Is This A Mirage?

Покачнувшись, Чанбин тщетно пытается ухватиться за дверной косяк – пальцы соскальзывают с него, как с намазанного маслом, а хрупкое плечо Феликса служит весьма слабой помощью в попытке сохранить равновесие. Ликс тихо фыркает. "Смеется". Давно Со не принимал на грудь, а когда они это делали вместе с Енбоком и вовсе припомнить не может. Столько всего на них навалилось в последнее время – отлить иногда не успеваешь отбежать, что уж говорить о полноценном тайм-ауте, несмотря на то, что причины для занятости самое хорошие: запись альбома, проведение вилайвов и, если божество удачи смилостивится, тур. "Но переработки никогда не доведут до совершенства, а любую работу необходимо грамотно чередовать с отдыхом", так настойчиво твердит Минхо-хен. Что ж, это факт, против которого не попрешь. С каждым днем Феликс выглядит все бледнее и бледнее – веснушки выделяются на его осунувшемся лице темными звездами, заставляя Со нервничать; так что "Вечерок у тетушки Хери", маленькое домашнее заведение для "своих", спрятанное между низкими домами сеульской окраины, с, пожалуй, лучшим соджу в городе и вкуснейшей курочкой, подходит для их совместного выхода в свет лучше всего. Чанбин с Джисоном, будучи еще стажерами, слоняющимися по городу в поисках вдохновения для текстов и дешевой сытной жратвы, натыкаются на эту неказистую, на первый взгляд, забегаловку волей случая. Лишенная громких рекламных вывесок и зазывал на входе, она скрывает внутри слабоосвещенного помещения настоящее сокровище. Тихая, но внимательная хозяйка, та самая тетушка Хери, ее муж-повар, да приходящая иногда помочь дочка-старшеклассница, вот и весь их нехитрый коллектив; однако каждое из блюд – настоящая пища богов. - Ешьте, дети, – улыбается хозяйка, вынося новую порцию кимчи. Сначала завсегдатаями становятся Чанбин и Джисон. Позже к ним присоединяется Банчан. А еще через какое-то время Хан, гордый собой, будто первооткрыватель нового животного вида, приводит в закусочную Минхо, хотя обычно происходит совсем наоборот, и с нескрываемым удовольствием наблюдает за тем, как постоянно сидящий на диете Ли с аппетитом и едва ли не урчанием налегает на пулькоги, не забывая, впрочем, подкладывать кусочки и Джисону. - Мужчина должен хорошо есть, – довольно качает головой хозяйка. – Принести еще маринованной редьки? Впрочем, в том, что платит Минхо, тоже есть особое удовольствие. - Почему ты не приводишь туда Ликса? – удивляется Джисон после очередного визита к тетушке Хери. Они с Чанбином сидят на кухне общежития, покинув студию, в которой несколько часов подряд безуспешно пытались сообразить очередную нетленку, и заглушают голод банкой персикового "Милкиса" и пачкой чипсов. - Это место не принадлежит же кому-то одному. На самом деле, это так классно – делиться с кем-то. Я и сам долгое время этого не понимал. И Ликсу приятно будет. А то ты как будто что-то скрываешь. - Да не… не в этом дело. - А в чем? - Ну… – Со нервно почесывает подбородок, пытается скрыть неловкость. – Это место… ну, просто… типа… не для него? - В смысле? - В коромысле. - Типа он стоит выше этого? – осторожно предполагает Джисон. - Типа да. Хан секунду-другую смотрит на Чанбина, после чего рвано выдыхает: - Бин-хен. Мне так много хочется тебе сказать… - Чего? – подрывается Со. - Оказывается, ты знаешь Ликса даже хуже, чем мне казалось. Чанбин молчит. - Просто пригласи его. Со поводит плечом. - Пригласи. Я тебе отвечаю. И, знаешь, не мне говорить о том, что мы не всегда те, кем кажемся со стороны… но именно так я и скажу. - Минхо-хен со своими старпеньческими истинами влияет на тебя положительно, как я погляжу. Он точно не из Чосона? Я иногда совсем не узнаю тебя. Ты поумнел, – поддевает Джисона Чанбин. - Чего не могу сказать о тебе, хен, – бурчит под нос Хан. - Чего-чего? - Ничего. Ты вообще хоть немного практик? А то ведь победа на математической олимпиаде – это чистая теория. Иногда надо и руками пощупать. - Ты давно не получал? – вежливо интересуется Чанбин. - Я Минхо-хену расскажу, – бодро щебечет Хан, довольный собой как зимородок, только вынырнувший из пруда с крупной рыбой в клюве. - Ах ты, маленькое… – Со шутливо замахивается на Джисона и тут же замирает с поднятой рукой. Из-за угла кухни на него нечитаемым взглядом смотрит Минхо, словно представитель семейства крупных кошачьих, готовящийся к финальному прыжку на выбранную добычу. Ничего общего с обычно расслабленным, зависающим в своем мире Ли. "Господи боже… Чуть не обосрался! Как будто тигр на меня таращится!" Но одно мгновение, и вот Ли-старший уже стоит рядом со столом, лениво жуя лист салата, едва ли не основное блюдо его извечной диеты, и скучающе глядит в сторону окна, ведущего на балкон. Привычный, чуть странноватый хен, с его мягким взглядом. "Что это, блядь, было?!" - Ты поел, хен? – спрашивает Джисон