Вся наша жизнь - игра

— Эдди, Сьюзен! Вы где? Мы с папой уезжаем! — Мам, пап! — по лестнице сбежали брат и сестра Шепарды. — Возвращайтесь скорее, мы будем скучать! — Не переживайте, ребятки, мы мигом, — Питер Шепард по очереди обнял детей. — И не шалите, понятно? За вами присмотрит дядя Алан. — Кстати, где он? — Люси Шепард взглянула на часы. — Честное слово, он сам ещё как ребёнок, а ты хочешь доверить ему присматривать за нашими оболтусами? — Не переживай, любимая, — Питер ласково взъерошил волосы своей супруге. — Алан, может, в чём-то ведёт себя легкомысленно, но он честный и добрый малый. И дети его любят. В этот момент дверь распахнулась и в прихожую вошёл круглолицый человек с густой окладистой бородой. Тотчас дети бросились к нему: — Дядя Алан, привет!!! — Привет, ребята! — жизнерадостно приветствовал их бородач, одной рукой прижимая к себе Эдди и Сьюзен, а другой здороваясь с их родителями. — Как поживаете? — Алан, спасибо, что согласился посидеть с ними, — сконфуженно проговорила Люси, понимая, что он мог услышать её отзыв о нём. — Если что, сразу звони, хорошо? Если ни я, ни Питер не сможем ответить сразу, мы перезвоним. — Не переживай, Лу, всё будет в лучшем виде, — Алан Пэрриш легкомысленно взмахнул рукой. — Работайте с Питером спокойно, а мы с ребятами прекрасно проведём время втроём, правда? — Даа! — хором закричали брат с сестрой так, что Алан в притворном испуге зажал уши руками. — Милая, такси приехало, — позвал жену Питер, выглядывая в окно. — Алан, дети, ведите себя прилично, — Люси полушутя-полусерьезно нахмурилась. — Помните, что вы уже взрослые. — Конечно, мам, — откликнулась Сьюзен, откинув со лба непослушную прядь. На шесть лет старше своего брата — ей недавно исполнилось пятнадцать — она старалась казаться серьёзной и сдержанной. — Ну всё, целую! — Люси напоследок обняла обоих детей, а затем скрылась за дверью. — Ну что, сорванцы, повеселимся? — заговорщически подмигнул Алан, убедившись, что такси отъехало. — Дядя Алан, пойдём, я покажу тебе новую игру, — потянул его за рукав Эдди. — Боже, Эдди, опять ты со своими настолками! — Сьюзен закатила глаза. — Над тобой уже начали в школе смеяться! — Ну и что с того? — пожал плечами щуплый и маленький Эдди. — Пускай смеются, всё равно я не возьму их в команду, даже если попросят. Девочка только покачала головой, впрочем, улыбаясь в глубине души. Она любила своего брата именно таким — неумным озорником и выдумщиком, который не умел обижаться или грустить дольше нескольких часов. Они поднялись по лестнице на второй этаж, и в своей комнате Эдди триумфально извлёк из-под кровати большую коробку. На крышке был изображён чудовищно огромный осьминогодракон со светившимися недобрым светом глазами, а от него в панике убегали крошечные человечки, чьи лица были искажены на удивление мастерски переданным художником ужасом. Надпись на коробке гласила: «Ужас Аркхэма». — Знаете, ребята, — протянул Алан, с сомнением разглядывая рисунок. — Я вам не рассказывал про Джуманджи?.. — Рассказывал! — перебил его Эдди. — И даже несколько раз. Пять, если точнее, — педантично заметила Сьюзен. — Н-да… Знаете, а давайте, может, сыграем в Уно? Или «Саймон говорит»? — Да брось ты, дядя Алан, это же скука смертная. Кто вообще играет в Уно? Только старики, — пренебрежительно заметил Эдди, открывая коробку с игрой. — Это же не Джуманджи, что плохого может случиться? В Ужас Аркхэма играют миллионы по всему миру! — Ладно, — сдался Алан. — Валяй, рассказывай, как в неё играть. Примерно полтора часа ушло у них на то, чтобы разобраться в правилах и собрать стартовые наборы игроков — игра изобиловала нюансами, и к финалу объяснения правил перед каждым игроком лежала приличная груда различных фишек, карточек и кубиков. — … а если нам не удаётся изгнать Древнего за десять ходов, или если мы потратили