My heart's against your chest, your lips pressed to my neck I'm falling for your eyes, but they don't know me yet And this feeling I forget, I'm in love now — Kiss Me — Ed Sheeran Твое сердце у моей груди Твои губы прижаты к моей шее Я влюбляюсь в твои глаза Но они ещё не встречались с моими И это чувство, что я забыл Но вот я снова влюблен. (Вольный перевод)
Несчастный случай произошёл холодной зимней ночью, когда Леви было двенадцать лет. Это все, что он помнит. Его родители и врачи конечно рассказывали ему не один раз, но это все, что он помнит. Он не помнит, как машина наехала на лед и съехала с дороги, врезавшись в дерево. Он не помнит, как его срочно доставили в больницу и как он провел в реанимации почти две недели. Что он помнит, так это то, как врач говорит его родителям, что он может страдать от кратковременной потери памяти. Что это часто встречается у жертв с травмой головы и что со временем, он надеется, это пройдет. Не прошло. Для начала, это трудно. Трудно во всем. Он не помнит, что ел на завтрак. Не помнит, как он оказался в школе, не помнит, какой урок следующий. Однако со временем он, его родители и врачи разработали несколько методик, которые помогли ему запоминать определенные вещи. Составление списков помогает больше всего, также как и установка будильников, а также расспросы его матери. И врачи не ошиблись. Со временем его память и правда улучшается, но не приходит в норму. И к тому времени, когда Леви исполняется семнадцать, они почти уверены, что лучше уже не станет. Особенность памяти Леви в том, что он не может выбрать что забыть или не забыть. Это, как говорится, не то, что высечено на камне. Нет формулы, чтобы вычислить, кого или что Леви будет помнить на следующий день, а что нет. Иногда это такие простые вещи, как имена. И иногда, встречаясь с человеком достаточно часто, он в конце концов вспоминает его. Иногда не вспоминает. Иногда, в плохие дни, он забывает людей, которых знал месяцами. А потом, в хорошие дни, он вспоминает их снова, ясно, как день. В плохие дни ему трудно вспомнить, где он припарковал свою машину, и он благодарит бога за тревожную кнопку. В плохие дни ему приходится ставить будильник, чтобы напомнить себе принять лекарство и пообедать. В плохие дни он сидит у своей квартиры в машине, сердито барабаня по рулю, потому что забыл запереть дверь на работе, и теперь ему нужно развернуться и ехать обратно, и он боится, что не вспомнит путь домой. К счастью, у него больше хороших дней, чем плохих. К счастью, у него есть несколько друзей, которые рядом с ним со средней школы, — те, кого он помнит, — и они помогают ему в трудные дни.***
Леви встречает Эрвина, когда ему двадцать три. Или, во всяком случае, он почти в этом уверен. Он поступает в местный колледж на пол дня после средней школы — отчасти потому, что у него были не самые лучшие оценки, а отчасти потому, что у его семьи не так много денег, — и ещё работает неполный рабочий день в небольшом баре поблизости. Он сразу же понимает, что следить за баром — это то, что дается ему легко. То, что у него получается. Леви составляет список всех коктейлей и пива, которые у них есть на разлив, и приклеивает за стойкой бара, на случай если забудет. И после двух лет работы там он очень редко что-то забывает. Когда клиент заказывает напиток, он либо делает его немедленно, либо записывает, чтобы не забыть. И хотя это сложно, особенно в загруженные вечера, это помогает. Это помогает работать в быстром темпе. Это помогает работать там, где он должен быть всегда в тонусе. Он случайно встречает Эрвина в относительно загруженный вечер. Субботы всегда многолюдны, по крайней мере, в течение учебного года, и, хотя он не единственный работающий бармен, Леви завален работой. К счастью, Ханджи в смене с ним, помогает ему и напоминает, если он что-то забудет, что, к счастью, происходит редко. У него сегодня хороший