***
Встречи друг с другом стали неотъемлемой частью жизни Елизаветы и Алексея Орлова. Они прогуливались по побережью или паркам, ходили в оперу, а иногда просто сидели вечером в гостиной и за чашкой чая обсуждали все на свете. Взаимная симпатия быстро переросла в более глубокое и прекрасное чувство, которое пьянило обоих похлеще самого крепкого вина. Граф никогда ещё не был настолько счастлив, а потому на вопросы Ивана о продвижении плана лишь отмахивался и отвечал, что "все под контролем", хотя никакого контроля и в помине не было. Орлов был так опьянён внезапным счастьем, что вмиг позабыл об отправленном Екатерине доносе, о всех планах, кознях и ловушках, которые сам же и расставил. В памяти Елизаветы навсегда отпечатался тот вечер, когда они впервые перешли грань приличий. Никогда ещё поцелуи мужчины не будоражили кровь так сильно, а нежные слова не отзывались таким теплом в сердце. И волнительнее всего было ощущать, что это абсолютно взаимно.***
Лунный свет мягко освещал комнату, где на кровати сплелись в объятиях тела двух влюбленных. Несмотря на позднее время никто из них не спал. Елизавета с рассеянной улыбкой на губах о чем-то думала, Орлов же предпочитал просто любоваться бликами лунных лучей в ее глазах. —Так хорошо, — прошептала она. —Знаешь, я никогда не чувствовала ничего подобного, хотя ты не первый мужчина в моей жизни... —Честно говоря, я тоже, — признался Алексей, с улыбкой наблюдая за девушкой. —Когда ты рядом, меня не покидает ощущение свободы и... Полёта. Да, пожалуй, именно так. Рядом с тобой я могу не притворяться кем-то другим, а просто быть собой. И... С тобой я не боюсь взлететь на вершину счастья, — проговорила Елизавета, заглядывая в ставшие уже такими родными глаза. —Почему? — спрашивает мужчина, с нежностью поглаживая пальцем ее щеку. —Потому что с тобой не страшно упасть. —Милая Элизабет, ты никогда не задумывалась над карьерой писательницы? — улыбнулся Орлов. — Уверен, в красноречии тебе не нашлось бы равных. Чуть смущенная улыбка в ответ говорила яснее всех слов. В который раз мужчина ловил себя на мысли, что он готов сделать все, чтобы эта улыбка никогда не исчезла с хорошенького личика княжны. "Я люблю тебя, счастье мое," — прозвучал в тишине нежный шепот. "Я люблю тебя, радость моя,"— отозвалось в сердцах обоих.***
Утро выдалось необычайно солнечным. Елизавета ещё спала, а граф начал потихоньку собираться. Ночью ему снился кошмар, который внезапно напомнил ему зачем он вообще здесь. Ему снилось, как Елизавета всходит на корабль, уверенная, что сейчас русский флот присягнет ей на верность. Но Орлов обрывает ее мысли, ледяным голосом зачитывая приговор. Алексей изо всех сил тряхнул головой, пытаясь отогнать мрачные мысли. Он не допустит этого. Лиза, его милая Элизабет не должна попасть на этот корабль. Ведь все ещё можно отменить, уладить. Осталось только придумать как убедить моряков, в том что в аресте нет необходимости. С такими мыслями он и начал собираться. —Доброе утро, — улыбнулась только что проснувшаяся княжна, щурясь от яркого света. —Ты куда-то собираешься? —Да. Последние приготовления, — ответил Орлов. —Я думаю уже завтра наш российский флот тебе, наследница Петра, на верность присягнет. —Начнется новая пора, — проговорила девушка. —И не военная игра, а боевой поход. Ласково улыбаясь, граф присел рядом с ней и, взяв ее ладонь в свою, спросил: —Не страшно? От этой красоты в холодные края. —Не страшно, — твердо ответила Елизавета, в глазах ее сияла любовь. —Ведь рядом будешь ты. —И рядом буду я... — как заколдованный повторил Орлов. —Остальное все неважно. Поцеловав Лизу на прощание, граф отправился на свой корабль, на ходу придумывая речь. Что ж, импровизировать ему не впервой. *** Не успел Орлов взойти на корабль, как к нему тут же подбежал Иван, размахивая какой-то бумажкой, которая при ближайшем рассмотрении оказалась письмом. —Граф! От матушки императрицы спешная почта! Дурное предчувствие не покидало графа Орлова с того момента как он вышел из дома Елизаветы. Алексей сломал печать и развернул письмо. По мере его прочтения он приходил в ужас, о чем свидетельствовал его потерянный взгляд. —Любой ценой, незамедлительно... В Петербург... В цепях... — прочитал он, лихорадочно думая, что делать теперь и в тоже время пытаясь держать лицо. — Как нельзя кстати! — обрадовался Иван, не замечающий изменений в своем командире. —Как раз завтра присягаем всем флотом, так сказать, наследнице. У нас все готово согласно вашему плану и предписанию Ее Величества. —План... Отменяется! — внезапно заявил Орлов, сжимая