все очки здоровья или рассудка, при этом провалив контрольный спасбросок, то игра заканчивается и мы проигрываем. Всё понятно? — спросил Эдди, глядя на Сьюзен и Алана. Они сидели со слегка ошарашенными лицами, и мальчик смилостивился. — Ладно, начинаем играть, я по ходу игры буду подсказывать, если что будет непонятно. Итак, мой персонаж — детектив Говард Уэйнфилд. У меня шесть очков инициативы, поэтому я буду ходить первым. Сьюзен, кто у тебя? — Сабрина Уинтроп, учёная. Очков инициативы — четыре, здоровье — четыре, рассудок — семь, — прочитала Сьюзен со своей карточки, на которой была изображена женщина в белом халате, смотрящая в микроскоп. — А у меня — Фауст Голдберг, оккультист, — на карте Алана был нарисован хмурый мужчина с лицом, испещренным загадочными татуировками. — О, у меня есть способность закрывать Малые Врата! Кстати, а что это?.. — Разберёмся, когда они откроются, — Эдди нетерпеливо тряхнул головой. — Ну, я начинаю. Покатился кубик, и когда он остановился, по игровому полю пробежала какая-то едва заметная рябь. Мельтешение выплеснулось за пределы поля, а затем стихло. Игроки переглянулись, не понимая, привиделось это им, или другие тоже видели странную рябь. Тем временем поле начало преобразовываться — изображённые предметы обрели объём, картинки будто зашевелились и стали увеличиваться в размерах. Монстры, изображённые на карточках противников, тоже ожили. Сидящих вокруг поля игроков обдало упругой волной воздуха, от которой они зажмурились, а когда открыли глаза, обстановка вокруг разительно поменялась. Больше не было стен комнаты Эдди, сплошь увешанной постерами с самолётами и персонажами различных игр. Троица игроков теперь стояла на мрачном перекрестке, со всех сторон окружённом домами в георгианском стиле, чьи тёмные и пустые окна хмуро глядели сквозь полуприкрытые ставни. Внимание Алана привлёк столб с дорожными указателями; стрелки указывали в направлениях Иннсмута, Салема, Кингспорта и Данвича. — Так, в Салем мы точно не пойдём, там, я слышал, не очень хорошо, — Алан старался сохранять присутствие духа. — Куда отправимся, господа сыщики? — Здесь везде не очень хорошо, — Эдди колотила крупная дрожь. Девятилетний мальчик в игре превратился в высокого худого мужчину в долгополом сером пальто и с кобурой под мышкой. — Нет смысла выбирать… Вот это влипли... — Так, прекрати трястись! — прикрикнула на него женщина в очках и белом халате. Сабрина Уинтроп, в которую превратилась Сьюзен, старалась казаться хладнокровной и выдержанной. — Для начала нужно понять, где мы оказались, и что нам делать. — А что тут думать? — в голосе Эдди-Говарда прозвучали панические нотки. — Это Аркхэм! Я узнаю эту архитектуру, и эти улицы — я перечитал все рассказы Лавкрафта, я их едва ли не наизусть знаю! Каким-то образом мы попали внутрь чёртовой игры! Алан нахмурился, и татуировки, покрывавшие его лицо, зашевелились, будто живя своей собственной жизнью. В его памяти ожили давние воспоминания о Джуманджи — бесконечных джунглях, кишащих ядовитыми змеями, гигантскими хищными растениями, зыбучими песками и прочими опасностями. Тогда по его следу шёл безумный охотник ван Пельт, и Алану едва удалось уцелеть. С чем ему предстоит столкнуться сейчас, он представлял весьма смутно, но самонадеянно рассчитывал, что и в этой игре ему и детям удастся справиться со всеми испытаниями. Тем более, из-под мышки у Говарда — или у Эдди? — торчала рукоять пистолета «Кольт М1911», а значит, они не были совсем беззащитными. — Отставить панику, — Алан, или Фауст, взял ситуацию в свои руки. — Расскажи вкратце, что нас здесь ждёт. — Я не знаю точно… — Говарда колотила мелкая дрожь. — Всё зависит от того, какому из Древних мы противостоим… — Так, а у нас это кто? Какую карточку ты вытаскивал, не помнишь? — Кажется… Кажется, это был Хастур, Король в