день. Субботы — хорошие дни. Леви как раз готовит напиток для завсегдатая, когда высокий блондин, а также ещё пара других людей занимают три свободных места в дальнем конце его части бара. — Подождите минуту, — зовет он, как раз когда заканчивает. А потом он забывает. Кто-то еще перед ним заказывает выпивку, и он начинает ее готовить, прежде чем снова бросает взгляд налево. Дерьмо. — Извините, — говорит он, как только, наконец, добирается до дальнего конца бара. — Что будете заказывать, ребята? Блондин заказывает для всех троих. И хотя это что-то простое — всего три пива — Леви быстро записывает это в свой блокнот, на всякий случай. Когда он уходит, он слышит, как один из троих отмечает это… — Ему правда нужно было это записать? …и он вынужден прикусить язык. Хотя на протяжении многих лет он сталкивался с изрядной долей издевательств из-за его памяти, ему все еще сложно промолчать в ответ. Ему всегда с трудом удавалось не затеять драку с кем-то вдвое крупнее его. — Они того не стоят, — всегда говорит ему Ханджи, как будто он не помнит как она говорила это ему миллион раз. И хотя он знает, что она права — откуда им знать? — он все еще ничего не может поделать с тем, как у него от такого закипает кровь. Леви совершает ошибку, отложив свой блокнот после того, как принял их заказ, слишком сосредоточенный на том, чтобы обматерить их про себя, и проходит почти пять минут, прежде чем он вспоминает. К счастью, они все еще ждут, и он спешит принести им заказ, даже не сказав «извините» или еще как-либо оправдавшись. Ханджи бы это не понравилось, но ему все равно. Они нагрубили. Когда он поворачивается, чтобы уйти, он слышит, как еще один из них бормочет… — Господи. А побыстрее никак было. …и собирается развернуться, но Ханджи останавливает его, хватая за руку. — Леви… — Они того не стоят, — передразнивает он, отворачиваясь, — Да. Я знаю. А потом он уходит прочь, принимая ещё чей-то заказ. Под конец Леви и Ханджи закрывают свои кассы, и та тихо посмеивается себе под нос. — Че смешного? — бурчит он, мысленно ругаясь, когда ее смех заставляет его сбиться, и ему приходится снова пересчитывать двадцатидолларовые купюры. — Этот блондин, — говорит она, протягивая чек. Леви поднимает бровь — его метод спрашивать «кто?», и она объясняет. — Ну тот, с друзьями-придурками? Ей требуется секунда, чтобы освежить память, но в конце концов Леви вспоминает. Как он мог забыть тех грубых парней? — А что с ним? — спрашивает он. Она протягивает ему чек, позволяя прочитать самому. — Похоже, ты ему понравился, — замечает она. Леви вздыхает, снова прекращая считать, выхватывает бумагу из рук Ханджи и читает. Аккуратным почерком нацарапаны чаевые в размере двадцать долларов на пятнадцатидолларовой вкладке, а рядом с аккуратной подписью написано: «Извините за моих придурковатых друзей.» Леви фыркает и возвращает ей чек. — Он перебарщивает. — Господи Иисусе, Леви, — говорит она, закатывая глаза. — Он просто вежлив. Кроме того, он довольно милый. — Я даже не помню, как он выглядит, — бормочет Леви и краем глаза видит, как Ханджи встает рядом с ним. — Правда? — спрашивает она, внезапно почувствовав стыд. И Леви не может сдержать ухмылки, которая мелькает на его лице. — Ах ты, засранец! — кричит она, шлепая его своей пачкой чеков.***
На следующий день Леви сам открывает бар, и не проходит и тридцати минут, как высокий красивый блондин входит и садится. Леви бросает тряпку, которой вытирает один из столов, и занимает свое место за стойкой без блокнота. — Что будете заказывать? — спрашивает он, слегка прислоняясь к барной стойке. Мужчина мгновение смотрит на него, как будто ожидая чего-то другого, прежде чем прочищает горло и говорит. — Я, э–э … Светлое пиво, спасибо. Леви ставит ему бутылку пива, берет деньги и собирается вернуться к уборке, когда его прерывают. — Я еще раз прошу прощения, — говорит мужчина, привлекая его