Улыбка на губах

Что такое прошлое? Почему оно постоянно стучит в дверь, напоминает о себе? Разве ему не стоит остаться где-то позади, будто пройденный этап, который уже забылся. Но оно быстрее этого. Будто гепард — догоняет, наступает и продавливает дырку внутри твоего сердца. Но каждая рана со временем затягивается. После неё остаётся большой, отвратительный шрам, но со временем и он бледнеет, оставляя лишь воспоминания в твоей голове. Серафине казалось, что настал нужный этап. Тот, когда её раны стали затягиваться. Пора закрыть последнюю дверь и начать жить. Жить, а не выживать. Она увидела её могилу и красиво выгравированные слова: Виолет Митчелл Подруга и дочь Fire girl in my heart Серафина облачилась в чёрный сегодня: чёрная куртка Алекса, чёрные кожаные ботинки, которые им с Норой недавно удалось купить на распродаже; чёрные утеплённые лосины и чёрный удлиненный свитер. Даже свои волосы она завязала в хвост, повязав их чёрной воздушной резинкой. По щеке потекла слеза от резких воспоминаний. Ностальгия от прежних времён прокатила её на своей огромной спине, но Серафина больше не чувствовала чего-то смертельного в этом. Рана до сих пор саднила, но… она понимала, что Виолет хотела бы видеть её улыбку. Хотела бы, чтобы Серафина встала на ноги, не смотря ни на что. И в последнее время она начинала верить в себя. Виолет останется самым большим её шрамом, но она будет продолжать не совсем уверенно ходить по миру, навсегда помня ту, что спасла её. Серафине не дожила бы до своего возраста, не будь с ней подруги. И если бы не Нора — не жила бы сейчас. Или правильнее будет поблагодарить Человека Паука? И Питера. Она выкинула лишние мысли, что лезли в голову. В её руке был букет роз — красивых, темно-бордовых. Виолет любила их. Серафина неспешно положила их на могилу, думая о том, насколько они подходили ей. Такие же холодно красивые, имеющие шипы, которыми с лёгкостью можно отбиваться. — Зачем мы влезли в эту глушь? — морщась, спросила Серафина, пачкая ботинки в грязи. Она то и делала, что мысленно злилась, что согласилась на это предложение. Они находились где-то на обочине Нью-Йорка, пробираясь по грязной тропинке через тысячи кустов. Они кололи её, делали небольшие царапины на одежде, теле и даже телефоне, который ей подарили только вчера. А всё это почему? Потому, что Виолет захотелось сфотографировать старое озеро. По её словам — недалеко отсюда есть настолько старое озеро, что всё оно было заполнено мхом, и лишь в некоторых частях виднелась вода. Там не жили рыбы, по воде не плавали утки. Это было полностью изолированное и тихое местечко, но находилось оно слишком далеко от их дома и слишком близко к границе. Отец поставил ей GPS и сказал, что не позволяет выезжать загород. А всё потому, что недавно они с Виолет забрели в совершенно незнакомый город, полон бедных, алкоголиков и другой нищеты общества. Серафина даже не представляла, что есть люди, живущие хуже, чем она. Виолет остановилась. Впереди них стояли два парня и смотрели на них далеко не дружелюбно. — Вы ещё кто такие? — Мне кажется или это не твоего ума дела? — тут же ответила Виолет, загораживая Серафину собой. — Дерзкая что ли? — сказал второй парень, глупо улыбнувшись. Ей показалось, что они не были опасны. Обычные пареньки, гуляющие по лесу. Серафина стукнула подругу локтем, выходя немного вперёд. — Предлагаю не спорить из-за мелочей. Мы все здесь просто гуляем. Я, к слову, Серафина, — она улыбнулась, демонстрируя всю доброжелательность, что имела. Оглянувшись, можно было увидеть холодную мину Виолет, которая прошла мимо них, держа путь в конечную точку. Серафина закатила глаза, вежливо попрощалась с парнями, задержавшись с ними на несколько секунд, пошла за подругой. Виолет была более холодной, чем она. Но теперь всё изменилось. Серафина больше не улыбалась и не смеялась так часто, как раньше. Даже имея опору под собой, она не думала прыгать вниз — держалась края, пытаясь не упасть. Фина больше не подпускала никого в своё сердце также близко, как Виолет. Но Питер проник туда. Он не спросил разрешения, не подумал о будущем — просто сделал это. — Серафина? — перед ней стояла миссис Митчелл. С их последней встречи она стала выглядеть ещё хуже. Будто живой из мёртвых. Мать Виолет перенесла смерть дочери намного хуже, чем Фина, поэтому она не могла представить её чувства. В груди сдавило, стало трудно дышать. — Миссис Митчелл, рада Вас видеть, — она улыбнулась краешком губ. И всё же Виолет была очень похожа на мать — точно те же сильные, строгие и холодные черты лица. Даже сейчас Сэнди выглядела сильной, не смотря на всю бурю, что растоптала её жизнь. — Как ты, Серафина? Давненько мы не виделись, — она издала напряжённый смешок. — Дела идут вверх, спасибо, что поинтересовались, — их диалог звучал настолько вычурно, что хотелось скинуться с крыши. В переносном смысле, конечно. Им обеим было неловко. До жути, до костей неловко. — Почему? — Серафина глубоко вздохнула и, наконец, попыталась закончить это всё. Наклеить пластырь достаточно глубоко, чтобы кровь перестала сочиться. Пора закончить всё это. Быстро и резко. — Ты уверена, что готова? — взволнованно спросила миссис Митчелл и Серафина понимала её. И знала, что не хочет знать. Но, тем не менее, она хотела узнать, считала, что обязана. — Да, миссис Митчелл. Пора оставить прошлое в прошлом. Я не смогу продолжать жить, пытаясь игнорировать то, что не знаю даже причины. — Мне жаль, деточка, что тебе пришлось пережить столько в таком раннем возрасте. И я буду плохим человеком, если расскажу тебе, но буду плохой матерью, если совру. Думаю, Виолет не из тех, кто что-то скрывает. И ей бы хотелось, чтобы ты научилась жить даже с тем, что её нет рядом. Виолет… Её солнышко Виолет, что всегда спасала её, носила все её проблемы на своих плечах, делая всё, что может, чтобы спасти её. Делала всё, чтобы хранить их дружбу. Но где они теперь? — Это была не случайная смерть, — её сердце заколотилось, в попытке дать понять хозяйке, что она жива. Что Серафине продолжает стоять на месте, и она не превратилась в неживую куклу, прикованную к земле, каковой она себя ощущала. Неслучайная смерть. Неслучайная. Смерть. — Сначало врачи говорили, что это самоубийство. Но я не верила, ведь Виолет никогда бы не сделала ничего подобного. Она дралась до последнего. И не сделала бы свой вздох последним, — слёзы скопились в уголках её глаз. — Она бы не бросила тебя. Серафина не хотела плакать. Она обещала себе больше не плакать. Но слёзы медленно текли по её щекам, игнорируя мысли, что подкидывал разум. Ты должна быть сильной. Должна. Должна. Должна. Должна. Должна. Должна. Должна. Должна. — После повторной экспертизы оказалось, что это было из-за внутреннего кровоизлияния, — её голос сорвался, тушь размылась. Было видно, как ей плохо, но она продолжала, добивая не только себя, а ещё и Серафину: — Её изнасиловали. Вы когда-нибудь чувствовали, будто ваше сердце трещит по швам, выдирая каждый пластырь, что торчал оттуда. Кровь сочилась, заполняла весь организм, не позволяя органам работать. Из-за этого лёгкие поставляли воздух намного медленнее. Она чувствовала, будто задыхалась. Её ноги передвигались, никак не согласовывая это с мозгом. Она просто шла. Один шаг, затем другой. Серафина не пыталась остановить рыдания, которые сотрясали её каждый раз, стоило её мыслям собрать разбросанные пазлы в целостную картину. Её изнасиловали. Она умерла в плоде изнасилования. Её мозг — настоящий недруг, стал подкидывать разрушающие картинки. Серафина уже шла по каменной дороге, покинув кладбище. Ей хватило несколько шагов прежде, чем она упала на колени, дотрагиваясь головой до холодного асфальта. Она погибала. Внутри, снаружи — везде. Её мир рухнул дважды. Но, если в первый раз она смогла встать, то в этот раз… Её силы иссякли. Она устала. Просто устала.

