My air

      В какой момент события успели преобрести необратимый поворот? Когда всё пошло не так? Когда?..       Сейчас уже слишком поздно думать, как бы всё произошло, не совершай я всех этих поступков, а главным вопросом продолжит оставаться моя цель, далеко не понятная каждому, и действительно стоила ли она всего того? Теперь мозгу подвластны лишь смутные рассуждения на этот счёт, и сам я не уверен в правильности своих действий. Но разве это полностью моя заслуга или вина? Определённо нет.       Сложившаяся социальная система в Британском обществе, поощеряющая неравенство, успела сделать свой шаг первой, под впечатлением чего, мальчик-сирота успел выстроить свои идеалы, определяя точную позицию по свержению жёстоких коррупционеров, что тщательно скрыты в тени высшими слоями общества.       Весь мир переполнен алчностью, насилием, и представлен далеко не в красочных цветах, о которых так хотелось бы мечтать каждому. И крайне удивительно, что от перечисленных данных никто не захотел бы преисполнить судьбу не только своего народа, но и окружающего мира, даже применяя самые абсурдные методы.       Довольно таки противоречиво, не так ли? Использовать жестокость, чтобы покарать её же саму, не испытывая при этом угнетения совести. Но с другой стороны, для достижения великой, как показалось бы, цели безжалостное отношение вполне приемлемо. Ведь все те, кто стоит на верху этой системы и угнетает тех, кто находится в самом её низу, должны понести некую участь, будь то судьба или внезапный порыв добиться справедливости от мальчика, носящим статус аристократа, живущим даже не под своим именем. А какое оно было ранее..впрочем, теперь и не так уж важно.       Страшно представить, какими же эгоистами становятся люди, пытаясь удовлетворить собственный интерес или потребности. Их стремление приобретает маниакальную зависимостью, требующую незамедлительного продолжения и преодоления задачи.       Глубоко внутри я мысленно признавал свой эгоизм, но был ли это по правде он? Моей мечтой всегда было светлое небо над головой, чтобы люди жили в мире и в счастье, как бы наивно и глупо это не звучало, – я думал в первую очередь о других, оставляя свои собственные желания и отбрасывая их на второй план.       Так к чему здесь место эгоизму?       Все совершённые мной преступления и убийства, на первый взгляд, проделаны без угрызения совести и чувства вины, ведь мысли преследует искренняя надежда, что действия должны привести к светлому будущему страны. Однако, это не совсем так. Как и любого другого человека, меня переполняет океан эмоций, от которого попросту невозможно избавиться. Лишь преодолевая деяние, ты медленно приходишь в себя, словно отрезвиваешь от внезапно волнующего события, к которому не был готов. И в голове остаётся место для одного вопроса: «А почему ты так уверен, что этой стране нужны перемены?» Действительно, почему же этот резкий порыв правосудия, постепенно росший внутри, сильными порывами отзывается и требует перемен? С каких пор я вознёс на себя эту ношу и решил, что сумею перевернуть систему с головы на ноги, тем самым освобождая общество от томительного плена? Ответ на этот вопрос я хотел бы лично выискать в очерках раздумий, правда надеясь, что разузнаю эту тайну и раскрою её. Но ответ я так и не нашёл.       Многим, из-за своих структур решения проблемы, я казался монстром. Безжалостным убийцей, не щадившим никого на своём пути, пытаясь достигнуть юстиции. А другой половине, я представлялся, как герой или ангел, сошедший с небес и поднявший общество с колен; ангел, что вытащил низшее сословие из той вязкой пучины, в которой оно находилось всё это долгое время. Но мои собственные сомнения начали достигать меня, после осмысления результата, который я получил. Нерешительность настигла врасплох, не было и дня, чтобы я не задумывался о правильности собственных решений; и я действительно осознал, что от моих действий умирают плохие люди, чьей смерти я так дико желал, но иногда, для совершения плана могут погибнуть и невинные жертвы. Здесь, опять же, можно задаться последующим вопросом: к чему же всё это стремление равенства, если практически без разбору в ход оружия идут как и те, кого я пытаюсь защитить, так и те, кого я пытаюсь свергнуть?       Другие люди, которых я решил спасти, потеряли близких по моей вине, и всё лишь потому, что во имя грандиозного замысла их жизни пошли в расчёт, как расходный материал, не несущий должного смысла. После такого ты и сам будешь считать себя не спасителем, а монстром: руки были уже по локоть, а то и выше, запятнаны кровью, и кто же захочет просто пересечься взглядом с подобной тварью?       