Жёлтом. — Что ещё за Хастур? — Воплощение безумия, Великая Тьма! — истерически выкрикнул Говард. — Чёрный вихрь, сводящий с ума и похищающий души тех, кто отмечен Жёлтым Знаком! — Тише, тише, — успокаивающе произнёс Фауст, положив руку на плечо детектива. — И как его убить? — Никто не знает. И вообще, кто из нас оккультист? Это ты должен мне рассказывать, как сражаться с Древними! — Я вообще в эту игру впервые играю! И Лавкрафта, в отличие от тебя, я не читал, — парировал Алан. — Кажется, я знаю, кто сможет нам помочь, — подала голос Сабрина, указывая вперёд, где возвышалось монументальное здание в неоклассическом стиле. Его строгие дорические колонны поддерживали резной портик, на фризе которого тусклым золотом отливала надпись: «UNIVERSITAS MISKATONICIENSIS». — В университете должен быть кто-то, кто знает об этом мире больше нашего, — согласился с девушкой Фауст. — Пойдёмте. Пройдя по Федерал-стрит, они вышли прямо к высоким двустворчатым университетским дверям. Едва троица сыщиков подошла к ним, они само собой скрипя отворились, а из холла вышел седовласый согбенный старик. Несмотря на явную физическую немощь, его глаза светились живым умом. — Я ждал вас, друзья мои! — приветствовал сыщиков старик, протягивая к ним руки. Джентльмены, леди, позвольте представиться — профессор Генри Армитедж, к вашим услугам. — Добрый вечер, профессор, — отвесил полупоклон Фауст Голдберг. — Откуда вы знали о нашем прибытии, если для нас самих это стало сюрпризом? — Пройдёмте ко мне в кабинет, там мы сможем поговорить в более комфортной обстановке. На улицах Аркхэма не слишком спокойно даже днём, а уж в ночное время суток жители вообще стараются не покидать свои жилища. В кабинете профессора Армитеджа царил мягкий полумрак, рассеиваемый стоящей на столе старинной бронзовой лампой с зелёным абажуром. Все стены были уставлены высокими, под самый потолок, книжными шкафами, где стройными рядами стояли книги в кожаных обложках, с тиснёными золотом названиями. Профессор уселся в глубокое кожаное кресло за письменным столом, жестом пригласив своих гостей присесть на диван. Обведя троих сыщиков взглядом, Армитедж неторопливо заговорил: — Итак, как я уже упоминал, я ждал вас. Откуда я это знаю? Дело в том, что существует пророчество, гласящее, что раз в определённый промежуток времени в Аркхэм приходят сыщики, чтобы спасти город и весь мир от пробуждения Древних богов. Это может быть один человек, а может быть четверо. Сразу замечу, что успех их миссии зависит не от количества человек, а от их смелости, смекалки, силы и крепости рассудка. Я не ждал конкретно вас, леди и джентльмены, но был уверен в том, что кто-то сегодня придёт. И вот — вы здесь. — Прошу прощения, профессор Армитедж, правильно ли я поняла — на протяжении нескольких столетий существования Аркхэма ему несколько раз угрожали Древние? — уточнила Сабрина. — И каждый раз нашествие удавалось предотвратить? — Последнего я не утверждал, леди Уинтроп, — покачал седой головой Армитедж. — Случались у сыщиков и неудачи. — Как же, в таком случае, вы всё ещё живы, а ваш город не лежит в руинах? — скептически спросила учёная. — Время нелинейно, вы должно быть знаете об этом. То временное ответвление, в котором мир погибал под пятой ужасных созданий, просто переставало существовать. Согласно моим предположениям, Аркхэм является местом силы, своеобразной ареной вне времени, где регулярно сходятся в битве силы Тьмы и Света. Соответственно, это некая сакральная территория для тех и других, находящаяся под опекой сил столь непостижимых и могущественных, что не стоит и пытаться уразуметь их. — Раз так, как вы всё говорите, почему же эти силы сами не решат исход битвы, и перестанут подвергать ваш город постоянной угрозе? — вступил в разговор доселе молчавший Говард. — Кто знает, мистер Уэйнфилд? — печально