***
После еды Чонгук собирался ещё немного отдохнуть, повалявшись на диване. Он уже, в общем и целом, чувствовал себя гораздо лучше: кости не ломило, мышцы не ныли, температура окончательно спала. Мозг всё ещё был как будто немного затуманен и сохранялась общая усталость, но не критично; ему уже удавалось нормально сидеть, не чувствуя себя при этом археологической раскопкой, сердце билось в привычном ритме и не хотелось отключиться на пару часов. Чонгук думал, что уже завтра наконец-то сможет позвонить Тэхёну, и надеялся, что его голос при этом не будет слишком явно дрожать. И дело было не только в волнении, что он сможет снова услышать любимый голос — Чону банально было страшно натолкнуться на полное равнодушие или обиду, или нежелание слушать. Конечно, всё это казалось бредом, потому что, будь Тэхён на него обижен или зол, не просил бы его на весь мир вернуться и не выглядел бы при этом так, словно вся его жизнь вдруг утратила краски. Страх Гука был безоснователен. И всё же ему было страшно. Наверное, в первую очередь за собственный эгоизм. Он умел здраво и рационально рассуждать и мог понять, что его решение защитить было продиктовано, скорее, глупостью, чем заботой. Прежде он никогда не задумывался о таком, но, кажется, сделал то, что обычно делают в дорамах неразумные героини: сам всё решил за всех вместо того, чтобы послать чёртова Гису куда подальше, дождаться возвращения Тэхёна и только тогда уже что-то делать. Всё-таки Чонгук неисправимый идиот, но Тэ любит его достаточно сильно, чтобы закрыть на это глаза. Во вторую очередь, за то, что своим желанием защитить причинил любимому человеку боль — причём добровольно и вполне себе осознанно. Если бы он на самом деле любил Тэхёна, то не стал бы принимать решение за двоих, и это возвращало его к мыслям всё о том же эгоизме: вечно у него в приоритете это бесячее «я», но никак не «мы». Но Чонгук обещал себе, что если Тэ его примет обратно, он больше никогда не станет думать за старшего, как для него будет лучше. Скорее, собственную руку откусит или сам себе влепит пощёчину, чем снова причинит ему боль и заставит страдать. Выходит, кое-чему эта разлука его всё же научила. Хоть какой-то плюс. Ну а третья причина... Наверное, Гуку было страшно смотреть Тэхёну в глаза. Страшно и стыдно. Он боялся, что не выдержит тех эмоций, которые сможет увидеть в родных глазах. Потому что одно дело думать, что он причинил своему хёну боль, и совсем другое — столкнуться с ней воочию, увидеть, как она плещется на дне его карих глаз. Не хочется видеть эти сколы на чужом сердце и слышать надтреснутый от боли голос, но Чонгук заслужил всё это слышать и видеть. Может, хоть так он научится на своих ошибках и станет больше ценить то, что имеет. Научится оберегать чужое счастье так же, как это делает для него Тэхён. Не побоялся ведь сказать ему всё это в прямом эфире, не побоялся столкнуться с проблемами, которые наверняка последовали за этим заявлением. HYPE вряд ли погладил его за это по голове... И ведь Тэ разгребает сейчас все последствия в одиночку... Чтобы немного отвлечься и приготовиться к тому, что может ждать его завтра за пределами этих безопасных стен сокджиновой квартиры, Чонгук снова полез в соцсети. В личный аккаунт инстаграма заходить было стрёмно, но необходимо, и он первым делом принялся бегло просматривать свой директ на предмет угроз или недовольства со стороны фанатов. К его удивлению, он не нашёл ничего интересного; точнее, попадались сообщения, в которых люди интересовались, не он ли изображён на фотографиях с Ви, и правда ли, что Чонгук носит парное кольцо, подаренное ему Тэхёном. Ни на одно из сообщений Гук, естественно, не ответил — не имел права распространяться о таких подробностях, да и не очень хотелось, если честно. Его личная жизнь никого не касается, и если такое количество народа на него подписались лишь в надежде получить пикантные подробности, то сорян, но всех ждёт большой облом. Пока сам Тэхён не захочет заявить об их отношениях официально, Чонгук и буковки не напечатает. Если тот