пропитанным искренним интересом голосом, тон которого столь непохож на его обычный, крикливый и резкий. "Сейчас сблюю от умиления", – думает Со, поднимаясь из-за стола. - Пригласи Феликса, – говорит Минхо. "Твою ж! Этот кошак что, все слышал?" Позвоночник Со сверлит жесткий взгляд, а в спину несется громкое кошачье фырканье. Чанбин поводит плечами. "Хрень какая-то". Впрочем, Джисон оказывается прав на сто процентов. Чанбин растерян от того восторга, с которым Феликс соглашается отправиться на прогулку, а вкус блюд тетушки Хери, кажется, и вовсе возносит Ли на седьмое небо. Енбок съедает все до крошки, чуть смущаясь просит добавку, чем доводит Со до умиления, и откидывается на спинку стула с громким звуком, свидетельствующем о полном насыщении желудка, оказавшимся вовсе не птичьих размеров. "Ну, помнится из курса биологии, колибри тоже способны съесть пищевую массу, превышающую их собственную в несколько десятков раз, то есть, по сути, умять слона". Чанбин почти воет от счастья. Он тоже, как и тетушка Хери и Минхо, считает, что счастливый человек – сытый человек. А если все это сверху заполировать соджу, так вообще можно сразу в рай. Со искренне сожалеет об упущенном времени, которое мог потратить с толком, но все мы сильны задним умом, что теперь сделаешь. Шоу на выживание, дебют, первые записи и выступления, все это захватывает их всех в непрерывный вихрь эмоций, тренировок и перфомансов, не давая и минуты передышки, и, в какой-то момент, визиты к тетушке Хери становятся столь редкими, что почти исчезают из памяти. Но именно обед в "Вечерке" является в итоге точкой примирения после ссоры с Феликсом, тупой, длительной и столь жестокой со стороны Со, что, кажется, после нее не будет уже ничего – ни надежд, ни примирения. Ликси уходит из пальцев, как родниковая вода в землю. Оказывается, австралийское солнце может быть не менее холодным, чем арктический ледяной берег. Помощь приходит оттуда, откуда Чанбин ее совсем не ждет. Минхо уводит Со посреди ночи, сам едва не клюя носом от усталости, в "Вечерок", и они планомерно, молча пьют до утра с таким отчаянным рвением, что даже хозяйка, которую подобными картинами не удивишь, поглядывает на них с заметным беспокойством. Шея Ли украшена едва видимой отметиной старого засоса – воротник куртки не в силах скрыть работу жадного, не слишком умелого рта Джисона, и Чанбин, отправляя в желудок очередную стопку соджу, резюмирует: - Ты любишь его. - Да. Со хмыкает от подобной прямолинейности. Он давно уже подозревает, что его младший товарищ по 3Racha и главный танцор их группы перешли последнюю черту и спят, и это не обычные визиты друг к другу с ночевкой и плюшевым зайкой под мышкой, если только не часть их ролевых игр. Какие-то мелочи окружают их, на первый взгляд, вроде, незаметные, общая атмосфера, связь-взаимодействие, которое они распространяют вокруг себя, как магнитное поле. Не просто дружба, броманс, черт его возьми, или понимание, а очень простое и первобытное: "Ты - мой, я – твой. Всегда". - А он любит тебя. - Да. - Это не вопрос, если что. - Я понял. - Надо бы пожрать. - Сначала тебе надо напиться. - Бля. Утром хозяйка вызывает им такси, и Со дрыхнет на плече Ли всю дорогу до общежития, пока тот, бодрый как черт, пишет сообщение Джисону. Минхо ставит Чанбину шах и мат. Когда они возвращаются в общежитие, там нет никого, кроме Феликса, одиноко сидящего за кухонным столом. Со издает жалобный полустон, но Минхо непреклонен. Он закрывает за собой дверь и исчезает до вечера, как и вся остальная часть их группы - кто на вокальной тренировке, кто в танцевальном зале, кто на запрещенной всеми правилами мира к-попа свиданке. Чанбин с тоской наблюдает за ползущей по краю плиты жирной, раскормленной остатками ночной еды мухой и, глядя на то, как она потирает мордочку мохнатыми лапками, делает шаг навстречу пропасти: - Прости меня. Я люблю тебя. Ответом для Со служит оглушительная тишина. Минуту-другую-третью. Но когда Чанбин решает, что надеяться дальше не имеет смысла, а стягивающие шею узлы воображаемой веревки стоит перерубить одним махом, иначе никто из них не сможет двигаться дальше (в первую очередь, он сам), и поднимает глаза на сидящего напротив Феликса, то - обмирает. Ликс смотрит на него с выражением искреннего шока и неверия, сцепив побелевшие от усилия пальцы обеих рук в плотное кольцо. "Господи боже. Он не знал!" - Ликси, я… – начинает Со. "Как можно было так обосраться?!?" – с ужасом думает Чанбин, а на окраине сознания хихикает привычным ехидным смешком Минхо – то ли смех, то ли кошачье фырканье, один черт. "Он действительно не знал этого! Даже не подозревал! Но почему?" "Потому что ты - долбоеб", – услужливо подсказывает ему воображаемый Минхо. - Боки… - Ты врешь, – жестко, перейдя на неформальный язык, обрывает Ли-младший, и Со мысленно утирается от