пожал плечами Армитедж. — Я же говорю, их мотивы совершенно непостижимы для нашего понимания. Мне остаётся утешаться лишь тем, что делаю всё, что в моих силах, дабы каждый раз предотвратить пришествие Великих Древних. — Кажется, мы крупно влипли, — сделал вывод Фауст. — Мистер Голдберг, вам, как хранителю тайных знаний, может прийтись тяжелее прочих, вынужден вас предупредить. Твари из иных миров тянутся к таким, как вы, посему — будьте осторожнее. — Я пока не ощущаю себя носителем никаких знаний, — приподнял бровь Фауст. — Слушайте себя, мистер Голдберг. Сейчас и здесь вы — маг, оккультист, и я не сомневаюсь, что ваши способности проснутся в решающий момент. Поверьте моему опыту. — Ладно, а почему бы вам не пойти вместе с нами, чтобы вновь спасти Аркхэм? — Сабрина вновь взяла нить разговора в свои руки. — Увы, я слишком стар, — профессор сокрушенно пожал плечами. — Но заверяю вас, что вы можете рассчитывать на меня и мои познания. — Что нам предстоит сделать? — подал голос Говард, который сидел, вперив взор в пол. — Запечатайте Большие Врата, перекрыв путь Хастуру в материальный мир. Грядущие события могут изменить не только вашу судьбу, но и судьбу нашей — и вашей — вселенной. Поэтому будьте осторожны в ваших выводах. Король в Жёлтом и его приспешники наводят мороки и вселяют сомнения в сердца людей. Мой вам совет — пусть каждый из вас слушает голос своей истинной сущности. Свет истины силам мрака исковеркать не под силу. А теперь, леди и джентльмены, вам пора приступать к работе — скоро полночь, и уже можно различить камлания жрецов запретных культов. Я бы рекомендовал вам начать с беседы с доктором Джекиллом в Аркхэмской лечебнице. Скорее всего, у него есть сведения, которые могут послужить для вас зацепками. Если что, вы всегда можете найти меня в университетской библиотеке. Распрощавшись с профессором Армитеджем, сыщики направились по ночным улицам в сторону Нортсайд-парка, близ которого находились корпуса Аркхэмской лечебницы. Высящиеся по бокам пустующих улиц дома угрюмо таращились на них закрытыми ставнями, сквозь которые не проникал ни один луч света. Казалось, что город вымер, но в воздухе витало ощущение затаившейся угрозы и тихой, безмолвной злобы. Приёмный покой лечебницы для душевнобольных встретил их густой тишиной, изредка разбавляемой звуками шагов персонала в коридорах. Дежурный санитар настороженно уставился на сыщиков из-за стойки — необычный внешний вид этой троицы как будто сулил неприятности для всех, кому не посчастливится оказаться рядом. — Простите, мистер, мы бы хотели увидеться с доктором Джекиллом, — вежливо обратился к дежурному Фауст. — Где мы можем его отыскать? — Джекилл… Он сейчас в блоке А-два, — нехотя пробурчал санитар, избегая глядеть оккультисту в лицо. — А что у вас за дело?…. Впрочем, меня это не касается. Проваливайте отсюда и не отвлекайте меня. С этими словами санитар скрылся за стойкой и принялся демонстративно перебирать карточки пациентов, всем своим видом показывая, что он страшно занят, и больше не желает терять время на непонятных визитёров. — Кажется, нам туда, — Говард указал на табличку с надписью «Блок А-2», указывавшую в левое крыло здания. Но здесь из-за угла вышел полный мужчина в белом халате, небрежно накинутом поверх твидового костюма. Он поймал взгляд Говарда, и подошёл к ним. — Господа, вы ко мне? Чем могу служить? — Доктор Джекилл, я полагаю? — уточнил детектив Уэйнфилд. — Нас направил к вам профессор Армитедж… — Ни слова больше! — поднял раскрытую ладонь доктор. — Следуйте за мной. Когда за Фаустом, Говардом и Сабриной закрылась дверь кабинета, Джекилл обернулся к ним. Выражение его лица выражало неподдельную тревогу. — Итак, пророчество в очередной раз подтвердило свою истинность. С чем нам доведётся столкнуться на этот раз? — спросил он. — Нам? Разве вы пойдёте с нами? — Сабрина Уинтроп сардонически приподняла бровь. — Ох, простите, господа сыщики, и вы, любезная коллега, — рассыпался в извинениях Джекилл, явно испытывая неловкость. — Я всего лишь… я неправильно выразился… Конечно же, я не смею умалять вашу роль, ээээ...