внимание и он оборачивается. — За вчера. Леви в замешательстве хмурит брови, ломая голову в поисках воспоминаний о чем-нибудь… о чем угодно… Что этот парень сделал вчера? … прежде чем сдаться. Это слишком знакомое чувство — что он о чем-то забыл, которое давно уже поселилось у него в животе. — Что случилось вчера? Мужчина мгновение смотрит на него с открытым ртом, прежде чем тянет: — О боже, ты даже не помнишь. Теперь я просто мудак, который пытается напомнить тебе. Леви не может не улыбнуться его очевидному дискомфорту. Он кажется милым — вроде большого щенка, может быть, золотистого ретривера, — но милым. И хотя ему кажется, что тот мучительно пытается извиниться за что-то, чего Леви даже не помнит, он решает этим воспользоваться. В конце концов, тот довольно красив. — Поверь мне, — шутит Леви, — я много чего не помню.***
Когда Леви видит его в третий раз, он вспоминает его лицо, но не имя. Вечер пятницы, как раз до того, как бар будет забит, и тот пришел с двумя друзьями. Два друга, как предполагает Леви, что вели с ним себя как придурки, если бы только он мог вспомнить. Леви болтает с ним недолго — просто светская беседа — и все это время пытается вспомнить его имя. Он помнит эту улыбку и его голубые глаза ещё с прошлой встречи, но не помнит имени. Из всех случаев, когда Леви что-то забывал… Ему хочется стукнуть себя по голове, но, к счастью, мужчина протягивает ему свою карточку, чтобы расплатиться за выпивку, и он смотрит на нее, повторяя в голове снова и снова… Эрвин Смит. Эрвин Смит. Ну конечно, это должно было быть чертовски странное имя. … прежде чем вернуть ее ему. В тот вечер Ханджи приходит закрываться, и когда заходит за стойку бара, широко улыбается Леви. — О боже, — тихо говорит он. — Это что за взгляд? — Ничего, — говорит она, проходя мимо него, но ее улыбка не исчезает. — Блондинчик здесь. Леви закатывает глаза. — Я в курсе. — Просто хотела тебе напомнить, — поддразнивает она в ответ. И когда Леви снова закатывает глаза, она добавляет. — Он с тебя глаз не сводит.***
В четвертый раз, когда Леви видит его, он все еще не может вспомнить его имя. И в четвертый раз, когда Леви видит его, Эрвин приглашает его на свидание. — Я просто хотел спросить, может быть, ты захочешь выпить кофе или еще чего-нибудь или… — говорит он, широко раскрыв голубые щенячьи глаза, и хотя это лестно, и, конечно, Леви хочет сказать «да», все, о чем он может думать, — что он не может вспомнить его имя. Что он даже не помнит, сколько раз разговаривал с этим парнем. Он знает, что немного, и помнит, что у него есть пара не очень вежливых друзей, но это все, что он может вспомнить, и в конце концов он протягивает руку к лицу, сжимая переносицу и зажмуривая глаза. Эрвин, похоже, воспринимает это как намек на то, что нужно замолчать, и глаза Леви немедленно распахиваются. — Извини… — говорит Эрвин, но Леви обрывает его. — Нет, это ты извини, — настаивает он. — Но повтори еще раз, как тебя зовут? И в то время как — на долю секунды в его глазах появляется этот предательский намек на беспокойство — тот умудряется улыбнуться и говорит: — Эрвин. — Эрвин, — повторяет Леви, вспоминая, что говорил ему врач… Повторение чьего-либо имени по крайней мере три раза после встречи с ним поможет вам запомнить. — Мне бы этого хотелось, да. Глаза Эрвина расширяются, как будто ответ Леви застает его врасплох. — Ты… — Да, я бы хотел выпить с тобой кофе, — подтверждает он. К концу смены Леви они обменялись номерами, и Леви поставил будильник на два часа дня во вторник… Свидание с Эрвином. Блондинистый щенок из бара. …и отправляет сообщение Ханджи, попросив ее напомнить ему.***
