Когда закончится последняя программа телепередач, Когда последний троллейбус уедет в депо.
… — Хорошо бы мы так делали каждый вечер, — мечтательно улыбнулся Он, открывая перед девушкой свою давно знакомую дверь. — Подкат засчитан, — усмехнулась Она, сплетая свои пальцы с его. Они не говорили больше о таких своих желаниях — но каждый из них подумал одно и то же, мысленно обращаясь к другому: «Я очень хочу дать тебе такое обещание».* * *
В этот день весь центр города отдали под огромный цветастый карнавал. В этот месяц неизменно, каждый год, приходило яркое палящее солнце. В эту ночь его подсознание снова вспомнит — именно так всё было на самом деле. Именно таким должен был быть его мир.
…Она проснётся одна со слезами в глазах.
Когда это случилось впервые — Она забилась под одеяло, свернулась калачиком, тихо завывая от отчаяния. Никто не должен давать таких обещаний, если следующим же утром сон унесёт его прочь, сделает прошлый день никогда не бывшим. Но Он вернулся — тем же вечером, держа в руках осколок вечного огня — крохотный кусочек янтаря, внутри которого застыла крупица пленённого алмаза. Он пришёл к ней, всеми силами стараясь вернуть себя, стараясь, чтобы их жизнь всё-таки стала настоящей — чтобы она осталась в их прошлом, чтобы она сохранилась, когда сознания человечества войдут в резонанс и создадут из множества правд единую истину. Когда это случилось в тридцатый раз, Она наутро бросилась прочь — почти не одеваясь, лишь накинув куртку прямо поверх ночной рубашки. Умчалась пешком по одному из её родных проспектов, под белым светом родного солнца. Через край города — в поле фиалковых трав, то, что плавно спускалось вниз, к длинному песчаному берегу; по самому краю воды — погружаясь по щиколотку, окуная ноги в зеленоватую воду, отмахиваясь от настойчивого ветра. Тогда Её вернули обратно в город — нашли уже почти к вечеру, почти в сотне миль от города, спрятавшуюся где-то в пустоте между насыпанных щедрой божественной рукой гранитных глыб. Нашли те, кто даже не мог знать её имени — кто просто пришёл помочь, зная, что их слова именно здесь будут единственно верными. Вернее, не зная, а всего лишь «зная». Они увели её за собой — Она не сопротивлялась, словно бы её здесь вовсе не было. Словно бы Она осталась там, в пустоте, а здесь, в руках «спасителей» — только маленькая, бессмысленная тень. Они уложили её спать на заднем сиденье своей машины, шёпотом сетуя на то, что могут не успеть привезти её в срок. А наутро она снова проснулась у себя дома — там, где открывала глаза каждую из последних ночей. Когда это случилось в сто восемьдесят второй раз — Она уже не плакала. Просто снова откликнулась на Его приглашение, позволяя себе насладиться всем этим днём — от утра до самого заката. Позволяя себе побыть тем, кто она есть — девушкой-поэтом, бросившей институт ради творчества, давно, крепко и взаимно влюблённой в своего чудаковатого парня.В этот день она, как и обещала, провела с утра до ночи в лаборатории. В этот месяц, согласно плану, её старший коллега читал им курс лекций, раскрывая суть изобретённого им ручного солнца. В эту ночь её подсознание снова вспомнит — именно так всё было на самом деле. Именно таким должен был быть её мир.
…А он проснётся один со слезами в глазах.