***

Этот день скоро закончится. Верно ведь? Она обо всём забудет, продолжит бороться, как и обещала себе. Как пообещала Виолет. Но с каждой подобной мыслью, что должна укрепить её внутренний дух — она падала ещё больше, зарывалась в яму, из которой невозможно выбраться. Она не могла пойти домой. После того, что показала себя сильной, той, кто ничего больше не боится. Это то же самое, что закопать свою гордость в могилу, пожелав ей хорошего успокоения. Серафина много думала. А что, если бы Виолет не поехала туда? Что, если бы они с ней всё же пошли вместе на уроки самозащиты? Подруга бы отбилась, была бы жива. Её изнасиловали. Она умерла из-за внутреннего кровотечения. Виолет умирала, зная, что умирает. И никто не смог ей помочь. Это было не справедливо. Серафину всю жизнь спасают, когда она на волоске от смерти, но эти люди всегда платились за это. А она продолжала слушать сердце. И сейчас ей нечего было делать, кроме как пойти к Саре. Она единственная, кто сможет выслушать и понять её в данный период времени. Серафину позвонила в звонок. Потом ещё раз и другой. Она услышала лай Марты — значит, что они не на прогулке. Потом она стала колотить дверь, надеясь услышать ответ, что было, на самом деле, глупо. Все её мысли, будто на момент улетучились. — О, Господи, Серафина ты? — спросила у неё старушка — соседка напротив, Ирэн. В доме её знали все, и она знала всех. Но никто особо никогда не интересовался её проблемами, они игнорировали её травмы и слёзы. Прямо как сейчас. — Да, тётя Ирэн. Вы не знаете, где тётя Сара? Она не открывает дверь, — сказала Фина, потирая слёзы так, будто в этом был какой-то смысл. Она уверена, что выглядела, как опухлый помидор, если не хуже. — Не знаю. Может в магазин ушла? — пожала плечами соседка, говоря в своей особенной манере. Ирэн была наполовину молдованкой, поэтому имела странный акцент. — Та нет, — из соседней двери вышла ещё одна соседка, но её имя Серафина постоянно забывала. — Ох, беда с нею случилась. Она наострила уши, сердце заколотило. Они не виделись с Сарой в последние дни, что с ней могло случиться за такой короткий срок? Она ведь в порядке. Она должна быть в порядке. — Скорая её сегодня забрала. У неё зазвонил телефон. Это была Сара. — Ало, Сара? — она бесцеремонно проигнорировала соседок, спускаясь вниз по ступеньках, иногда спотыкаясь. Слёзы мешали видеть, страх — ясно думать. — Нет, простите. Это медсестра Третьей больницы. Вы последняя с кем разговаривала Сара Смит. Кем вы ей приходитесь? — голова пульсировала, а солнце слепило. Там-то она потерялась в этом мире. Будто её душа на секунду выпрыгнула с тела, отняв с собой все чувства, настала полная тишина. Но не прошло и минуты, когда Серафина вновь почувствовала землю под ногами. — Внучка, — соврала она, понимая, что узнает намного больше информации, если будет родственником. — Мисс Смит попала в больницу из-за лёгкого приступа, но в её возрасте это не безопасно и шутить не стоит, поэтому несколько дней она побудет в больнице, — Серафину выдохнула. Сара в порядке. Будет в порядке. Она вежливо попрощалась с медсестрой и как можно быстро узнала, как добраться до больницы. Серафина вычеркнула лишние эмоции, будто ненужное бремя. Теперь работал её мозг, понимая, как она нужна Саре. Даже если Сара сама того не понимала. Никто не заслуживает быть одиноким. Её телефон разрывался от звонков. Сначала это была Нора, потом сообщения от Коннота и Питера. Но она просто выключила звук. Этот день скоро закончится. И может тогда она изменит своё мнение на счёт этих звонков. Наверное, её сердце ещё никогда не билось так сильно. Тем более, считая, что оно сломлено. Будто два отдельных кусочка пазла, которые она не могла сложить вместе. Всё ведь было так легко, но… Каждый раз жизнь устраивала землетрясения и Серафина просто не могла сложить два пазла. Ни сейчас, ни вчера, но может быть завтра? Каждый раз, когда происходит что-то такое она думает, что это — конец. Но может быть это всего лишь начало? Она приехала в больницу не так быстро, как хотела и тут же подошла на ресепшн. — Простите, в какой палате лежит Сара Смит? — она тяжело дышала, будто только что пробежала кросс. Милая девушка сочувственно посмотрела на неё, ничего не спросив. Скорее всего, её заплаканные глаза на этот раз стали не обузой, а