Я сломал и отобрал столько жизней на своём пути. Даже Льюис попал под влияние своего чёртового брата. Не смотря на всё, он шёл впредь за мной до самого конца. Но быть может, всё сложилось бы иначе, не болей он так часто; если бы вырос в порядочной коалиции, если бы только мог отказаться от всей этой затеи, тогда он был бы поистине счастлив, но я благополучно отобрал у него это счастье.       Таким как я предначертана смерть; ступив на этот путь однажды, уже не будет выбора избавиться от греховного прошлого, и единственным вариантом остаётся искупление этих самых грехов. И как бы печально это не звучало, спасти абсолютно всех не возможно, и всё что остаётся сделать в ответ, за уже забранные тобой невинные жизни, – умереть.       Так я думал. Думал. Пока однажды не встретился с крайне противоречивой персоной, чьё имя было знакомо многим – величайший детектив, мистер Шерлок Холмс.       В первую нашу встречу его беспорядочные волосы, пушистые брови и неостёсаный вид, кричали красным цветом, что он – ошибка. Ошибка, которой не было в моём плане, которая не должна была случится вовсе. Всё буквально предвещало о неправильном распоряжении судьбы, ведь он явно не тот человек, что пропустит мимо себя нераскрытую, интригующую загадку. Нет, он определённо был не из тех дилетантов, что толком не могут сделать ничего. В его глазах сверкала будто детская радость от осознания тягости преступления, его сложности и запутанности. Взгляни кто на него, подумал бы, что Шерлок самый настоящий псих, зависимый от текущего рода деятельности и получающий в добавок от него экстаз. Может, в этом и была доля правды, как таковая, но суть прежде оставалась та же – он ошибка. И я безусловно не мог допустить некой опрометчивости, дабы не породить следом новую проблему. Я был напросто обязан не забыться в этой схватке двух умов, я был обязан устранить эту ошибку, чтобы окончательно добиться поставленной цели.       Но чем чаще случались наши «внезапные» встречи, тем более ясно отражалась моя симпатия: в тот момент я осознал, что всё пошло совершенно не так. Эти лохматые брови более не докучали, нежели прежде. Неопрятный вид, стал словно его личной изюминкой, которой мог обладать лишь он. Волосы, струившиеся тёмным водопадом, и одежда, насквозь пропахли вязким запахом табака, некогда сильно раздражающим, но впредь этот запах являл нечто родное.       Только с ним, я чувствовал себя понятым, даже если многое умалчивал. Его краткое и фамильярное «Лиам» в мою сторону изначально звучало неправильно, но будь я честен, прямо бы сказал, что был даже не против этого. В моменты проведённые с ним, я порой и вовсе забывал о своём отвратительном плане, которому было суждено произойти на яву. Рядом с ним, я ощущал, что он поистине единственный человек, который понимает меня. И если бы была возможность переродиться, в любом из миров, я хотел бы быть с Шерлоком настоящими друзьями.       С недавнего времени, он впрямь являлся моим ключом к светлой истине, ключом к надежде. Но в ту же минуту, как он вселял в меня эту надежду, резко отбирал её назад; он был похож на ветер, ласкающий своим дуновением, неповинные кроны деревьев, что не в силах сопротивляться его воздействию. Ветер, что в одно мгновение бушует ураганом, а после оставляет только гладкий штиль.       Мелькая прямо перед глазами, Холмс постепенно начал переполнять меня изнутри, прямо также, когда лёгкие насыщаются свежим воздухом. Я чувствовал, что этот воздух ощущался легче, гораздо приятнее того, что царил в округе, и от его недостатка или переизбытка, пожалуй, было даже не страшно задохнуться. Возможно, таким даже было моё скрытое желание. Возможно, я и желал, чтобы такое произошло именно со мной и с ним, тогда я бы понимал, что совершить подобное было под силу лишь ему одному и не кому более.       Но стоя на хлипких обломках моста, я понимал, что моему представлению было уготовлено фееричное завершение, в результате которого, весь некогда заполненный бесчеловечностью город, превратится в сплочённое поприще. Всё, чего я так долго добивался, вот-вот свершится, но не стой напротив меня сейчас Шерлок, вероятно, всё было бы не столь затруднительно.       