Эрвин — настоящий джентльмен. И на протяжении всего свидания прежние подозрения Леви о том, что он гигантский блондинистый щенок, подтверждаются. Он весёлый, разговорчивый, умный и тому подобное, чем абсолютно не является Леви. И пока они разговаривают, Леви ничего не может поделать с тем, как его глаза задерживаются на губах, руках или даже волосах, будто он пытается запомнить его. И пока они разговаривают, сидя в маленьком уголке в кафе, Леви начинает все больше и больше бояться, когда их разговор дойдёт до определенной темы. Он боится его, потому что ему действительно нравится Эрвин. У него хорошее чувство юмора и еще отличный музыкальный вкус, и он тоже хочет путешествовать и… И Леви ненавидит свидания, потому что в какой-то момент ему приходится решать, хотел бы он продолжить встречаться с этим человеком или нет. И в какой-то момент он должен рассказать о своей памяти. И через некоторое время после этого человек, о котором идет речь, решает, что больше не хочет его видеть. Через пару часов — спустя много времени после того, как их кофе остыл и у них закончились новые темы для разговора, — Леви понимает, что этот момент настал. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но Эрвин заговаривает первым. — Послушай, я не хочу, чтобы это выглядело слишком нагло, — начинает он, — и если тебе не нравится, я пойму. Но я бы правда хотел увидеться снова. Вне твоей работы, естественно. И сердце Леви замирает. Он прочищает горло: — Я … э-э … сначала мне нужно кое-что тебе рассказать.***
Когда Леви возвращается домой рано вечером, он закрывает за собой дверь и опускается на пол, обхватив голову руками. Через несколько секунд Ханджи встает с дивана и присаживается перед ним на корточки. — Леви? — тихо спрашивает она. — Все в порядке? Он просто стонет в ответ. — Он… — начинает она, но Леви обрывает ее. — Он чёртов идеал, — бормочет он сквозь руки, и Ханджи на это издает смешок. — Я так понимаю, свидание прошло хорошо? Леви кивает, закрыв лицо руками, все еще пряча его. — Более чем хорошо. — Ладно… — говорит она, склонив голову набок, хоть он и не может ее видеть. — Тогда что это за маленький припадок? Несколько мгновений стоит тишина, пока Леви приходит в себя, прежде чем убирает руки, бормоча: — Я не хочу все испортить. — Леви, — стонет она. — Ты не испортишь. — Я, может быть, и нет, но она вполне может, — отвечает он, указывая на свою голову. И хотя Ханджи ничего не говорит в ответ, Леви по опыту очень хорошо знает, что это вполне возможно. Несмотря на то, что Эрвин, казалось, полностью принял это, даже задал несколько вопросов, пытаясь узнать, что он мог бы сделать, чтобы облегчить Леви жизнь, все еще существует вероятность того, что его память может все испортить. Всегда есть такая вероятность.***
К счастью, их следующие два свидания приходятся на хорошие дни. Когда Эрвин появляется у его квартиры, Леви с улыбкой открывает дверь, сразу же впуская. И пока он задает несколько вопросов, которые уже задавал на их первом свидании за ужином, — где ты вырос? На кого ты учишься? — Эрвин даже не упоминает об этом. Он даже глазом не моргает. Просто повторяет свои ответы, как будто Леви спросил его в первый раз. И когда Эрвин подвозит его в другой вечер — к счастью, вспомнив дорогу к его дому, когда Леви отшибло память, — то провожает его до двери, задержав пальцы на его руке на несколько секунд. — Я отлично провел время, — говорит Эрвин, и, боже, это так банально, что аж больно. Даже Леви догоняет это, ухмыляясь, прежде чем спросить: — А теперь мы должны поцеловаться, да? И с легкой улыбкой Эрвин пожимает плечами — «Думаю, что да», — и наклоняется, мягко касаясь рукой его лица, и быстро целуя в губы. На их третьем свидании Леви приходит к Эрвину домой, чтобы посмотреть фильм. И пока они сидят рядом на диване, а рука Эрвина легко лежит на ноге Леви, до него доходит мысль. — Мы ведь уже целовались, да? — спрашивает он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него, и, к его облегчению, на лице Эрвина нет разочарования. Это не тот взгляд, который говорит: «О боже, он уже забыл». Нет, вместо этого, у Эрвина на лице широкая, ласковая улыбка и он кивает. — Да. Леви кивает, смутно припоминая это. Это было банально, перед дверью его квартиры. — Освежишь мою память? — говорит он, и на это Эрвин действительно смеется. — Сколько раз ты уже пробовал эту манипуляцию? — спрашивает он, когда наклоняется ближе. Леви пожимает плечами и невозмутимо отвечает: — Не помню. И, к его облегчению, улыбка Эрвина только расширяется. — О, — говорит он, понизив голос, слегка приподнимая подбородок Леви, проводя большим пальцем по его челюсти. — Я собираюсь этим воспользоваться.***