Одним словом, чем могу вам помочь? — Профессор говорил, что у вас могут быть некие зацепки, — произнёс Говард, окинув взглядом кабинет доктора. — Вчера в двенадцатую палату был помещён новый пациент с явными приступами умопомешательства, — зашелестел бумагами психиатр. — Некто Джейкоб Миллер, бывший подобный рабочий в театре. Он непрестанно бормочет что-то о пришествии какого-то короля, и отчего-то очень резко отреагировал на окраску стен в палате. Видите ли, стены в палатах окрашены в жёлтый цвет, мы считаем, что это способствует снижению тревоги у пациентов, и до сих пор эта методика вполне себя оправдывала, кроме случая с мистером Миллером. Нам пришлось занавесить стены мешковиной, лишь после этого он успокоился и перестал пытаться расшибить о стену голову. — Король в Жёлтом… — пересохшими губами прошептал детектив, но усилием воли взял себя в руки. — Что ещё? — Далее, мисс Квинн и мистер Флегг, палаты двадцать три и шестнадцать соответственно. Тоже тяжелейшие случаи умопомешательства, сопровождаемые галлюцинациями и вспышками агрессии. Рекомендована префронтальная лоботомия. Мистер Финниган, рабочий из доков — обширный психодефицитарный синдром, ныне впал в кататонию и не взаимодействует с окружающими… — Мы поняли, доктор, спасибо, — остановила его Сабрина Уинтроп. — Это всё очень интересно, но расскажите, что может объединять этих людей? — Об этом вам лучше, наверное, справиться в полиции, господа, — развёл руками психиатр. — Я, увы, не могу судить об этом. — Может, в городе происходили события массового характера? — задал вопрос Говард. — Некие выставки или народные волнения? — Кажется, с неделю назад в театре давали пьесу, которая произвела неизгладимое впечатление на местную публику. Это были какие-то не местные гастролеры — может, из Бостона, а может вовсе из другого штата. Больше ничего не могу вам сказать, так как я не интересуюсь искусством. — Больше ничего примечательного в городе не происходило? — продолжал напирать на психиатра детектив. — В Аркхэме, мистер Уэйнфилд, регулярно происходит что-то примечательное. Должно быть, профессор уже посвятил вас в свою теорию о том, что наш город, дескать, находится вне времени и пространства? Интереснейший тип, этот профессор Армитедж! Чего бы я не отдал ради того, чтобы изучить его мозг… — доктор Джекилл потёр руки. В этот момент стекло в кабинете со звоном разлетелось, и в комнату вместе с порывом ветра ворвалась угольно-черная тварь, напоминающая помесь грифа и летучей мыши. Длинную шею венчала несоразмерно большая голова с птичьим клювом, густо усаженным зубами, а перепончатые крылья били по воздуху — при этом тварь двигалась совершенно не в такт их движениям, как будто крылья двигались отдельно от остального тела. Выхватив пистолет, Говард открыл огонь — несколько пуль прошли мимо, но третья разнесла уродливую башку, и тварь в агонии рухнула на пол кабинета, молотя крыльями и расшвыривая записи доктора во все стороны. Когда предсмертные судороги стихли, сыщики склонились над бездыханным телом. — Что это, черт подери, за тварь такая? — спросила Сара Уинтроп, слегка касаясь носком ботинка чёрную тушу, которая выглядела так, будто уже давно начала разлагаться. — Бьякхи, — неожиданно для самого себя ответил Фауст, — Они служат Королю в Жёлтом и являются его вестниками. — Откуда ты это знаешь? — удивлённо взглянул на оккультиста Говард, пряча пистолет обратно в кобуру под мышкой. — Я… я не знаю. Наверное, это можно назвать озарением. Название этого существа само собой появилось у меня в голове, — Фауст явно