***
— Сэр, она почти достигла границы. Два километра до ближайшего трибута. То, чего так хотел избежать Хевенсби начинает воплощаться в жизнь. Китнисс Эвердин, огненная Китнисс, как мимоходом ввернул Сенека в разговоре и позже подхватил Цезарь Фликерман, а за ним и вся страна, оставляла позади объединившихся в группу профи и других трибутов. План и вправду хорошо, но вот у распорядителей совсем другие планы. Особенно у одного из них. Крейн внимательно следит, как девушка из 12-того пробирается сквозь лес. В голове зреет идея, но до её воплощения в жизнь придется подождать. Томительное ожидание течет медленно, как кисель, и высасываем из него самого все силы. Часы в распорядительской тянутся и тянутся и кажется им нет конца. Завтрашнее утро никогда не настанет. С началом игр Сенека чувствует себя их участником, хоть и с другой стороны экрана. Каждый день похож на марафонский забег. Он все меньше спит, все чаще мешает кофе с коньяком. Крейн бродит между распорядителями. За неполный день он обзавелся плохой привычкой грызть ногти. Другие трибуты тоже не проявляют особой активности. Хотя так даже лучше и то, что собирается сделать главный распорядитель вызовет ещё больший фурор. По меркам Капитолия ещё достаточно рано и многие его жители нежатся в своих постелях, лениво потягиваются и неспешно потягивают утренний кофе, по привычке включают телевизор с Играми. Сенека почти не спал этой ночью. Его бледное отражение в сверкающей поверхности стола смотрит на него с жалостью, но сам он необычно воодушевлен. Все готово. Он отдает соответствующие распоряжение и с удовольствием следит, как огонь охватывает лес. Он стремительно набрасывается на деревья и проглатывает их одно за другим. Настоящие шоу начинается. Главная его звезда не спешит выходить на сцену и Крейн даже начинает думать, что она не проснется, а так и сгорит заживо, но Китнисс Эвердин его не разочаровывает. Первые минуты после пробуждения она дезориентирована и, видимо, не понимает, что происходит, но стоить ей повернуть голову и увидеть пылающий лес, она быстро реагирует, развязывает веревку, которой привязала себя к дереву, и прыгает вниз с ветки, на которой устроилась ночевать. Сенека улыбается. Он предвкушает восторг зрителей. Как сейчас разрываются телефоны по всему Капитолю. Одни будят других и с нетерпением, отбросив все приличия и манеры, спрашивают видели ли они, что сейчас происходит на арене. Никто во всем Панеме сейчас не оторвет глаз от экрана, не важно из какого он дистрикта. Бессонная ночь и страшный день бездействия вот-вот окупятся сполна. Китнисс бежит к другой границе, но этот номер у неё не пройдет. Независимо от её желания, её вернут в центр событий. — Поставь там дерево, — командует Крейн и распорядитель одним движением руки создает его. Но самое интересное начинается когда в ход идут огнеметы. От первого огненного шара Эвердин ловко уклоняется, но второй задевает её. На экране в распорядительской отображается сообщение об ожоге женского трибута дистрикта 12. Крейна охватывает самый настоящий азарт. Снова выстреливает машина для огненных шаров. Раненная Китнисс, скрипя зубами от боли, все же избегает их и остается цела. Но это только разогрев. Сама того не подозревая, повинуясь плану главного распорядителя, она бежит к реке. Туда же направляются профи, судя по пятерым точкам, плавно перемещающимся на экране. — Люсия, приготовь пушку, — Сенека немного забегает на перед. Пьянящее чувство успеха кружит голову. Глупая довольная улыбка приклеилась к лицу и никак не хочет сходить. Хевенсби не хотел убивать девочку, но ведь он сам сказал, что если она не выживет, значит она того не стоила. В любом случае эта встреча закончится чьей-то смертью. Профи или её не так уж и важно. Другие трибуты не сразу замечают плавающую в воде Китнисс, но когда мальчишка из первого все-таки издает радостный вопль : «Вон она! Вон она!», эта стая шакалов кидается в погоню. По спине Крейна бегут мурашки. Он будто сам ощущает на своей спине холодное дыхание смерти и это почти искрящееся напряжение. Что же предпримет Эвердин? Раненной ей от них не скрыться. Она это прекрасно понимает и начинает карабкаться на дерево. Как будто профи её там не достанут. Но удача на её стороне. Катон пару раз пытается влезть за ней, но срывается вниз. Ветки не выдерживают его веса. В конце концов, трибуты первого и второго дистрикта, к которым неожиданно примкнул жених Китнисс, решают взять добычу измором. Сенека хитро улыбается себе в аккуратно подстриженную бороду. У него ещё остались интересные мысли. Вопрос лишь в том, догадается ли девочка о подсказках Крейна. Когда приходит время опустить на арену ночь и освещение убавляют до минимума, главный распорядитель доводит свой план до финальной стадии. Он с наслаждением следит, как один из распорядителей помещает на то самое дерево, где сидит почти отчаявшаяся и раненная девочка, улей с осами убийцами. Немного выше её самой, между зелеными листьями, так чтоб его появление можно было заметить, но и не настолько очевидно. Снова начинается ожидание, правда в этот раз куда более приятное и короткое. К утру они получат труп и точно не один.***