ментального ведра холодной воды, выплеснутой в лицо. - С каких фигов я вру? – рычит Чанбин. – Я тебя как увидел в первый раз, так все. - Что "все"? – повышает голос Ликс. Он весь из себя похож на злую взъерошенную птичку – растрепанная челка, раскрасневшиеся щеки и ногти, впившиеся в столешницу, и Со ловит себя на крамольной мысли, что такое состояние делает Феликса еще более привлекательным. "Фу!", – говорит Минхо в его воображении. "Да ты тот еще извращенец. Молодец, так держать!" - Боки… Ликс продолжает раздуваться от возмущения: - Что??? - Ты… - Что?!? - Погоди, – Чанбин тянется к руке Феликса, которую тот пытается возмущенно отдернуть, но медлит, то ли специально, то ли случайно, благодаря чему Со берет его ладонь в свою, нежно проведя по костяшкам подушечкой большого пальца. - Что ты делаешь? – Ли будто и не собирается переходить на формальный язык. - Беседую с тобой. - Нет, ты… – Феликс пытается выдернуть ладонь из хватки Со. - Позволь сказать тебе. Ликс тяжело выдыхает. - Окей. - Окей?? - Окей. Ладно. Да. Говори. Хорошо, – Феликс пожимает плечами, деланно-равнодушно, но участившееся дыхание говорит о совершенно противоположном настрое. - Говори. Я ведь не должен ничего отвечать тебе? "Хотелось бы, конечно…" - Нет. Не должен. Ликс кивает. В голове у Со там много мыслей, все они шумят и перебивают друг друга, вопя на все голоса, и ни одна из них не звучит правильно. Смешно сказать, Чанбин с радостью прислушался бы к голосу разума в лице Минхо, которому, кажется, всегда есть что сказать, но, видимо, в эту минуту Ли приберег все свои советы для Джисона. И, все же, один из них всплывает в памяти Со: "Доверься своему сердцу". Что он и делает. - Ты чего… чего ты творишь, а? – шепчет Феликс, с потрясением наблюдая за тем, как губы Чанбина осторожно, будто боясь причинить боль, касаются его запястья, того сладкого местечка, где бьется под тонкой кожицей синеватая венка. Едва заметной, нежный поцелуй. – Хен… - Говорю с тобой, – Чанбин снова приникает к коже Ли, пахнущей смесью приправ и арбузным гелем для душа. - Это не то… - Это то, Боки. Тебе… тебе есть что сказать мне? Что ты мне ответишь? – Со сам не понимает, как так выходит, но, поддавшись порыву, высовывает язык и медленно проводит им по руслу венки, бьющейся с пущей, чем прежде, силой. – Ликси. - Я… Я хочу есть! – вырывается у Феликса, раскрасневшегося в тон его алого худи. Кухонный инвентарь внезапно начинает представлять для него гораздо больший интерес, чем Со Чанбин, лижущий руку как верный пес. Ложки в сушилке, полотенца, купленные Минхо по случаю сезонных скидок, кастрюлька из-под рамена, позабытая Чонином в раковине, начатая упаковка сырных чипсов – все это Ли видит, словно впервые. Чанбин слабо улыбается. - Идем, – он протягивает руку, и Феликс медленно, как маленький осторожный зверек, вкладывает свою крохотную ладошку, свободную от поцелуев, в ладонь Со. – Я тебя накормлю. Ликс понятия не имеет, почему краснеет еще сильнее. Когда они выходят из лифта, то прячут ладони в карманах спортивных штанов друг друга, на манер впервые вступивших в отношения школьников, еще стесняющих заявить об этом, пусть и желающих. Чанбин раньше никогда так не делал, хотя часто видел, в период учебы в старшей школе – считал глупым и непонятным. Теперь он знает: дело вовсе не в глупости, а в человеке, с которым ты хочешь это сделать. Глаза Со выхватывают из темноты лестничного проема, забитого старыми велосипедами и детскими колясками, две знакомые, прилипшие друг к другу, целующиеся фигуры, и он обмирает, когда слышит звук расстегивающейся молнии джинсов. Что ж, до комнаты общежития Минхо и Джисон явно недотянули. - Идем! – в панике Чанбин хватает растерявшегося Феликса за руку, вытаскивая на белый свет, подальше от былых обид, пустых мыслей и согруппников, готовых приступить к взаимному удовлетворению. Обед у тетушки Хери – это как красная дорожка в новую жизнь. Не для одного, а с кем-то, кто крепко держит твою ладонь и не желает ее отпускать. Вечером Со хочет поблагодарить Минхо и тихо стучит в комнату хена, но голос Ли, напевающего дремлющему на его коленях Джисону какую-то старую песню, заставляет Чанбина застыть изваянием и отложить разговор. К тому же, Со в этом уверен, Минхо и сам уже все знает. Все знает, да все ведает, с этим своим кошачьим слухом и интуицией. Иногда Чанбин чувствует, что приходит в растерянность от него, но у Джисона нет никаких вопросов. Этим он и удивителен, при всей своей взбалмошности. Хан принимает людей такими, какими они есть. Так было не всегда, и это тоже работа Минхо-хена. Ли-старший полон загадок, как древняя фарфоровая ваза неизвестного мастера. Порой его в голову посещают такие мысли, к которым Со в жизни бы не пришел. - Носи с собой смену нижнего белья и никогда не обдумывай ничего серьезного на пустой желудок, – говорит