Вы Очень доброе, согласен Не, я немного опоздаю, иди без меня
Хотел продать меня бомжу Ну как хочешь Вроде не проспал, но все равно времени собраться не хватает, то перед зеркалом в ванной задумаешься о смысле жизни, то за завтраком не заметишь, как уже давно все съел, а все равно сидишь и смотришь в окно напротив кухонного стола, за которым мелкими крупинками падает снег. Саша всегда был немного несобранным, и если бы не друзья, учителя давно бы отругали его из-за слишком частых опозданий. Накинув куртку и закрыв входную дверь, парень помчался вниз к выходу, уже предвкушая колющий запах морозной свежести, бьющий в нос. Раздался характерный скрип двери подъезда, и парень чуть ли не вылетел на улицу, ощущая под ногами хруст только что выпавшего белоснежного снега. Изо рта пошёл тёплый полупрозрачный пар, который мигом растворился в воздухе. Недалеко от подъезда, прислонившись к забору, стоял парень чуть повыше Саши, со стаканом горячего кофе в одной руке и телефоном в другой. Заметив друга, он быстрыми шагами направился к нему, расплываясь в улыбке в ответ на Сашино «ты серьёзно?». Кинувшись на шею другу, Саша чуть ли не снёс его с ног, потом принял стакан с горячим кофе, скорее всего очень сладким, и легонько пнул ногой, потому что Паша снова его ждал около подъезда, плевав на то, что в который раз опоздает на урок. Они шли быстро, оживленно болтая о том, как прошло очередное утро. В основном говорил Саша, Паше же больше нравилось просто слушать парня, идущего рядом и иногда ловящего языком клубочки снега. Где-то далеко за горизонтом, за крышами домов, небо медленно светлеет, но темнота, спрятавшаяся в облаках, все ещё владелица в этом маленьком мире под названием утро.*
На перемене всегда стоит ходить подальше от середины коридора, чтобы тебя не сбили младшеклассники, играющие в догонялки. Сода этого правила хоть и придерживался, но Дима как бы невзначай толкнул его, и парня почти снёс с ног какой-то мальчик, он упал, отряхнулся и побежал дальше, а Сода остался стоять на месте и смотреть на купленный в столовой салат, который теперь украшал пол. — Соколов, сука, — выругался про себя Саша, покосившись на одноклассника, который стоял рядом и упирался рукой о подоконник с цветами, громко смеясь. — Что мы пропустили? — к ним подошли двое друзей, и все вместе они направились к шкафчикам, чтобы взять учебники на следующий урок. Скучные на вид коридоры школы сегодня расцвели благодаря украшениям, развешанным чуть ли не на каждом углу. На лампах красиво переливаются розовые бумажные сердечки, вырезанные кем-то очень аккуратно, на окнах расклеены ангелочки с венками, а на стенах, куда ни посмотри, висят плакаты, нарисованные учениками каждого класса. Ну, или почти каждого. Одиннадцатый снова поленился и не подготовил даже свой кабинет, отмахиваясь тем, что каждый был занят подготовкой к экзаменам, поэтому их заставили украшать спортивный зал для предстоящей вечеринки. — Он когда нибудь меня выбесит, и я его ударю, — продолжал ругаться парень, Дима шёл позади и наступал ему на шнурки. Соде вообще никогда не нравился этот ванильный праздник, где каждый дарит друг другу сердечки и признается в любви. Его от всего этого приторно-сладкого «волшебства» тошнило, и не только потому, что ему всегда доставалось меньше всего сердечек, а потому что он не любил в открытую показывать все эти чувства. Добравшись до шкафчиков, Саша остановился у своего, держа ключ в паре сантиметров от замка. Руки предательски подрагивали, он не понимал, почему боится, почему не может просто открыть эту дверцу, взять маленький конвертик из белой бумаги и прочитать очередное пожелание. Впервые он боялся, что его там может не быть. Каждый год, в День святого Валентина, ему в шкафчик кто-то бросает валентинку, каждый раз на ней написаны разные пожелания, и каждый гребаный раз Саша не может понять, кто этот человек. Он бережно хранит такие маленькие подарки в яркой коробке, которая уже несколько лет стоит на самой высокой полке в его