за голые ветки, торчащие из-под снега. Один раз она споткнулась на каблуках, пересекая границы круга. Ее подводка для глаз и тушь для ресниц, так аккуратно нанесенные, когда она уходила на прием, размазались, создавая темные круги под глазами. Она плакала. Но сейчас ее лицо было стоическим, твердым, как будто она приняла решение и активно пыталась не пожалеть об этом. Она выглядела уязвимой, и это удивило его. Их взгляды на мгновение встретились. Ее глаза цвета виски засияли насыщенным янтарем в свете костра. А затем пробила полночь. Костное пламя словно взорвалось, взметнулось на двадцать футов над их головами и лизнуло низко висящие сосульки. Драко действовал быстро. Он провел палочкой по ладони, почти не чувствуя боли, и согнул пальцы. Кровь собралась, и он сунул руку в огонь, вывернув ладонь и разжав пальцы. Его кровь зашипела от жара и мгновенно сгорела. Гермиона повторила его действия, и через несколько секунд раздался звук ее крови, падающей в огонь. Огонь исчез с ревом. В глазах потемнело, дыхание перехватило, а внезапное отсутствие звука заставило Драко почувствовать себя одиноким. Но Гермиона подвинулась к нему, ее рука коснулась его руки. И он понял: хорошо это или плохо, но он никогда больше не будет один. Гермиона нарушила тишину, ее голос был низким и хриплым. — Мы с Роном закончили, — затем она сделала глубокую паузу, словно глотая слезы. — Сьюзен беременна. Драко почувствовал, как она задрожала, и, не зная, что еще делать, накинул свою мантию ей на плечи, осторожно приглаживая. Гермиона не смогла сдержать рыданий. Магнетизм между ними больше не был односторонним, и она упала в его объятия. Ее слезы впитывались в ткань его рубашки, пока она оплакивала гибель своей первой любви. Драко закрыл глаза и крепко обнял ее, даже осмелившись прижаться щекой к ее макушке. Он переживал за нее, потому что знал ее боль. Он знал, каково это — отказаться от одной жизни и довольствоваться другой. Только он сделал это несколько месяцев назад, а она делала это сейчас. Но, возможно, ей не нужно просто довольствоваться. Может, он мог бы быть тем мужчиной, которого она заслуживала. Волшебником, который был бы вежлив с эльфами, скрыл бы эти чертовы семейные портреты и позволил бы прошлому остаться там, где ему и место. Может, после того, как они узнают друг друга получше, он даже сможет вызвать улыбку на ее лице. Она отодвинулась от него, вытирая слезящиеся глаза руками и размазывая остатки туши по щекам. Огонь снова вспыхнул, и с его светом Драко почувствовал прилив сил, не связанный с солнцестоянием. Он поправил мантию на ее плечах и, взяв ее за руку, вывел из леса. Как он мог любить ее? Ведь они практически незнакомы. А как он мог не любить? Ведь она — его жена.