был шокирован не меньше остальных. — Нам повезло, что их берут пули… — Кстати, а что с доктором Джекиллом? — вспомнила Сабрина, озираясь. Психиатр, весь бледный, сидел, забившись в угол, и глядел невидящим взором в пустоту, не отзываясь на обращенную к нему речь. — Ригидность мышц, мутизм, отрешенный взгляд — налицо посттравматический синдром, — явно копируя доктора Джекилла, произнесла Сабрина. — Благо, у него в клинике о нём смогут позаботиться. Покидая больницу, они сообщили дежурному о происшествии (тот побледнел, и нажал на кнопку звонка, вызывая на пост санитаров) и вышли на улицу. Вместо густого и недвижимого воздуха их обдало пронзительным ледяным сквозняком, гнавшим по безлунному небу низкие облака, отливавшие изнутри призрачным светом. Где-то в глубине облаков то и дело мелькали чёрные тени, и плыли над землёй тоскливые протяжные крики: — Текели-ли! Текели-ли! — Их становится всё больше… — пробормотал Говард, вновь нащупывая рукоять «кольта». — Всё больше и больше… Чёрный вихрь, пожирающий души… Всевеликий владыка, помилуй меня, ничтожного червя под твоими стопами… Хастур кф’ай-айак’вулгтмм… — детектив начал лепетать что-то бессвязное и практически непроизносимое, но его прервал Фауст: — Вр'ахлп крханхсмрпл кф'хр-аххстпл! — рявкнул оккультист и раскрытой ладонью ударил Говарда между глаз. На тыльной стороне ладони Голдберга колдовским светом вспыхнула татуировка в виде пятиконечной звезды с вписанным в её центр глазом, и детектив осекся. — Что… что со мной произошло? — потерянно спросил он у остальных. — Сколько у тебя очков рассудка? — спросила Сабрина. — У меня? — У твоего персонажа, — терпеливо пояснила учёная. Говард-Эдди наморщил лоб и неуверенно ответил: — Кажется… кажется, четыре. А что? — Ты начал сходить с ума, — ответил ему Фауст, внимательно вглядываясь в зрачки детектива, в поисках таящихся там искр безумия. — Кажется, из всех нас ты более предрасположен к влиянию неземных ужасов. Теперь первым буду идти я. Сабрина в центре, ты — сзади, прикрываешь нас огнём в случае надобности. И не смотри на небо, не нравятся мне эти облака. — Куда нам идти? — спросила учёная, занимая своё место за левым плечом колдуна. Тот, не оборачиваясь, мотнул головой: — Понятия не имею. Армитедж сказал слушать себя — значит, пойдём вперёд, и будем надеяться, что интуиция выведет нас в нужное место. — Отличный план, — голос Сабрины так и сочился ядом. — Главное, надёжный и безотказный. — Можешь предложить что-то получше? — Фауст круто развернулся на каблуках и приблизил лицо к лицу женщины. Его татуировки задвигались, сплетаясь в гипнотические узоры… Затем он тряхнул головой и отвернулся. — Прости, — голос оккультиста звучал хрипло. — Не знаю, что на меня нашло… кажется, безумие витает в воздухе… Миазмы, источаемые Хастуром, отравляют наши умы… — Ты тоже меня прости, — учёная старательно не смотрела на Фауста, в её глазах плескался неподдельный ужас. — Нам надо сохранять хладнокровие… надо держать себя в руках… и постарайся не называть Его по имени. Мне кажется, Он слышит нас, и это делает Его сильнее. Построившись гуськом и постоянно настороженно озираясь, сыщики двинулись во тьму улиц, преодолевая сопротивление ветра. Атмосфера Аркхэма, и ранее бывшая зловещей, сейчас буквально дышала непередаваемой, почти осязаемой, злобой. То была злоба, с которой маньяк кромсает жертву иззубренным ржавым ножом, раз за разом погружая лезвие в плоть и выдирая клочья мяса. То была злоба исступленная, яростная, она накатывала багряными волнами, вытягивала алчные щупальца, которые вторгались в мозг и в душу, буквально выжирая все человеческое, оставляя после себя пустые оболочки, выкрикивающие непредставимые богохульства, стирая сознание и погружая человека в зыбкое ледяное Ничто, именуемое Безумием. Из-за закрытых ставен двухэтажного особняка на