Минхо, когда они, вчетвером, сидят одним из редких свободных вечеров в заведении тетушки Хери. Дочка хозяйки уже битый час беззастенчиво пялится на Ли-старшего, и Хан полыхает ревностью, как охваченный огнем сарай с дровами, до той поры, пока Минхо, в перерыве между острыми токпокки и пряным куксу, не отсасывает ему в туалете, проглотив все, что член любовника изливает в его горло. До конца вечера Джисон сияет как начищенный чайник, а Минхо и впрямь сыт и доволен. Вечер проходит в приподнятом настроении, и только отходящий от шока Со косится в сторону, казалось бы, ничего не подозревающего Феликса, да хозяин силится понять, чей кот пробрался к ним в уборную, располосовав всю стену в одной из кабинок. - Лесной, что ли? Отметины слишком здоровые для домашнего. Голодно у них там, в чащах, нынче. Приходят иногда. Хотя… такие следы, будто сам лесной хозяин к нам пожаловал. Но мы-то знаем, в Корее тигры нынче водятся только в зоопарках, – пожимает плечами муж хозяйки. – Наверное, лесной, все-таки. Самец. Точно, самец. Матерый, – с уважением произносит мужчина. - Можно добавки? – меланхолично спрашивает Минхо, и хозяйка мгновенно подрывается к их столу: - Конечно, милый. Какой хороший аппетит у этого мальчика. Прям тигриный, – радуется женщина, а Джисон давится поджаренной свиной шкуркой. Они с Минхо, по наблюдению Со, немного странные после съемок влога в парке аттракционов в прошлом месяце, но как будто еще более слипшиеся, на каком-то непостижимом стороннему человеку молекулярном уровне. Разговаривают между собой на только им понятном языке, понимают, даже не глядя друг на друга, просто знают что-то и все тут. "Это просто "вау", думает Чанбин. Однажды волей случая, он застает любовников в ванной комнате за очень пикантной сексуальной практикой, и, отходя от душевного потрясения, с которым не может помочь даже дрочка и японский порно-канал, размышляет о том, насколько можно быть равноценным в отношениях, в том числе и в физиологическом вопросе. Он пребывает в некоем подобии шока ровно до той минуты, пока Ликс не проворачивает с ним ту же штуку, что и Минхо с Джисоном. В том же туалете тетушки Хери, прости господи за осквернение ее собственности. Следов от ногтей никто, на стенах узкой кабинки, едва вмещающей их, двоих, не оставляет, но и соджу в этот вечер Со больше не пьет – он пьян и без него. И это только один из множества раз, когда губы Ликса обхватывают член Со, и с каждым новым заходом он справляется заметно лучше. Иногда они вспоминают их первый минет и хихикают. Когда Феликс предлагает Чанбину спустить ему на лицо, тот ошалевает. Он-то понимает, кто подсказал Ликсу открыть эту новую главу в его жизни. "Кошак совсем одурел". Но, черт возьми, это пиздецки шикарная идея. Со даже примерно боится предположить границы сексуальной просвещенности Минхо, познаваемой Джисоном. Кажется, не существует ни одного отверстия в теле Хана, которое бы Минхо не пометил собою. Ликс стоит перед Со, упираясь острыми коленками в ванный коврик, истекая смазкой, полностью обнаженный, раскрытый, требующий внимания и члена Чанбина. И Со дает ему то, что он хочет. - Еще, – жадно просит Феликс, и на этот раз Чанбин идет до конца. Неимоверно пошло и охуительно хорошо. Ликс узок, горяч и малоопытен задницей, несмотря на многочисленные слухи, коими полон интернет, и Со делает его полностью своим прямо там, на полу ванной комнаты, подложив под поясницу худи и свитеры из корзины для грязного белья. А, затем, обмыв, на руках относит в кровать. Он не притрагивается к нему месяц, несмотря на обиженное выражения лица Енбока. Но на деле просто боится сорваться и выебать Ликса до травм, отчего приходит в ужас от самого себя. Так сильно он хочет его, всего, без раздражающей преграды презерватива, спуская в маленький подтянутый зад Енбока по несколько раз за ночь. Мастурбация, даже по пять раз в день, вообще не спасает, когда воображаемый Ликси разводит ноги в стороны, поддерживая их руками в коленях, обнажает взгляду дырочку, жаждущую члена, и шепчет: - Выеби меня, хен… Кончи в меня. Или дай мне в рот. Я хочу… хочу тебя… всего… Ну же, трахни меня… Аааах… Кончи в меня, пожалуйста… Чанбин не может понять: воображение это, или и правда чей-то голос; пока до него, проснувшегося посреди ночи, не доходит, что Ликс находится на поздней тренировке, а голос, умоляющий наполнить зад спермой, принадлежит не кому иному, как Джисону, скачущему за стенкой на члене Минхо. - Еще… еще… вот так... да… да… ааааааххх… ебать... как хорошо, хен, да… глубже… кончай в меня… я так хочу… - просит Хан, пока Минхо, рычащий, как дикий зверь, с протяжным стоном приходит к финалу. Чанбин, растерявший остатки сна, с грустью буравит потолок взглядом. - Обожаю твой член. А когда он во мне, так вообще зашибись, – стонет Джисон. – Мой тигр… "Тигр?! Ну и игрища у