письмо в руке. И только тут Иван обратил внимание на то как Орлов задерживает взгляд то тут, то там, как сильно сжимает в руке письмо — а это верный признак волнения. Иван предпринял попытку убедить графа в том, что отменить ничего уже нельзя, но тот и слушать не желал. И тут-то пазл и сложился. Иван припомнил все городские разговоры о "принцессе Элизабет и русском графе", и понял, что сплетни оказались правдой. Потому что никогда в жизни Орлов ещё не отступал от своих планов, если в этом не было необходимости. —Ей от нас не удастся уйти, — констатировал факт адъютант. —Не уйти, не укрыть, не спасти... — тихо проговорил Орлов, приходя в отчаяние. —Готова и цепь, и тесная клеть! — продолжал Иван. —И царская месть, и верная смерть, — продолжил Орлов, пытаясь придумать выход. —А ей все равно от нас не уйти. —Себя погубить, ее не спасти, — на Орлова внезапно обрушился весь смысл брошенной цыганкой на пирсе фразы. "И любовь погубишь, и себя не спасёшь." Иван в замешательстве смотрел на побледневшего Орлова. Никогда ещё он не отменял важных планов, тем более тех, что касаются императрицы, ради какой-то красотки. Иван ясно видел, что уговорить командира будет трудно и просто не представлял как теперь выпутаться. Любое отступление от действий намеченных ими и императрицей, могло быть расценено как государственная измена. —Вань... — растерянно позвал граф. —Все готово, говоришь? —Да в лучшем виде, граф!Отрепетированно все до минуты! Желаете взглянуть? —Валяй. Показывай. Иван созвал всех матросов и началась так называемая "репетиция ареста". Орлов смотрел на происходящее со смесью отчаяния и отвращения. В его голову не приходило никаких идей по спасению любимой, а кривляния Ивана и матросов вызывали желание каждого сбросить за борт в ледяную воду. —Однако же изрядный вышел фарс, — сказал Алексей, когда все это светопреставление окончилось и матросы разошлись по своим делам. —И он не получился бы без вас. —Умеешь ты морочить юных дам, — попытался усмехнуться Орлов, стараясь не показывать как сильно резала по сердцу фраза адъютанта. —Я в этом деле подражаю вам. —А если дама завтра не придет? —внезапная мысль показалась Орлову неплохой идеей. —То это будет лично ваш просчёт. —Она могла бы разгадать подвох, — проговорил мужчина, лихорадочно соображая как дать знать Елизавете, что дело пахнет порохом. —В ней разум от любви давно оглох, — усмехнулся Иван и тут же был схвачен цепкой сильной рукой графа за предплечье. —А ты откуда знаешь, следопыт? —Так это вся округа подтвердит! —Но кто-то мог бы разболтать секрет, — Орлов хватался за различные варианты, как утопающий хватается за соломинку в надежде спастись. —На флоте нет предателей у нас! — настала очередь Ивана негодовать. До какой степени нужно было потерять голову от наглой интриганки, чтобы заподозрить своих подчинённых, с которыми прошел огонь и воду, в таком подлом деле? —Присягу мы давали только раз: Екатерине! Больше никому. Тут наша честь и гордость на кону! От последней фразы Алексей Григорьевич вздрогнул. Он признавал, что до дрожи в кончиках пальцев любил Елизавету и был готов ради нее на все. Но присягу он действительно давал одну — Екатерине. И предательская мысль о том, что все идет как надо прочно поселилась в голове, потому что честь и долг оказались дороже любви. Последняя надежда была потеряна - он не представлял как ему спасти ту, что стала дороже всего на свете. Но что останется от его собственной чести и гордости после такого низкого поступка? —А впрочем, граф, скажу вам вот о чем, — внезапная мысль озарила Ивана. — Вам и нет нужды присутствовать при сем. И любоваться как мои орлы красотку обувают в кандалы. Теперь без вас управимся мы, граф. Вы свое дело сделали. Я прав? — Иван мысленно молился, чтобы Орлов согласился. За все то время, что он был под командованием Орлова он успел к нему привязаться и вовсе не хотел, чтобы тот оказался на эшафоте из-за глупых увлечений. —Добро. Быть посему, — Орлов покорно склонил голову, как осуждённый склоняет голову перед своим палачом. Последняя надежда была разрушена и развеяна в пух и прах. Письмо, которое он все ещё сжимал, он бессознательно положил в карман и тут только понял, что вполне может ещё застать Елизавету дома в приготовлениях к отъезду и предупредить. Глаза загорелись живым огнем, на губах появилась улыбка, что не осталось незамеченным бдительным Ваней. Почуяв, что вся затея может пойти прахом,он взял ситуацию в свои руки: сгреб в компанию нескольких матросов и повел Алексея Григорьевича почти что под белы рученьки в ближайший трактир. Нельзя сказать, что Орлов не делал попыток сбежать, но Иван пресекал их на корню. Графом снова овладела тоска, подначиваемая выпитым алкоголем и это заставляло его методично опрокидывать рюмку за рюмкой, пока не дошло до такой степени, что язык начал заплетаться и поддерживать живой разговор стало физически невозможно. Он и не вспомнил на следующее утро как оказался в своей постели в своем съёмном доме. Помнил только бесконечное отчаяние и боль, с которой ему предстояло перейти на "ты".***
