Простые вещи

В жизни много простых вещей, и ненависть — одна из них. Она не требует ничего: ни веры, ни сожалений, ни рациональных доводов. Ненавидеть кого-то — проще простого, иногда это даже логично. Фенрис — беглый раб из Тевинтера; его хозяин — магистр — истязал его тело и душу, и даже сейчас, спустя несколько лет, никак не может оставить его в покое. Ненавидеть магов для Фенриса — естественно, как дышать. И Фенрис ненавидит. Магов, магию, демонов, одержимых, кровь и тех, кто это все поддерживает. А потом появляется Хоук — улыбчивый, с посохом наперевес и верой, что все можно решить мирно. Хоука ненавидеть не получается, сколько бы Фенрис не пытался. Проклятый маг действительно пытается всем помочь, даже Фенрису: убивает работорговцев, учит эльфа читать, составляет компанию в выпивке и играх. Хоук хороший, надежный человек, и друзья у него что надо. Они стоят друг за друга стеной — шутят, поддерживают, утешают, и это подкупает Фенриса, заставляет ненависть утихнуть. А после Хоук знакомится с Андерсом. Он улыбается Андерсу, шутит с Андерсом, говорит с ним о магии. Приглашает в их компанию, называет своим другом. Ненависть разгорается в Фенрисе с новой силой — она как пожар, как боль от лириумных татуировок, но сильнее, глубже — таится под сердцем, тонкая и острая, словно игла. Андерс воплощает все, от чего Фенрис бежал долгие годы, чего боялся и ненавидел. Никто не упрекнет Фенриса за злые выпады и гневные взгляды, никто не попросит принять мага таким. Не попросит любить. Но в жизни еще много простых вещей, и любовь — одна из них. Фенрис смотрит, как Андерс залечивает раны эльфам, беженцам, магам, простым работягам — да всем подряд, с утра до ночи, и почти не берет за это денег. Ходит в латаной-перелатаной мантии, живет в нищете. Смотрит, как Андерс хмурится, когда проигрывает в карты, как улыбается — мягко, тоскливо — когда видит кошек. Смотрит, и смотрит, и смотрит… И ненависть его молчит, игла под сердцем превращается в шипастый стебель, прорастает из груди Фенриса причудливым цветком. Это неестественно, это ненормально. Насмешка создателя, жестокая шутка судьбы. Фенрис не хочет чувствовать этого, он готов отказаться от всех чувств сразу, только бы эта боль в груди угасла. Но любовь, с каждым днем, становится только сильнее; ей невозможно противиться, как бы Фенрис не пытался. Он прячет ее с отчаянной яростью — за злыми шутками и обещаниями натравить на Андерса храмовников, за выпивкой, за прогулками ночным городом в поисках головорезов, которых можно прикончить. Или умереть самому. Один месяц сменяется другим, и Фенрису в какой-то момент кажется, что все получилось. Любовь ушла, ненависть — вернулась. Но это глупая, глупая ложь. Место ненависти заняла страсть, от нее зубы порой сводит. Она ворочается в животе Фенриса, словно змея, когда Андерс тащит его на себе после особенно тяжелого боя, когда снимает с него доспехи в своей лечебнице. И откуда у мага столько силы? Ползет по венам расплавленным золотом, когда они сталкиваются в дверях таверны — захмелевшие, почти счастливые от короткой передышки между бесконечными сражениями. Страсть выжигает нутро Фенриса, когда Андерс смотрит и улыбается — так. Когда облизывает губы от пива, когда снимает шнурок с волос, и те падают ему на лицо. Когда заигрывает с Хоуком, когда… когда… Постоянно. Андерс — как зеркало. Он отвечает на злобу Фенриса злобой, на безразличие — безразличием, на любовь… На любовь он отвечает охотнее всего. Она вымывает на короткий срок все беды и горести, что сжимаются вокруг них тугим узлом. Андерс кажется младше, печаль его — тише. А после шепотки ползут по углам, что Мередит совсем спятила, что хочет усмирить всех магов, и получи она такую власть… Во тьме крошечной комнаты лекаря Фенрис обводит пальцем синяки под глазами Андерса, его впалые щеки, морщинки между бровей; гладит его волосы — мягкие, словно у ребенка, но тусклые. Андерс весь — тусклый и болезненный в последний год. Фенрис, кажется, такой же. Нет. Он, скорее, сверкающий, но пустой. Оба несчастные, и только это, кроме любви, их объединяет. Ведь Андерс — не только любовь к кошкам, веснушки на щеках и мальчишеская улыбка. Андерс — это демон внутри — да, дух, пускай, но нечто нечестивое, неправильное; это — манифесты и ненависть