Его свирепый взгляд, полный, то ли отчаяния, то ли веры, обнародовал меня с ног до головы, являя только ему всю мою открытую жалость. Я был абсолютным трусом, смотря прямо сейчас в его голубые глаза, прожигающие насквозь, а спиной чувствуя бездонную пропасть из языков пламени, жаждущих вкусить моей плоти. Его пылкая речь намеревалась вселить в меня толику убеждения в личные принципы, но боюсь теперь, они были совсем ни к чему.       – Знаешь, человек боится смерти, но в то же время его к ней влечёт. Она не перестаёт быть продуктом потребления как в реальном мире, так и в художественном. Это одно из событий в нашей жизни, Шерли, от которого не сбежать. Поэтому я так стремлюсь к ней.       Хотелось ли мне, чтобы он поверил конкретно в эти слова? Да. Ведь я не хотел предстать в настолько обнажённом виде, раскрывая перед ним калейдоскопом сомнения, в которых прибывал всё это время. Я хотел убедить его в правильности своих слов, будь я сам совершенно точно не уверен в них. Я хотел, чтобы он верил в предоставленные мной слова, но в глубине души, я хотел, чтобы бы он раскрыл эту задачу, как и предшествующие, и докопался до самой её сути, опровергая всё и представляя истинную правоту.       – Нет, ты имеешь право жить, Лиам, – послышалось со стороны мужчины, – не делай этого, чтобы избавиться от собственных страданий. Не используй под предлогом смерть, чтобы избавиться от вознесённой на тебя ноши!       Все люди, что в данный момент созирцали схватку величайшего криминального консультанта и великого детектива, были сплочены воедино, но воплощением их единства предстала ненависть, пылающая в мою сторону; но раз поставленная мною цель успешно исполнена, в данный момент, не играет роли то, какими методами она была достигнута. И в след осталось лишь сделать заветный шаг, отделяющий меня от сладкого кокона грёз, от которых ты после не в праве очнуться. Но резкая хватка вновь прерывает и отдаляет моё прощание с этим миром, словно я тот, кто заслуживает ещё один шанс.       Удивительно, как Шерлок всё ещё душевно преисполнен этой надеждой в моё светлое будущее, которому не суждено сбыться.       – Почему? – тихим голосом спрашиваю я. – Почему просто не отпустишь меня в лапы смерти, на растерзание демону, что наконец сможет выпотрошить меня на изнанку за содеянное?       – Разве это не очевидно, – с лёгким смешком проговаривает Холмс, пытаясь выстроить на лице подобие ласковой улыбки, – потому что ты мой дорогой друг. И мир, систему которого ты так усердно пытался исправить, стоит того, чтобы в нём жить. Позволь самому себе жить в этом мире, Лиам.       Друг. Он назвал меня другом. Он пришёл сюда не как детектив, а как друг. И от этих слов сердце совершило кульбит, постепенно учащая сердцебиение. Никогда эти слова не звучали столь искренне в мою сторону, – я попросту не мог ему не верить.       Пристально рассматривая нечто в его взгляде, что был прямиком устремлён на меня, я понимал, если продолжу жить, то разрушу жизнь и ему. Но Шерлок не должен страдать лишь потому, что как-то связан со мной и всё, что сейчас я хотел произнести, – это простые слова благодарности за то, что в последнее мгновение моей чёртовой жизни он со мной.       – Прощай, Шерли...       Холодное лезвие опалило кожу, из его предплечья хлынула кровь, а моё тело наконец-то полетело в эту бездонную пропасть, где мне суждено было оказаться уже долгое время назад. Его лицо отдалялось всё дальше и был лишь виден смутный силуэт, наблюдающий за моей учестью. Я был благодарен за то, что теперь весь этот ад закончится.       Как вдруг, откуда-то сверху раздался характерный звук соприкосновения железа и дерева, а вслед за ним я увидел словно белую птицу, которая летит прямиком за мной. Но зачем?.. Она будто олицетворяла символ свободы, всем своим видом внушая мне, что счёт с жизнью не сошёл на «нет». Она была грациозна, похожа на отпрысков Серафима, расположенных на хлипких отрывках Библии. Её открытая белизна была не порочна, словно это мой последний ключ к надежде на светлое будущее, и она стремительно преодолела некогда огромную пропасть между нами, обволакивая в свои просторные объятия. Лишь спустя мгновение, я ощутил крепкую хватку на спине и собственном затылке, а в нос ударил такой знакомый запах табака, а возле уха был слышен его хриплый шёпот.       – Лиам, давай жить. Мы оба достойны жизни.       Только тогда я понял, что этой птицей свободы был никто иной, как Шерлок, не стремившейся меня отпускать. Он полностью мной овладел, и раз он решил спасти меня, в ответ, я не намерен отпускать его впредь.