захочет, конечно... Сделав судорожный вдох, Чонгук потянулся к своему телефону и, не дав себе времени для размышлений, включил гаджет. Тот отозвался мгновенно, загоревшись экраном загрузки, и уже через пару минут начал ежесекундно подавать голос от приходивших уведомлений и непринятых звонков. Уже неактуальные сообщения и звонки от хёнов; неожиданное сообщение от матери, которая интересовалась делами и спрашивала, куда Чонгук планирует пойти на стажировку — даже внезапно пообещала, что отец поможет, если с этим возникнут трудности; но что действительно причинило неслабую боль, так это количество пропущенных звонков и непрочитанных сообщений от Тэхёна. Чонгук поглубже вдохнул перед тем, как открыть нужный чат в какао-токе, но грудь всё равно прошило коротким, болезненным уколом. Первое сообщение было самым безобидным: tae: привет, малыш) как долетел? Чонгук прикусил губу, чтобы не сорваться на всхлип, но с каждым следующим сообщением текст становился всё более эмоциональным, а между строк всё чаще сквозило отчаяние. tae: надеюсь, ты просто забыл написать после приземления... tae: гу, ты меня пугаешь... пожалуйста, напиши, когда прочитаешь! tae: ты заставляешь меня нервничать... на всякий случай пролистал новости, чтобы убедиться, что ни один самолёт сегодня не упал... tae: гуки, пожалуйста, не молчи! у тебя всё в порядке? Следующее сообщение, очевидно, Тэхён отправил уже после своего возвращения в Корею, и от него у Чонгука всё расплылось перед глазами. tae: если ты на меня за что-то обиделся, то скажи, за что. как я смогу исправить свой косяк, если даже не знаю, где накосячил?.. Как Чонгук и думал, Тэхён себя винил за то, что Гук пошёл на поводу у Гису и собственных заблуждений. Очень хотелось отмотать время назад и отхлестать себя по щекам, чтобы привести в чувства, поступить иначе. Он знал, что заставил Тэ волноваться своим молчанием, но это било сейчас так сильно, заставляло сердце повторно плавиться от боли; солёная жидкость со щеки капнула на экран, размывая буквы, а те как будто насмехались над Чоном, вроде «Поделом тебе, идиот! Сам виноват!», и Чонгук не отрицал своей вины. Последнее сообщение Тэхён отправил уже после того, как узнал, куда именно пропал Чонгук и почему, это было понятно по содержанию: tae: моя карьера не станет для меня важнее, если ты просто вот так исчезнешь... мне тебя так не хватает... вернись ко мне, чонгуки ㅠㅠ Дышать стало невыносимо, каждый вдох застревал в глотке и одновременно воздуха как будто не хватало. Чонгук впервые чувствовал боль настолько, что начал задыхаться, а после зашёлся кашлем; слёзы из глаз текли уже как-то совершенно бесконтрольно, и, поднявшись на ватные ноги, Чонгук кинулся к балкону, надеясь, что свежий воздух вернёт его в чувства, хоть немного облегчит боль, забрав часть с собой, но легче не становилось. Гук обратил взор на медленно крадущееся к горизонту солнце: где-то там сейчас работает его Тэхён, который наверняка надеется, что его послание дошло до Чонгука быстрее, чем все сообщения, так и оставшиеся без ответа. Прокашлявшись и проглотив очередной комок нервов, Чонгук снова потянулся к телефону. Он не мог вот так оставить Тэ в неведении, не мог не сказать ему хотя бы пару слов о том, что он в порядке, старший ведь так переживает, места себе не находит. Но когда чат был открыт, а курсор заморгал в поле ввода текста, Чон растерял всю свою уверенность. Несколько раз набирал и стирал сообщение, потому что все слова казались каким-то сухими и официальными, обезличенными и бездушными, не были в состоянии передать то, насколько Чонгуку жаль, что он так с Тэхёном поступил, так легко отказался от их отношений. А когда рядом с именем Тэ появился этот значок, обозначающий, что старший в сети и наверняка наблюдает за судорожными попытками Чонгука выжать из себя хоть что-то, Гук понял, что ему нужно немного проветриться. Голова сейчас плохо соображала, а безвылазное сидение в четырёх стенах явно не способствовали тому, чтобы он начал чувствовать себя лучше. Однако проще было решить, чем реально выйти за пределы