помощью. Ей назвали кабинет и объяснили, как туда попасть. Она побежала на второй этаж, остановившись около дверей «201». Серафина не стала стучать — просто зашла. Комната была двухместной, но сейчас Сара находилась там сама. — Серафина? — Сара не выглядела удивлённо, лишь немного привстала, наблюдая за ней. — Как ты? — она кинула свою рюкзак на пол, закрыла дверь и подошла ближе. Сара выглядела уставшей, но улыбнулась ненадолго. Пока не увидела её красные глаза и опухшее лицо. — Что случилось? — уже обеспокоенно спросила соседка, но Серафина лишь покачала головой. — Серафина, я в порядке. В моём возрасте такое бывает. Тебе не нужно волноваться — я ещё тебя переживу. Серафина натянуто улыбнулась. Сара продолжала вести себя, как обычно, а то есть все нормально. — Я могу тебя кое-что попросить? — Конечно, — после недолгого времени, когда Фина пыталась узнать у Сары, что случилось, та, наконец, сказала хоть что-то, а не просто буравила её взглядом. — Вот, — она протянула ей охапку ключей, хотя Серафина даже не заметила, что она их откуда-то достала. — Приди ко мне домой и покорми Марту. Корм лежит на кухне, в верхнем ящике, где я держу крупы. И в холодильнике есть еда — разогрей себе чего-нибудь. Серафина взяла ключи, несколько раз кивнула головой, будто заставляя Сару точно поверить, что она всё поняла и сделает, как надо. Не то, что бы соседка ей не доверяла. Даже наоборот, раз дала ключи от своей квартиры. Они попрощались достаточно быстро, ведь Сара не любила лишние проявление любви. Она была суровой женщиной — что тут скажешь. Серафина не помнила дорогу домой — настолько она витала в своих мыслях. Но они были такими буйными, что она не могла бы сосредоточиться на одной, даже если бы хотела. Замок поддался легко и, закрывая дверь, она слышала радостный вой Марты. Она, скорее всего, помирала от одиночества после того, как неизвестный люди резко забрали её хозяйку. Она выглядела грустной. Ведь это повторялось с ней уже во второй раз. Серафина присела на колени, пытаясь успокоить пыл Марты, почесывая её. Она весело крутила хвостом, скидывая из себя всю напряжённость. — Ты голодна, да? — Серафина мигом встала, двигаясь в сторону кухни. По назначению Сары она быстро нашла корм и отсыпала его в красную миску. Марта набросилась на еду почти сразу. Серафину же отвлекла вибрация телефона, прежде чем она успела бы отдаться тревожным мыслям. Она уже хотела проигнорировать звонок, отключив телефон вовсе, но с той стороны её голос ожидал услышать важный человек. Отец. — Да, пап? — неуверенно сказала она. Он не часто звонил ей — только если по слишком важным причинам. Её воспитание закончилось на том, когда она уже сама могла постирать за собой одежду, приготовить себе поесть и уйти из дома, не потерявшись. Это случилось в одиннадцать, кажись. — Серафина, ты дома? — Нет, нет. Я… — она оглянулась по сторонам, надеясь найти какой-нибудь предлог. — Гуляю. — Хорошо, будь дома в семь, — что? С каких пор он назначает ей время прихода домой. — Тебе ведь завтра рано вставать. — Что? В каком смысле? — Завтра среда, Серафина, — немного повышая голос, ответил отец. — Давно тебя не было в школе, да? Не буду спрашивать, куда ты постоянно ходишь, но время возобновить учёбу. Он отключил трубку. Казалось, день не мог стать ещё хуже. Завтра она идёт в школу, будет учиться со своими любимыми одногруппниками и делать вид, будто бы ей всё равно на их слова. Возможно, она и стала сильнее, но сегодняшний день здорово её подкосил. Она не справится. Слёзы хлынули, когда она этого не ожидала. Серафину уже тошнило от этого, от себя самой — такой жалкой. Она села на пол, облокотившись об холодильник. Марта подошла к ней, положив голову на колени. Она вдруг подумала, что хочет себе животное. Ещё никто не поддерживал её так сильно. Возможно, Нора могла бы, если бы Серафина не скрывала от неё так много. А Питер смог, хоть она и не позволяла. И Алекс, Льюис, даже дружище Коннот — они все поддерживали её, но почему-то сейчас ей казалось, что это всё ничего не значит. Но была ли она такой хорошей подругой всё это время? Достаточно ли поддерживала сначала Виолет, потом Нору или слишком сильно зациклилась на своих проблемах? Была ли она хорошим человеком всё это время? Может быть, жизнь наказывает её за неправильные действия?