Их четвертое свидание заканчивается переплетенными конечностями и сбитым дыханием, и Эрвин, прижимаясь влажным поцелуем к виску Леви, скатывается с него, потный и грязный, но все еще привлекательный, как и всегда. Леви наблюдает, как перекатываются мышцы его спины, когда тот протягивает руку, выбрасывая презерватив в мусорное ведро. Он ловит себя на том, что пристально рассматривает его, глаза скользят по изгибу его поясницы, ямочкам над задницей… — Эй, — выдыхает Эрвин, снова поворачиваясь лицом к Леви. — Эй, — передразнивает Леви, подпирая голову локтем. Он обводит взглядом грудь Эрвина, вниз по шее, отмечая, как слегка выступают ключицы, опускается на бедра и… — Мои глаза здесь, наверху, — мягко поддразнивает Эрвин, и Леви смотрит вверх, улыбаясь. — Извини, — бормочет он, — Просто сохраняю в памяти. Эрвин одаривает его хитрой усмешкой, бросая взгляд на часы через плечо. — У нас есть немного времени до того, как Ханджи вернется домой, — говорит он застенчиво. — Если ты хочешь, чтобы я ещё раз освежил твою память. Леви усмехается: — Думаешь, мне нужно? Эрвин кивает в ответ, наклоняясь, чтобы быстро поцеловать его в губы. Потом еще раз. — О да, — шепчет он между поцелуями. — Ну, знаешь, на всякий случай. Однако утро после их четвертого свидания начинается с того, что Леви переворачивается на другой бок в своей постели, ожидая увидеть пустое место справа от себя, и находит чужое тело, мирно лежащее рядом с ним. Его глаза распахиваются, рука поднимается, чтобы прикрыть рот, и он тут же отскакивает назад так быстро, что фактически падает с кровати с громким стуком. — Блять, — бормочет Леви, — Блять, блять… Когда он понимает что лежит на полу голый, он срывает одно из одеял со своей кровати и быстро оборачивает вокруг талии, как раз в тот момент, когда мужчина в его постели шевелится, переворачиваясь. — Леви? — спрашивает он сонным голосом. — Ты в порядке? — Ханджи! — зовёт он дрожащим голосом даже когда он смотрит ему в глаза. И хотя тот выглядит неплохо — и Леви уверен, что тот в его постели по уважительным причинам, — он ну никак не может вспомнить, кто он такой, или как он туда попал, или что произошло прошлой ночью, и это пугает его. Так было всегда. Худшие дни — те, когда Леви не может вспомнить весь предыдущий день. Самые худшие дни — когда Леви не может вспомнить кого-то, с кем он встречался множество раз. Его плохие дни были причиной многих его расставаний, и хотя Леви не знает контекста мужчины в его постели, но уже с уверенностью может предположить, что этот приступ — что он на полу, на грани панической атаки — скорее всего, отпугнет и его тоже, как и всех предыдущих. К счастью, в дверь врывается полусонная Ханджи, останавливаясь на мгновение, когда бросает взгляд на полуобнаженного Эрвина в постели Леви, и направляется к Леви. Он сидит на полу, обернув одеяло вокруг талии и хватая ртом воздух, глаза широко раскрыты, тело дрожит. — Эй, эй, — тихо говорит Ханджи, опускаясь перед ним на колени, держа его за руки. — Леви, ты в порядке, все в порядке. Глубокий вдох. Ты можешь его сделать? Сделай для меня глубокий вдох. — Я могу чем-нибудь помочь? — тихо спрашивает Эрвин с другого конца комнаты, и, даже не поднимая глаз, Ханджи отвечает. — Ты можешь одеться, — говорит она, не сводя глаз с Леви. — И принеси мне стакан воды, пожалуйста. — Эй… — выдыхает Ханджи, ловя