противоположной стороне улицы ударили лучи яркого света и донёсся чей-то крик — и тут же, вторя ему, раздался торжествующий хор голосов с холмов, что высились за городом. Голоса эти, хоть и очевидно исторгаемы были людьми, но не имели ничего общего с человеческими, больше напоминая вопли бьякхи, что по-прежнему кружили над городом. Шедший первым, Фауст бросился к особняку и широко распахнул двери. Вспышка света ослепила его, но, прищурившись, ему удалось различить повисшее в воздухе колдовское плетение, что светилось цветом иных миров — а из его центра тянулись полосы белёсого тумана, такого густого, что он казался осязаемым. Сложив руки в магическом пассе, Фауст принялся с натугой выкрикивать слова заклинания, которые сами собой всплыли в его голове. Каждая фраза давалась ему с большим трудом, чем предыдущая, как будто его горло сдавливали чьи-то невидимые руки. Последние звуки он буквально выплюнул вместе с пошедшей горлом кровью, но цели ему удалось достичь: свет стал постепенно меркнуть, а бестелесные щупальца — растворяться в воздухе, втягиваясь в центр фигуры. Когда разлом между мирами затянулся окончательно, оккультист тяжело осел на пол и сплюнул кровью. — Клянусь Богом, что это было?! — услышал он голос Сабрины Уинтроп, которая с ужасом наблюдала за событиями. — Теперь я знаю… — прохрипел Голдберг, — Знаю, что такое Малые… Малые Врата… Кххх… — он чудовищно закашлялся. На пол особняка снова брызнула кровь. — Не вздумай глотать, — предостерегла его Сабрина, присаживаясь рядом на корточки. — Сплёвывай. Так, теперь открой рот. Шире! Учёная осмотрела его горло и заключила: — Ничего страшного, жить будешь. Давай, откашливайся скорее и вставай. В это время с улицы раздался панический крик Говарда. Трясущейся рукой он указывал вверх, где небо над Аркхэмом утратило свою свинцовую угрюмость, и теперь медленно наливалось болезненным лилово-жёлтым светом, который пульсировал в рваном ритме. Смотреть на это мерцание было физически больно, и Фауст, который сам ещё не до конца оправился от колдовского ритуала, своими ладонями закрыл глаза Уэйнфилда, потому что он, как зачарованный, продолжал смотреть в небеса, при этом не переставая кричать. Ситуация менялась слишком стремительно, и трое сыщиков явно не успевали за её развитием. Несколько бьякхи спикировало вниз и расселись полукругом на улице, растопырив когтистые лапы и издавая пронзительный полувой-полурёв. Заклинание, которое скороговоркой читал оккультист, не доставляло им видимых неудобств, и твари приближались, словно нарочно медленно сужая круг. От дрожащего Говарда не было никакого толку, поэтому Сабрина вытащила у него из кобуры пистолет и прицелилась в одну из тварей. Грянул выстрел, за ним второй, но летающая нечисть каждый раз каким-то непостижимым образом уворачивалась от пуль. — Дай сюда, — прохрипел детектив, требовательно протягивая руку. — Не трать патроны понапрасну… Я сам. Рифлёная рукоять пистолета легла в ладонь. Прикрыв глаза, так, чтобы видеть цель, но стараясь не смотреть на небо, Говард поймал бьякхи в прицел и нажал на спуск. Пронзительно вереща, чудовище отпрянуло, следом за ним рухнуло на землю второе, брызжа зловонной густой кровью из пробитой пулей шеи. Последнее адское создание опрометью бросилось на Говарда и повалило его, пригвоздив к земле длинными когтями. Выучка взяла своё, и детектив не выронил пистолет, но психика не выдержала того, что в последние минуты открылось взору детектива Говарда Уэйнфилда. В падении он широко раскрыл глаза и увидел болезненную пульсацию небес. — Небо!!! Я смотрю на небо!!! — издал он душераздирающий крик. Не успев броситься ему на помощь, Сабрина и Фауст будто в замедленной съёмке наблюдали, как Уэйнфилд вставил ствол пистолета себе в рот. Пуля вдребезги разнесла затылок детектива. На брусчатую мостовую брызнули