Все рассыпается. Рушится. Разваливается на мелкие кусочки, словно песочный замок. Это конец. 74-е Голодные Игры только что были объявлены оконченными и вопреки правилам, они получили двоих победителей. Можно ли было поступить иначе? Позволить этим детям проглотить те чертовы ягоды? Но тогда бы Игры остались без победителя. Наверняка, такой трагический исход устроил бы президента. Он не склонен к подобной эфемерной ерунде, как любовь. Да и отдаленные дистрикты он не очень жалует. Но Крейн такого допустить не мог. Он не мог оставить свои Игры без победителя. Сенека мечется по комнате главного распорядителя, как зверь в клетке, быстро примеряя все возможные варианты. Все они ведут к неутешительному концу. Сноу его казнит. Он не прощает промахов. Тем более таких, каким стал свидетелем весь Панем. Вся его выстроенная с таким усердием жизнь летит к черту. Нет, она уже оборвана. Интересно, как скоро за ним придут миротворцы. Должно быть уже совсем скоро. Прямо у двери раздаются чьи-то шаги и Крейн почти уверен, что это за ним. Дверь резко открывается. В комнату врывается Хевенсби. Наверное, это впервые, когда Сенека его видит таким взволнованным. Таким взволнованным, что он даже не стучит, не спрашивает разрешения войти, а влетает в распорядительскую. — Ну вот и все, Хевенсби, — Сенека и сам удивляется, как неожиданно спокоен его голос. Он разводит руками, будто только что они разыграли театральную пьесу. Хотя это не очень далеко от истины. Этот жест как будто немного отрезвляет Плутарха. Он берет себя в руки, но от его непринужденности не осталось ничего, даже самого маленького намека. Он собран, напряжен, сосредоточен. — Мы еще можем помочь вам, — хмурясь, заключает он. — Да? И как же? — Сенека не может сдержать иронии в голосе. Он уже почти смирился с неизбежным. Какая теперь разница, что он скажет, а чего не скажет. Следующие минуты его жизни уже расписаны Сноу. Можно напиться до упаду, кричать антиправительственные лозунги. Вся осторожность и взвешенность уже потеряли для него смысл. А на их место пришло чувство свободы. Хоть и горькой, как полынь. Свою часть уговора он выполнил. Так что теперь он совершенно свободен от земных оков и обязательств. А вскоре и его душа станет свободной от оболочки тела. — У меня есть связи. Мы можем вывести вас из Капитолия и переправить в Тринадцатый. Там вам предоставят укрытие, — Хевенсби спешно выдает свой только что набросанный план. Это выглядит жалко и как-то по-детски. Он ведь и сам должен был уже понять, что это слишком рискованно, слишком глупо и все равно не сработает. — Оставьте это, Хевенсби, — Крейн отмахивается от него, будто тот предлагает ему не план спасения, а не слишком удачную идею для арены. — Вы же понимаете, что это не сработает. Даже если я смогу избежать расправы Сноу, это вызовет у него только ещё больше подозрений. Девчонка, бросающая вызов Капитолию, эти Игры и тут в конце главный распорядитель, который должен бы держать эту ситуацию под контролем, вдруг сбегает. Выглядит как успешно организованное восстание. После такого президент точно будет осторожен. Начнутся чистки, миротворцы и тому подобное…Оно ведь вам не нужно для успешного продвижения революции. Плутарх внимательно слушает как Сенека уговаривает его не спасать ему жизнь. Это так странно и, наверное, Крейн должен был бы действовать совсем иначе, убеждать собеседника в обратном, но он хладнокровно продолжает закапывать себя. Может, дело в том, что он уже принял строну и просто идет до конца. В глазах Хевенсби главный распорядитель видит сострадание и досаду, но он не хочет обращать на это внимание и пытаться разобраться в хитросплетении игры Плутарха. За дни Игр, он уже понял, что план этот куда обширнее и грандиознее, чем честолюбивые амбиции по захвату власти. Пусть он доводит это до конца, а Сенека уже исполнил свою роль. — Не забудьте про обещание, Хевенсби, — напоминает ему Крейн и грозит пальцем. — Конечно, мистер Крейн, никто не узнает, — кивает Плутарх. Он уже взял свои эмоции под контроль и его лицо превратилось в непроницаемую маску. Никто никогда не узнает, какую роль сыграл главный распорядитель 74х Голодных Игры в восстании Сойки-пересмешницы. Это останется тайной при любом исходе. Не важно, провалится ли революции и всех бунтовщиков повесят, или же они смогут свергнуть старый Панем и выстроить на его руинах новое, достойное государство. Сенека Крейн не станет ни героем, помогшим первой искре разгореться, ни предателем, проникшимся сочувствием к противникам Капитолия. Его не будут осуждать или восхищаться им. Не будет ни слухов, ни теорий. Возможно, кто-то и будет гадать, назовет его сентиментальным глупцом, просчитавшимся дураком, но для всех он навсегда останется распорядителем Голодных Игр – Сенекой Крейном.