пальцами подбородок Леви, когда тот снова начинает тяжело дышать, взгляд на секунду задерживается на Эрвине. — Посмотри на меня. Ты в порядке, хорошо? Леви неуверенно кивает, делая несколько быстрых, глубоких вдохов: — Хорошо. — Ты что-нибудь помнишь? — спрашивает она, её руки мягко, успокаивающе поглаживают руки Леви вверх и вниз. Он мотает головой из стороны в сторону быстрым, отрывистым движением. — Ничего? — спрашивает она, просто чтобы быть уверенной. — Нет, — хрипит Леви, — я не знаю, кто это, я не… — Шшш, все в порядке, — воркует Ханджи. — Все в порядке, ты вспомнишь, просто подожди, хорошо. Такое уже случалось раньше, помнишь? Леви неуверенно кивает: — Я знаю. — Так что с тобой все будет в порядке, просто сделай глубокий вдох, — инструктирует она. С другой стороны комнаты раздается шорох, и она поднимает взгляд, туда, где в дверном проеме стоит блондин. Однако тот не переступает порога комнаты, словно опасаясь переступить какую-то невидимую черту, и хотя Леви его еще не вспомнил, ему это нравится. Он не выглядит обиженным или сердитым, просто озабоченным. Ханджи убеждает Леви принять горячий душ… — Может быть, это прояснит твою голову. …и хотя он уверен, что это не поможет, как она на это надеется, ему действительно нужен душ. Он чувствует себя отвратительным и липким, и от одной мысли о том, почему у него кружится голова и сводит живот. Пока он в душе, Ханджи ждет с Эрвином на кухне, заваривая кофе. — Я могу уйти, — тихо говорит Эрвин, глядя в свою кружку, — если нужно. Ханджи внимательно смотрит на него, как будто уже слышала эти слова раньше. И, черт возьми, вероятно, так оно и есть. — Ты хочешь уйти? — спрашивает она наконец. Вопрос пронизан множеством невысказанных слов, наиболее выраженные из которых — «Если ты уйдешь сейчас, больше не возвращайся». И хотя Эрвин на мгновение замолкает, он отвечает мягким, но уверенным: — Нет. — Тогда тебе и не нужно, — отвечает она, одаривая его улыбкой, и садится напротив него за стол. — Если у тебя есть какие-либо вопросы, сейчас самое время их задать. Эрвин делает глубокий вдох. Он знает, что Ханджи привычно это. Она привыкла видеть людей, которых пугает Леви, его память и его приступы, но Эрвин не из таких людей. Он не в шоке. Обеспокоен, но не напуган. — С ним все будет в порядке? Она улыбается: — О да, с ним все будет в порядке. Сейчас он уже довольно быстро приходит в себя. — И он… — Вспомнит тебя? — добавляет Ханджи, словно читая его мысли. — Да. Я не могу гарантировать, что это случится сегодня, но да, он вспомнит тебя. Эрвин кивает, и на мгновение становится тихо, прежде чем Ханджи снова заговаривает. — Эрвин. — Хм? — он поднимает глаза, и, к его удивлению, она выглядит невероятно серьезной, крепко сжимая руками кружку с кофе. — Ты серьезно настроен? — спрашивает она, прищурив глаза. — Насчёт Леви? Вопрос застает его немного врасплох, и он слегка запинается, отвечая: — Я … да. Да. Она наблюдает за ним несколько секунд с неизменным выражением лица, как будто пытаясь прочитать, и до Эрвина доходит — хотя он уже подозревал это — что это не первый раз, когда Леви проходит через такое. Что ей не в первый раз приходится наблюдать, как ее сосед по комнате отпугивает людей. — Я никуда не уйду, — говорит он, не сводя с нее глаз, — пока он сам не попросит меня об этом. Леви не просит.***
Через шесть месяцев после того, как они начали встречаться, Леви начинает писать записки самому себе. Эрвин часто остается у него дома, и однажды вечером тот садится рядом с ним в гостиной, когда Леви вытаскивает из сумки новый блокнот и подписывает «Эрвин» на обложке большими черными буквами. — Что ты делаешь? — спрашивает он, подавая кофе Леви, стоящий перед ним на столике. — Составляю список, — бормочет Леви, как будто это очевидно. Он открывает блокнот на новой странице, но пока не начинает писать. — Список обо мне? — спрашивает Эрвин, протягивая руку, чтобы ткнуть пальцем в блокнот. Леви кивает. — Когда э-э… Когда я выздоравливал, врачи сказали, что составление списков и написание заметок для себя могут помочь мне легче запоминать вещи. — И теперь ты составляешь список обо мне, — повторяет Эрвин, делая глоток кофе. — Да, — раздраженно отвечает Леви, — И если ты продолжишь спрашивать об этом, первое, что будет в этом списке, - «Эрвин Смит — раздражающий маленький засранец». Эрвин усмехается: — Леви… — Да, — передразнивает Леви, что-то записывая на бумаге. — Вот и все. Ты сам напросился.***