квартиры — в основном из-за Сокджина, устроившего настоящий разнос своему тонсену, который, до конца не вылечившись, собирался где-то шляться. Чонгуку пришлось призвать на помощь всё своё красноречие, чтобы убедить хёна выпустить его на час в ближайший торговый центр, где всегда стабильная температура и нет сквозняков. Джин долго упирался, настаивая на том, чтобы Чонгук отлежался ещё хотя бы до завтра, но увидев эти оленьи глаза, из-за которых становился совершенно беспомощным, Сокджин, не в силах отказать, отпустил младшего немного проветриться. Естественно, не просто так. Сперва убедился, что Гуку достаточно тепло в светло-серой толстовке с капюшоном и голубых джинсах без дыр и даже намёка на прорези, заставил надеть носки перед тем, как он обул кроссовки. Чонгук уже по собственному желанию напялил немного нелепую красную бейсболку старшего, без дела валявшуюся на полке, и натянул на лицо чёрную маску, чтобы не отсвечивать. Он не мог точно сказать, что его кто-то узнает — что он вообще кому-то интересен, — но лучше перестраховаться и не рисковать. Если кто-то заподозрит, что перед ними тот самый друг Тэхёна, ему просто не дадут прохода, и тогда его жизнь просто превратится в квест «Как сбежать от поклонников Ви и при этом не спалить, где живёшь».***
Убедившись напоследок, что Чонгук взял и свой телефон, и деньги, и ключи от его квартиры, Сокджин разве что не перекрестил тонсена, когда тот шагнул за порог. Джин вряд ли в этом кому-то когда-либо признается, но он всегда переживает за младшего и заботиться о нём не перестанет, даже если тот женится — или как это называется у геев? В общем, даже если Ким Тэхён официально Чонгука окольцует, Джин не перестанет звонить последнему, чтобы узнать, всё ли у него хорошо, и успел ли он покушать. Он сам сирота, а Гук — сирота при живых родителях, и кто-то должен был о нём заботиться, так что Сокджин решил взять эту роль на себя и ничуть не жалеет. Выглянув в окно, он проводил фигуру Чонгука взглядом, пока тот не скрылся за поворотом, направляясь в сторону автобусной остановки. На вид тот не шатался, шёл твёрдо и уверенно, и Джин мог быть спокоен хотя бы в том плане, что его тонсен нормально держится в вертикальном положении и нигде не завалится. Переносить болезнь на ногах не есть хорошо, можно и с осложнениями свалиться, но Чонгук ведь упрям как сто чертей: его редко можно переубедить, если он уже что-то себе в голову втемяшил. Хотя в пользу тонсена сыграл и тот факт, что Джин видел, как у него тряслись руки, когда тот завис над своим телефоном; нетрудно было догадаться, кому именно он там пытался написать, но, видимо, у него так ничего и не вышло. Чонгук не знал, что Сокджин видел его состояние, и как бы сильно ни не хотел его отпускать куда-либо, понимал, что младшему это необходимо. Убедившись, что Чон точно ушёл, Ким пооткрывал все окна настежь, чтобы впустить в дом немного свежего воздуха и проветрить помещение, отнёс грязное постельное бельё в ванную и постелил Чонгуку свежее. Одежда младшего была аккуратной стопкой сложена на пуфике у балконной двери, чистая и выглаженная, но Сокджин, потворствуя своим педантичным наклонностям, не удержался и разгладил на ней несуществующие складки. После тщательно протёр пыль, чтобы всё ещё больное горло Чонгука при дыхании не раздражалось сильнее, перемыл посуду, убрал небольшой бардак после готовки. Ему нравилось это — когда в доме была идеальная чистота и порядок, а сам процесс уборки всегда помогал расслабиться и разложить в голове все мысли по полочкам, если это требовалось. Наверное, это и стало причиной их с Соён разрыва: она была слишком хаотичной по своей натуре, и пыталась в этот же хаос втянуть Джина; ну а Джин в свою очередь пытался привить ей любовь к порядку, но в итоге каждый остался при своём мнении. Раньше он был уверен в том, что противоположности притягиваются, но, как правило, отношения при подобном раскладе долго не продержатся: сложно находиться рядом с человеком, который буквально не сходится с тобой ни в одном из пунктов. Ему изначально стоило искать