них". - Ого, ты сегодня в два раза больше накончал. Кто-то был голодным, да? Ммммм, –хихикает Хан за стенкой. – Тогда съешь меня. Я снова хочу. На коленях. Возьми меня сзади, как ты любишь. - Снова хочешь мой член? – слышится голос Минхо. - Да, хочу… Помоешь меня потом? Я сейчас там влажный, смотри, она вытекает из меня… - Не трогай, оставь… - Нет, я хочу… - Хани… - Ммм, какая вкусная, обожаю… хочу еще… - Повернись задом, я сразу вставлю. - Давай, скорее… Да… И я снова хочу, чтоб ты кончил в меня, хен… Выеби меня... я хочу, чтоб твоя сперма вытекала из меня, чтобы ей некуда было поместиться, и она текла по ногам… бля, как я люблю такое… ты сделаешь так, да? - Ты уже весь мокрый, я выскальзываю из тебя, Хани… Сожмись, чтоб немного вытекло… Слышишь? - Дааа… вот так?.. - Да, хорошо, молодец… подними бедра повыше, опусти голову на подушку… - Хен… - Я сейчас войду… придерживай ноги... Хани, не улетай… - Кончи в меня еще раз… и еще… хочу тебя… всего… обкончай меня… ахххх… ебать… сука, какой он огромный, бля… ммммм… дотронься до меня, я буду хорошим сегодня… пожалуйста… еще… ахх… дааааа… тигр... съешь меня... "Да бля!!!" Утро встречает хмурого Чанбина последней чашкой экспрессо, нацеженного из кофемашины Сынмина, мягким снегопадом за окном и неприлично бодрым Минхо, мурлыкающим что-то под нос, в то время как Джисон ожидаемо отсыпается после секс-марафона. Любовники не успокоились до самого рассвета, благородя чему Со был вынужден слушать не только их стоны, но и всевозможные эпитеты, среди коих "мой корейский тигр" и "господин", которого Хан умолял наказать себя за непослушание, были не самыми громкими. "Пиздец у них игрища. Куда нам, нубам". Впрочем, кажется, Минхо придерживается иного мнения, следуя идее просвещения и обучения, и, не отрываясь от жарки яичницы, аппетитный аромат которой тянется по всей кухне, предлагает: - Если хочешь так же – проверься на венеричку и кончай в жопу Ликса, сколько тебе вздумается. Он уже весь извелся, бедняга. Думает, что ты его больше не хочешь. Вечно он загоняется. Пока Со поднимает челюсть с пола кухни, раздумывая, чему больше поразиться – почему-то не пришедшей ему самому в голову мысли сдать анализы и совокупляться на здоровье без резинки, или тому, что Минхо отлично знает, что Чанбин был свидетелем их с Джисоном ночного порева, Ли-старший дополняет: - Ликс уже сдал. Но у него почему-то не хватило смелости тебе сказать об этом и самому предложить. Наверное, потому, что ты теперь смотришь на него как на хрустальную вазу, и он не знает, что и думать. Но, на минуточку, ты эту вазу и распечатал. Так вставь в нее свои гребаные цветы, в конце концов! - Ладно, – пискнул Со. - Здесь адрес надежной клиники, - на стол ложится визитка с неброским тиснением. - Берут недешево, но и ты у нас мальчик небедный. Клиника хорошая и обладает совершенно немым персоналом. Пока Со медитирует, рассматривая слоган клиники: "Надежно. Честно. Конфиденциально", Ли невзначай бросает: - Я бы на твоем месте поспешил. - В смысле? Минхо обильно перчит кусочек бекона, после чего накрывает сковороду крышкой: - Только не говори мне, что всерьез считаешь, что на задницу Енбоки никто, кроме тебя, не засматривается. О, так это правда? – усмехается Ли. – Занятно. Не замечал у тебя прежде такой избирательной слепоты. Надо признать, самооценка у тебя, Бин, заоблачная. Что ж, будет тебе урок. Минхо тянет влево выключатель конфорки, и добавляет: - Готово! Будешь есть? Я сейчас разбужу Джисона и… – Ли поворачивается к столу, но тот абсолютно пуст. Ни следа Чанбина или визитки. - Так бы сразу. Чанбин искренне благодарен Минхо, в очередной раз, с его опытом, поражающим богатством, но пришедшем к своей логической финальной цели, Джисону, и отправляется в клинику на следующее утро. Еще через несколько дней на вторую электронную почту, заведенную задолго до дебюта для личных целей, приходит обнадеживающий ответ. Чист и полностью здоров. Готов к труду и безудержной ебле. Со все еще немного стыдно за то, как он лоханулся с Ликсом с самого начала практически во всем; но отныне Чанбин обещает быть более честным, открытым и, наверное, немного более отчаянным. Со долго мнется, не зная, как преподнести Ликсу известие о том, что чист как стекло на заводе по производству соджу, и хочет его всего, без остатка, до самых пяток. Но, в конце концов, машет рукой и просто подходит к нему во время одного из перерывов в отработке танцевальной практики, тихонько отведя в сторону. Из другого конца зала на них хитро посматривает Минхо. Да, может это и не лучшее время, но Феликс снова таращится на Чанбина шокированными глазами, прямо как тогда, на кухне, пока Со признается ему в том, что хочет его как никогда сильно, а придя в себя коротко выдыхает и смеется: - У меня тоже есть для тебя новости, хен. И пусть Чанбин уже знаком с его "новостями", менее