комнате, Саша открывает её только в те случаи, когда ему дарят что-то очень дорогое и важное. Он хотел бы хоть раз увидеть незнакомца и поблагодарить за все эти годы, хоть со временем и просто привык к такому странному знаку внимания. Но именно в этом году он просто обязан узнать, кто этот человек — Саша уходит после одиннадцатого, и больше шанса у него не будет. Собравшись с силами и глубоко вздохнув, парень медленно открыл шкафчик и посмотрел внутрь. Белого, аккуратно свернутого конвертика внутри не оказалось. С маленькой надеждой, что валентинка просто не туда упала, Саша перевернул все содержимое, но так и не нашёл того, что искал. Парень никогда бы не поверил, что отсутствие маленькой валентинки способно так его расстроить. Он не знает, куда деть мысли, устроившие в голове ненужный беспорядок. Сама голова словно стала слишком тяжёлой для такого количества чувств, не самых ободряющих, и Саша упёрся взглядом в белый пол под ногами, пока в карих глазах постепенно угасает огонёк. Сода с Димой, до этого стоявшие рядом возле своих шкафчиков, не сразу поняли, почему Саша резко поник головой, уже без особого интереса перебирая тетради и учебники. — Неужели её нет? — тихо спросил Дима у друга и получил положительный кивок, — черт, ну не расстраивайся ты так, хочешь, мы тебе сто таких же подарим, а? — Дима обнял друга за плечо, пытаясь подбодрить, но в опущенных в пол тёмных карих глазах не нашлось ответа. — Дима прав, жизнь на этом не заканчивается, тем более, тебе всегда девчонки много валентинок дарят, — пожал плечами Сода, а на строгий взгляд друга только закатил глаза. — Спасибо, ребят, все нормально, правда, — Саша поднял голову и улыбнулся. Встретившись взглядом с тёмными глубокими глазами, он снова начал перебирать учебники на полках, позабыв, что пара нужных книг уже у него в руках. Эти глаза Саша видит самыми первыми, когда идёт утром в школу, и эти же глаза каждый раз провожают его, пока он не скроется за дверью подъезда.*
Уроки сегодня проходили не так нудно, как это бывает обычно. Иногда в кабинет заходят ученики с других классов, которые открывают яркие коробки с валентинками и разносят по всей школе. В единственном одиннадцатом классе всего несколько девушек получили по паре валентинок, зато парней как обычно закидали наскоро сделанными сердечками ученики с младших классов. Досталось в основном старосте и его заместителю, но стороной не обошли и Сашу с Димой, последний вообще был почти идеалом красоты у девушек, хотя Сода считает, что это он сам придумал. К концу последнего урока стало до такой степени скучно, что на последних партах начали кидаться смятыми валентинками. — С любовью от… от Ангелы, — прочитал Сода на валентинке, которая прилетела на его парту от Димы, и кинул ее обратно получателю, попав прямо в глаз, — на, забирай письма своих поклонниц, они мне тут нафиг не нужны. — А что, завидуешь? — съязвил Дима, потирая глаз и одновременно словив еще одну бумажку. — Очень, — уставший вид совсем не казался чем-то наигранным. Саша и правда поник головой, стараясь под конец урока немного отвлечься на болтовню учителя биологии. Лишь бы не видеть эти горящие важностью синие глаза, словно все слова, написанные на маленькой розовой бумажке в форме сердца и аккуратно сложенные в конвертик, и правда что-то для него значат. Сидевший рядом с Димой парень уже давно потерял нить повествования темы урока из-за шумных одноклассников и, убрав тетрадь в сторону вместе с ручкой, начал аккуратно вырисовывать буквы на листе бумаги, разукрашенном черным маркером. Это было его маленькой особенностью — делать исключительно черные валентинки. И делать их только Паше — тоже. Черный цвет не был для него чем-то значимым, и это вовсе не означало что-то особенное, известное только им двоим. Нет. Все знают, что Паша любит этот цвет, все знают, что все его вещи черные, и все знают, что он покрасил свой байк в черный, чтобы сочетался с одеждой. Но только Саша знает, что черный — вовсе не такой уж и черный. Когда они стоят где нибудь ночью возле круглосуточного магазина с коробкой пиццы и двумя стаканами кофе, когда наскоро едят еще горячие бургеры из мака и смеются, от чего соус падает на холодный серый асфальт. Когда Саша открывает «Happy Meal» с игрушкой и хвастается другу, что такой у него еще нет, а потом просит попробовать его кофе, хотя прекрасно знает, что Паша никогда не кладет сахар. И когда он смотрит сквозь темную призму, казалось бы, пустынно черных глаз, они вовсе не черные.*