такую же спокойную, уравновешенную, способную принимать взвешенные решения девушку, но в то время, Джин уверен, ему не хватало мозгов, чтобы думать об этом серьёзно. Ну, горький опыт — тоже опыт. Зато теперь на его голове красуется каска, если он решит наступить на те же грабли. Закрыв балкон и все окна, Сокджин включил увлажнитель — очень полезная штука, особенно в чоновом состоянии. Прибрав с кофейного столика пустые пачки из-под таблеток и саше от порошков, Джин двинулся было в сторону кухни, но тут его телефон, оставленный Чонгуком в кресле, подал признаки жизни. Он сразу ринулся к гаджету, подумав, что это Гук звонит, но номер оказался незнакомым; Сокджин собирался скинуть вызов или оставить его без ответа, но что-то толкнуло потянуть зелёную трубочку вместо красной. А дальше случилось что-то совсем невразумительное: Джину позвонил Тэхён. Он помнил своё мнение относительно знаменитостей — не только айдолов, а вообще всех, — и всё же горло немного перехватило от волнения, когда он осознал, с кем именно разговаривает. Или у знаменитостей всё же есть какое-то скрытое, не поддающееся объяснению влияние на «простых смертных», или это именно Ким Тэхён так на него подействовал. Было что-то такое в его голосе, из-за чего невольно начинаешь заслушиваться. Хочется интересоваться этим человеком, хочется верить, что он действительно особенный, как бы банально это ни звучало. Это странно, учитывая, что лично с Тэхёном Джин по-прежнему не знаком, видел его вживую лишь на концерте, и то отдалённо, но услышав его голос, адресованный ему одному, иррационально почувствовал, что ему можно доверять. Видимо, это всё-таки личная аура самого Кима. Сокджин не знал, правильно ли поступал, отправляя Тэхёну сообщение, сдавая местонахождение Чонгука с потрохами, но словам Кима о том, что он о Гуке позаботится, почему-то безоговорочно поверил. Поверил, что Тэхён сможет позаботиться о Гуке и защитить его, что только с ним его тонсен будет счастлив. А ещё был счастлив сам, что, несмотря на неуверенность Чонгука, на все его сомнения Тэхён без колебаний шёл на контакт сам, не сидел в стороне, покорно ожидая, когда Чонгук одумается и соизволит признать свою ошибку на деле. Сокджин знал, что телефон младшего был отключён всё то время после его возвращения в Корею, знал, что тот нарочно игнорировал его существование, чтобы не связываться с Кимом, а тот всё равно нашёл способ узнать, где Чонгук. Всё равно нашёл, и Джин не сомневался, что тот заберёт его обратно.***
Чонгук не знал, зачем приехал именно в торговый центр — наверное, чтобы, глядя на других, осознать, что всё не так уж страшно? Что у каждого человека в этой жизни есть свои проблемы, с которыми каждый справляется по мере сил и возможностей, и что его ошибка — это не конец света? Возможно. А ещё убедиться в том, что он и так знал: оттого, что у него в жизни личный кризис, планета не остановилась и не сошла с оси. Люди продолжают жить так же, как и жили до этого, никто даже не подозревает о том, что какой-то Чон Чонгук из Пусана сейчас глубоко в душе мечется, словно в клетке, и пытается уговорить себя написать любимому человеку хотя бы три незамысловатых слова: «Я в порядке» — просто чтобы обозначить своё присутствие в чужой жизни и дать понять, что ему не всё равно. Молчание ведь по-разному расценить можно. Молчание — это всегда тоже своего рода ответ. Но не всегда приятный. Чонгук вот трусливо молчал, ломал молчанием самооценку родного человека, заставлял того в себе сомневаться — хорошо, что только поначалу, и нашлись люди, которые объяснили, что его, Чонгука, исчезновение не вина Тэхёна. Но легче почему-то не становилось. Со скучающим видом осмотрев ближайшие бутики, Чонгук поднялся на эскалаторе на второй этаж, где его против воли засыпало флешбэками: вот в том кафе они несколько месяцев назад сидели с хёнами перед походом в кино, а вот на этом «перекрёстке» Чонгук впервые встретил Тэхёна без всяких заграждений и толпы секьюрити, что вечно окружала айдола плотной стеной. Так близко, так волнующе. Он вспомнил, как