приятными они от этого не делаются. Через пару дней Минхо рядком уводит всех жильцов их общаги в караоке, как мать-гусыня птенцов, предоставляя Со, наконец-то, полностью вкусить плоды своих трудов. Этот вечер становится одним из лучших в жизни Чанбина – с принимающим его полностью Ликсом, стонущим, наполненным семенем Со так плотно, что оно, кажется, безостановочно вытекает на простыню из судорожно сокращающегося ануса. Феликс размазывает сперму Чанбина по животу, по бедрам; тянет перепачканные семенем пальцы в рот; стонет, причмокивая; и снова разводит колени в стороны, прося: - Еще. Прежде чем рухнуть рядом с Ликсом в мертвецком от усталости и насыщения сне, Чанбина хватает еще на два раза. Представители DanceRacha – обладатели завидной выносливости, и требовательны не только к себе, но и к другим, и утром Чанбин просыпается от грохота посуды на кухне и ощущения губ Ликса на своем члене. - Кончи мне на лицо, – просит Феликс, и Со точно знает, кто ему это подсказал. Впрочем, Минхо, как истинный кот, почуяв, что дальше могут справиться и без его помощи, уводит себя и Джисона из поля зрения. Со больше не слышит их стонов по ночам и не вынужден избавляться от кипы листовок, полных сомнительных рекламных предложений 18+. Иногда они, вчетвером, встречаются за столиком в заведении тетушки Хери, но Минхо будто освобождает Чанбину поле для самостоятельных действий; сам же ненавязчиво прикрывает Джисона от любого проявления повышенного интереса. Любопытные перемены. Или нет? Птенцы выросли и встали на крыло, и, значит, наступило время отпустить их в личное плавание? Порой Со ловит на себе внимательный взгляд Ли-старшего, но, пытаясь перехватить его, каждый раз терпит неудачу. Минхо неуловим, как индейский разведчик, надевающий на лицо маску беспристрастности и скуки. Вранье. Чанбин по-прежнему неспособен понять Ли, но, кажется, для Джисона это не представляет никакой проблемы, хотя когда-то и он жаловался на подобное. Многое с тех пор изменилось. Кроме одного – чувств к Енбоку. Боки. Хэнбоки. Самое сладкое слово на свете. Увы, они теперь нечасто остаются друг с другом наедине. Откровенно говоря, Чанбину просто полежать рядом с Ликсом в эти дни, и то было бы за радость. Растущая популярность и честно заработанная кровом и потом известность - крайне ревнивая дама, не выносящая конкуренции, от того времени на личные встречи и секс, дай боже, почти нет. А когда группа делится на две части, разъезжаясь по разным общежитиям, пусть и расположенным рядом друг с другом, его становится и того меньше. Поэтому Чанбин пользуется любой выдавшейся свободной минуткой, чтобы провести ее вместе с Енбоком. Однажды они даже отправляются в Ботанический сад, полюбоваться цветением белых анемонов, по билету-приглашению на двоих, невесть откуда взявшемуся на кровати Феликса (уж не дело ли лап Минхо-хена, нарушившего свое правило самоустранения?) Самому Со цветущие анемоны до лампады, все равно самый красивый цветок шагает рядом, цепляясь за его руку, сам не замечая этого. Но Ликс пребывает от их прогулки в полном восторге, а что еще нужно для счастья? Разве что пара мисок с ароматным густым юккедяном и стаканчик соджу, пропущенный между ними. - Смотри, хен! – вопит Ликс. - Это росянка Берманна! Чанбин глядит на откровенно несимпатичное растение и искренне не понимает детского восторга Феликса. "Что-то он имеет привычку западать на всю специфическое, если так подумать. Ну, раз ему нравится…" Впрочем, Енбок объясняет причину своей радости почти сразу: - Это растение обильно произрастает в Австралии. "Ясно. Ностальгия. Как же я сразу не догадался". - Она, часом, не плотоядная? – уточняет Со. - Ну, есть такое. - Как насчет того, чтобы уподобиться росянке Берманна и поесть в нашем любимом месте? Ликс тихо смеется вместо ответа. Тетушка Хери искренне рада видеть парней, сетуя на то, что теперь они посещают ее совсем редко, так же, как и их друзья. Она далека от реалий к-поп индустрии, и просит не забывать хорошо и сытно питаться, несмотря на то, что, по словам ее дочери, следящей за развитием карьеры "Stray Kids", у них почти нет времени на это. Чанбин чувствует себя странно, давая автограф тетушке Хери, изумляясь тому, что сасены все еще не прознали про этот уголок тишины и спокойствия. - Ваши друзья были здесь пару недель назад. Ужасно похудели. Что с вами там делают? - Работа такая, – пожимает плечами Со. - Безобразие, а не работа, – возмущается хозяйка. - А где ваш муж? – спрашивает Феликс. - Болеет. - Мне очень жаль. - Все в порядке, он уже почти выздоровел. Зато я, наконец-то, наняла помощницу. Стол заполняется едой и многочисленными традиционными закусками, и хозяйка добавляет от себя щедрой рукой несколько кусков свинины для жарки на гриле и бутылочку соджу. - Это из старых запасов. Кушайте хорошо. Из старых запасов