Рядом с тобой

Голод Читтапон ест лапшу далеко за полночь, и всё равно ощущает это чувство опустошения. Он понимает, что ещё не до конца пришел в себя: утро наступает позже, люди вокруг говорят и пишут на корейском, выглядят иначе, а своя двухкомнатная квартира пахнет чистотой белья и изредка — невесомыми ароматами с кухни, но самое главное — она только для него одного. Хореограф ощущает подступающую тошноту, но не знает, на что это списать, а потому отправляет за щёки ещё немного лапши. И это — последняя капля. Он срывается с места и бежит в туалет, чтобы хорошенько проблеваться. Его давно так не тошнило. И дело не в еде или желудке. Дело, сука, в его голове. Читтапон отрывает себя от 'фаянсового друга' и пьёт воду прямо из-под крана, чтобы согнуться в очередном порыве. Неприятно о таком рассказывать, но, видите ли, господин Тэн Ли не стесняется себя. Разучился. Кажется ещё в средней школе. Парень отвлекает себя любыми мыслями, чтобы только не думать о тяхане, или лапше, или десерте. Однако отвлечённые моменты из памяти о еде в школьной столовке, вонючих одноклассниках и не менее противных учителях только раззадоривают желудок. Сегодня Тэн не может остановить себя. Люди чаще говорят о голоде, как катастрофе, но есть и пресыщение. Это когда за физической наполненностью, идёт стирание моральной границы. Тэн много об этом слушал на курсах. Но не мог и подумать, что всего за неделю его голод превратится в отвратительнейшее пресыщение. Потому что, выйдя на работу, ребята из NU встречают его объятиями, долгими беседами. Тэён липнет ближе остальных, хотя Тэн не против. И даже Кун с теплом обнимает персональную головную боль после долгой разлуки. Вообще хореографа радостно встречают везде. Но уединение с Тэеном в комнате практик особенно благословенно. А время в комнате лидера в общежитии за объятиями и поцелуями — пьяняще настолько, чтобы Читтапон начал пресыщаться им за минувшие жалкие восемь дней. Чтобы в нём возникло желание сделать больше, гораздо больше, утопить в себе, поглотить собой, впитать и выжать. / В среду мальчишки привычно сбегают в кино с менеджерами, а Тивай и Тэн остаются наедине. Айдол чувствует накаляющуюся атмосферу, но не может дать определения волнующему понятию. А потому доверчиво следует за хореографом. Читтапон устраивает Тэёна на своих коленях, начиная сладкий поцелуй: его ладони поддерживают корейца за рёбра, язык скользит по сладким губам, ловя волнительную дрожь чужого тела. Кореец чуть прогибается в спине, скользя бифлексом тренировочных штанов по бедрам тайца. Простое движение возбуждает. И вот пальцы Тэёна сжимают заметно отросшие волосы Читтапона, пока тот губами скользит по подбородку, линии челюсти. Тэн наслаждается происходящим, ощущая, как пустеет голова, роняет на тайском:  — Хочу тебя полностью,  — А? — свободной ладонью парень скользит с плеча на спину,  — Хочу тебя, — таец переводит на корейский, в следующий миг резко роняя Тивая спиной на кровать. Читтапон опасно нависает над крошечным Ли, проводит коленом по одеялу, отводя левую ногу парня под собой в сторону, чтобы самому устроиться удобнее. Он обхватывает тонкие запястья айдола, осторожно поднимая чужие руки на уровень лица, опускаясь всё ниже, теснее прижимаясь своим возбуждением к паху. И в следующий миг Тэён вскрикивает от неожиданности: Тэн кусает трапециевидную мышцу, замыкает палечные замки, давит всем весом на парня.  — Читта~ Голос корейца тонет под утробным рыком тайца, когда тот языком гладит подскочивший кадык, крепче сжимает запястья,  — Ти~ Читтапон дышит чаще, откровенно наслаждаясь своим положением, переступая все возможные границы, приступая покачивать бёдрами и пресекая все попытки вырваться.  — Тэн, Таец болезненно кусает жилку на шее, путая все известные языки, повторяя одно:  — Хочу тебя, Как умалишённый, дорвавшийся до запретного, Читтапон резким движением соединяет запястья Тэёна, удерживая вместе одной рукой, пока вторая цепляет широкую поясную резинку тренировочных штанов.  — Тэн! Тэн не слышит. Ему катастрофически мало Тэена. Нужно больше, даже если уже нельзя, даже если не лезет, даже если это перебор и явное нарушение чужих пределов. Ли важно убедить самого себя в том, что он всё ещё жаждет этого корейца; желает больше, чем обычного подопечного; хочет получить того всего себе; целиком и полностью затолкать за щёку. Читтапону важно не просто утолить голод, забить пустоту внутри — жизненно необходимо пресытиться. Тэен начинает паниковать: его не услышали, не поняли, не спросили. Ли толкает тайца коленом по ребрам, скидывая с себя, и опрокидывает старшего спиной на кровать. Теперь он держит в отрезвляющем плену. Нервное напряжение не страстного возбуждения, но простого инстинкта самосохранения движет айдолом, и потому он в выигрыше. Тэен нависает над Тэном, пытаясь в чёрных глазах того разглядеть что-то разумное, но внезапная ухмылка сбивает с толку. Ладонь Читтапона тянется к чужому предплечью, но он получает один за другим удары по руке, по груди и самые отрезвляющие — наотмашь по лицу: скользящие по скулам и отдающие противным звоном в ушах. Таец будто новыми глазами смотрит на испуганное, бледное лицо корейца над собой; на то, как с морщинки со лба того на собственный нос падает капля пота. Он закрывает глаза и ощущает, как чужие дрожащие пальцы стирают случайную влагу. Тэн считает до десяти и просит:  — Слезай, И Ли послушно слезает с кровати, с ногами забираясь на кресло. В комнате становится в сотни раз холоднее. Трусы неприятно давят на всё ещё крепко стоящий член, но давление на мозги куда противнее. Парень накрывает лицо ладонями и отчаянно стонет. Ему тошно от самого себя, когда раздаются скрип игрового кресла и громкое шмыганье носом. Тэён бы влез в любой уголок, чтобы только пережить это. Предательство дорогого, любимого человека, которому доверил тело и душу, миллион проблем, и которого принял сам. Ли получил нехилый такой нож в спину, будучи абсолютно неготовым к чему-то подобному, так неожиданно и грубо.  — Тэён, если ты позволишь, то я помогу тебе успокоиться, — Тэн не знает, что спросить или сказать, а потому выдает вот это,  — Я хочу., — Тэён резко вдыхает воздух, явно сдерживая панику, — Я хочу понять, что это было,  — Я хочу тебя. И меня вряд ли теперь будут удовлетворять сессии поцелуев,  — Почему? Голос у парня растерянный, не испуганный, что уже хорошо. Таец проводит ладонью по лицу, пытаясь сказать, как следует:  — Я вдруг понял, что люблю тебя. И хочу взять тебя всего себе, хочу брать больше. Помнишь тогда, в моей квартире, ты переживал, что ничего не даёшь мне взамен? Я вдруг понял, что ты многое даёшь мне, просто оно не измеряется чем-то бытовым,  — Я все равно не понимаю, — парень обхватывает колени руками, во мраке комнаты рассматривая фигуру Тэна, — Ты мог бы предупредить, ты мог просто сказать мне что-то больше 'я хочу тебя' перед тем, как накинуться. Ты только сейчас говоришь мне, что любишь, но я ощущал страсть, беспричинно возникшую!  — И я прошу у тебя прощения за это. Просто, кажется, за полгода я соскучился, изголодался, Тэён не спрашивает больше. Но успокаивается. Он принимается активно размышлять, когда выдаёт:  — Давай откатимся немного в наших отношениях?  — Что?  — Вернёмся на тот момент, где ты не испытывал желания трахнуть меня, поцеловать меня. Тэн, прошло всего полгода, но я не узнаю тебя, — самому айдолу эта мысль кажется здравой, но он ловит это замешательство, а потому объясняет, — Ты вернёшься в более спокойное состояние, я заново привыкну к тебе, мы вернёмся к прежнему ритму, и будем работать в нем: в том спокойном ритме, пожалуйста? Читтапон выдыхает. Потому что это отличное решение: сам бы до такого не додумался.  — Я согласен. Давай вернемся к объятьям? Дружеской обстановке, — таец садится на кровати, — Тэён, прости меня за сегодня, пожалуйста. Бей меня, если хочешь, накричи, прогони, Вместо ответа Тэён сжимает руки в кулаки и поднимается на ноги. Он делает пару шагов в сторону Тэна и замирает напротив. Хореограф смотрит в глаза айдола, пытаясь в этом различить эмоции, но их так много, что спектр становится белым. А потом Тэён просто садится рядом, плечом к плечу. По его коже бегут мурашки. Они синхронно вдыхают и выдыхают. Если надо сделать несколько шагов назад, чтобы взять разбег, то Читтапон не против. Если надо отступить в третью линию и подстроиться под Тэена, этот Ли не против. Если надо подождать, он даже продолжит морить себя голодом.