Антидепрессанты

      Дрим медленно поднял задремавшего брата на руки, поморщившись от болезненных спазмов в пострадавшем животе. Тот словно и не весил ничего. Даже несмотря на довольно маленький рост, было очевидно, что у мальчика сильный недовес, это заставляло старшего из них постоянно хмуриться и корить себя за недостаточное внимание по отношению к нему. Ответственность давила на Тейкена, оседая тяжёлым камнем на плечах. Если бы он мог, он бы устроил лучшую жизнь для Таббо.       С ношей на руках, он осторожными, но быстрыми шагами добрался до второго этажа, стараясь не потерять равновесие на ступеньках и остановился перед комнатой брата, поворачивая дверную ручку локтём, неудобно выворачиваясь при этом. Тихий скрип открывающейся двери казался оглушительным в давящей тишине дома. Он замер, как замирают животные, не уверенные, услышал их хищник или нет. Дыхание спёрло от страха повторения недавних событий. Посапывающее на руках тело слегка вздрогнуло, но больше не выдало признаков пробуждения. Рваный выдох получился слишком резким, но, оценивая ситуацию, кому было какое дело? Шаг вперёд после него был уже более твёрдым.       Кровать прогнулась сначала слабо под весом небольшого тельца, затем чуть сильнее, когда второй брат опустился на неё и сам. Матрас был отвратительно мягким, купленным во время внезапного хорошего настроения Шлатта, когда тот не пил несколько дней из-за работы. У Дрима был такой же, с единственным отличием в виде едва заметных пятен крови то тут, то там — результат склонности отца к насилию. Приёмного отца, если быть точнее. Они были глупы, повелись на наигранную доброту и обещание лёгкой жизни. По началу всё было действительно хорошо, даже чересчур. Для двух совсем ещё детей это было похоже на прекрасный сон, хотя старший и чувствовал, что что-то было не так. Слишком хорошо, слишком идеально. Просто, пожалуй, слишком. Он оказался прав, через месяц новоприобретённый отец забыл про них. По углам начали появляться бутылки с разнообразным алкоголем, всё реже они видели его трезвым, и всё чаще — находящимся в состоянии алкогольного опьянения. Тогда Дрим понял, что его целью в этом доме будет защита единственного для него дорогого человека, которому было к тому моменту всего пять лет. Жизнь словно поделилась на «до» и «после», и, несмотря на все сложности, «до» ему нравилось больше.       От разглядывания матраса и бесполезного погружения с головой в воспоминания его отвлекло лёгкое прикосновение к руке. Тейкен перевёл взгляд на лежащего мальчика и мурашки пробежали у него по спине. Остекленелый взгляд встретился с зелёным оттенком чужих глаз. Состояние младшего после эмоционального всплеска всегда пугало старшего. Казалось, что в голубых глазах не осталось ничего, лишь тяжесть, делающая их похожими на бездонные омуты, которые, Дрим не сомневался, вызывали страх утонуть у любого. Истерики — отстой, но их последствия были ещё хуже для неприспособленной к этому подростковой нервной системы.        — Пожалуйста, останься, — голос Таббо был ненормально ровным, и Дрим не нашёл в себе силы не выполнить просьбу.       В удушающей тишине его пальцы зарылись в каштановые волосы брата, мягко поглаживая, успокаивая, даря фантомное ощущение защищённости. В такие моменты они чувствовали, что во всём мире их только двое: никакого отца-алкоголика, никаких проблем. Обоих клонило в сон, но ни один не закрывал глаз. Раньше они могли так и заснуть, прижимаясь друг к другу, но сейчас это было невозможно. Лишь через некоторое время Таббо убрал чужую руку со своей головы, недовольно нахмурившись, вместо этого всматриваясь в человека рядом.        — У тебя кровь, — иронично было слышать это от того, кто напоминал скорее живой труп. — Ты снова пострадал из-за меня.        — Твоей вины здесь нет, — Дрим мягко прервал самобичевание брата. — К тому же, ничего серьёзного. Я просто промою рану после того, как ты уснёшь.       «Как обычно» хотелось добавить после фразы, но это только испортило бы всё. Звучало настолько неубедительно, что он не верил сам себе. Вряд ли кровь из головы можно назвать чём-то несерьёзным. Но отчасти это была правда, бывало и похуже. Недавний едва заживший шрам, пересекающий нижнюю часть торса, был тому доказательством. Тейкен отчётливо помнил, какой мукой было останавливать кровотечение, и как выглядело испуганное лицо Таббо тогда. Просто чудо, что порез не раскрылся от ударов ногами.       Подросток тихо пробормотал себе под нос недовольное «Чушь», но послушно закрыл глаза, позволяя другому уйти. Очевидно, он был всё ещё напуган, но состояние старшего брата его волновало сильнее. Дрим воспользовался предложенной возможностью привести себя в порядок. Он последний раз взглянул на другого и вышел из комнаты, осторожно прикрывая за собой дверь.       