достается, получасом позже, еще пара литров, и Со уносит на небеса, как опьяневшего Пегаса, с отвычки и от блеска глаз Ликса. Хорошо было бы – застрянь такси, везущее их до общежития, где-нибудь на мосту. Но автомобиль неумолимо движется к конечному пункту, и когда Чанбин уже почти готов прощаться, с сожалением и тоской, Феликс, просидевший весь путь тихо, как мышка, вдруг предлагает: - Хен, останься сегодня у меня. - Че? – Со кажется, что он ослышался по пьяни, но дернувшийся в плотных джинсах член не дает ему шанса усомниться в услышанном. - У меня. Останешься? – осторожно переспрашивает Ликс. Он тоже захмелел, отчего его глаза, похожие на маленькие звезды, влажно сверкают. - А остальные? - Чонин у друга, а Сынмин допоздна на уроках вокала. - А гнездо порока? - Они дома, но самозаняты. Чанбин выразительно фыркает: - Ты же понимаешь, что рано утром репетиция? - Не хочешь меня? – Ликс распахивает глаза, откровенно переигрывая. - Смеешься?!? – Со бросает короткий взгляд на таксиста, погруженного в изучение маршрута, предложенного навигатором. – У меня член уже в сушеный банан превратился, так по тебе скучал. Феликс дергает плечом: - Аджосси, остановите, пожалуйста, у магазина на углу. - Ты чего? - Хочу еще бутылочку. - Ох, ты ж. Енбок резко придвигается к уху Чанбина и выдыхает: - И чтоб ты кончил в меня. Со мысленно бьется головой о подлокотник сидения, безуспешно сражаясь с подступающей эрекцией и пламенем из ноздрей, пока Ликс, скучающе зевая, наблюдает за тем, как проплывает за окном такси вечерний, освещенный яркими огнями Сеул. Чанбин ведь действительно не собирался сегодня спать с Енбоком, а хотел просто выгулять, покормить и уложить в кроватку, одного, но тот его вчистую переиграл. В воображении снова звучит мурлыкающий смех Минхо. "Что за… Твоя работа, хен?" Такси высаживает их у магазина, торгующего алкоголем, и Феликс исчезает в его недрах в поисках соджу, а когда возвращается, то протягивает бутылку Чанбину с просьбой открыть. Крышка со звяканьем отлетает на асфальт, после чего Со делает первый глоток. - Я даже дома такого не делал, - смеется Ликс. Они вваливаются в общежитие, стараясь сохранить тишину изо всех сил, но безуспешно – пол встречает их новым, сбившимся в одну большую складку ковром под ногами, кедами Чонина и темнотой длинного коридора. - Хен, ты же помнишь, что моя комната – самая дальняя? – спрашивает Енбок. - Забудешь такое, – рычит Со, на что Ли незримо выгибает бровь. - Я сейчас… Мне в туалет надо. - Сам дойду. Иди, делай свои дела. - А тебе не надо? - Не, я у тетушки отлил. Напомнил, так сказать, о себе. Давай, делай, что надо, и догоняй. - А ты точно дойдешь? - Ты за кого меня принимаешь, пигалица? – Со приникает ртом к губам Енбока, коснувшись кончиком языка кромки его зубов. - Ну, иди, – улыбается Феликс. - Большой и страшный волк. - Волк у нас Банчан-хен. - А ты кто? Все еще свинолик? - А об этом я расскажу тебе позже. Свинолик – моя мирная форма, знаешь ли. - Ой, боюсь-боюсь, – тихо смеется Ликс. - Меня не надо бояться, – заявляет Со с той убийственной серьезностью, которая присуща всем тем, кто пропустил не по одной бутылке спиртного за ночь. – Меня надо лю… "Вот же пьяный язык!" – спохватывается Чанбин. Его совершенно непозволительно развезло, как малолетку какую-то. Близость Боки влияет на него не лучшим образом, и Ликс это тоже знает, теперь уж точно. Со все еще не любитель плести розовое кружево сладких слов среди белого дня и на трезвую голову, но соджу развязывает язык почище кисэн с многолетним стажем. - Мм? – даже сквозь темноту слышно, как тяжело, жарко задышал Феликс. Не то чтобы Со совсем не собирался его трогать, но в одной из комнат сейчас находятся сосредоточенные друг на друге Минхо и Джисон, внимание которых Чанбину не хотелось привлекать, а их самих, в свою очередь, отрывать друг от друга. Можно было, конечно, все переиграть и отправиться в близлежащий отель, – Енбоки не имеет ничего против этого, Со это точно знает, да и в Корее подобным никого не удивишь, при всей сложности ее квартирного вопроса, но у самого Чанбина на подкорке выжжено отчетливо брезгливое отношение к подобным "остановкам". Будто шлюху какую-то туда для перепихона водишь. Вставил-кончил-вынул-и пошел. До новых встреч. Ликси не такой. Он заслуживает большего. Нет, он сам, настоящий, имеет мало что общего с образом феечки с золотистыми крыльями за спиной, но стоит выше любой банальности. Все-таки это обожествление, да? Тьфу ты, черт. - Хен? – осторожно спрашивает Ликс, вырывая Чанбина из его путанных мыслей. – Все нормально? Зрение Со, потихоньку привыкающее к темноте коридора, выхватывает фигуру Феликса мягкими очертаниями. Чанбин жадно, голодно облизывается, изо всех стараясь держать себя в руках до последнего, но Ли растягивает сухие, чуть потрескавшиеся от поцелуев губы в понимающей