сам Тэ тогда на него посмотрел — с интересом, оценивающе и как будто пытался проникнуть взглядом глубже, в самую душу забраться. А Чон застыл мумией, даже моргнуть не мог — настолько растерялся от неожиданности. Только сейчас у него появилась возможность посмотреть на всё со стороны и осознать, что Тэхён уже тогда знал, кто стоял перед ним, и лишь по этой причине так пристально к нему приглядывался: решал, заходить ли в знакомстве с Чонгуком дальше. И ведь зашёл. Почему-то только сейчас, стоя здесь и прокручивая эти воспоминания в голове, Гук осознал, как Тэ рисковал в тот день, когда предложил ему встретиться. На его месте ведь мог оказаться кто угодно; кто-то недобросовестный — тот, кто мог на следующий день растрезвонить по всем соцсетям о том, что ужинал с самим Ви, тем самым подведя его под монастырь. Конечно, мир бы не умер, если бы узнал, что Тэхён гей; в их обществе такие отношения уже давно не порицаются, старшие не сыпят в спину проклятия и оскорбления в сторону родителей, которые «недосмотрели». И всё же это должно быть решением самого Кима, когда и кому рассказать о своей ориентации, и рассказывать ли вообще. И всё же он рискнул, доверился своей интуиции и Чонгуку и приехал на встречу, подарив им обоим шанс на личное счастье. Угу, пока Чон собственноручно всё не похерил. Но ведь ещё не поздно всё исправить. Верно? Чонгук надеялся, что да. Когда бродить по центру стало скучно, и снова накатила общая усталость, Чонгук решил, что пора закругляться. Проходя мимо фирменного бутика с одеждой от Луи Виттон, он кинул скользящий взгляд на витрину, где была выставлена одна из моделей бренда, и не мог не подумать о том, что на Тэхёне она наверняка смотрелась бы лучше, чем на ком-либо. Невесело усмехнувшись, почувствовал уже такую привычную тянущую боль в груди и уверенно двинул к выходу, чтобы убраться подальше от места, в котором каждый угол, словно издеваясь, напоминал о старшем. Сегодня он переночует у Джина, а завтра, наверное, вернётся в свою квартиру; там наверняка предстоит сделать генеральную уборку, смахнуть с полок пыль толщиной в палец и проветрить все помещения — Чонгук надеялся, что этого времени хватит, чтобы окончательно привести мозги в порядок и позвонить, наконец, Тэхёну. Они обязательно встретятся и поговорят, придумают, что делать дальше. И на этот раз право решить судьбу их отношений Гук целиком оставит за старшим, подчинившись любому исходу. Всё что угодно, лишь бы тот был счастлив. Спускаясь по широким ступеням у входа в торговый центр, Чонгук лениво и без интереса осматривался по сторонам, когда у самого подножия внезапно остановился тёмный внедорожник. Чонгук сначала мазнул по нему взглядом и отвернулся, не придав никакого значения, но взгляд почему-то вернулся обратно, и младший замер, как вкопанный. Боковое зрение уловило, что посетители центра тоже заинтересованно останавливаются, поглядывая в сторону Чона, и эти взгляды его немного напрягали: кажется, его всё-таки кое-кто узнавал. Но всё это ушло на второй план, когда дверь внедорожника со стороны водителя открылась, и из салона выбрался... Ким Тэхён, собственной персоной, сразу же впившись цепким взглядом в глаза Чонгука. Младший шумно сглотнул, сжав ладони в карманах толстовки в кулаки, и, кажется, даже дышать перестал. Внешний вид Тэхёна бил наотмашь не хуже пощёчин, даже глаза заслезились, но Чонгук стоически терпел — что угодно, лишь бы подольше смотреть на своего хёна. А тот тоже замер и подходить ближе не торопился, как будто боялся спугнуть Гу одним неосторожным движением. А вместе с ними, кажется, замерли и все посетители, потому что не каждый день увидишь самого Ви вот так близко, да ещё без охраны — ну и всем, естественно, было интересно, ради кого же он приехал сюда. Когда присутствующие проследили за его взглядом и поняли, что тот прикован к Чонгуку, толпа, разделявшая их, расступилась перед ними, как море перед Моисеем. Ким медленно обошёл машину, не сводя с тонсена глаз, боясь, что он воспользуется ситуацией и снова исчезнет. Чонгук не стал кричать ему, что