Ванная комната встретила его холодным светом и неприятным белоснежным кафелем. «Как в психбольнице», — невольно всплывало в голове с иронией. — «Не хватает мягких стен и санитаров». Дрим опёрся руками об умывальник, взглянув на отражение в зеркале. Выглядел он, честно говоря, отвратительно. Взъерошенные блондинистые волосы придётся долго отмывать от уже засохших бордовых пятен, и по прошлому опыту он знал, что это будет адски больно. Радовало то, что других слишком заметных ран не было, а синяки можно было легко спрятать под одеждой. Было совершенно ненормально, когда что-то такое могло радовать.       Тяжёлые капли неприятно жгли кожу, а когда влага коснулась головы, чтобы отмыть слипшиеся пряди, Тейкен и вовсе зашипел сквозь зубы. Вода была умеренной температуры, но местами ощущалась как кипяток. Ему даже хотелось проверить, не повернул ли он случайно кран на более горячий режим.       Он проверил, нет.       Несмотря на незабываемые ощущения, душ всё же помог почувствовать себя немного свежее. В комнате у него находилась аптечка. Там не было особо много всего, только самое необходимое, но этого было вполне достаточно. Перекись, бинты, вата и какая-то дешевая мазь от ушибов. Последнее, по всей видимости, было не очень эффективным. Выкинуть жаль, поэтому Дрим продолжал мазать её даже при отсутствии какой-либо пользы.       Последний кусок ваты привычным броском полетел в мусорку. В скором времени придётся пополнять запасы, но на сегодня ему хватило.       Тейкен откинулся назад, падая спиной на кровать. С каждым чёртовым днём становилось всё сложнее. Ужасно хотелось спать, но смысла уже не было. Он был бы не против узнать, что именно отняло у него столько времени, но до будильника оставалось всего пара часов, такой сон только сделал бы его полностью разбитым по пробуждению.       Ноги гудели. Примитивное желание оказаться на свободе, почувствовать бьющий в лицо ветер, выбросить все мысли из головы, хотя бы на короткое время ощутить, что горящие лёгкие и приятное жжение в ногах － главная и единственная проблема, было невыносимым. Он был зависим, но не от никотина или наркотиков, а от невероятного облегчения и утомления после долгого бега. Боль в мышцах от усталости была приятней боли от ссадин из-за побоев. Но, скорее всего, если сейчас он решит сделать хоть одно резкое движение, то просто-напросто упадёт от болезненных спазмов.       Веки тяжелели с каждой секундой всё больше. Возможно, два часа лучше, чем ничего. =       О, если бы Дрим мог, он бы ударил себя из прошлого за столь глупое решение. Голова раскалывалась, а каждое, даже незначительное, движение отдавало пульсацией в висках.       Дрим для надёжности проверил ещё раз, заперта ли дверь в комнату Таббо. Вероятнее всего, что сегодня Шлатт не вернется, но лучше перестраховаться лишний раз, чем пожалеть потом. Он мог не волноваться за брата, когда он был дома один, мальчик был самостоятельным и довольно смышлёным. Хотя иногда Тейкен думал о том, что другому не хватало какой-то детской наивности, он отдал бы всё, лишь бы видеть искреннюю, не омрачённую ничем, улыбку на лице младшего каждый день.       Желания идти куда-либо не было совершенно, но мнение Дрима никого не интересует, поэтому ему пришлось взять вещи и покинуть дом. В конце концов, что может пойти не так в этот очередной одинаковый день из сотни других?       Оказывается, всё.       На подходе к учебному заведению его встретил приветливый хлопок по плечу от Сапнапа, отчего Дрим поморщился, но после попытался улыбнуться. Когда он смотрел в чёрные глаза напротив, он чувствовал неопределённую радость. Возможно оттого, что хотя бы один человек действительно рад его присутствию.       От пары истории хотелось лезть на стену даже образцовому студенту. Особенно если это внеплановая пара, которую поставили, чтобы догнать часы. Головная боль лишь усиливалась от попыток разобрать бормотание преподавателя и вникнуть в его слова. Рука двигалась почти на автомате, делая местами кривые от скорости пометки в конспекте.       Мысли были настолько спутаны, что Тейкен чуть не написал в тетради извечное «всё» после последнего слова, коим раз за разом заканчивались лекция, когда преподаватель успевал продиктовать её раньше конца пары. Но на удивление никто никуда не собирался уходить. Он поднял голову, недоумённо оглядывая аудиторию, когда раздалось чуть более громкое объявление:        — У нас с вами на очереди индивидуальные проекты. Тем не так много, поэтому делимся на пары. Точнее, я поделю вас сам, чтобы было меньше проблем.       Слова сопровождались возбуждённым галдежом. Каждый обсуждал то, с кем хочет попасть в пару, словно их желание могло на что-то повлиять. Первые имена подлили масла в огонь, усилив чувство азарта.       Веселье продолжалось ровно до того момента, как Дрим услышал после своего имени имя Техноблейда. Гробовая тишина повисла среди учащихся практически мгновенно.       Действительно, что могло пойти не так?