В коридоре слишком шумно, где-то на другом конце парни из баскетбольной команды взорвали хлопушку с конфетти, от чего дети были просто в восторге, а учитель из кабинета напротив сделал замечание. Вокруг хаос, состоящий из валентинок на полу, украшений на стенах и лампах, приятной музыки из школьных колонок и приторно-сладного запаха духов какой-то девушки, прошедшей мимо. Если бы им пришлось сидеть еще один урок, Соду бы точно вырвало где нибудь в туалете. Он шел позади других, накинув на голову капюшон белого худи, и тупо смотрел в экран телефона, пока не врезался в чью-то спину. Он поднял голову и увидел знакомую вышивку на оранжевом бомбере в виде герба школьной команды по баскетболу и закатил глаза, толкая друга. — Соколов, что встал на проходе, дай я пройду к своему шкафчику, — но не успел он обойти Диму, как ему в ответ посыпались крики какой-то девушки. — Геннадьев, ты охренел? — в одной руке она держала помятую коробочку с печеньями, а в другой наполовину пустой стакан с каким-то напитком и, судя по огромному пятну на ее белоснежном свитере, это было что-то наподобие холодного кофе. Дима в недоумении смотрел на нее с вытянутыми вперед руками, потом вопросительно посмотрел на друга, как бы спрашивая: «и нахрена ты это сделал?» — А, ой, прости, я не заметил те… — не успел он договорить, как остатки напитка вылились ему на голову под шумные аплодисменты толпы, которая уже успела окружить их. — Погоди, ты что творишь, хватит! — Дима только успел выхватить стакан из рук девушки, но Саша никак не отреагировал на ее выходку. Пожалуй, это было заслуженно. — Ты его еще защищаешь? Он испортил мою одежду, Дим, — толпа постепенно начала расходиться, кто-то даже успел сделать несколько фото опозоренного парня и не менее опозоренной девушки, которая просто хотела подарить печенье, которое сама сделала. — Ничего, возьми у кого-нибудь переодеться, а я потом заберу твой свитер и постираю, хорошо? — он постарался обратить внимание девушки на себя, прикрыв друга от ее ненавистного взгляда. Девушка нехотя все же согласилась, с условием, что он обязательно попробует ее подарок. Дима молча кивнул головой и забрал коробку, бросив куда-то в рюкзак. — Что мы пропустили? Мы отошли всего на несколько минут к физруку, а в школьной беседе уже разлетелись фотографии Соды с мокрой головой, — начал возмущаться Паша, они увидели Соду, который молча подошел к своему шкафчику и начал перебирать беспорядок, вдруг там завалялась запасная футболка, потому что его худи остается только выбросить в мусорное ведро. — Сань, сними ее хоть, ты не пойдешь в ней домой, — он не удивлен, что это даже не вопрос. Но он продолжил перебирать вещи, не обращая внимания на взгляд Димы, которым он когда-нибудь сделает в нем дырку. Спустя минуту напряженного молчания он сдался. — Я не могу ее снять, под ней ничего нет. — Тогда я дам свой бомбер, снимай. — Прямо тут, в коридоре? — Дима молча закатил глаза и, схватив Соду под руку, повел в сторону раздевалки. — Может, без них пойдем? — предложил Саша. — Не потеряются, — поддержал байкер, и оба направились к выходу вместе с остальными учениками, оживленно болтающими о предстоящей вечеринке.*