к храмовникам, это — магия, магия всегда и везде, лириумные зелья… Это совершенно другие взгляды и ценности, тайны за каждой дверью, сотни невысказанных слов. Фенрис понимает: любовь — это разрушительная, иррациональная сила. Проклятая магия, не иначе. Что-то сродни врожденному рефлексу, который пытаешься побороть, но не можешь. О, они оба пытаются, и не раз. Избегают друг друга месяцами, ищут утешения в других руках, губах и голосе, дерутся и ссорятся до хрипоты, но всегда возвращаются, как побитые собаки. Во время боя прикрывают спину друг другу, а во время общих посиделок в «Висельнике» тянутся, словно мотыльки — неосознанно и отчаянно. Сначала целуются, после — сыпят проклятиями. Где-то, между этим всем, находится место слезам, тихим разговорам по-душам, минутам тишины, когда все, абсолютно все в этом мире, кажется неважным. Они любят друг друга, и это хуже всего. Особенно, когда все окончательно катится в преисподнюю. С одной стороны — маги, с другой — храмовники. Хоук выглядит загнанным в угол, смертельно уставшим. Он отчаянно пытается решить все мирно; смотрит на брата в сверкающем доспехе — нет, не просто на брата, а на врага. На тела магов и храмовников — изломанные, окровавленные. Мертвые. Киркволл больше не город цепей — он город трупов. Хоука заставляют выбирать — он, конечно, выбирает магов. И Фенрис — на мгновение — готов с ним согласиться. Ненависть отступает под натиском дружеской привязанности, но потом… Потом город сотрясает взрыв. Огромные куски камня разлетаются в разные стороны, пламя вздымается до небес, а среди криков и шума стоит Андерс, полный ярости и смирения. Он говорит, что так правильно. Он сверкает глазами и крепко сжимает посох. Он убивает десятки невинных. Развязывает войну. Обрекает себя на смерть. Любовь говорит Фенрису подойти и взять Андерса за руку. Или хотя бы коснуться сгорбленной спины. Говорит вытащить меч и защищать его — от магов, храмовников, Хоука, всего мира. Любовь говорит многое, сжимает сердце Фенриса до умопомрачительной боли, хватает за горло… Но Фенрис ее не слушает. Сопротивляется. Любовь — демон, что соблазняет его уже несколько лет, но сейчас он сильнее любых демонов. Он подходит к Мередит и говорит, что будет сражаться за нее. На Хоука не смотрит, на остальных — тоже. Не смотрит на Андерса, но видит его все равно — образ отпечатался под веками, яркий и горячий, словно искра. Эти губы, сжатые в скорбную линию, растрёпанные волосы, лицо, настолько бледное от страха и отчаяния, что веснушки кажутся черными. Обоженные перья на мантии, взгляд вниз, дрожащие руки. Фенрис не хочет запоминать мага таким, но запоминает. Со временем стираются образы Андерса в лечебнице — собранного, спокойного, с закатанными рукавами и усталой улыбкой; после — образы Андерса во время боя: шумного, с яростным блеском в глазах и магией на кончиках пальцев; вслед за ними — образ Андерса в «Висельнике»: щеки розовые от алкоголя и азарта, расслабленная поза, язвительные шутки. В последнюю очередь — образ Андерса, уязвимого и открытого, со слезами на глазах не то от радости, не то от боли; шепчущего в горячей тьме всякие глупости, уходящего каждый раз до рассвета. В конце концов остаётся только один — образ сломленного человека, готового к смерти. Фенрис цепляется за него, год за годом, ведь больше ничего не осталось. Хоук, конечно же, не решается убить Андерса — он лучше весь мир сожжет. Фенрис решился бы, без промедления, но его никто не спрашивает, поэтому он уходит и отказывается вернуться. Только красную ленту перед боем снимает — хватит себя обманывать. Много часов спустя, когда все кончено, он смотрит из своего укрытия, как Хоук вместе с Авелин и Вариком ищут погибших под завалами. У Хоука все лицо залито кровью, у Варрика рука наспех перевязана какой-то тряпкой. Никто не спешит залечивать их раны. Раньше этим занимался Андерс, но сейчас его нет. Здесь или совсем, Фенрис не знает. Он не дожидается, пока Хоук с компанией кого-то откопают — прыгает с разрушенного балкона на лестницу и, огибая завалы и горящие баррикады, скрывается среди дыма и пепла. Любовь следует за ним, такая же сильная и невыносимая, как и прежде, но за долгие годы Фенрис научился жить с неутихающей болью от лириумных меток — научится и с этим. 12.02.22