* * *
— Ты тоже такая же, как и я, верно? — Он заглянул ей в глаза, чувствуя, как в них начинает дрожать непрошенная капля слезы. — Ты тоже в каждом сне теряешь себя? Она молча кивнула — чуть заметно, не отрывая взгляда, не разрывая связь. — Кто-то скажет, что только так мы себя и находим, — в Её голосе звучала горечь. — Что мы не должны принимать близко к сердцу то, что видим в иных историях — всё равно только одна из них будет что-то значить дальше. — Они не знают, — Он подал ей руку, вновь, как всегда, сплетая пальцы. — Они не знают, что происходит с нами каждое утро. Им не нужно было говорить друг другу даже одно слово — они и без того знали, что каждый из них может сказать. Они оба оставались чужими. Каждый по-своему — но оба чужие, невозможные, недопустимые, — если верить тому, что каждое утро превращается из воображения в реальность. Они не думали так, как думает привычный человеческий мир. Не могли думать. Они думали так, как думает их собственный мир. — Давай попробуем ещё раз, — тихо сказал Он, всё же нарушив молчание. — Давай попробуем в первый раз, — так же тихо ответила Она. Их вечер превратился в невольное волшебство — то, чего не видит никто иной, то, чего не бывает, потому что не может быть, но что обязательно есть, потому что есть такие, как они. Не синхронизированные с миром — лишь зацепленные за него самым краем сознания, так, чтобы их жизни могли показаться вовсе не чужими. — Когда я оставался один, я всякий раз шёл сюда, — говорил Он, подводя Её к краю обрыва и кладя руки на заботливо подставленные перила. Где-то там, внизу, кипело жёлтое море — множество деревьев, сплетённых ветвями, готовых вот-вот зацвести и залить весь город тонкими каплями щекочущей ноздри пыльцы. Яркая синяя точка над горизонтом отбрасывала им за спины чёткие чёрные тени. Ещё дальше, почти скрытая за листвой, пробегала маленькая речка — пристальный взгляд различал среди тёмного потока отдельные ярко-красные волны. — И раз за разом мне хотелось шагнуть туда. Закончить всё. Выбросить себя из этой истории — даже если она снова вернёт меня, даже если этого шага никогда не было, я всё равно хотел его сделать. — Нам обоим очень повезло, что ты не поступил так, — Она ласково ерошит ему волосы. — Твой мир должен жить. Как и ты. — Как и ты. Они гуляли по улицам города — появляясь словно бы в двух местах сразу, расщепляясь и снова сливаясь воедино, ожидая, когда наступит решающий момент. И он наступил — тогда, когда последний луч заката убежал с крыш, оставив город освещённым тусклым алым светом газового гиганта.Когда программа телепередач закончилась в последний раз, И стало ясно, что они будут вместе всегда.
— Пойдём ко мне, — предложил Он, даже не пытаясь задать вопрос — зная, каким будет ответ. — Пойдём, — всё же ответила Она, обнимая его так, словно бы ни одна сила не могла расцепить эти объятия. Пока что только они двое знали, что слова «словно бы» им становятся уже не нужны. Только они могли понять, что их личные миры начинают сливаться в новый, единый мир, единственно правильный для них. Лёгкое движение руки — дверной замок щёлкает за спиной, даже не нуждаясь в прикосновении. Чуть слышный шёпот — окно раскрывается настежь, смешивая тяжёлый уличный воздух с тем, насыщенным, живым и ярким, который только и может позволять им дышать. — Давай сделаем вид, что нам страшно, — весело предложил Он. — Давай будем бояться вместе.…Они накрылись одеялом и включили свой волшебный газ — Им надоело просыпаться со слезами в глазах.
* * *
Два солнца слились в одно — яркий синий карлик поймал в объятия белого гиганта. Две реки влились в одно море — зелёные воды смешались с алыми, сплетаясь в бесконечные узоры. Два сознания совместились в одном мире и решили, как всё будет на самом деле.
— Как думаешь, что они увидят утром? — спросил Он, помогая Ей забраться на верхушку центральной мачты. — А нам не всё равно? — усмехнулась Она, опираясь на его руку. — Может быть, и всё равно, но мне любопытно, — Он осторожно заглянул в её глаза. — Простишь же такую слабость? — Я подумаю, — Она выдержала драматическую паузу, прежде чем коснуться губами его губ, замыкая последний круг их прежней навязанной истины.На полюсах жили он и она — У неё было лето, у него — зима. И, когда они уснули, понятно стало всем — Они были из разных планетарных систем. Когда они уснули, понятно стало всем — Они были из разных планетарных систем.