Ближе к вечеру пошел снег. Из окон второго этажа горят огни гирлянд и светодиодных подсветок, закрепленных над потолком. Приглушенная музыка снаружи отдает мелкой, еле заметной дрожью, но стоит открыть дверь в огромный спортивный зал, как уши резко пронзают биты из колонок, стоящих по углам. Часть трибун забита спортивной командой в оранжевых бомберах и их преданными болельщиками и друзьями из других школ, а другая часть почти пустовала, находясь под куполом темноты, до самых верхних трибун почти не доходил свет огней с танцпола, и Саша поднялся именно туда. Он наблюдал, как люди ходят парами и танцуют в своей манере под каждую песню, смеясь. Кто-то одиноко сидит на первых рядах и смотрит в телефон, не обращая внимания на других, а кто-то громче всех отрывается посередине зала, словно пришел только чтобы выплеснуть все накопившееся дерьмо в это место. Баскетбольная команда по ту сторону трибун шумела не хуже играющей музыки, от чего хотелось встать и уйти. Но Саша сидел дальше, словно в этот раз что-то да изменится. Огни гирлянд под громкие крики и аплодисменты сменились на фиолетовый, музыка резко перестала бить в уши и заиграл медляк. Диджей объявил в микрофон, что пора бы пригласить свою вторую половинку на медленный танец, и ушел отдохнуть, сняв наушники. Саша достаточно разочаровался в сегодняшнем дне, что забыл хотя бы в этот раз кого-то позвать. Он привык всегда сидеть на этом месте с ребятами и есть купленную по дороге пиццу, но сегодня он сидит один. Может, это последний школьный медляк в его жизни, а он просто сидит в самом дальнем углу трибун и смотрит, как счастливы другие. И на мгновение улыбается сам. Может, оно и к лучшему. Он даже толком танцевать не умеет. И все равно завороженно наблюдает за парами, что так гармонично и нежно танцуют, словно и правда влюблены. Не замечает, как к нему поднимается кто-то еще. А через мгновение протягивает ему руку, предлагая станцевать. — Я увидел, как ты смотрел на них, — Пашу было нелегко узнать в черном пиджаке поверх обычной футболки, — давай так же, — и Саша снова увидел вовсе не черные глаза. Сейчас в них он видел отражение фиолетовых огней и хаос из эмоций, вырывающихся наружу, туда, на танцпол. И он молча протянул руку, позволил взять ее крепкой хваткой и не отпускать до самого окончания этой ночи. Они оба никогда не умели танцевать. Плевать, они счастливы. Сейчас Саша так же счастлив, как все те люди, на которых он пять минут назад только смотрел, и теперь он глупо танцует танго, надрывая голос от смеха и радостных криков. Их вряд-ли кто-то еще услышит среди общего шума. Над головой летают очередные конфетти и медленно падают на пол, одну Паша убирает с его красного пиджака и отправляет в полет в неизвестность. Смотрит на Сашу и еще больше притягивает к себе, обнимая, прикасаясь головой о чужую и закрывая глаза, чтобы ярче ощущать ответные трепетные прикосновения за плечи, шею, разгоряченное лицо и мокрые, потерявшие давно свою утреннюю укладку волосы. — Паш, — сквозь пелену хаоса, окружающего со всех сторон, одиннадцатиклассник услышал свое имя и поднял голову навстречу карим глазам цвета любимого горького кофе, — это тебе, — парень достал из кармана пиджака много маленьких черных сердечек, на каждой из них было по одному пожеланию. — Всегда любил твои идеи, — Паша положил подарок в карман, а сам достал небольшой белый конверт, на который было потрачено не мало времени, и протянул его Саше, — а это тебе, прочитай, когда придешь домой. — Хорошо. Молодость — пожалуй, лучшее время для каждого подростка. Ты влюбляешься, расстаешься, пробуешь что-то новое или наоборот, бросаешь. Появляется жажда выделяться, быть особенным, найти себя внутри своего же разрушенного мира среди хлама из никому ненужных чувств и воспоминаний. Хочется быть другим. Лучшей версией себя прошлого, чтобы в будущем оглядываться назад и гордиться тем, что в какой-то момент ты смог. Смог признаться, смог высказать в лицо человеку все, что ты о нем думаешь без единой капли презрения, смог с высоко поднятой головой отстаивать свое мнение, не боясь осужденных взглядов. Смог перешагнуть самого себя, чтобы сломать еще одну непробиваемую стену на своем пути, встать и пойти дальше, потому что ты знаешь, что так нужно. Смог не изменять своим принципам, сохранить верность собственным словам и