осколки кости, кровь и мозговая жидкость. Одним игроком стало меньше. Бькхи, пронзительно взвыв, подпрыгнул, оттолкнувшись несуразными лапами от земли, и, заработав крыльями в том же ритме, в котором мерцали воспалённые небеса, стал подниматься всё выше. До него уже никому не было дела. Склонившись над телом брата, безутешно рыдала пятнадцатилетняя Сьюзен Шепард, а Алан Пэрриш молча гладил её по плечу. На очень короткое время мир будто замер, и Игра приостановилась. Спустя несколько минут с колен поднялась Сабрина Уинтроп и поправила очки. Поймав вопрошающий взгляд Алана-Фауста, она качнула головой: — Идём. Не будем терять время. *** Ткань пространства-времени разорвалась с почти слышимым треском. Огромный разлом зиял в ночном небе, буквально истекая непредставимой скверной. Богохульные завывания звенели в воздухе, а порывы ледяного ветра, дувшего, казалось, из самых глубин космоса, достигли своего пика. Посреди улицы стояли двое, мужчина и женщина, запрокинув головы вверх, будто загипнотизированные. — О… боже… мой…, — выдавила Сабрина, уставившись на кошмарное явление. Края разлома вспучивались и дрожали, будто кто-то с той стороны искал путь наружу. Затем они разошлись, и из-за грани реальности показалась омерзительно-белесая лапа с многосуставчатыми пальцами. Следом появилась ещё одна, и ещё — и вот уже пять или шесть кошмарных подобий рук пытались расширить путь для того, кто пришёл из небытия. Великая Тьма, Король в Жёлтом, Хастур Невыразимый явился в Аркхэм. — Беги, — бросил в сторону Фауст, складывая пальцы в сложную колдовскую фигуру. Его губы зашевелились, читая давно забытое заклинание, вены на лице вздулись, и казалось, будто под кожей извиваются толстые черви. Сабрина неподвижно смотрела на него. Не переставая бормотать колдовской речитатив, оккультист яростно мотнул головой в сторону, вновь приказывая женщине уходить. Но она встала рядом, положив левую руку Фаусту на плечо, а в правой сжимая пистолет — «Кольт М1911» Говарда Уэйнфилда. Раз за разом он огрызался огнём, отгоняя тех бьякхи, который пикировали на сыщиков с небес. Боёк сухо щёлкнул ровно в тот момент, когда Фауст произнёс последние слова заклинания, и на него камнем рухнуло крылатое чудовище. Антрацитово-черный вихрь закружил вокруг сыщиков, сжимая объятия тьмы, и когда они сомкнулись, люди потеряли сознание. …Кряхтя и ругаясь, Алан Пэрриш встал с пола, растирая затекшие конечности. Рядом сонно ворочалась Сьюзен. — Вставай, малышка, — потрепал её по плечу он. — Кажется, мы уснули. Мне такой кошмар снился, врагу не пожелаешь… — Мне тоже снилось что-то плохое, — девочка села на диване и потянулась. — Мы играли в какую-то игру, а потом начала происходить какая жуть… — Игра тебе не приснилась, — Алан кивнул в сторону разложенного на полу игрового поля, вокруг которого валялись карточки и фишки. — Вот только я больше не хочу играть в игры, после которых снится такое… Лучше уж в Уно или в «Саймон говорит»... — А где Эдди? — спросила Сьюзен, оглядываясь. — Он же вместе с нами играл, я точно помню. — Наверное, устал ждать, пока мы проснемся, и пошёл прогуляться, — Алан попытался улыбнуться, но получилось неубедительно, слишком отчётливо перед глазами встала картина из сна, когда Эдди — или то был детектив Говард Уэйнфилд? — лежал на мостовой с развороченным пулей затылком. — Да, скорее всего, — согласилась Сьюзен. — Может, и нам прогуляться? Я бы зашла в Баскин-Роббинс, например. — Отлично! — бодро воскликнул Алан. — Мы отправляемся на охоту за мороженым! Берегись, джамока с миндалём, я иду! Когда они вышли на крыльцо, в лица им ударил ослепительный свет чужих солнц. Прямо перед Аланом и Сьюзен расстилалось бескрайнее чёрное озеро, чьи дальние берега были сокрыты густыми клубами тумана, и лишь на горизонте к тёмным звёздам тянулись шпили навеки проклятого города…