Елизавета была полна решимости. Она была удивлена и несколько огорчена тем, что Алексей вчера так и не пришел, но оттого приближение скорой встречи лишь ещё больше раззадоривало ее. Лёгкое волнение не покидало ее с самого утра, ведь сегодня ей должен был присягнуть на верность российский флот. Первый серьезный шаг к власти. Вместе с любимым Алёшей. Даже хмурый Доманский, ожидавший ее у дверей, не испортил ей настроения. Дорога до пристани казалась ей безумно медленной. И вот наконец настал момент. Она поднималась на борт корабля, высматривая родную фигуру, но Алексея нигде не было видно. Это вселило в нее беспокойство, но она не подала виду. Подойдя к адъютанту Орлова Елизавета приветливо ему улыбнулась, ожидая дальнейших действий. Иван смотрел на нее с мрачной гордостью. —По высочайшему повелению императрицы всероссийской, дабы пресечь дерзкое злоумышление противу державы нашей, вы, сударыня, арестованы. —Я требую немедленно позвать графа Алексея Орлова! — воскликнула Елизавета, краем глаза замечая, как солдаты двинулись к ней. —Граф Алексей Орлов тоже арестован, — ледяным голосом сообщил Иван и кивнул матросам. —Нет! Алёша! — Елизавета закричала во всю силу своего молодого девичьего голоса, но ничто не могло остановить надвигающейся на нее угрозы. В отчаянии девушка бросилась к борту корабля, но ее тут же перехватили и начали связывать. — Алёша! Доманский, взошедший на корабль вместе с ней, попытался остановить матросов, но его моментально связали и увели. Крики Елизаветы словно ножом резали по сердцу. Ещё больнее было осознавать, что не его имя она кричит в отчаянии, не его зовёт на помощь. Доманский возненавидел графа Алексея Орлова всей своей душой.***
В это же самое время Орлов не помня себя мчался по улицам, надеясь успеть. Проснувшись утром с жестоким похмельем, он обнаружил, что время безвозвратно упущено, но все же надеялся. Он знал, что не застанет Елизавету дома, поэтому оставалась одна надежда: перехватить ее в пути. Когда он выбежал на пристань, задыхаясь от долгого бега, его глазам предстал лишь уплывающий вдаль корабль. В этот момент Орлов был готов сделать что угодно, хоть душу дьяволу продать, но отмотать время назад. На него со всей внезапностью вспыхнувшей молнии обрушилось осознание того, что он мог ее спасти, у него был вчера шанс. Шанс, который он безвозвратно упустил. В этот момент Орлов проклинал всех и вся - Ивана, который мешал ему предупредить Лизу, Екатерину, которая прислала это злосчастное письмо, себя самого за свои помыслы и свою совесть, которая жгла сердце хуже любого огня. Не разбирая перед собой дороги и не видя ничего вокруг, Орлов брел по улице, погруженный в свои мысли. Он вспоминал как помогал брату убить Петра Федоровича и свои ощущения тогда. Ведь тогда совесть даже не подумала проснуться, ибо он делал это ради державы, ради благополучия своей страны. Так почему же сейчас так больно? Ведь это тоже ради державы! Но упрямая совесть никак не хотела замолкать. *** Когда Орлов ехал в Россию, он точно знал, что сделает, когда приедет в Москву. Напьется. До потери разума. Чтобы хоть ненадолго провалиться в желанное забытье. Месяц в Москве пролетел незаметно – за делами и тяжёлыми мыслями время летело быстрее. Так незаметно и подкралась Масленичная неделя. Везде целыми днями были пляски, пелись веселые песни. Одним словом, народ радовался окончанию долгой холодной зимы. Алексей и сам раньше любил этот праздник, ему всегда казалось, что было во всех этих праздничных обрядах, традициях и обычаях что-то особенное. Но сейчас это вряд ли имело для него значение. Все веселились, и граф Орлов вроде тоже. Если конечно можно назвать весельем пьяный угар. Но так хоть мысли не мучили с таким остервенением. В среду вечером, когда Орлов немного протрезвел и собрался с мыслями, он понял, что так долго продолжаться не может. Надо что-то делать, должен быть способ вызволить Елизавету из Петропавловской крепости. А потому Алексей в тот же вечер отдал приказ о том, чтобы к завтрашнему утру все приготовили к его отъезду в Петербург. ✧ ༺ ☸ ༻ ✧