обещаниям, не потерять уважение. Это главное. Ты оглядываешься и гордишься собой. Так и надо проживать молодость. И здесь и сейчас, среди толп пьяных подростков, в хоатичном порядке танцующих с бутылкой колы в руках, под куполом, освещаемым приглушенным фиолетовым светом, от чего картина в глазах размывается и словно становится тише. Сейчас существует лишь еле уловимый запах мятного спрайта и вишневой жвачки, смешанного с давно потухшей сигаретой, прикосновения прохладных рук к шее, плечам, спине. Везде. Сейчас они как никогда близки попробовать что-то новое, сейчас они выделяются, и даже как-то плевать на отчужденные пьяные взгляды незнакомых лиц, которых они видят в последний раз, потому что их внутренний и отчасти разрушенный мир оказался не таким уж и ненужным. Атмосфера постепенно начала давить смешанными запахами, от которых становится тяжело дышать. Хочется вдохнуть свежего морозного воздуха, резко бьющего в нос и приятно покалывающего легкие, наполняя их новой жизнью. Саше казалось, что от переизбытка свежего воздуха ему станет еще хуже, но холод лишь растрепал короткие каштановые волосы, выгоняя весь ненужный хлам. Его накопилось слишком много за эти годы. — Прогуляемся? — С тебя кофе. — Самый сладкий кофе на свете? — Однозначно да. — Люблю тебя, Комаров. — Идиот. Я тоже.*
В квартире витал аромат жареных наггетсов и домашней пиццы, приготовленной на скорую руку из того, что было в холодильнике. Парень резал салат, а рядом со столом, в мусорной корзине лежали смятые валентинки, пожелания на которых их получатель ни разу за все года обучения даже не прочитал. Ему это никогда не было нужно. Ему не нужны смазливые словечки и признания в любви, которые он слышит постоянно, не нужны взгляды, изредка прикованные к нему в коридорах, когда он идет с командой выступать за школу, не нужны коробки с печеньями, сделанные с особой любовью, лишь бы обратить на себя внимание. Нет. Ему всегда была больше по душе откровенность. Грубые слова в его адрес, сказанные в шутку, а иногда и нет, драки, крики, ссоры посреди дороги на пути в школу, тайные переписки на уроках, где на скомканном листе, вырванном из тетради по астрономии, странные рисунки, не поддающиеся никакому смыслу, внезапные подарки в час ночи на День Рождения в виде торта с надписью «когда ты уже сдохнешь, друг?», который прилетает в лицо, и смех. Его редкий искренний смех и, сука, глаза. Холодные, зеленые, словно после летнего дождя ночью, но в них всегда что-то искрится. И эта искра сжигает внутри все к чертям, не оставляя никаких бабочек. Ему всегда был по душе Саша. — Напомни, почему ты не захотел пойти на вечеринку? — обратился Дима к вошедшему в зал парню с двумя коробками пиццы и салатом в руках. Он аккуратно поставил все на стеклянный стол, стоящий напротив дивана. — Ненавижу сопливую романтику, — пожал плечами тот, усаживаясь поудобней рядом с другом и укутываясь в серый плед. — Тогда я зря потратил на это деньги, — Дима достает из рюкзака коробку с чёрными маффинами в форме сердец, покрытыми черным кремом с блёстками, и если соединить все буквы, нарисованные на них шоколадом, получится фраза «Сода лох». — Да пошел ты, Соколов, — и все же Саша принял подарок, рассматривая его так, словно это для него не банальщина. Словно для него это что-то да значит, — на, это тебе, вырезал на перемене, — он протянул скомканное сердечко, на котором написано всего пять букв: «т. н. м. ж. с.» — Что это значит? — Дима поднял одну бровь и вопросительно посмотрел сначала на непонятный набор букв, потом на друга. — Не важно, давай уже есть, я голодный. Бабочки в животе давно сдохли, потеряв надежду на когда-то теплые чувства, которые всегда мечтал почувствовать маленький наивный ребенок, ждущий каждый год заветную валентинку. Но не получивший ее ни разу. Но Дима. Он просто был первым, кто отдал ему часть своих. И стал единственным, кто хранит все его маленькие, криво вырезанные подарки под чехлом телефона. Все до единой.*
Ты наполнил мою жизнь смыслом.