Большинство дней — хорошие дни. Чаще всего Леви вспоминает Эрвина, особенно после того, как они вместе уже больше года. Большинство дней — хорошие, но это не значит, что у Леви не бывает плохих дней время от времени. Это не значит, что у Леви время от времени не бывает провалов в памяти, когда он забывает имя привлекательного мужчины, сидящего рядом с ним на диване. — Мне очень жаль, я… — Эрвин, — говорит он, прежде чем у Леви даже появляется шанс задать вопрос. Это было однажды вечером, когда они смотрели «Властелина колец». Он нежно кладет руку на колено Леви, одаривая мягкой улыбкой: — Эрвин Смит. Ему уже несколько раз приходилось отвечать на этот вопрос, что вполне достаточно, чтобы распознать провал в памяти. Губы Леви тоже изгибаются в легкой улыбке — конечно, как он мог забыть Эрвина? — и он тихо шепчет: — Приятно познакомиться, Эрвин, — прежде чем его парень тычет его в бок и шикает, чем вызывает смех у Ханджи, которая сидит на другом диване. Большинство дней — хорошие дни, но это не мешает Леви просыпаться иногда по утрам в постели рядом с Эрвином, и у него отшибает память. Иногда он вспоминает Эрвина — он знает, кто он такой, — но ничего о нем не помнит, и вот тогда его заметки крайне полезны. В такие утра Леви тихонько вылезает из постели, на цыпочках проходит через комнату к своему письменному столу, открывает ящик и достает маленький потрепанный блокнот. Он всегда листает до самой последней страницы — кажется, она лучше всего освежает его память — и улыбается. В одно конкретное утро он переворачивается на другой бок, открывает глаза, медленно моргая, и его взгляд на мгновение фокусируется на спящей фигуре рядом с ним. Он знает, что это Эрвин. Они давно встречаются… Уже год? Полтора года? Он не может точно вспомнить, но он также не может вспомнить и свой любимый цвет прямо сейчас. Или где он живет. Он переехал к тебе? Или просто остался на ночь? Без колебаний Леви сонно скатывается с кровати, подходит к своему столу и открывает блокнот. Самая последняя страница — с предыдущего вечера, и он улыбается, как только читает ее. «Тебе нравятся ямочки на пояснице Эрвина. Серьезно, тебе чертовски они нравятся. Если он сейчас спит — а он, скорее всего, спит, — посмотри туда. Я могу гарантировать, что ты их увидишь. А теперь расскажи мне, как ты, блять, не хочешь их вылизать. Я прав, да?» Леви фыркает над собственной запиской, но все еще смотрит через комнату на спящего Эрвина. Конечно же, одеяло натянуто достаточно высоко, чтобы прикрыть его задницу, но достаточно низко, чтобы обнажить поясницу, и Леви не может не согласиться со своим замечанием. В конце концов, все-таки он сам написал это. Он переворачивает страницу на предыдущую, просто чтобы почитать что-нибудь еще. «Ты любишь его. И на случай, если тебе интересно, о ком я говорю, то это тот большой, нелепый, похожий на щенка парень в твоей постели, на которого ты, вероятно, сейчас в смотришь в абсолютном ахере. Все в порядке, ты хочешь, чтобы он был там. Просто вернись в постель и прижмись к нему. Тебе нравится, как он прижимается к тебе, когда спит, даже если иногда немного душит. Иди, поцелуй его от меня как следует или что-нибудь в этом роде». И пока мозг Леви все еще пытается наверстать упущенное — у Эрвина голубые или зелёные глаза? — он встает, потягивается и возвращается в постель.***