усмешке. "Ах ты, маленький…" - Иди, – Со едва не плачет. "Иначе я разложу тебя прямо здесь". Вставший член скован пленом тесных, мать их, джинсов, которые Чанбин надел сегодня не с тем расчетом, что он будет раскладывать Ликса на каждой поверхности, которая им встретится на пути. Максимум, что Со собирался сделать, так это чинно-мирно выпить с Боки. За здоровье, за предстоящий полноформатный альбом, за мир во всем мире, за трах… Бля. - Боки. Богом тебя молю, иди куда собирался и возвращайся, иначе… - Иначе? – интересуется Ли. - Иначе, – рычит Со, разворачивая хрупкую фигурку спиной к себе. - Комната… - Я найду. Иди. Пожав плечами, Ли уносится прочь легкими шагами (все-таки, феечка?), и наконец-то, Со может попытаться взять в себя руки. Медленно, шумно выдыхая, пробуя найти баланс между возбуждением, предвкушением и опьянением, и, параллельно, пытаясь достичь заветной цели – комнаты Ликса, с его мягкой кроваткой, приглушенным расслабляющим фиолетовым светом и разнообразием анальной смазки в прикроватном шкафчике, заставляющим челюсть Со отвисать до пола. - Ой, – говорит в ванной комнате намыливающий руки Ликс, вспоминая, что именно сегодня они с Минхо решили сыграть в игру и поменяться комнатами – развлечения и новых эмоций ради, чего Со, конечно же, знать не знает и не ведает, и о чем сам Феликс благополучно забыл. - Ой, – говорит Чанбин, открывая дверь комнаты Енбока, в которой бывал уже десятки раз. - Р-р-р, – произносит огромный белый тигр на кровати Ликса, в чьих лапах-объятьях лежит полностью обнаженный, высоко стонущий Джисон. Язык хищника ведет по мокрому от пота бедру Хана, приближаясь к сочащемуся смазкой члену, и Джисон, извивающийся в предвкушении наслаждения, как угорь на сковородке, шипит: - Ты или жри меня, или трахай уже! Чанбин встречается с круглыми, будто насмешливыми глазами тигра, мгновенно захлопывает дверь команды и зависает. Соджу тетушки Хери, оказывается, имеет какой-то особый, пролонгированный эффект, хотя на вкус было не хуже того, что Со пил раньше. Тем не менее подобных галлюцинаций у него не вызывал еще ни один прием алкоголя. Либо это магазинная паль. - Хен, - сбивчиво дышит подбежавший Феликс. – Я совсем забыл! Мы на сегодня обменялись с Минхо-хеном комнатами. Пойдем, он обещал нам все приготовить. Хен, ты чего? Они там уже начали? Ой… - Погоди. - Ты чего? - Мне надо убедиться. - В чем? - Подожди. - Зачем ты… - Я увидел там что-то странное… - Серьезно? – скептически отзывается Енбок. – Там Минхо-хен и Джисон, я это точно знаю. И если ты туда заглянешь еще раз, то, скорее всего, хен предложит нам присоединиться, и я не уверен, насколько процентов это будет шуткой. Чанбин трясет головой. - Секунду. - Ладно. Догоняй, – пожимает плечами Ликс. - Мне надо убедиться. Со выдыхает и осторожно тянет дверь комнаты на себя, заглядывая внутрь. Картина все та же – волны приглушенного фиолетового света, излучаемого ночником Ликса, смятая простынь и сплетенные воедино обнаженные любовники, в облике которых нет ничего похожего на звериное. Просто люди. Влюбленные. Нежащиеся в объятиях друг друга. Просто Минхо-хен, покрывающий короткими поцелуями шею разомлевшего Джисона. Просто влажное от спермы, вытекающей из задницы Хана, одеяло. "Твою мать". - Ну, ты идешь? – зовет издалека Ликс. - Я так понимаю, ты все-таки хочешь вчетвером? – интересуется Минхо, приподнимая бровь. - Хорошего вечера, – отзывается Со. – И прекращайте эксплуатировать чужие помещения. - Вся твоя драгоценная смазка будет в целости и сохранности, не беспокойся. Вместо ответной тирады Чанбин закрывает за собой дверь и, наконец-то, исчезает. - Ты его запутал, – тихонько смеется Джисон. – Зачем ты сделал это, хен? - Просто так, – Минхо, дразнясь, прикусывает кожу на шее Джисона, и в ответ на это действие член Хана встает, как по приказу. - Он, наверное, будет думать, что перебрал. - Пусть думает, если ему больше нечем заняться в постели. - Возьмешь в рот? - Возьму. Джисон елозит задницей по одеялу, разводя колени в стороны: - Только медленно, ладно? – между его бедер покачивается возбужденный член с крупной алой головкой, блестящей от вытекающего из уретры предэякулята. - Как пожелаешь, дракончик. - Я хочу, чтоб ты проглотил. - Само собой, куда такому добру пропадать? Хан фыркает. - А потом готовь жопу. - Она по тебе уже соскучилась. - За эти пять минут? - Ага. - Какая, однако, ненасытная жопа. - Ты ей очень нравишься. - Против меня ей не устоять, я в курсе. - Кстати, хен, а у тебя член в тигриной форме еще больше. Ты знаешь об этом? - Теперь - да, – взгляд Минхо опасно темнеет. - Это я просто так сказал, – Джисон шумно сглатывает. - Конечно, – усмехается Ли. Хан откидывается на подушки и уже через пару коротких минут кричит, захлебываясь в приступе экстаза, а через стенку ему в голос вторит Ликс. Ночь только начинается.