никуда не собирается — это было выше его сил; только заторможенно моргнул, наблюдая, как хён останавливается у подножия лестницы и как будто ждёт первого шага от Гука. По толпе прокатывается волна перешёптываний, из-за которых у Чонгука неумолимо краснеют щёки — благо на его лице маска, и этого никто не видит, иначе точно позор. Коротко осмотревшись, Чон с удивлением понял, что никто из присутствующих не пытается снять происходящее на камеру — словно все подсознательно понимали, насколько это личное и важное. Вот справа какая-то девушка вытаскивает телефон, нервно облизывая губы — ещё бы, такой контент пропадает, — но рядом стоящая фанатка на неё неодобрительно шикает и гаджет из рук отбирает, на что первая возмущённо шипит. Решив, что ему сейчас точно нет дела до таких тонкостей, раз уж инициатива этой вот встречи исходила от Тэхёна, Чонгук снова повернулся к нему. Тот по-прежнему не сводил с него глаз, но и подойти не пытался — только облизал губы, приковывая к ним чонгуково внимание. Плечи старшего часто поднимались, будто он в центр пешком прибежал, а не на машине приехал, и Гу списал это на нервы: его собственное дыхание ведь тоже начало учащаться. Вытащив руки из карманов, он откопировал действие хёна и сделал первый неуверенный шаг в его сторону, отметив, как тот подался чуть вперёд корпусом, будто собирался вот-вот сорваться с места к Чонгуку. Новый осторожный шаг от Гука, но каждый следующий давался всё легче, и последние десять ступеней он практически пробежал, влетая в распахнутые для него одного объятия и впечатываясь в старшего всем телом. От ощущений очень хотелось позорно разреветься, но Чонгук запретил себе это делать — по крайней мере, не при свидетелях; Тэхён цеплялся за него так же крепко и отпускать явно не собирался, забыв, что кроме них тут ещё очень много людей. Но если хёна это не волновало, то Чон и подавно об этом думать не будет. Крепко зажмурившись, он сгрёб в кулаках ткань тэхёнова вязаного кардигана и попытался успокоить и сердце, и дыхание. Получалось очень плохо. Если они сейчас куда-нибудь не уедут, Чонгук рискует спалить их обоих. Словно почувствовав настроение младшего — как и всегда, — Тэхён отстранил его от себя, внимательно всмотревшись в лицо, и потянул за рукав в сторону машины. Сам усадил в салон и быстро забрался внутрь, резко стартуя с места, отчего шины скрипнули по асфальту. Он принялся быстро моргать, чтобы не дать слезам пролиться от накатившего облегчения и радости от встречи, а вот Чонгук не видел причин, чтобы сдерживаться. Обхватив бицепс старшего обеими ладонями, он уткнулся лбом в его плечо и совсем не тихо всхлипнул; Тэ осталось только стиснуть зубы и призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы не отвлечься от дороги и не врезаться в кого-нибудь. Ближе всего от них было здание лейбла — всего минут семь езды. Тэхён чувствовал, что даже до своей каннамской квартиры Гу не довезёт, а уж про загородный дом и вспоминать не стоит, так что уже через пару кварталов заворачивал на подземную парковку, где неаккуратно припарковал машину на первом же попавшемся месте и, поставив её на ручник, крепко стиснул Чонгука, прижимая к себе как можно ближе, утыкаясь лицом в изгиб шеи. Чёрт, как же этого не хватало. — Я без тебя чуть не умер... — приглушённо прохрипел Тэхён, запуская пальцы в волосы младшего, почти до боли оттягивая пряди. А Чонгук в ответ скулит побитым щенком, сильнее руками хёна стискивает, потому что за эти несколько дней и сам почти неживой. Ему хочется сказать так много, и в то же время не хватает слов, чтобы описать всё, что чувствует. Да Тэхёну это и не нужно, тот и так прекрасно видит состояние тонсена, который теперь, кажется, и сам от него на шаг не отойдёт, а если и попытается, Тэ не отпустит. В спальне наручниками к батарее прикуёт, если нужно, но больше ни одного дня без Чонгука не проведёт. — Не оставляй меня больше, — тихо просит, позволяя, наконец, слезам сорваться с ресниц. — Никогда, хён, — надтреснутым голосом отвечает Чонгук, вдыхая родной запах. Теперь точно никогда.