После одной, особенно замечательной ночи, почти через два года после того, как они начали встречаться, Леви возвращается домой поздно, и первое, что он делает, это идет прямо в свою комнату и достает блокнот, пока не забыл. «Эрвин попросил тебя переехать к нему сегодня», — пишет он, не в силах сдержать улыбку. «И я знаю, что на самом деле это не дневник или журнал, так сказать, но мне нужно записать это для тебя, на всякий случай. Потому что тебе нельзя забывать об этом. Кстати, вы встречаетесь уже почти два года. Так что поздравляю. Серьезно, Эрвин — лучшее, что когда-либо случалось с тобой. Он милый и заботливый и так долго уже терпит твою жалкую, прости, задницу. Он позволяет тебе шутить о твоей памяти, не злится и целует в голову так, как будто это поможет тебе выздороветь, и иногда ты веришь. Веришь, что это действительно помогает. Так что, само собой разумеется, ты переедешь к нему, как только закончится срок твоей аренды. Ханджи будет расстроена, но и счастлива. Она тоже его любит. Теперь, если ты волнуешься и читаешь это каким-нибудь утром или что-то в этом роде, и понятия не имеешь, где ты или кто он, то все в порядке. Ты дома, и ты любишь его. А теперь иди и поцелуй его за меня.»***
Большинство дней — хорошие дни. В большинстве случаев в них происходит что-то хорошее — или что-то смешное, или что-то неловкое — чтобы записать это в блокнот. И после более чем двух лет в основном хороших дней ему приходится покупать второй. Хотя бывают и плохие дни. Это те дни, которые Леви хотел бы навсегда стереть из своей памяти. Он хотел бы забыть, как он словно потерялся однажды ночью, когда был в постели с Эрвином, выгибая бедра выше, выше, выше, и внезапно ничего не мог вспомнить. Как вдруг он просто провалился в беспамятство. Когда он не узнал лицо мужчины над ним, произносящего его имя тихими, хриплыми стонами, наклоняющегося, чтобы поцеловать его в шею. Ханджи не было дома той ночью, и Леви был в истерике, но Эрвин оставался спокойным, хладнокровным и собранным, как всегда, помогая ему успокоиться, как учила его Ханджи. Он остался с Леви, даже когда Леви кричал ему, чтобы тот убирался, и показал ему блокнот, обещая, что тот скоро снова все вспомнит. Однако в большинстве случаев это хорошие дни, и Леви бесконечно благодарен за это. Кажется, что с каждым днем, что они вместе, Леви становится легче запоминать и сохранять информацию. С каждым днем, что они вместе, Леви все легче просыпаться утром, переворачиваться на бок и нежно целовать в губы мужчину, лежащего рядом с ним в постели. — Я не знаю, что бы я делал без тебя, — шепчет Леви однажды вечером, его ноги переплетаются с ногами Эрвина под тонкими простынями. Его пальцы скользят вверх и вниз по спине Эрвина, опускаясь к ямочкам на пояснице, а затем возвращаясь обратно к плечам. Эрвин улыбается: — Возможно, был бы значительно менее смущен по утрам. Леви стонет в ответ, закрывая глаза. — Я вообще то пытался быть милым, знаешь, — бормочет он, переворачиваясь на спину, освобождая свои ноги из ног Эрвина. — Это случается не очень часто. Ты должен быть благодарен. Эрвин тоже переворачивается, пока снова не оказывается наполовину на нем, и быстро целует его пару раз. — Извини, — шепчет он, ухмыляясь. — Так то лучше, — поддразнивает Леви. — Не заставляй меня писать еще одну стыдливую приписку о тебе.***
Большинство дней — хорошие дни. Большинство дней проходят легко, комфортно, и наполнены любовью. Однако, бывают и плохие дни, и это неизбежно. К счастью, Леви пометил определенные страницы закладками на такие дни. Простые страницы, на которых написано что-то вроде: «Ты любишь его. Поверь мне». Или, «Эрвин Смит — раздражающий маленький засранец». Или любимая страница лично Леви, которую он добавляет чуть более чем через пять лет после того, как они начали встречаться. «Его зовут Эрвин Смит. Ты любишь его и выходишь за него замуж сегодня».